***
Уилл очнулся в темноте, пропитанной запахом формалина. Под ним была жёсткая лежанка, положенная на скрипучие доски узкой кровати. Должно быть, старик отравил туман, и он отключился, надышавшись в попытке убежать с площади. От далёкого источника света блестела влага на каменных стенах. Охотник сел, положил лоб на ладони, прошептал пару строк. На колени с губ упали две тёплые капли. Уилл вскочил и ударил кулаком о давящие стены чёрной башни. Прислонился спиной к поверхности, вбирающей любое живое тепло. Медленно сполз на пол, сжимаясь. Время в подвале было ощутимым, густым, с привкусом безнадеги, способным вымотать не хуже умелого палача. Сколько он уже был здесь?.. Уилл снова пробормотал слова проклятой песни, прислушиваясь к жизни за прутьями решётки. Как и ожидал, тишину едва надрезал скрип пера по бумаге. За ним записывали песню уже неимоверно долго, наверное, зная, что он не может держать её в себе. Каждый раз, когда он пытался замолчать, кошмары возвращались, будто обретая плоть внутри его больного рассудка… царапали кожу тонкими когтями изнутри. Уилл затравленно вглядывался в темноту, пытаясь увидеть того, кто приставлен к нему. Но всё было тщетным. Он не знал, сколько прошло дней или лет, прежде чем тишину нарушил шорох мантии. Стук посоха отозвался в нём колотящей дрожью, заставил лезть на баррикаду прутьев, плюясь сквозь зубы словами и кровью. Только бы убить, искоренить, прожечь дыры на некроманте. Но в ответ Уилл получил смешок — почти снисходительный. Лицо деревянного идола освещал факел. На сухой руке, раньше забранной в перчатку, теперь ясно читались татуировки пентаграмм. Уилл вложил во взгляд всю ненависть, на которую был способен. — Ты, должно быть, устал обвинять меня во всех известных тебе грехах, — вздохнул Грегор. — Вот я и пришёл пополнять их список. — Что тебе нужно? — прохрипел охотник. Маг коснулся прутьев, изъеденных ржавчиной, медленно чертя тонкую линию огня. Замка на решётке не было, и Грегор расплавлял толстые стальные жгуты прикосновением. Уилл безрадостно морщился по мере того, как воздух раскалялся и шипел под рукой чернокнижника. Вскоре Грегор взялся за один из прутьев и оторвал часть решётки. Пленник не спешил выходить в образовавшийся проём. — Я не могу вечно держать тебя в подвале, — пожал плечами маг. Сегодня он не горбился, отнюдь, был выше и шире в плечах, чем когда сидел напротив него у камина. Уилл подозревал, что эти метаморфозы не подчинены старику, иначе он бы не носил с собой посох, на который в любой момент можно опереться. — Ты пребывал здесь лишь то время, что требовалось мне для разделки горгульи. И для установления основного мотива твоего… кхм… лейт-заклинания. Охотник нахмурился. Когда маг прибегает к профессиональному жаргону, того и жди, что тебе начнут заговаривать зубы. — Я не имею отношения к магии, — прищурился Уилл от света факела, всё ещё не спеша покидать камеру. Ему не нравился запах, что царил снаружи. Запах мертвечины. — Ни к какой. Я проклят, только и всего. — А кто тебя проклял? — Поднял угловатые брови Грегор. — Ты не знаешь… В этом и заключается твоё несчастье, охотник. Если бы у твоей песни был корень в лице кого-то из живущих, ты бы уже давно исцелился. Ты ведь искал… я прав? — Тонкие губы растянула улыбка. — Ты пролил немало крови. В который раз Уилл убеждался, что маг слишком легко читает его даже для умельца слышать чужие мысли. Другая мысль заставила его вздрогнуть — а не может ли статься, что в башню он попал не случайно… — Наверное, трудно было жить во лжи все эти годы, охотник? — Грегор отступил на шаг, будто приглашая его пойти за собой. — Тебе повезло, я имею некоторые подозрения касательно природы твоей песни, и даже могу их тебе озвучить, если… — короткая усмешка, — если ты отважишься заглянуть так глубоко в себя. Уилл не знал, где именно кончается его смелость, до сей поры измеренная встречами с чудовищами, от одного вида которых седели головы, но подозревал, что край её близок. С другой стороны, он не мог ручаться за то, что маг сохранит ему жизнь в случае отказа. Света факела хватало, чтобы рассмотреть блеск оков на громаде