Колдун

Февральские морозы сменились серым промозглым мартом. Днём шёл мокрый снег, а ночью он замерзал, образуя толстую корку, в которой застревали ноги и портились сапоги. С того дня, как Ваня Жеглов сжёг все бумаги и наложил заклятие на дедову жену, прошло больше недели, однако ничего нового в жизни Жегловых не происходило. Ваня помогал деду в работе приказчика и бегал с девками. Аринка всё так же готовила, убиралась, вышивала и вечерами ткала. Иван Прокопьевич, не смотря на наводящие вопросы внука, не замечал в поведении женки ничего необычного. Возможно, на этом Ванины попытки колдовать и закончились бы, если бы однажды днём... ...Если бы однажды днём Ваня Жеглов не подрался со ставшим главным врагом Левкой Старловским. Драться Ваня умел и, наверное, ударив казака несколько раз в грудь, успокоился бы и пошёл дальше своей дорогой, если бы не шапка. Шапка оказалась втоптана в мокрый и грязный придорожный снег. Заячья шерсть скаталась и потемнела. Левка успел куда-то пропасть. А разгуливать по улице без шапки в сибирские морозы не решился бы даже самый последний безумец. Ваня Жеглов к таковым себя не относил и поэтому бегом направился в сторону дома. Поворачивая к избе и растирая руками уши, Иван резко остановился. У двери стояла Аринка. А за руку её держал какой-то мужик. Забыв про мороз, Жеглов замер и принялся наблюдать, как Аринка и мужик пару минут разговаривали, а затем зашли в дом. Ваня, стараясь даже на улице ступать тише тихого, подошёл к избе и, выждав ещё несколько минут, зашёл внутрь. Остановился в сенях и услышал за стеной разговор. — Точно мальчонка не вернётся? — Он только к вечеру приходит, а мы быстро… — Это хорошо… Люблю я тебя, Аринка. — Неразборчивый шёпот в ответ. — Иди ко мне… вот так… — За стеной заходили, затем шаги прекратились. Ваня стоял затаив дыхание. Спугнуть их или так оставить?! Пожалуй, спугнуть выгоднее: можно будет всячески вертеть Аринкой. Но что ему может быть от неё нужно? А если оставить так? Что дальше? Рассказать деду? Дед может догадаться, что это он жёнку совратил. И кому тогда будет хуже? Ваня скинул полушубок и сел на лавку в уголке. Бесконечные вопросы роились в голове, вызывая тошноту. Голова начала медленно падать на грудь... …Очнулся Ваня оттого, что кто-то тряс его за плечи. Кем-то оказался Жеглов-старший. — Да что с тобой! Как ты в углу уснул?! — Я… Там Аринка с мужиком… Сходи в горницу! — С каким таким мужиком? — Знать не знаю, привела и… — Ванюш, миленький, нет у нас в доме никакого мужика и не было. — Да был же! Я своими очами видел и ушами слыхал! — Приснилось тебе всё! — Ну спроси у жены своей! — Это был крик отчаяния: Ваня ожидал чего угодно, но только не того, что ему не поверят. — Ну пойдём, спросим. — Иван-старший снял уже расстёгнутую шубу и сапоги и пошёл в горницу. — Арин, эй, Арин, тут Ваня говорит, что ты какого-то мужика к нам привела. Что за мужик? — Какой мужик? Не было никого. — Ну вот, видишь, не было никого — приснилось тебе. — Да я… Да врёт она всё! Я сам её приворожил! — Ваня уже чуть не плакал, а дед чуть не хохотал. — Ну во сне, может, и приворожил. Ладно, Вань, в углу, чай, неудобно, иди на полатях полежи. — Не хочу я… Пойдём лучше, выйдем. — Сам выходи, замёрз я разгуливать. — Ну хоть в сени выйдем — побалакать хочу. — Ну, побалакать мы и тут можем. Аринка, как там с ужином? — Будет скоро, — женщина, поняв намёк, вышла в кухонную, оставляя Иванов вдвоём. — Что мне сделать, что б ты поверил, что могу жёнок к блуду склонять? — Я верю. Но в свою жену верю больше. А если хочешь применить свой талант — заговори Коновалову жену, Авдотьицу. Уж больно красивая баба, я б её попользовал. У Вани как камень с сердца упал. — Будет, будет тебе твоя Авдотьица!

***

На следующий же день Ваня Жеглов, несмотря на совсем не по-мартовски сильный снегопад, отправился бродить по узким слободским улочкам. Дойдя до Коновалова двора, он несколько раз прошёл вдоль забора, стараясь как можно сильнее скрипеть свежим снегом. Попрыгал на месте, чтобы не замёрзнуть. Наконец, слепил снежок потяжелее и кинул со всего размаха в деревянную стену. Из окна, затянутого бычьим пузырём, почти сразу же показалась голова самой Авдотьи Коновалихи. Хрипло рассмеявшись, Ваня принялся шептать заклинание.