***
Дорога лентой уходила вдаль, в небольшую расщелину между сопками. Пшеничные поля вокруг, горячий ветер, наполненный запахами земли, полевых цветов и внутренней свободы... Санса поёрзала на сиденье, привлекая к себе внимание, а затем медленно, одну за другой, подняла ноги и упёрлась подошвами летних сапожек в приборную панель. Стараясь не отвлекаться от дороги, Сандор протянул руку и сунул большой палец ей в рот. Она тут же обхватила его губами и принялась жадно сосать. Тело откликнулось мгновенно: застучало в висках, заломило в паху, нервы натянулись словно струны. Ему нравилось это состояние, нравилось ощущать пульсацию члена в предвкушении страстного танца любви, нравилось видеть подёрнутые поволокой пташкины глаза, слышать её тихие стоны… Он буквально выдернул палец из горячего рта и, потянув подол лёгкого летнего платьица, нырнул рукой в её лоно. Пташка застонала и шире раздвинула ноги. Он играл с её клитором, собирал скользкую смазку, а она конвульсивно двигала бёдрами навстречу в желании почувствовать его в себе. Когда стоны перешли во вскрики, а терпеть стало невыносимо уже обоим, он резко свернул с дороги на просёлок, остановился и усадил пташку на себя. Её возбуждение было настолько сильным, что хватило нескольких толчков – она задёргалась, захрипела и упала спиной на руль. Сандор дал ей немного отдышаться, а затем задвигался снова... С наслаждением вслушивался в звуки любовного акта, смешанные со стонами, и кайфовал от ощущения плотного кольца её внутренних мышц на своём члене. В открытый люк машины светило солнце, пламенем вспыхивая в волосах цвета осенних листьев, и он в экстазе сжимал их в кулак, оттягивал её голову назад и лизал языком шею. Она была великолепна – безудержная, непосредственная и свободная в своей страсти, его нежная пташка, его дикая северная волчица, поцелованная огнём. По дороге на Тихий остров они остановились ещё раз. Неподалёку от городка Баквелл сохранились каменные остовы замка Оленьи Рога, и там, в дубовой роще, среди зарослей шиповника, бузины и ежевики бил из земли родник. Рядом с ним образовалась небольшая запруда, вода в которой хоть и нагревалась до состояния парно́го молока, всё же здо́рово помогала освежиться в жаркий день. Там они расположились отдохнуть и долго занимались любовью в тёплой прозрачной воде. Пташка обвивала ногами его поясницу и страстно, не сдерживаясь, стонала, а он держал в руках её почти невесомое тело и насаживал на член, словно бабочку на булавку. Древний, вечный как мир ритм мужских движений подталкивал её вверх, и она судорожно цеплялась за его спину, плечи, шею, нетерпеливо требуя разрядки. В голове взрывались звёзды, небо рассыпа́лось на тысячи мелких осколков, а они не могли оторваться друг от друга. Потом, когда пташка затихла, он вынес её на берег, уложил на расстеленный плед и достал из багажника сумку с едой. Уставшие и счастливые, они с удовольствием пообедали жареной курицей с холодным пивом, а вместо десерта Сандор нарвал ей ежевики, которой была улеплена вся живая изгородь вокруг их импровизированного стола. Он держал ягоды в ладони, а пташка осторожно брала их пальцами и отправляла в рот то ему, то себе, жмурясь от наслаждения. Это было очень эротично и возбуждающе, и он чувствовал, как снова пульсирует кровь в венах. Ловил губами пташкины пальцы, облизывал сладкий сок, а потом потянул её на себя и поцеловал в пахнущие ягодой губы. Санса забыла обо всём на свете. Запах ежевики и цветущего шиповника смешался с едва заметным зыбким маревом над водой, и в этом аромате природы растаяли все сомнения и страхи. Остался только Сандор, его губы с характерным царапающим уголком, его тело, его заботливые сильные руки.***
