Шах ферзю

Хастур уже полчаса говорил по телефону в смежной комнате, а Вельзевул так и сидела, не сумев закрыть рот, раскрытый от изумления. Габриэль тихо опустился рядом, выдохнул в сторону: — Я охуел, если честно. — Я тоже, — согласилась Вельз. — Даже не знаю, от чего сильнее: от женатика Хастура или от твоих выражений последнего времени. — Он мне никогда не говорил, что женат, — Габриэль повернулся к ней. — Вельз, ты так хочешь? Не иметь никаких обязательств, а потом узнать, что ты, несмотря ни на что, всего лишь второй номер? — А ты бы так сделал? — фыркнула Вельзевул. — Я думала, ты меня любишь. — Я думал, сильнее Хастура вообще никто любить не может. И тебя, — добавил он. — Но когда Хастур… оказался не настолько… не настолько, насколько я думал, я уже и в тебе не уверен. Вельзевул снова вспомнила, что переспала с Хастуром, и сжала зубы, наклонив голову так, чтобы волосы завесили лицо. Как плохо и стыдно, одно дело, когда она думала, что он первый изменил, и отомстила таким образом, а теперь оказывается, что кругом виноваты они с Хастуром, они хуже всех тех, кого клеймили предателями. Хастур вообще женат и сейчас треплется со своей благоверной, умоляя дать ему развод. — В целом, она не против, — Хастур вернулся в комнату и нервно усмехнулся. Лигур смотрел на него волком, и Вельзевул вполне понимала его чувства: Хастуру досталась мечта Лигура, а он так небрежно к ней относится. На миг посетило сомнение, а правильно ли в целом она поступила, может, Мишель действительно было бы лучше в компании Лигура, но она сразу же себя оборвала: пусть Хастур будет также заинтересован в молчании, как она сама. — Она прилетит первым рейсом сюда, чтобы мы сходили в консульство и к юристам, я не разбираюсь, она сама все сделает. — Ты развелся по телефону? — уточнил Габриэль. — Ну да, — Хастур пожал плечами. — А что? — Во-первых, люди не держат своих жен в секрете, — Лигур отнял руку ото рта, голос у него был злой. — Во-вторых, не разводятся с ними по телефону. А в-третьих, нельзя было встречаться с Мишель, раз ты женат! — Почему это? — Хастур сунул руки в карманы. — Потому что с ней так нельзя, — тихо и как-то убито проговорил Лигур, уже не пытаясь скрыть того, что чувствовал. — С кем угодно можно, кто подобное позволяет, а Мишель позволяет мне почти все, — Хастур усмехнулся. — Только надо привыкнуть. Я знаю, что ты в нее влюблен, — добавил он. — Извини, друг, но я убил бы любого, даже тебя, если б ты к ней только приблизился. — Габриэля ты не убивал, — заметила Вельз. — Даже когда думал, что она от него залетела. — Не успел, да я и по-другому мог бы ему отомстить, — он подмигнул ей, и Вельз замерла от страха, что Габриэль как-то поймет, догадается, начнет спрашивать… но нет, он только вздохнул и удобнее взял ее за руку. — Ты что, три раза сказал «развожусь»? — вспомнила Вельзевул о традициях исламских стран. — И все? — Жениться надо так, чтобы жена слушалась во всем, — наставительно сказал Хастур. — Ну если честно, то я обещал ей насовсем дом отдать, второй который, ну, этот особняк стремный, Габриэль там был, машину, деньги за последний турнир и оплатить ей всю поездку в Париж, включая шоппинг. — И она летит сюда, — уточнила Вельзевул. — Ага, мы номер снимем в гостинице какой-нибудь, — Хастур небрежно махнул рукой. Глаза у него горели, как будто он был необыкновенно рад происходящему. — Мы? — переспросил Габриэль. — Ну, она. Я ей сниму. Не уверен, что она французский знает. Хотя я не удивлюсь. — Тогда я поеду к Мишель, когда мы встретим твою… жену, и точно станет ясно, что разводу быть, — резюмировал Габриэль. — Не хочу напоминать ей о тебе лишний раз, если выяснится, что ты не можешь или не хочешь жениться по какой-то другой причине. — Что-то мне подсказывает, что она вспоминает обо мне каждый раз, когда на живот свой смотрит, — совершенно сатанинским смехом разразился Хастур и вдруг закрыл лицо ладонями. — Кажется, меня еще не отпустило, — пробормотал он. — Я… пойду полежу. — И долго ты собирался его накуривать? — поинтересовалась Вельзевул, когда Хастур, шатаясь, вышел в коридор, упал прямо там, и Габриэль, проходя мимо на кухню, уронил на него свое пальто. — Пока она не родит? — Он женат, — Лигур никак не мог смириться с этой мыслью. — Он, блядь, женат был все это время! Его жена что, совсем идиотка, раз ее не волнует, что он не жил дома вообще? Тогда понятно, почему она сразу согласилась на развод, но зачем ей сюда лететь? Я ничего, ничего не понимаю.