дыбы. — Тебе, старый затворник, видимо, вовсе наскучили подданные и чудища, что ты решил развлечь себя моим присутствием. — Отчасти да, — не стал спорить Грегор, отворачиваясь с шорохом мантий и направляясь прочь. — За эти четыреста лет я ещё ни разу не встречал кого-то, чей язык мог бы заклинать на древнем наречии, да ещё и без особого вреда для окружающих. Обычно от говора князей трава сохла на мили округ, а птицы падали замертво. — Кого? Князей? — подался вперёд Уилл. Выругался, потому что пришлось-таки покинуть камеру, чтобы разобрать, что бормочет себе под нос чернокнижник. Тот отрешённо кивнул, будто ему было всё равно, что охотник стоит за его спиной, способный огреть по лысой голове чем-то из инвентаря, как оказалось, пыточной. Маг совершенно не беспокоился о своей жизни, предпочитая уйти в себя. — Ты обо всём можешь выспросить тени. Уверен, они понимают древнее наречие не хуже монстров, что ты так умело заговаривал. — Твоих… дружков, некромант? Души убиенных? Грегор невесело усмехнулся, бросая взгляд в темноту ниш и закоулков подвала. — С душами у них из общего разве что нежизнь, — маг обернулся к нему, голос уже вернул былую строгость. — Души не умеют потрошить одним дыханием, так что будь осторожен с древними, Редвинг. Но им не сложно утолить твоё любопытство. — Ты говорил о князьях, — поёжился Уилл, решив для себя даже не приближаться к темноте, что гуще остальной. — Они ушли, — Грегор поднял посох на первую ступень винтовой лестницы, осторожно пробуя её ногой, будто та могла выскользнуть и сбежать. — И вернутся, быть может, через несколько столетий. В лучшем случае это случится в следующую масштабную войну. Что-то подсказывало Уиллу, что их возвращения ждёт один некромант, для остальных же это будет бедствием сродни Судному Дню. — И зачем им возвращаться на нашу бренную землю? — Как бы ни хотел Уилл избежать разговора с некромантом, но тот умело дёргал за ниточки и тянул его за собой. Прошипев сквозь зубы пару слов песни, охотник дал себе слово быть настороже, чтобы его ненароком не уболтали. Того и гляди, старик переманит его на свою сторону. — Забрать то, что принадлежит им по праву, — размеренно говорил маг, преодолевая неровные, крошащиеся ступени, — их голос, их дух, порождений их мысли, которых люди так любят предавать смерти от серебра. И не делай вид, будто не понимаешь, о чём я говорю. Однажды посеянный хаос до сих пор прорастает отголосками просочившегося в наш мир колдовства. Эхо пришествий и посеянных сил, что были принесены из места под общеизвестным названием «Ад», дожило до наших дней, и ныне зовётся магией. — …чёрной магией. — Да нет, Редвинг. У магии более чем два лица. В их числе и то, которое обращено к тебе. — Я не имею отношения… — он перевёл дыхание. После долгих дней заточения он отвык подниматься по ступеням так медленно, как это делал некромант. — Континентальный врач сказал, что меня коснулся дурной язык. Не знаю, что он имел в виду, должно быть, меня прокляли или наложили порчу. — Довольно пространное выражение, иными словами — он не представлял, с чем имеет дело, потому и запросил такую сумму за риск. Но даже если бы ты собрал деньги и доставил их через земли кочевников, ты бы подверг опасности не только этого врача, но и земли на мили окрест. Ибо препарировать заклятия должен только тот, кто обладает соответствующими познаниями. А таких… немного. — Например, вы? — Я не так уж искушён в загробной лингвистике… Они миновали лестницу, вышли в небольшую комнатку, предваряющую вход в башню. Маг опустился на скамью, с тяжёлым вздохом прислоняясь к стене. Уилл поморщился, когда лицо ссохлось и вытянулось, ещё недавно статная фигура накренилась и согнулась, мантия повисла бесформенной хламидой на истощавшем теле. Теперь он бы мог дать некроманту и четыреста лет. — Неужто вы тоже прокляты? — усмехнулся охотник, наблюдая за потугами старика встать, опираясь на посох. — Как видишь, — прохрипел тот, рывком становясь на ноги, — и как можешь догадаться, я умираю. — А чтобы вы избавили меня от песни, я должен снять с вас это проклятие? — вздохнул Уилл. — Времени у нас, похоже, немного, вот я и тороплю