- Я не верю, Нэд... – идеально ровная спина Кейтилин и скрещенные на груди тонкие руки говорили о её волнении. – Санса никогда бы не допустила такого. - Санса очень молода, - Нэд подавил тяжёлый вздох, - а Таргариен слишком опытен. - Всё равно, - ответила она, - это очень похоже на обычные досужие сплетни. - Сплетни не возникают на ровном месте, Кэт. - Он отошёл от окна и сел в кресло напротив жены. – В их основе всегда лежит либо глупость, либо зависть. Серсея не глупа, да и завидовать ей нечему. - Ты хочешь сказать, что вся та нелепица о Сансе и Таргариене… - Кейтилин запнулась. - Не знаю. - Он задумчиво уставился в сторону. Кейтилин тоже замолчала. Собираясь сегодня к Серсее на ланч, она даже не предполагала, насколько неприятной окажется эта встреча. Серсея ей не нравилась – спесивая, надменная, пресытившаяся жизнью светская львица. В её словах чувствовалась неискренность, а в улыбке – фальшь. Прежде, пока Нэд не ушёл в политику, они виделись редко, по случаю, например, когда Роберт с официальным визитом приезжал на Север либо сами Старки бывали в столице. Но теперь положение обязывало. Поначалу всё выглядело как обычные дружеские посиделки, и Кейтилин даже стало немного совестно за свою антипатию. Беседа шла непринуждённо и мило, - о мужьях, о детях, об отдыхе на Летних островах, о последней коллекции ювелирного дома Reines & Tarbecks, – пока Серсея как бы за между прочим не спросила об их с Нэдом отношении к роману Сансы и Дракона. Потрясённая Кейтилин с трудом сумела сохранить лицо, но Серсея словно и не замечала ничего. Наигранно улыбаясь, она в красках поведала о встрече в «Драконьем Камне», об Алейне Стоун, о театре и даже о спонсорской помощи компании Таргариена детскому приюту. А затем поздравила её с долгожданным воссоединением двух семей и добавила, что это очень романтично – смерть рассорила два Великих Дома, а любовь спустя годы их помирит. Безупречное воспитание и умение держать себя в руках помогли Кейтилин с достоинством вытерпеть общество этой великосветской сплетницы, но внутри всё кипело от возмущения. Бессовестная грязная ложь! Её Санса не могла допустить такого! Только не Санса! - Ты говорила с ней? – спросил вдруг Нэд. - Я пыталась. Звонила несколько раз, но она была занята – у неё шёл урок. А сейчас телефон недоступен. Он снова отвернулся. Кейтилин смотрела на мужа и подмечала перемены в его лице: немного впалые щёки, пробивающаяся в аккуратной бородке седина, плотно сжатые губы, морщинки вокруг тёмно-серых глубоких глаз. Мало знавшие его люди считали их холодными, бездушными, но это было не так. В его глазах отражалась вся гамма чувств и переживаний, и Кейтилин читала их как книгу. То, что она видела сейчас, было ей незнакомо: тоска, смешанная с решимостью загнанного в угол зверя. - Езжай домой, Кэт. – Он встал с кресла, машинально поправил запонку на рукаве рубашки и подошёл к ней. – Мой водитель отвезёт тебя. - Но, Нэд, – возразила она, – рабочий день скоро закончится. Сколько ты ещё планируешь пробыть здесь? Давай я подожду тебя и поедем вместе. - Нет, - голос его показался странно мягким, словно он в чём-то сомневался, – езжай одна. Мне надо поработать. Он прижал к губам её тонкие пальцы, помог встать и проводил в приёмную. Несмотря на время, здесь были люди: несколько мужчин в деловых костюмах, кто с документами, кто без, стояли возле стойки секретаря, сидели на диванчиках. - Вызовите, пожалуйста, мою