***

Хастур очнулся к вечеру, как раз тогда, когда пошел на снижение самолет, в котором летела из Хорватии его супруга. Габриэль, скрепя сердце, отдал ему еще и свою рубашку и запасные ботинки, новый плащ решили купить по дороге — первый попавшийся, который подойдет по росту; то, что Вельзевул, отворачиваясь, чтобы ее не стошнило, извлекла из ванны, не подлежало восстановлению. — Какой идиот придумал белые ботинки? — возмущался Хастур, пока Габриэль заводил внедорожник. — У тебя они черные, — заметила Вельзевул. — У них подошва белая! Это еще тупее! Вельз, скажи честно, он пидор, а ты его прикрываешь? — Иди в задницу, — отмахнулась Вельз. — А это многое бы объяснило, — понизив голос, на ухо шепнул Хастур. — Ты такая зажатая, он что, ничего не умеет? — Я не знаю, о чем ты говоришь, — холодно отрезала Вельзевул, задирая голову. — Ты последние мозги себе скурил, — она забралась на заднее сиденье к Лигуру, который обещал показать, где продают верхнюю одежду. — Ты как? — Нормально, — отозвался тот. — Я планировал, но не надеялся. Хастур, сука, везучий. Хастура накрыло апатией, и он промолчал всю дорогу до аэропорта, уткнувшись в окно, даже в магазине просто без слов указал пальцем на понравившийся ему плащ и закутался в него сразу. По мере приближения к аэропорту настроение его падало все ниже и ниже. Вельзевул, оказавшись позади него среди толпы встречающих, оторвала этикетку с плаща: Хастур выбрал песочный длиной по щиколотку — самый непрактичный вариант из всех. Хастур дернулся и обернулся. — Предупреждай, — проворчал он. — Откуда у тебя жена? — спросила Вельз, пристально глядя ему в лицо. — Какой смысл говорить о ней, если я уже развожусь? — пожал плечами тот. — Надо было Габриэлю раньше сказать, — самому себе сказал он. — Ты всегда был против брака, ну, так всегда казалось, — Вельз нашла ощупью карман Габриэля и засунула в него руку. Ей необходимо к нему прикасаться, когда она рядом с Хастуром. Тот не ответил, только вздохнул и отвернулся. На табло появилось объявление о приземлении самолета, и Хастур окончательно помрачнел, а на вопрос о причине настолько плохого настроения, как же, он ведь разводится и на сутки получает свободу, ответил, что супруга поставила ему еще одно условие: он не должен ей хамить до самого развода. Вообще не должен, ни единым словом, а как грубость она расценивает любое слово поперек. — Или она не даст развод. — Могу заклеить тебе рот, только это может заставить тебя заткнуться, — предложил свою помощь Лигур. — Как она выглядит хоть? — Это она, — болезненно скривившись, прошептал Хастур и оскалился, раскинул руки для объятий. — Рыбка моя! — крикнул он на весь аэропорт на хорватском, быстро подходя к высокой девушке с длинными вьющимися каштановыми волосами. Она была в темно-синих джинсах по фигуре, прозрачной зеленой блузке под коричневый кожаный жилет, который подчеркивал фигуру. Объективно симпатичная, пришла к выводу Вельзевул, задирая голову, чтобы разглядеть бледное лицо с веснушками, как у самого Хастура, зеленые глаза, но не насыщенного оттенка, как у Мишель, а бледные, ближе к голубому, лицо с натяжкой можно назвать красивым, но все равно в поле зрения первым делом бросалась грудь — не фигура, мечта. — И это она? — оскалилась девушка в сторону Вельзевул, задав вопрос на хорватском. — Нет, милая моя, это Вельзевул, — сладким голосом ответил Хастур, подхватывая ее