Твоё отсутствие прошло через меня, Как нить через иглу. Всё, что я делаю, сшито её цветом.
Separation by W.S. Merwin
«Добро пожаловать в Сайлент Хилл» Выцветшая серая городская вывеска на обочине пустынного шоссе, казалось, сияла в густом тумане, золотые буквы почти не выдавали износа. Алек застонал, раздражённо постукивая по GPS своего автомобиля, который в настоящее время показывал тупиковую дорогу. Ряд бетонных заграждений преграждал проезд вперёд, препятствие, которое не появилось на карте в полумиле назад. Что-то было не так. Туман также медленно полз вверх по дороге, по которой они ехали, как будто гнусное присутствие давало о себе знать. — Почему мы остановились? Алек оглянулся на свою дочь Эвелин, пристегнутую к фиолетовому автомобильному сиденью, она крепко держала плюшевого белого кролика, его уши болтались на коленях её тёмно-синих леггинсов. — Ну, дорога закрыта, Эв. Мы не можем объехать вокруг. Она сморщила нос, глядя на него: — Почему она закрыта? — Не знаю, — вздохнул Алек, — Подождёшь минутку, пока я схожу и осмотрюсь? Я запру двери, хорошо? Её карие глаза расширились: — Хорошо, папа, но скорее возвращайся, я боюсь. — Всё в порядке, беспокоиться не о чем, просто небольшие непорядки на дороге. Или барьер, я полагаю, — Алек медленно открыл дверцу машины, оглядываясь на Эвелин с нежной, обнадёживающей улыбкой. — Я сейчас вернусь, хорошо? — она молча кивнула, крепче прижимая к себе кролика. Первое, что заметил Алек, выйдя из машины, была тишина. Это было оглушительно. Не было ни ветра, ни шелеста листьев в соседнем лесу, ни движения транспорта. Если подумать, то они не проехали не мимо одной машины по дороге сюда и заправочной станции до того, как горная дорога свернула. Из того, что он помнил, Сайлент Хилл был курортным городом, когда они впервые посетили его много лет назад, это было довольно оживлённое место. В настоящее время он казался пустым, не говоря уже о том, что был полностью заблокирован. Алек оглядел широкие бетонные барьеры, преграждавшие дорогу. Не было никаких признаков строительства, и дорога впереди казалась в приличном состоянии, хотя и немного изношенной. Сквозь густой туман он смутно различал очертания зданий, означавших, что сам город не мог быть далеко. Они потенциально могут продолжить путь пешком. Повернувшись обратно к машине, он резко остановился, услышав треск ветки в соседнем лесу, зловещие признаки движения. Он раздался снова, на этот раз сопровождаемый слабым рычанием. Медведь? Или волк? Неужели такие твари обитают в здешних лесах? Алек ждал, затаив дыхание, стараясь издавать как можно меньше звуков. Прошла минута, но больше никаких звуков не было слышно. Что бы это ни было, оно либо двигалось дальше, либо он представил себе эти звуки. Учитывая нынешнее состояние его психики, последний вариант был более чем возможен. Алек подождал, прежде чем быстрыми шагами вернуться к машине. Открывая дверь, чтобы встретиться с парой обеспокоенных глаз. — Папа, ты в порядке? Алек не заметил своего тяжелого дыхания и учащенного сердцебиения, ему потребовалось время, чтобы успокоиться. — Я в порядке, просто немного беспокоюсь о том, что мы будем делать сейчас. Мы не можем взять машину с собой. Нам придется идти пешком, ты не против? Она вопросительно посмотрела на него: — Это далеко? — Не слишком далеко, — Алек указал, — Ты можешь увидеть город впереди, если присмотреться. — Хорошо, но можно мне взять с собой кролика? Алек слегка усмехнулся на это, Эвелин никогда никуда не ходила без своего пушистого кролика, с тех пор как она была ребенком. — Конечно, дорогая, мы не можем оставить его здесь. Он будет скучать по тебе. Она улыбнулась ему: — Хорошо, папа. Алек закрыл водительскую дверь и открыл пассажирскую