Карточки из шоколадных лягушек

«Жадные глаза притягивали меня, жаркие губы покрывали поцелуями мои щёки; она шептала, едва не всхлипывая: „Ты моя, ты должна быть моей, мы вместе навечно“».

Гормлайт любила медитировать в предрассветный час: в Лощине ведьм в это время было особенно тихо. Птицы не любили эти места, пролетая мимо и никогда не останавливаясь надолго; не появлялись и люди: с годами её дом, стоящий у самого крутого склона, научились обходить стороной. Никто не смел мешать её уединению, которым Гормлайт упивалась всласть, нисколько не боясь, что некий маггл вдруг неосторожным взором заметит её фигуру, зависшую в невесомости между небом и землёй. В разгар охоты на ведьм такое поведение маги непременно бы осудили, назвав преступно халатным, однако Гормлайт едва ли боялась людей, вооружённых вилами и огнём: она и одна бы сожгла всю деревню дотла со связанными за спиной руками, не дожидаясь вмешательства Совета. Чопорные, важные волшебники в начищенных мантиях придерживались иных взглядов, полагаясь на уговоры и — лишь в крайних случаях — на Империус в ответ на массовые пожары, полыхающие на обугленных останках их менее удачливых соплеменников. Гормлайт же отвечала кровью на кровь; за то её не тревожили ни маги, ни магглы, не понаслышке знакомые с действием её искусных проклятий. Её это, конечно, всецело устраивало. Дым ароматных трав клубился вокруг неё живым туманом, глубоко проникая в лёгкие и охватывая тело мнимым чувством спокойствия; Гормлайт уже ни о чём не думала, чувствуя лишь холодный ветер, треплющий её волосы и поднимающий её всё выше над землёй. Магический, поистине волшебный момент единения с самой собой, избавляющий её от гнёта реальности, всех возможных эмоций, и... ..безжалостно нарушенный чей-то лёгкой поступью, вынудившей её распахнуть глаза. Гормлайт рухнула спиной на влажную землю, задохнувшись от глухого удара меж лопаток. Безоблачное небо разверзлось над ней, чуть светлеющее от подступающего рассвета, но его вдруг скрыла за собой подрагивающая женская фигура, зябко кутающаяся в алый плащ. — Гормлайт, — позвал её мелодичный, смутно знакомый голос, — может, Риона? — и Гормлайт рывком села, готовая обрушить на неё свой гнев если не проклятием, то бессвязной руганью непременно. — Моя драгоценная, наконец я тебя нашла. Рионе искать её не было надобности — сестричка была счастлива, когда сумела от неё удрать. Гормлайт прищурилась, силясь разглядеть в полумраке лицо, скрытое за тенью капюшона, однако женщина сама скинула его с себя. — Уж тебя я едва ли ждала, — Гормлайт расправила смятые от падения юбки, не торопясь сменить гнев на милость. Кармилла повела плечом, мимолётно улыбнувшись, и вновь набросила на голову капюшон; её зелёные глаза тревожно метнулись к восходящим на небосклоне солнечным лучам. — Так ли встречают школьных друзей? От неё пахло чем-то сладковатым, почти тошнотворным; аромат обдал Гормлайт, стоило только Кармилле беззастенчиво обвить руками её шею. Сухие, горячие губы оставили невесомый поцелуй на щеке. Она ничуть не изменилась — сколько же прошло лет со дня их последней встречи? — Позволишь? — Кармилла качнула головой в сторону дома; Гормлайт коротко кивнула, взмахом руки собрав с земли склянки и свитки. Она, конечно, могла отказать, но кто бы послушал? Со школьных лет для Кармиллы «нет» было равно полному энтузиазма «конечно», и поделать с этим было ничего нельзя. Привычка терпеть, закатывая глаза, осталась жива до сих пор. — Чудное местечко! Лишь в доме она скинула с себя плащ, сигнальным алым цветом выедавший глаза на мили вокруг. Кармилла облюбовала себе место в глубине комнаты, там, где в полумраке стояло обшитое зелёным атласом кресло; Гормлайт зажгла свечи и камин щелком пальцев. — Я