события. А неплохая выходит сказка… Старик сдавленно засмеялся, тихо и будто бы через препятствие в груди. Это приугасило в охотнике всякую нарождающуюся надежду, заставило почувствовать усталость и облокотиться на противоположную стену. Взгляд зелёных глаз потемнел, когда старик отворил дверь, за которой были только арки бесконечного коридора. — Грибы в воздухе подвала, что ли, возымели такое действие на твой мозг… — протянул Грегор. — Иначе и не объяснить, почему ты в свои годы веришь в сказки. Или это твоя ирландская кровь? В любом случае, ты забавный, охотник. — Что я должен сделать для вас? — Уилл замер, не желая продолжать путь в неизвестность. Близость подвала дышала мертвенным холодом в спину, но коридор грозил сомкнуться пастью. И он уже гораздо больше доверял своим фантазиям. — Что вы хотите за избавление меня от… неё? — Очаровательно, — хмыкнул тот. — Готовый на всё, наивный дурак с силой, что и не снилась некоторым белым магам. Где ты был все эти годы, Редвинг? — Не смейтесь, — нахмурился охотник. — Я избавлял богачей от груза их кошельков. — Я не смеюсь. Сколько ты уже существуешь… Тридцать, сорок лет? И, должно быть, не понимаешь, что тебе предписано существовать до следующего пришествия, чтобы стать голосом… Это не проклятие, охотник, а предназначение. И никто не избавит тебя от этого бремени, даже смерть. А что до моей юдоли… — тут он будто бы стал ещё старше, едва ли не рассыпаясь в древесную труху на глазах. — Это заклятие может снять только она. Смерть… моя, либо же того, кто приговорил меня к смерти. — Так я неизлечим, — пробормотал Уилл, опускаясь на пол по стене и пряча лицо в ладонях. — И не проклят… — Ты был рождён оружием, охотник. А ты истребляешь свою родню за сомнительной ценности металл. Даже не понимая, что князья не простят тебе этого… Впрочем, то может быть частью их плана. Как я уже говорил, уйдут одни, придут другие… Уилл не слушал, вспоминая те дни, когда только открывал в себе пугающий дар. Как тренировался на крысах, заставляя маршировать по комнате десятки загипнотизированных его напевом зверьков, как заработал первый золотой, избавив от них дом богача… потом пошёл по свету, влача славу Крысолова. …Как осмелел и спел ведьме, что лезла с воем на потолок, а после шмыгнула в дымоход и сбежала. Тогда и понял, что может неплохо заработать. Спел хитрым пикси, натравил их народец на фейри, вынеся из заварушки флейту, которой не было равных в звучании. И как чуть не увёл за собой полдеревни, решив сыграть у всех на виду. Крысолов стал вне закона, а вот о Редвинге ещё предстояло услышать. Тот желал выяснить имена своих врагов, шёл по головам, оставляя шлейф нотных листов. И теперь выходило, что старался он зря. Не было проклятия, как не было и тех, кто проклинал. Уилл поднял взгляд на некроманта, что ждал его в дверном проёме. Сжал кулаки, рывком поднимаясь с пола. Грегор удивлённо вскинул брови, едва усмехаясь. Протянул к нему узкую сухую ладонь, но вместо того, чтобы взять её, Редвинг с размаха саданул мага под дых. Он не понял, коснулся ли скрытого мантией тела, падая вперёд в разверзшуюся под ногами пропасть. Охотник закричал что было мочи, когда руку скрутила судорога, и свет рассыпался искрами в разом нахлынувшей темноте. Уилл уже не мог почувствовать удар о каменные плиты. Его волосы обуглились, дымок поднимался от одежды. Он был мёртв, что не так уж и плохо, ведь ему не пришлось раскаиваться в своей глупости перед некромантом. По крайней мере, сейчас.4. Ответы
30 декабря 2019 г. в 19:09
Помещение, в котором он оказался, вырвавшись из паутины занавесок, тонуло во мраке. Лунный свет из высокого окна падал на стекло пузатой колбы и стол, заваленный бумагой. Зрачки расширились, мир отринул цвета, и темнота перестала быть преградой зрению. Тени наверняка не были глухи, и он с осторожностью двинулся между столов и хрупких установок, прикладывая все силы, чтобы не рассыпаться грудой тел и не сокрушить лабораторию. Он всё ещё не вполне осознавал исходящую от теней опасность, но отчего-то не сомневался, что сотканные из воздуха и темноты фигуры могут причинить вред плоти его создателя.