сумку. — Это Габриэль, я тебе показывал наши с ним фотографии, это Лигур, мы… — Мы с ним тоже переписывались, пока ты спал, я писала от твоего имени, — перебила жена Хастура, пристально посмотрела на Вельзевул. — Я уж подумала, ты та безголовая француженка, которая решила променять свободную жизнь на этого черта. — Нет, я свою свободу ни на что менять не хочу, — усмехнулась в ответ Вельзевул, хотела было продолжить, но Габриэль влез, торжественно взял ее за руку и провозгласил. — Она встречается со мной. — Неправда, я еще думаю! — Сочувствую, — кивнула та Вельзевул, насмешливо смерив взглядом Габриэля, и протянула ей руку. — Меня зовут Оанн, Анна, если по-русски, но лучше звать меня Дагон, так привычнее. До машины дошли в полном молчании. Хастур, не возражая ни словом и вообще поражая покладистостью, нес явно нелегкую сумку Дагон, Габриэль отказался напрочь отпускать Вельзевул, Лигур гадал, сколько Дагон может быть лет: она словно не имела возраста и одновременно выглядела на шестнадцать и на сорок. Понять причин этому Лигур не мог. Дагон села на заднее сиденье, в результате Вельз оказалась между ней и Лигуром, а Хастур снова оккупировал место спереди. Габриэль заплатил за парковку и вырулил на дорогу. Никто не проронил ни слова, Габриэль даже музыку не включил. — Я живу у Лигура, — внезапно нарушил молчание Хастур. — Габриэль, наверное, будет у Мишель, да и Вельз тоже, скорее всего. Если ты хочешь, то можешь жить с нами или в отеле. — А Лигур меня разве приглашает? — Дагон повернулась к нему. — Ты будешь рад меня видеть, Лигур? — У меня змеи и ящерицы, — предупредил тот. — Это ты с сестрами живешь, или речь о настоящих рептилиях или кто они там? — Настоящие, — фыркнул Лигур. Все же Хастур умеет выбирать компанию: Мишель, Габриэль, Вельзевул, Дагон тоже классная. — Можешь спать с Лигуром или одна, тогда с ним буду я, — не поворачиваясь, сказал Хастур. — Мы с Лигуром сами разберемся, как нам спать, — мягко заметила Дагон. — Но спасибо за позволение, — она опять повернулась к Лигуру. — Откуда у тебя змеи? — Я занимаюсь реабилитацией животных, — отозвался тот. — Некоторые надоедают тупым людям, и я их забираю себе. — Здорово, — покивала Дагон. — В некотором роде мы коллеги, только я подбираю людей, которые надоели или попали в беду, и делаю из них прекрасных во всех смыслах работников. — Дагон, — угрожающе начал Хастур. — Ну конечно-конечно, я не говорю о работе не на работе, просто я так ее люблю, что никак не могу остановиться сама. Вы меня останавливайте. А куда мы едем, Габриэль? — Я завезу вас к Лигуру, а сам поеду к Мишель, — ответил Габриэль. — Мама написала, что она с ней уже поговорила, я ее предупредил, так что завтра делаете все дела, а вечером постараемся встретиться. Вельз, ты можешь поехать потом к Мишель, а утром… — Нет уж, я останусь, — перебила Вельзевул. — Еще не хватало мне ее новой истерики, вполне обоснованной, кстати, Хастур! Мы с Габриэлем будем на связи все время, я скажу ему, когда мы… все уладим… с документами. — Хастур, ты мне должен теперь отсюда и до луны за все мои нервы, — рассмеялся Габриэль. — Я на одни билеты, мне кажется, весь свой выигрыш потратил. — Он вас всех трахнул? — вдруг спросила с заднего сиденья заскучавшая Дагон. Повисла тишина, потом Габриэль, опасаясь оборачиваться, глянул в зеркало заднего вида. — Прости, что? — Я спросила, всех ли вас трахнул