машину, – сказал он девушке-секретарю и повернулся к жене: – Видишь, у меня ещё посетители. Не могу же я отказать им… Езжай. Роннел отвезёт тебя. ххх После разговора с женой Нэд не находил себе места. Глаза бездумно бродили по тексту нового законопроекта, а он не мог понять ни строчки. Его Санса, светлая добрая девочка пала перед чарами Дракона. Он прекрасно помнил, как несколько месяцев назад случайно увидел на экране её телефона фото парня с серебристыми волосами и испытал лёгкий шок. Тогда Санса заверила их с Кэт, что внимание к ней младшего Таргариена исключительно одностороннее и не вызывает ничего, кроме раздражения. А теперь, как оказалось, к ней проявляет повышенный интерес Таргариен-старший. И не просто интерес. Судя по тому, что поведала Кэт Серсея Баратеон, всё гораздо серьёзней. Семья была его оплотом, надёжным тылом, силой и слабостью. Он свято чтил память предков, хранил историю своего рода и постарался привить отпрыскам понятие чести и достоинства, а трагическая судьба его сестры Лианны, соблазнённой Таргариеном, служила наглядным примером того, насколько жестокой и обманчивой может быть реальность. Они с Кейтилин никогда не диктовали детям своих правил и ни к чему не принуждали, но Нэд был уверен в них как в самом себе. И то, о чём рассказала Кэт после встречи с Серсеей, просто не укладывалось в голове. Его красавица Санса, нежная, ласковая, учтивая, его радость и гордость, стала ещё одной жертвой Дракона. Боги, сколько лет прошло, а этот похотливый мерзавец до сих пор не успокоился. О, он умел обольщать и очаровывать, в этом Нэд не сомневался. Красивый, породистый, загадочный… Он не мог простить Рейгару печальной участи сестры. В тот страшный год ложной весны, закончившийся для семьи Старк масштабной трагедией, жизнь самого Нэда перевернулась с ног на голову. С ранней юности он мечтал о карьере военного, занимался спортом, углублённо изучал точные науки, военное дело, пошёл служить в армию. Но, в одночасье потеряв отца, Брандона и Лианну, вынужден был распрощаться со своей мечтой и возглавить осиротевший семейный бизнес. Ему пришлось полностью перестроить сознание и отношение к жизни, взвалить на свои плечи ответственность за тысячи людей, работающих на предприятиях Старков, и заботу о младшем брате Бенджене. Хотя были в этом и положительные моменты. Например, горе общей утраты сблизило его с Кейтилин Талли, невестой Брандона. Сначала они просто поддерживали друг друга, а потом как-то незаметно их общение переросло в настоящее глубокое чувство, которое не угасло с годами. Нэд начал всё с нуля, изучил принципы ведения бизнеса, банковское дело, экономику, юриспруденцию, геологию, собрал хорошую профессиональную команду и за несколько лет превратил посредственную компанию в лидера мирового рынка энергетики. Он строил за Стеной города и посёлки, создавал новые рабочие места и всячески способствовал развитию родного Севера. А сейчас он известный политик, сенатор, министр, приоритетной задачей которого является полная энергетическая независимость Вестероса. Всему, чего добился в жизни, он по сути обязан той трагедии в год ложной весны. И в основании этой огромной пирамиды из успехов и неудач, побед и провалов, потерь и обретений лежала примитивная драконья похоть. У него неприятно засосало под ложечкой: как ни крути, а разговора с Таргариеном не избежать. Он должен во всём разобраться и помочь дочери. Конечно, нельзя делать скоропалительных выводов, и для начала необходимо с ней поговорить. Санса никогда не лгала, просто не умела. Но она уже не ребёнок, она