бежала из Шотландии, — Кармилла подобрала под себя ноги и даже подалась навстречу жаркому огню, зажмурив от удовольствия глаза. — Магглы лишились всякого ума. А ты! Всё жаждешь оказаться на костре, моя драгоценная? — Видно, ты не читала брошюру Совета о заклятии, способном заморозить огонь, — Гормлайт опустилась рядом и коротко усмехнулась. Кармилла возвела глаза к потолку. — И я не читала — лишь жгла почту в камине. — Но меня хотели зарубить, — возразила Кармилла; её губы надулись в притворной обиде. Гормлайт вскинула бровь — ведьм магглы предпочитали убивать иначе. — Новый способ? Любопытно. В глубине её зелёных глаз сверкнула и тут же пропала смешинка. — Можно и так сказать. Ты, верно, не бросишь меня в беде? У меня нет и волшебной палочки, — Кармилла развела руками в воздухе, и широкие рукава мантии задрались, обнажая её совершенно белые тонкие руки. Сквозь них странным тёмным — почти чёрным — узором проглядывали переплетения чуть взбухших вен, будто её прокляли насмерть. Гормлайт уточнять не стала — она бы ей всё сказала сама в своей привычке болтать всё, что срывается с языка. — Позволь пожить с тобой некоторое время. Деньги у меня есть — нет защиты. Я так одинока и бессильна! А ты, моя драгоценная, столь бессердечно оставила меня после семи лет верной дружбы! — Наши пути тогда разошлись, леди Сангвина, — последние два слова легко сорвались с ехидной с языка, стремясь уколоть побольнее; Кармилла и впрямь поморщилась, исказив милое личико в гримасе глубокого пренебрежения. — Ты знаешь, что я сделала, наконец поняв твои последние мне слова, — сказала она. — Иначе бы не впустила, так? — Несомненно. История была жуткой, потрясающей воображение; Гормлайт она таковой не казалась — скорее, то был логичный исход союза чистокровной волшебницы и жалкого маггла, богатства которого затмили всякую гордость истинно магического происхождения. Кармилла убила его двумя годами позднее свадьбы, оставив после себя лишь кровавые разводы на стенах; её едва не казнили и Совет, и магглы: из Лондона ей пришлось исчезнуть в Шотландии. Теперь она объявилась в Ирландии. — А помнила ли ты обо мне? — голос Кармиллы вновь прорезал тишину сладкой трелью. — Ты скажешь нет, я знаю и вижу, что ты мне не рада. Не разбивай мне сердце и промолчи, ведь я всё ждала, что однажды замечу твоё лицо в толпе. Что за место ты избрала своим домом? Совсем одна; не верю, что нет ни мужа, ни ребёнка, ни даже, — короткий смешок, — ручной змейки. И не скучно тебе, моя драгоценная? Гормлайт не ответила — и Кармилла осталась, устроившись на ночлег в ворохе подушек и одеял в углу комнаты. Она попросила закрыть плотнее занавески и вскоре уснула, как только солнце окончательно поднялось над линией горизонта; Гормлайт ещё долго сидела на кухне, бесцельно разглядывая чаинки на дне своей кружки. Проснулась она к вечеру — от аромата еды, повисшего в воздухе, и голоса Кармиллы, напевающего неизвестную ей песню. — Спишь дольше, чем я, — это было вместо приветствия; Гормлайт опустилась за стол. Кармилла поставила перед ней дымящуюся тарелку, но сама есть не стала, уверив, что уже успела перекусить до её пробуждения. Взбухшие вены на её руках исчезли, будто их и не было вовсе. — В твоих запасах столько всего занятного. Мне привиделось, или ты хранишь чьё-то сердце в склянке? Оно принадлежало охотнику на ведьм, однажды заявившемуся к ней в дом в святой уверенности, что крест её отпугнёт и лишит всякой возможности колдовать. Гормлайт это позабавило, но с тех пор магглы не приближались к её дому — увидели, на что она способна в отличии от обыкновенных женщин, сожжённых на костре за одну только красоту. В том, что Кармиллу с её зелёными глазами и смазливым лицом преследовали чаще, удивительного