позади себя, отстегнул ремни безопасности на её автокресле, притянул Эвелин в свои объятия и опустил её на тротуар. — Не забудь мой рюкзак! — Не забуду, эти закуски не только для тебя, ты же знаешь, — подмигнул ей Алек. Он наблюдал, как его дочь с любопытством оглядывает пустынную дорогу, крепко держа кролика в маленькой руке. Алек закрепил её ярко-розовый рюкзак на плечах, плотно поправляя его. Посмотрев в сторону заблокированной дороги, Алек понял, что им придётся обогнуть край со стороны деревьев, чтобы обойти барьер. Он снова подумал о звуках, которые слышал раньше, и вздрогнул. Алек опустился на колени перед Эвелин и откинул её каштановые волосы со лба одной рукой: — Эй, малыш, как насчёт поездки на поросёнке? Только до тех пор, пока мы не доберемся до города? — её зубастая улыбка была единственным ответом, который он требовал. Тремя днями раннее — Папочка? Алек застонал и перевернулся на другой бок, услышав звук шагов по полу. Он ждал, притворяясь спящим, зная, что не сможет обмануть её. — Папа проснись! Сегодня воскресенье, Масленица. Алек открыл один глаз и увидел пару карих глаз, смотрящих на него, каштановые волосы упали ей на лоб. Он наклонился вперед, схватил её за талию обеими руками и быстро потащил к себе на кровать. Эвелин хихикнула и сморщила нос в очаровательной манере, которую он так любил. — Сегодня воскресенье? Ты уверена? Потому что это похоже на субботу? Кроме того, кажется, что ты всё ещё должна спать, — сказал Алек насмешливо строгим голосом, мягко ткнув Эвелин в бок. — Но в воскресенье мы всегда встаем рано, чтобы поесть блинов, — она определенно была его дочерью, всегда стремящейся ко всему. Она унаследовала многие его манеры за то время, что они провели наедине. Одни, потому что… нет, он не будет думать об этом, не сейчас. Было воскресенье, Масленица, в Масленицу не плачут. — Ладно, я думаю, мы можем съесть блинчики, — Алек закатил глаза. — Ура! — Эвелин громко завизжала, спрыгивая с кровати. — Встретимся там, малыш. — Ладно, папочка! — она практически отскочила, громко стуча ногами по деревянному полу. Алек сел, свесив ноги с края кровати, чтобы стряхнуть утреннюю сонливость с головы. Почти каждую ночь в течение почти трёх лет его мучили одни и те же сны, или, точнее, кошмары. Они часто начинались с Магнуса, заблудившегося, блуждающего по пустой, покрытой туманом улице. Часто ему было больно, иногда он убегал, всегда Алек чувствовал в нём печальный, холодный страх. Он не знал, что означают эти сны, но они всегда заканчивались одинаково: Магнус кричал, а Алек просыпался в холодном поту, и страх сжимал его сердце. Магнус исчез без следа три года назад, когда Алек был глубоко в коме. Когда он проснулся, вся его жизнь была неузнаваема. Любовь всей его жизни исчезла, казалось бы, оставив его и свою дочь. Алек провёл несколько месяцев, пытаясь найти своего пропавшего мужа. Даже нанял частного детектива, но Магнус не оставил за собой следов. Его номер телефона был отключен, не было никаких кредитных карт или банковских операций. На сестринском посту в больнице была регистрация посетителей с предыдущего дня, а затем ничего. В то время как Алек скучал по нему, каждое мгновение как тупая боль в его сердце, как будто половина его ушла вместе с ним. На самом деле больше всего он хотел получить ответы. Почему Магнус ушёл? Куда он пошёл? Что же случилось? Отсутствие Магнуса опечалило не только его, но и маленькую Эвелин. В первые недели, проведенные вместе дома, она плакала при одном упоминании его имени и быстро приходила в ярость от любого предположения, что её папа действительно ушёл.