взрослая девушка со сложившимися привычками, вкусами и собственным мнением, и в попытке защитить свои чувства может не сказать правды. Зато Таргариен наверняка не станет юлить и выкручиваться, а с ухмылкой победителя признается отцу, что соблазнил его дочь. Нэд взглянул на часы – восемь вечера. Окна его кабинета выходили на Сумрачный переулок, но с высоты этажа хорошо просматривался ярко освещённый проспект Завоевателя. Если ехать, то сейчас. Застать его врасплох, потребовать объяснений, бросить в его красивую физиономию всё, что эти годы камнем лежало на душе… Он нажал кнопку селектора. - Слушаю, лорд Старк, - почти сразу же ответила секретарь. - Пожалуйста, вызовите мне машину, - сказал Нэд; пальцы внезапно похолодели, молоточками застучало в висках, к горлу подкатил комок, а в тишине просторного кабинета вдруг почудился шорох кожистых крыльев. Он тряхнул головой, отгоняя от себя глупое наваждение. – И найдите мне адрес штаб-квартиры «Targaryen Inc».***
Рейгар устало потёр воспалённые от бессонницы веки. Как же тяжело всё это… С того самого дня, когда обнаружилось исчезновение сестры, он перестал полноценно спать и почти не ел. Ни единым словом, ни одной эмоцией он не позволил себе выдать внутреннего ада, в который погрузился после бегства Дени, но, видимо, ресурсы организма не безграничны. Безумно хотелось выспаться, но он не мог: как только голова касалась подушки, сон словно рукой снимало, и он до рассвета тупо смотрел в потолок, думал, вспоминал, анализировал. Всё в один миг резко изменилось. Дом словно опустел, стал казаться чужим и враждебным. Расстроенный и дёрганый Визерис, замкнувшийся в себе Джон, притихшая прислуга… Он видел нешуточное беспокойство в мутных глазах Винсента и знал, что старик ежедневно звонил Калле, докладывая, что хозяин «опять не ужинал, а утром уехал на работу голодным», и та старалась вовсю, пытаясь скормить ему очередной сэндвич. И недовольно поджимала губы, убирая с его стола нетронутые пирамидки из подсохшего хлеба, заветренной ветчины и пожухлых салатных листьев. Рейгар никогда прежде не задумывался о том, какими неприглядными могут быть не съеденные вовремя продукты. Зато он литрами пил крепкий кофе – ситуация требовала от него повышенной концентрации внимания. И без того натянутые отношения с Эртуром стали ещё хуже. Рейгар был уверен, что приставленный к Дени охранник – человек Эртура, и что он лично приложил руку к её побегу, а Дейн считал, что вина за это полностью лежит на Рейгаре. Точно так же, судя по всему, думали Визерис и Джон. Конечно же, он и сам это понимал. Немного придя в себя от потрясения, он собрал своих верных людей и поставил задачу любой ценой найти беглянку. Визерис требовал привлечь федералов, но Рейгар не хотел шумихи – слишком болезненными были причины её поступка. Он никому не рассказал о записке - ни домашним, ни Коннингтону, ни Эртуру, ни старому сиру Виллему, тяжело перенёсшему весть об исчезновении Дени. - Бедная девочка, - всхлипывал старик, вытирая слезящиеся глаза. – Совсем одна, без поддержки, без денег… Ни отца, ни матери, ни родного дома… - Прошу вас, сир Виллем… - Рейгар уже пожалел, что сообщил ему об этом. – Успокойтесь. Я найду её. - Для чего? – от беззвучных слёз вздрагивало всё его грузное тело. – Чтобы насильно выдать замуж? Я предупреждал тебя, Рейгар, но ты не послушал… - Он снова всхлипнул: - Бедная девочка… Рейгар сжал руками виски́. Да, он во всём виноват. И как теперь жить с этим грузом вины? В прежние времена можно было надеть чёрное и посвятить жизнь Ночному Дозору или уйти к