ничего не было. Пальцы Кармиллы дотронулись до чёрных волос Гормлайт, задумчиво перебрав прядки. Случайное прикосновение к коже оказалось почти ледяным. — Ты так постарела, — трагичным шёпотом сообщила Кармилла, опустившись на стул за её спиной. — Время не стоит на месте, а так жаль, правда же? Я бы многое отдала, лишь бы заставить время обернуться вспять и вновь оказаться там, где нам было всего по семнадцать лет. Ты бы осталась со мной тогда, не соверши я ту глупую, алчную ошибку? Могла бы я всё исправить?.. Из её груди вырвался слабый всхлип, и Гормлайт пришлось приложить усилие, чтобы не вывернуться из чужих объятий; всё тот же сладковатый, удушающий душок окутал её, пробравшись глубоко в лёгкие. Так пахли волосы Кармиллы, так пахла она вся. — Прошу тебя, скажи мне, что ещё не поздно всё исправить, — продолжала она, выдыхая эти слова у самого уха Гормлайт. — Я думаю, что могу… Как ты считаешь? Не мы ли с тобой мечтали, томясь в стенах ненавистной нам школы, о вечной жизни, могуществе, силе?.. Обязаны ли эти разговоры оставаться неисполненной, недосягаемой болью прошлого? — Почему же неисполненной?.. — Гормлайт перехватила её руки, распуская по плечам незаплетённые до конца косы. Зелёные глаза Кармиллы сверкнули, и она чуть отодвинулась в сторону. — Стало быть, тебя всё устраивает? Гормлайт не стала уточнять: сердце охотника хранилось в недрах погрёба в память о дне, помимо прочего избавившего её от неотвратимой смерти; не сказала, что могущество её достигло той силы, о которой в молодости им не приходилось и мечтать; не уверила в том, что под крышей её дома Кармилла была в безусловной безопасности — ведь никто не смел нарушить её уединение с навязанными законами, коих она не соблюдала. — Вполне, — оборонила Гормлайт, размыкая объятия. Кармилла тягостно выдохнула. — Однако ты можешь остаться здесь — если тебе в самом деле негде больше укрыться. — В самом деле, — прошептала Кармилла, заглядывая ей в глаза. — Я не стесню, моя драгоценная. Так она воцарилась в доме Гормлайт, пропитав его насквозь прежде невиданным ароматом горячей еды. Казалось, её мало заботит тот факт, что она так и не обзавелась волшебной палочкой: она легко обходилась базовым волшебством. Продукты порхали по всей кухне, а дом сиял от чистоты — Гормлайт все эти мелочи были глубоко безразличны, однако Кармилла с завидным рвением приводила в порядок всё, что только попадалось ей на глаза. Впрочем, она и в самом деле нисколько её не стесняла: они вместе бодрствовали в течение всей ночи и занимались каждая своим делом. Кармилла могла надолго уходить из дома, но возвращалась непременно до рассвета с корзинкой еды, и в глазах у неё вновь начинал сиять радостный огонёк. — Я надеюсь, теперь ты мне рада, — сказала она однажды, собирая со стола посуду. Ела она совсем немного, подолгу и вдумчиво прожёвывая листья салата и уверяя, что она излишне озабочена своим внешним видом. Гормлайт редко её слушала — ей было всё равно, как и чем питаться, это была лишь досадная часть существования в теле, нуждавшемся в вечной подпитке. Не смотрела она и в зеркала: внешность не играла никакой роли, в то время как Кармилла тратила время, собственноручно перешивая мантии и завивая сложные причёски, которые увидеть могла одна Гормлайт. — Что же ты молчишь? Ты почти ничего не съела. — Я не голодна. В глазах Кармиллы промелькнуло и исчезло отчаяние, которое она скрыла, отвернувшись к кухонным полкам. Гормлайт молча ушла к себе: говорить с ней ей не хотелось вовсе, однако перед рассветом, когда уже почти забылась в полудрёме, она почувствовала, как Кармилла скользнула в её постель и прижалась к ней всем телом, положив голову на грудь. Слабые, сначала несмелые поцелуи цепочкой поползли