Однажды днём она нашла Алека в его спальне, где он упаковывал одежду Магнуса, и набросилась на него: — Он вернётся, папа! Папа вернётся, ты не можешь убрать его вещи! — этот спор был проигран, и поэтому одежда осталась спрятанной в шкафу, который Алек больше не мог открыть. Возможно, он не мог полностью убрать Магнуса, но он определенно мог спрятать его, на данный момент. — Папа, я хочу есть! — раздался раздраженный голос из кухни, отвлекая Алека от его мыслей. — Извини, милая, я иду. Эвелин сидела на одном из барных стульев на кухонном островке, подперев рукой подбородок и выжидающе глядя на отца. Алек выполнял свой мастерский навык приготовления идеальных блинов в форме сердца, это заняло много практики, но теперь он был профессионалом. — Можно на них шоколадный сироп? — Хм… Я не знаю. Шоколадные чипсы и сироп будет слишком много шоколада, как насчёт клубники сверху? — Алек указал на предварительно нарезанную клубничную кучу на столе рядом с ним. Эвелин закатила глаза, проявлялся её внутренний подросток. — Ладно, пожалуй. Алек рассмеялась, даже в семь лет у неё была склонность к драматизму. В такие моменты он задавался вопросом, как Магнус справился бы с их маленькой девочкой. Теперь он может и не узнать. Отогнав от себя эту мысль, он достал из ближайшего буфета две тарелки и положил на них по два блина. Ряд клубники и ранее приготовленный бекон и картофельные оладьи. Воскресный завтрак был событием в их доме, небольшая традиция, которую Алек любил отмечать со своей маленькой девочкой каждую неделю. Направляясь к острову, Алек поставил тарелку перед Эвелин и сел на табурет рядом с ней. — Идеальные сердца, папочка, — она широко улыбнулась. В эти праздничные воскресенья никогда не было печали, несмотря на то, что призрак пропавшего человека всё ещё оставался. Может, Магнуса и не было, но он был в их сердцах, потому что теперь этого было достаточно. Алек вернулся в свой кабинет после завтрака, пока Эвелин тихо красилась в гостиной, в сотый раз наблюдая за Моаной. Он перебирал брошенную почту на своём столе, счета, рекламу, ничего важного. Добравшись до конца стопки, рука замерла на простом белом конверте. В центре черным шрифтом было написано знакомым почерком: «Александр Лайтвуд-Бейн». Это был почерк Магнуса. Сердце Алека, казалось, остановилось. Там не было ни прямого, ни обратного адреса, в верхнем левом углу было просто написано «Сайлент Хилл». Название которое Алек не видел и не вспоминал уже много лет. Они посетили Сайлент Хилл десять лет назад; именно там Алек сделал ему предложение у озера в Розуотер-парке. Он вспомнил ослепительную улыбку на лице Магнуса, когда Алек надел ему на палец яркое золотое кольцо. Звук восторженного «Да!» всё ещё звенит в его голове. Это был прекрасный день. Он отогнал воспоминания, слезы выступили у него на глазах, и он сосредоточился на конверте, который держал в руке. Кто-то должен был доставить его вручную, но кто? Почему теперь, спустя столько времени, вдруг появился Магнус? Есть только один способ узнать. Разорвав конверт, развернул листок бумаги с надписью «отель Лейк-Вью», напечатанной сверху, и вместе с ним выпала фотография. Это была фотография Магнуса, стоящего у озера. Знакомая улыбка на его лице. Сердце Алека сжалось в груди. Как будто он видел это лицо в первый раз. Теперь, когда он прочёл письмо, крепко зажатое в дрожащих руках, из его глаз текли слезы. «Мой Дорогой Александр, Любые слова, которые я сочиняю, чтобы передать, что мне жаль никогда не будет и никогда не сможет быть достаточным. Я не могу избавиться от боли, которую причинил тебе и нашей прекрасной дочери. Я скучаю по тебе и сожалею, что ушёл. Я могу только сказать вам, что у меня была веская причина, которая, как я надеялся, избавит нас от ненужной боли, но, уходя, боюсь, я причинил ещё больше. Я не могу начать наверстывать упущенное, но я хочу увидеть