монахам на Тихий остров. Но Дозора больше нет, да и к монахам уходить тоже бессмысленно - от самого себя всё равно не убежишь. То, что он сделал, будет преследовать его до конца дней. Он закрывал глаза и снова слышал гортанные, идущие изнутри стоны, крики наслаждения, хриплое «люблю тебя», чувствовал острое, неведомое прежде блаженство и готов был вечно гореть в самом страшном пекле, лишь бы ещё раз оказаться зажатым в капкане тонких рук, обнимающих шею, длинных ног, замком обхватывающих поясницу, жаркого трепещущего лона, не позволяющего ему выйти из своих глубин даже на дюйм и усмирить тем самым пылающий в крови драконий огонь. Как же он устал! Всю жизнь боролся со всем миром за счастье и процветание своей семьи, а теперь от неё почти ничего не осталось. Бросить бы всё и уехать в Летний замок, туда, где время словно останавливалось, а звёзды, казалось, можно потрогать рукой, где в тихом журчании родника и в шелесте листвы диких яблонь ему слышались голоса давно умерших предков, где он чувствовал себя свободно и спокойно… Часы показывали девять вечера. Если поехать сейчас, то к полуночи он будет в Летнем замке. Плевать, что нет ни еды, ни спальника – там, на распаренной дорнийским солнцем пахучей траве можно спать прямо так. Вода есть в роднике, и яблоки на деревьях вокруг, а больше ему ничего не надо, просто очистить голову от мыслей, душу от скверны, сердце от тоски. Там, наедине с самим собой он найдёт силы, чтобы жить дальше, ведь у него есть Санса. Она поймёт его и простит. Дверь кабинета открылась и на пороге возникла растерянная Калла. - К вам лорд Старк.***
До Тихого острова они не доехали. Начинало темнеть, а последний паром уходил в восемь вечера. И хотя они собирались заночевать на острове, Санса здраво рассудила, что в этом есть положительный момент: в гостевом доме при монастыре они бы не смогли заниматься любовью. В ответ на её умозаключение Сандор хрипло рассмеялся и, притормозив на обочине, притянул к себе. - Ты хочешь меня, пташка? - спросил он, жарко дыша ей в шею. - Да, - прошептала она. - Очень. - Ну смотри… Сама напросилась… - Он по-хозяйски сжал её округлую ягодицу. Санса ахнула и вызывающе улыбнулась ему в губы. Свернув с пустой дороги, они какое-то время ехали по темнеющему лесу в сторону Трезубца и остановились возле охотничьего домика. Старый деревянный сруб, покосившаяся, но крепкая на вид дверь, маленькие окошки… - Приехали, - сказал Сандор, заглушив двигатель. – Не люкс, конечно, но… Санса вышла из машины, томно потянулась, зная, что он на неё смотрит. - А мне нравится. Даже очень. Наслаждаясь предвкушением, он вытащил из багажника спальники, быстро соорудил им постель прямо на полу, схватил пташку в охапку… Сколько минуло времени, они понятия не имели. Да это было и неважно. Главное, оба понимали: пройдёт несколько минут и они снова бросятся друг другу в объятья. Стоит хоть кому-нибудь из них пошевелиться – и в крови снова загорится огонь желания и, как в первый раз, они будут отдаваться друг другу, пылко, жадно и горячо. И пташка вновь испытает оргазм, а он будет смотреть, как она сгорает в пламени страсти, продолжая подчинять себе её податливое тело, и сходить с ума от её стонов. А потом, поймав момент её очередного экстаза, взорвётся сам, фонтаном излившись ей на живот или на бедро. Её глаза лихорадочно блестели в тусклом свете высокой луны. Он вылизывал языком её тело, брал во всех мыслимых и немыслимых позах, вертел и крутил, словно тряпичную куклу, а она принимала его всего, собирала губами капельки пота с широкой груди, ласкала