от самого плеча — Гормлайт почудилось, что ей это снится, однако, приоткрыв веки, обнаружила, что это вовсе не так. — Мне не спится, — слабым шёпотом поведала Кармилла; её зелёные глаза будто светились изнутри в полумраке, жадно впиваясь в лицо. — Позволь... — ещё один поцелуй отпечатался на ключицах; чужие пальцы сжали её предплечье. — Позволь остаться с тобой. Гормлайт хотела возразить, оттолкнуть от себя, но обнаружила, будто тело её сковал паралич; с языка не сорвалось ни звука, когда Кармилла провела рукой по её щеке и улыбнулась краем губ. — Зачем ты меня отталкиваешь? — её шёпот стал ближе, волнительнее; почти сухой язык прошёлся под челюстью, там, где отчаянно билась артерия, разгоняя кровь. — Ты же знаешь: я люблю тебя. Что-то острое вперилось в её кожу, царапая; дыхание Кармиллы прервалось, до того, как Гормлайт вновь обрела контроль над собственным телом от неожиданной судороги эйфории, пронзившей её насквозь. Горячая кровь полилась по плечам и ключицам, скатываясь на простыни, и сорвала с губ Гормлайт тихий стон, а Кармилла прижалась к ней теснее, обвивая ставшими неожиданно сильными руками. — Не отстраняйся, — она провела языком по губам и блаженно закрыла глаза. Гормлайт и не могла, хватая ртом воздух, но взгляд её упрямо цеплялся за занавеску, сквозь которую едва-едва проглядывал солнечный свет. Слабое дуновение ветра подняло вверх ткань, ослепив их обеих всего на мгновение; потом она услышала крик боли, шипение и сильную вонь горящего мяса. Кармилла, почти рухнув с высоты кровати на пол, забилась в угол, закрывая лицо руками. Кожа под её ладонями беспощадно дымилась. Гормлайт коснулась пальцами липкой шеи, по которой струилась кровь; отголоски сладостной эйфории зубов Кармиллы ещё отдавались в груди. — Закрой, — Кармилла затрясла головой, как будто надеясь скрыться, спрятаться внутри собственного тела. — Прошу тебя: закрой окно… Сухие рыдания вырвались у неё из горла, когда она отняла от лица руки. Гормлайт бы поморщилась, не наблюдай она до этого картины более ужасные, чем эта: обожжённая кожа слезала лоскутами, оставляя под собой лишь пропёкшееся, местами почерневшее мясо. Лишь глаза Кармиллы, наполненные кровью и слезами, остались прежними, ярко-зелёными и манящими. Гормлайт взмахнула рукой, и шторы вновь опустились, скрыв их обеих в привычном полумраке. Кармилла метнулась к двери, но бежать из дома ей было вовсе некуда: не утром, не под прямые лучи убийственного для неё солнца, но она не стала за ней идти. Гормлайт взмахнула рукой, и шторы вновь опустились, скрыв их обеих в привычном полумраке. Кармилла метнулась к двери, но бежать из дома ей было вовсе некуда: не утром, не под прямые лучи убийственного для неё солнца, но она не стала за ней идти. Ярости не было — была лишь усталость, как если бы у неё разом пропали все силы, а укус не затянулся от незамысловатого заклятия заживления. Гормлайт знала: это надолго, и легла спать с открытыми настежь окнами, зная, что Кармилла не побеспокоит её до самого заката. Проснулась она лишь в сумерках в пустом доме; укус свербел. Гормлайт скользнула с кровати и обошла комнаты, не обнаружив там Кармиллы. Она не стала её искать: лишь повесила над дверью чеснок и рассыпала истолченные в порошок травы на подоконниках. Кармилла вернулась на рассвете, такая же, как и прежде, и застыла на пороге, вглядываясь своими яркими зелёными глазами в темноту дома. Она слёзно умоляла впустить, царапая ногтями стену, и клялась, что не хотела навредить; Гормлайт долго смотрела на неё, ничего не говоря. — Пожалуйста, — Кармилла попыталась дотянуться до неё, но наткнулась на невидимый барьер. Солнце медленно поднималось на горизонте. А Гормлайт равнодушно отвернулась и плотно закрыла дверь.