тебя. Попытаться. Если позволишь. Я жду тебя в нашем особом месте. Парк, ты помнишь? Твой, Магнус» Алек крепко зажмурился, прижимая к глазам ладони. У него перехватило дыхание, и он наклонился к столу. Это не могло быть правдой. Зачем Магнусу быть в Сайлент Хилле? Что могло задержать в месте, которое они посетили только один раз? Стоит ли рисковать, чтобы снова найти Магнуса? Он знал ответ в своём сердце. Конечно, так оно и было. Алек выпрямился, услышав за спиной шаги. — Папа, ты в порядке? Эвелин наклонилась к нему, положив голову ему на руку. Он вытер глаза тыльной стороной ладони, заставляя себя улыбнуться. — Я в порядке милая, просто устал, — он увидел, как её взгляд переместился на фотографию Магнуса на столе, она подняла его с беспокойством на лице. — Ты смотрел на фотографии папы? Поэтому тебе так грустно? Алек бросил взгляд на письмо, поспешно брошенное на стол, понимая, что в данный момент он не может лгать ей. Когда он стал отцом-одиночкой, то пообещал, что всегда будет с ней откровенен. — Давай сядем в гостиной и поговорим хорошо? Эвелин забралась на выцветший кожаный диван, её глаза были широко раскрыты от беспокойства. Алек приготовился к тому, какой может быть её реакция. — Сегодня я получил письмо от папы. Она выпрямилась на диване. — Где он, папа? Мы можем его увидеть? — Он где-то далеко. Я должен найти его, чтобы убедиться, что это действительно папа, и тогда, возможно, он сможет вернуться домой. — Что ты имеешь в виду, если это действительно он? Почему бы и нет? — Алек не знал, как ответить, чтобы это не прозвучало безумно. — Кто-то мог послать письмо, чтобы обмануть нас. — Зачем кому-то это делать, зачем им притворяться папой? — Я не уверен, Эв, но надеюсь это выяснить, — Алек вздохнул, сделав паузу перед тем, как произнести следующие слова. — Но мне нужно сделать это в одиночку. Ты не можешь пойти со мной. Я спрошу твоих бабушку и дедушку, сможешь ли ты провести с ними неделю или около того. Тебе бы это понравилось? При этом предложении Эвелин разрыдалась. — Нет, папа, ты не можешь оставить меня здесь! Я хочу помочь найти папу, я хочу увидеть его! — её плечи дрожали от слез, падающих из обычно ярких карих глаз. Алек положил руку ей на ногу. — Я знаю, милая. Я тоже хочу его увидеть, но это будет небезопасно, я не знаю, что может ждать там, где он находится. Я не могу рисковать тем, что ты пострадаешь. Папа никогда мне этого не простит. У Эвелин было суровое выражение лица. — Но ты сказал, что мы всегда будем везде вместе, ты сказал, что мы команда. Ты обещал никогда не покидать меня. А если ты не вернёшься?! А если ты исчезнешь, как папа?! Алек тяжело вздохнул, протягивая руку, чтобы большим пальцем смахнуть слезу с её щеки. — Я знаю милая, я знаю, — он наклонился вперед, касаясь их лбами, пряди тонких волос касались его. Она была права, и хотя Алек не знал, что их ждёт, мысль о том, чтобы оставить её здесь, была слишком невыносимой. — Хорошо, хорошо, но ты должна пообещать, что будешь слушать каждое моё слово. Каждое слово. Я не могу держать тебя в безопасности в противном случае. Обещай мне. Эвелин пристально посмотрела на него с тем, как он назвал её «серьёзным лицом». — Я обещаю, обещаю, что буду слушаться. Я буду хорошо себя вести. Алек откинулся назад, мягко улыбаясь, убирая волосы со лба. — Ты всегда хорошая, ты самый лучший ребёнок на свете, даже когда будишь меня слишком рано. Он легонько ткнул её в бок, зная, что она боится щекотки, она хихикнула, извиваясь в его объятиях. Её тихий смех был его любимым звуком. Пока Эвелин резко не остановилась, положив свои маленькие руки по обе стороны от лица Алека. — А теперь мы можем пойти, папа? — спросила она, — Я хочу найти папу, чтобы он мог вернуться домой.