руками и двигалась яростно и требовательно, словно в последний раз. Сандор где-то читал, что живые существа в момент оргазма испытывают странную, захватывающую, кружащую голову близость смерти, когда в наивысшей точке, на пределе эмоционального всплеска смерть и наслаждение сливаются и звучат почти в унисон. С самого детства видевший смерть собственными глазами он всегда считал её не абстрактным понятием, а реальной, естественной, ежеминутной возможностью. Истинную радость даруют только Боги, но именно он смог почти вплотную подвести пташку к этой восхитительной пропасти. Она снова обмякла в его руках и вдруг разрыдалась. Обнимала его за плечи, уткнувшись лицом в шею, и плакала – от счастья, от истомы, от нестерпимого наслаждения. - Я люблю тебя, пташка, - хрипло прошептал он, боясь пошевелиться: его всегда пугали её слёзы. Санса подняла заплаканное лицо, несколько секунд смотрела в его взволнованные глаза. В лунном свете шрамы выглядели сюрреалистично и даже жутковато, словно оплывшая маска, но для неё он был самым лучшим, самым красивым, родным, настоящим. Она знала на ощупь каждую складочку, исцеловала каждый рубец… - И я люблю тебя, Сандор. ххх Несмотря на усталость, они не спали. Просто лежали, прислушиваясь к дыханию друг друга. Где-то рядом с домиком в тишине леса заливисто пел соловей, на свой лад исполняя любовную трель. Сандору было хорошо и спокойно. Свободно раскинувшись на спальниках, он лениво оглаживал пальцами пташкину спину, чувствовал подушечками её лопатки, нитку позвоночника, ямочки на пояснице… Пташка тоже не спала. Лежала, прижавшись к нему, уютно устроив голову у него на плече. Говорить не хотелось, да и незачем было: когда сливаются воедино души, слова бессмысленны. Они сказали друг другу самое главное, теперь нужно время, чтобы свыкнуться с этим и подумать, как жить дальше. Санса наслаждалась своим тихим счастьем. Когда он вчера днём приехал за ней к приюту и сказал, что они едут на экскурсию в монастырь, она даже растерялась от неожиданности: дорога ведь неблизкая, надо собраться, да и переодеться ей не помешало бы. Но Сандор, как оказалось, всё предусмотрел: взял еду, воду, спальники, захватил для неё летнее платье и светлые сапожки из перфорированной кожи. Вот так внезапно и спонтанно начался её выходной – чувственный, вкусный, эмоциональный, наполненный страстью и признаниями. Завтра они попадут на Тихий остров, и Санса поставит свечи Богам, попросит у Девы благословения, у Матери милости, у Кузнеца и Воина - покровительства для Сандора, у Отца и Старицы - мудрости им обоим. А Неведомого попросит быть милосердным и оставить их в покое. А вечером, когда они вернутся домой, надо будет позвонить маме. Вчера им так и не удалось поговорить: сначала у неё шло занятие, а потом, когда смена закончилась, они уже мчались прочь из города, и Санса отключила телефон – ей было не до разговоров. Сандор вдруг резко дёрнулся и приподнял голову. Она удивлённо посмотрела него. - Тс-с-с… - он приложил палец к губам и показал на дверь. Санса прислушалась… И вдруг раздался страшный удар - дверь с грохотом распахнулась, сорванная с одной петли. Они даже не успели ничего понять – в лицо сразу ударили лучи фонариков, чьи-то грубые руки схватили за волосы и потянули. Она закричала от дикой боли. Сандор рванулся к ней... Топот, какие-то голоса, звуки возни... Его сбили с ног, заломили руки за спину. Он яростно сопротивлялся, пытаясь вырваться, но точный удар в солнечное сплетение вышиб из него воздух. Сандор согнулся пополам и захрипел. - Не-е-ет! – истошно закричала