Промежутки между сложными конструкциями расширялись и сужались, заставляя его сжиматься в дрожащий от напряжения тонкий силуэт. Стеклянные и металлические детали, многочисленные сплетения проволоки и проводов казались шаткими и цепкими. От одного неосторожного движения эти извитые сосуды и их штативы могли похоронить лабораторию под грудой осколков. Тем досаднее был его рык, когда ткань занавесок шелохнулась. Тварь из теней явно почуяла, что он заточён в стеклянно-проволочном лабиринте, и крысой пробежала вдоль стены.
Но его недооценивали. Заставив тело собраться, он придал себе тот облик, который так напугал слугу, к которому с придыханием прикасался всякий раз его создатель, и который таил в себе ключ к его воспоминаниям. К сожалению, пока ему недоступным. Он стал людским подобием. Так гораздо легче было двигаться через лабораторию, хоть и приходилось сдерживать все мышцы, отчего те выступали над кожей.
Тень заволновалась, скользнула в нишу и растворилась в бороздках древней каменной кладки. Он миновал арку из едва соприкасающихся стальных ободков, между которыми потрескивал воздух, и заметил блеск на дубовом столе. Среди исписанных убористым почерком листов лежала позолоченная бляшка. Время стёрло её рельеф до неузнаваемости. Что-то всколыхнулось в нём, словно поднявшийся ветер. Он прикоснулся мягкими пальцами, выпустил когти и прочертил борозду на металле. И только спустя два удара сердца понял, что зачем-то перечеркнул её наискось. Но на раздумья не было времени. Тень уже должна была найти его создателя и поджидать в одной из ниш.
Занавески скрывали дверной проём, каменные плиты ещё хранили запахи тяжёлых мантий и кожаных туфлей, посоха красного дерева. Он глубоко вдохнул, чувствуя родство к этому духу с сильным магическим фоном, шлейфом тянущемуся за стариком. Пошёл, ступая след в след, прикасаясь к стенам там, где Грегор опирался на них.
Коридор опоясывал башню, тесный и душный, без окон и факелов. Босые ступни то и дело выпускали когти, скользя по наклонному каменному полу. Теперь он пожалел, что столь поздно покинул подвал. Башня была такой высокой, её явно не изучить за ночь, а старик может быть очень далеко. Он может и не успеть, даже если почует его страх.
С некоторым неудовольствием он услышал у себя за спиной семенящие шажки и противное тиканье. Запыхавшийся голосок эхом нагнал его.
— П-подождите… — мальчишка бежал, размахивая чем-то, напоминавшим одну из установок. Темноту разогнал свет масляного фонаря. — П-пожалуйста, возьмите меня с собой, если уж… Не хотите меня есть.
Ответом ему был короткий рык.
— Не хотите? — с некоторым сомнением уточнил слуга. — Вот и славно. Я тут нашёл ловушку для теней. А мне не сообщили, что вы говорящий. Вот я с испугу и побежал менять портянки. Хотя, знаете, на нервы не жалуюсь…
Разглядев конструкцию в руках мальчишки, он позволил мышцам чуть расслабиться и обнажил зубы. Примерился и сорвал часики с пояса слуги. Тот и вскрикнуть не успел, а он уже распотрошил заводной механизм, с упоением кроша шестерёнки между пальцами.