Хастур, — четко повторила Дагон. — Стать его другом можно только через постель. — Это неправда! — запоздало возмутился Хастур, оборачиваясь и грозно смотря на супругу. — Хватит гнать, Дагон! — Что? — ухмыльнулась та. — Прости, прости, — торопливо извинился Хастур. — Беру свои слова назад, ты всегда во всем права! Сука. — Сделаю вид, что последнего слова не было, — довольно сказала Дагон, наблюдая за вытянувшимися лицами Вельзевул, Габриэля и Лигура. — Ну так что, вы не знали, что он так обряд посвящения проводит? — Что за херня, — проговорил Лигур, отчего-то глядя в окно. — Я никогда с ним не спал. — И я, — добавила Вельзевул, надеясь, что безэмоциональность в голосе на сей раз сыграет ей на руку. — Секса у нас не было, — подумав, заключил Габриэль и добавил напряженным голосом. — Хастур? — Не было, конечно, не было, — горячо, но снова слишком поздно подтвердил тот. — То, что у Дагон за проблемы с головой, я скажу, когда она даст мне развод и перестанет шантажировать! Что бы я ни сказал, она сразу: «Не дам развод! Не дам развод!» — передразнил он и с мученическим видом открыл окно, закуривая. — Коне-ечно, — протянула Дагон в неловкой тишине, довольная собой как никто. — Хастур, радость моя, ты помнишь, о чем мы договаривались? — Да, — отозвался тот. — Деньги я тебе уже перевел, алчная тварь, то есть, прости, прости, блять, я не могу больше! — взвыл он. — Отмени правило про слова! — Нет, ты не можешь меня оскорблять, — с удовольствием сказала Дагон, явно наслаждаясь происходящим. — И скажи спасибо, что я не требую от тебя прощальный секс, причем такой, чтобы я кончила. — Вельзевул, — Хастур обернулся назад с переднего сиденья. — Закрой уши этой… многоуважаемой женщине. Вельзевул повернулась было к ней, но та, перед ее носом покачала пальцем с бледно-зеленым маникюром. — Хастур, у нас был прекрасный брак, — громко проговорила она. — Не порть его последние часы. И я хочу побывать на твоей свадьбе. — Мишель не должна знать, — с одинаковым ужасом проговорили Габриэль и Хастур, Лигур согласно кивнул. — Тогда в твоих интересах, чтобы мне было весело, — Дагон хитро покосилась на Вельзевул. — Например, дай мне свою кредитку, и мы с Вельзевул пойдем развлекаться, пока Габриэль уговаривает Мишель взять тебя в жены. Ах да, точно, какие кредитки… Дай мне все твои деньги, принеси Мишель свое сердце, и если она любит… — Она не любит, — перебил Хастур. — Там сложно. И вообще, я заебался, Дагон. Или ты даешь мне развод и спокойно бухаешь на моей свадьбе, или я закатаю тебя в бетон и на тебе, как на жертве в древние времена, построю дом, и мы будем там жить с Мишель долго и счастливо. — Вот это тот, за кого я в свое время вышла замуж, — Дагон потянулась и от души потрепала Хастура по волосам. — Я скучала по тебе, дорогой. Конечно, я дам тебе развод, я и заявление привезла, сходим в консульство хоть сегодня, если они еще работают. Точно не хочешь потрахаться напоследок? Я тебя реально хочу. Такого тебя. — Нет, Рыбка, — Хастур погладил ее по руке и поцеловал запястье. — Мы проебали наши шансы на счастливую семью до того, как встретились. — Как вы вообще поженились? — спросила Вельзевул. — Мне Зефир говорил, что Хастур страдал по Мишель с шестнадцати лет, а Хастур вообще отказывается говорить. — А по Габриэлю с пятнадцати, — добавила Дагон. — О, прости, я раскрыла секрет? — Да не страдал я! — Хастур заполошно глянул на