пташка. – Не бейте его!!! Пожалуйста!.. Кто-то сзади сильно надавил на плечи, и Сандор рухнул на колени. Боль и ярость туманили разум, а из-за яркого света в глаза приходилось жмуриться. Сколько было людей, он не мог понять. Хлопали двери его машины – значит, кто-то остался снаружи, и на каждой руке у него, судя по всему, по два человека. Ещё тот, который бил. Сандор сразу понял, что он имеет боевые навыки – удар был нанесён «заострённым кулаком» и точно рассчитан, чтобы не убить, а обездвижить. «Соберись! – приказал он сам себе сквозь пелену боли. – Соберись! Думай головой!» Успокаивало жалобное поскуливание откуда-то из темноты. Значит, пташка здесь, просто сильно напугана. Он вдруг понял, насколько сейчас уязвим. И, конечно, сделает всё, лишь бы ей не причинили зла. - Hazi achra jano (Вонючая собака)… – послышалось со стороны входа. Он не разобрал слов, но гортанное звучание дотракийского было ему хорошо знакомо. - Hash hazi ki mae? (Это он?) – спросил ещё один голос. - Sek (Да), – ответили ему. – Hash yer vos tihat? Hazi hatif vorsa mae… (Не видишь, что ли? Морда обгорелая.) В углу тоненько всхлипывала пташка. - Так-так, - сказал вдруг кто-то на общем. – Вот вы где, значит… Должен признать, погоняли вы моих парней знатно. А ты, милая, - пташка заскулила и задёргалась, видимо, говоривший подошёл к ней, – своими криками свела с ума нас всех. Не знаю, смогу ли удержать ребят, чтобы они тебя не отымели… Она заплакала. Сандор яростно рванул левую руку, не замечая боли в вывернутом суставе, – в пекло, если сломают, то пусть левую, она не основная. - Только посмей её тронуть… Я тебя зубами загрызу… - прохрипел он и тут же получил сильный удар в челюсть. - Если допрыгнешь, - спокойно ответил говоривший и скомандовал на дотракийском: - Ejerval hazi nayat (Уведите девку). Послышались шаги, и пташкин крик разорвал тишину леса: - Сандор!!! Сандо-о-о-р!!! А-а-а…!!! Помоги мне, Сандо-о-о-р!!! Её вытащили из дома. Слышно было, как она сопротивляется и захлёбывается рыданиями. Потом хлопнула дверь машины. Он зарычал, словно раненое животное, собрал все силы и рывком встал на ноги, но удар в голень снова свалил его на пол. - Рад был встрече, Пёс, - сказал всё тот же голос. Снова послышались шаги и световой луч вдруг перестал бить в лицо. Сандор открыл глаза, но увидел лишь белые круги и едва различимые в них очертания силуэта в дверном проёме. - Hash fini hazi atak ma jin? (А с этим что делать?) – спросил один из тех, которые его держали. - Eyak meme zala yeri (Что хотите), - ответил главный. - Vos oqat mae disse (Только оставьте в живых). - Vosma hazi jano oqo kishi mahrazhi! (Но этот пёс избил наших людей!) – подал голос ещё один, уже справа от Сандора. Главарь обернулся. Лицо его было скрыто балаклавой, но весь облик показался смутно знакомым. - Yeri mahrazhi oqeti (Ваши люди - овцы), - ответил он. – Jinak mahrazh hazi lajak. Ma me nem davralat khal Illiry (А этот человек воин. И он нужен кхалу Иллирио). - Не трогай девушку! - изо всех сил заорал Сандор ему вслед. – Отпусти её! Пусть со мной делают что хотят, но её отпусти!!! Хук в челюсть заставил его замолчать. Он сплюнул кровь и поморщился. Идиоты, бьют по шрамам. Не понимают, что кожа там почти ничего не чувствует. Снаружи заревел двигатель его джипа. Сандор что есть силы рванулся, но на него посыпался град ударов. Били не разбирая, в лицо, по ногам, по рёбрам, в горло… Он почувствовал, как лопнула кожа на бедре, и острая огненная вспышка пронзила мозг. А потом всё погасло. *пушер (сленг) - мелкий торговец наркотиками.