Rette ihren Gott

Это бездна. Это все бездна, это она, Тёмная Госпожа! Этого нет. Нет, нет, нет. Крисания вперёд идёт, тонкими бедными руками за стены цепляясь, губы кусая в кровь. Это страшно. Это страшно и до горечи неизбежно — оставаться здесь навеки. Оставаться навеки в одиночестве, в объятиях врага света, что в ней, девочке тонкой, горит. Тьма ей шепчет об этом. Тьма ей шепчет: он не любит тебя, глупая, не любит, не любит, не любит!.. Вдалеке брезжит свет. Она идёт на него (что-то в голове шепчет мерзко, тоненьким голосочком: а что тебе ещё остаётся, милая?) Светлое платье во тьме как будто сереет немного, принимая на себя удар гнетущей черноты. Только ли свет в тебе, девочка? Ты ведь мага тёмного в сердце впустила, он ведь там след оставил — чёрный, как его мантия (как его душа). Разве можно от такой любви чистой остаться? Свет впереди зыбким становится, неясным, белесым каким-то. Страшным. В груди все скручивается осознанием жутким, воспоминанием непрошенным. Роща мёртвых — не возвращает. Роща мёртвых в своих объятиях баюкает, души неупокоенные держит крепче цепей. Живые в ней и сами мертвеют скоро. Роща ведь кровью питается, деревья в роще на ней, алой и вязкой, пророщены. Впереди — человек. Впереди спина в знакомом потертом доспехе и кудри, непокрытые шлемом. — Карамон! У воина прославленного кровь лоб заливает и щеки, глаза невидящие к небу устремлены — в поисках света, вестимо. — Беги от него, дура! Голос как будто везде раздаётся, негромкий, вкрадчивый. — Ты ему не нужна, он тобой поиграет да выбросит! Ты ничто! Хрипловатое безумное "ничто" от деревьев рощи отскакивает, воздух заполняет. Ты ничто, ничто, ничтожество! Ты и его к свету не привела, и сама пала в бездну. Ты в гибели Истара повинна, ты одна. Деревья вокруг неё сжимаются как будто, изнутри каждого шелест доносится "На костёр, на костёр, на костёр". У слуги чародея великого улыбка безумная и зловещая, когда он Рейстлина к ней, в центр круга роняет небрежно. Крисания внутри кошмара заперта, ей не выбраться уже. Она каждую гибель своего мира проживает раз за разом, каждый миг падения своей веры смакует. Только Рейстлин м е р т в. У него сердце не стучит, не бьётся загнанно. И Крисания от этого л о м а е т с я.