Габриэля. — Хватит уже об этом. Мне было пятнадцать, гормоны и прочее, а он ходил тряс своими локонами, еще и худой был. А когда Мишель появилась, вообще кошмар: турниры и сборы, а я в этой компании постоянно возбужден и сбит с толку! — А женился на мне, — заржала Дагон. — Почему нельзя сказать твоей Мишель, у нее что, нет чувства юмора? Это же угар, он был на мне женат с семнадцати лет, мы расписались на следующий день после его эмансипации, — сказала она Вельзевул. — У тебя была эмансипация, Хастур? — удивилась Вельзевул. — Ага, — отозвалась Дагон. — Предки его внезапно откинулись, какая неожиданность, в один день оба. Хастур по поводу своей победы пригласил их в ресторан, где заказал супчик из рыбы фугу. Какой удар для бедного мальчика, ему было всего шестнадцать, мы так на радостях нажрались на похоронах, что сами чуть не откинулись. — Это всего лишь совпадение, — перебил Хастур. Лигур вдруг просунул руку вперед и сжал его плечо: именно он консультировал Хастура тогда, много лет назад, правда, не знал, кого именно тот хочет убить, даже думал, что Хастур интересуется исключительно в теоретических целях. — И вообще-то не все были в курсе. — Ты не знала? — Дагон с улыбкой посмотрела на Вельзевул, которая отрицательно качнула головой: вот и ответ, как именно сломан Хастур. — Странно. Габриэль знает, он тебе не сказал? — Потому что я не трепло! — отозвался из-за руля Габриэль. — И если мне сказали что-то держать в секрете, это будет в секрете. — А я трепло, — пожала плечами Дагон. — Потому что знаю, когда и где можно трепаться, милые мои, и с кем. Тут — безопасно, потому что Хастур виновен, Габриэль, ты покрывал преступление, Лигур консультировал, я читала переписку, а за Вельзевул я могу ручаться. — Ты ее знаешь полчаса, — фыркнул Лигур. — Это не мешает мне составить мнение. Так в чем смысл этой игры во взрослых, которые не матерятся при детях, и детях, которые не ругаются при взрослых? Мы друзья Хастура, почему бы не признать, что он убийца? Мы все не будем любить его от этого меньше, — Дагон вгляделась Вельз прямо в глаза и улыбнулась, ощерив длинные зубы. — Если что, на свадьбе Хастура я твоя подруга и девушка Лигура. Ты нас познакомила, и у нас та-ак завертелось! Ты же не против, котик? — она глянула поверх головы Вельзевул на Лигура. — Назовешь меня котиком еще раз, утоплю в ведре, — пообещал Лигур. — Милая. — Можешь звать меня рыбкой, Хастур не предъявит тебе за авторство, — Дагон подмигнула ему. — Как вы познакомились? — спросила Вельз, подсчитавшая, что если Хастур знает ее минимум с шестнадцати, а сейчас ему двадцать четыре, то они дружат почти десять лет. Из которых женаты семь. — Дагон! — снова предупреждающе произнес Хастур. — Гуляли и столкнулись, что такого, Хастур, почему нельзя рассказать? — обиженно сказала Дагон. — Есть центральный парк в Загребе, а есть восточный, он был раньше довольно неухоженный, как лес, мы его лесом и называли. И есть пруд с мостом, и там мы встретились, правда, романтично? Габриэль покосился на Хастура, но ничего не сказал. — Действительно, очень романтично, — ответила на эту наглую ложь Вельзевул, решив не настаивать. У всех свои тайны. А про родителей Хастура стоит покопать, чтобы окончательно убедить его в том, что молчание — золото. С другой стороны, Хастур наверняка хорошо знает закон, поэтому шантажировать его, не утопив Габриэля и Лигура, не получится.