— Жестоко, — поморщился тот.
— Теперь ты, — вытолкнул из себя воздух, получилось уже не так изящно, как в прошлый раз.
Слуга попятился, пока не услышал его пародию на смех. Если стены запомнят эти хриплые и болезненные звуки, эхо в коридорах башни будет поистине пробирающим до мурашек. Он решил для себя, что пока Грегор не даст распоряжений, он не будет набрасываться на тех, кто хранит на себе отпечаток его магии.
— Вы ещё и шутить горазды… — с укором пробубнил слуга. — Хозяин в край обезумел, если дал вам своё чувство юмора. Вы же ни дня среди людей не проживёте.
Смирившись с компанией говорливого слуги, он двинулся дальше, стараясь не шуметь так, как его спутник. Позволил себе только для вида перебрать шипами на хребте, надеясь, что тот расценит это как знак держаться подальше. Коридор вывел их к закрытым дверям, сплошь исписанным знаками явно магическими. Воздух едва искрил возле щеколды.
— Тупик, — вздохнул слуга. — Хозяин редко запирает эти двери, но если уж случается, то ни одно существо не может их пройти. Эти печати способны остановить даже пьяного тролля. Ой, не спрашивайте… Наверное, была весомая причина запирать их.
Приблизившись к двери, он приник к ней, прислушиваясь. Показалось, или на той стороне что-то шелохнулось, шершавым змеем скользя по каменному полу… Тень как-то миновала этот барьер. Значит, и он должен.
— Что вы собираетесь делать? — беспокойно осведомился слуга, следя за тем, как одна за другой распускаются его мышцы, подбирая телу подходящую форму. — Ох, нет…
Он уперся ладонями в дверные створки, когти загнал глубоко в борозды каменных плит. Надавил, но знаки лишь вспыхнули холодным светом, отдаваясь ноющей болью в напряжённом теле. Магическая сила пробежала по нему искрой щекотного тока. Он зарычал, чувствуя тугой жар под ладонями, противившийся грубой силе. Знаки замерцали, и искры, пробегающие вдоль хребта, впились мелкими иголочками в каждый нерв, запульсировали вместе с кровотоком.
Судорожно вдохнув, он принял новую волну прошивающих шёлковых нитей, заставил себя противиться этой боли. Уж чего было достаточно, так это боли… Игла, пронзая кожу, внедрялась в податливую и чувствительную плоть… тащила за собой томительно гладкую, истязающую нить. Выходила, чтобы стянуть части в целое, до хрипа в груди пульсирующие детали собрать в механизм… нож безжалостно отсекал влажные, истекающие болью ткани, что чувствовали новый для себя холод и пустоту. Ему не давали забыться. Ему, что чувствовал прикосновения молчаливой стали и сухих крепких рук, долго и накрепко пропитывающемуся привязанностью как формалином к этим рукам. Сейчас магия Грегора, даже такая враждебная, была сродни ласке его умелых рук. Он поддался, пропуская через тело магию, что могла навредить любому, но только не тому, кто успел изучить её вдоль и поперёк, пока был разобран. Тому, кто знал и любил эту магию и её создателя.
Створки вздрогнули и распахнулись, ударившись о стены. Тяжело дыша, он опустился на холодный каменный пол, едва не распадаясь на части, из которых был когда-то сшит. За спиной слуга разразился изумлением, граничащим с истерикой. Он оставил его и поднялся, ещё покачиваясь и не вполне контролируя тело. Двинулся дальше, изогнув усталую спину и вытянув шею, вглядываясь во мрак кошачьими глазами, чёрными от расширенных зрачков. Тень не могла не слышать. А в том, что зал кишел тенями, он не сомневался. Он чувствовал их затхлый мертвенный дух, собравшийся под сводчатым потолком. Все они чего-то ждали. Он слишком запоздало понял, что Грегора здесь нет, а двери, которые так старательно не пускали его, были заперты снаружи.