Air — «Playground Love» «I'm a high school lover And you're my favorite flavor. Love is all, all my soul, You're my playground love.»
Бен перебирал в голове вещи, которые не мог сказать Рей Джонс. Снова и снова продолжая думать о том, что сказал бы ей, если бы не лишился этой привилегии. И опять это делал. Писал тупую херню, которую никто не должен прочесть.я люблю дождь больше, чем солнце я никогда не видел океан
Первые записки он методично выбрасывал. При этом так сильно стискивал челюсти, что однажды ему показалось — ещё чуть-чуть и он расколет зуб. Само собой, он не был настолько полоумным, чтобы сочинять всю эту чушь в школе. Если бы кто-нибудь поймал его на этом — даже не зная адресата — от стыда он распался бы на молекулы. То, что Бен рассказывал Рей на бумаге не выглядело чувственно или поэтично. Даже, чёрт возьми, не содержательно. Просто торопливо и запутано. Только в этом-то всё дело, не так ли? Данные факты и заставляли его чувствовать себя неловко. Хоть он и единственный, кто был в курсе этих тайн. Просто произвольный, беспорядочный ход его мыслей, изложенный без какого-либо основополагающего сюжета и связности делало всё таким… интимным. Так что нет, он не рисковал принести это пристрастие в школу, и оставлял свои безумные порывы дома. До тех пор, пока, чёрт возьми, не обнаружил, что всё-таки записывает мысли в школе. В классе. В автобусе. Сидя за одним из столиков на открытом воздухе. Когда находился в полном одиночестве, конечно. Поскольку по какой-то причине боялся того, что если не запишет, то попросту забудет о чём хотел ей сказать. Насколько, блядь, он спятил? В общем-то, рассказывать было особо и нечего. Некоторые предложения обрывались на середине, некоторые даже не имели глаголов; и несколько раз (потому что не видел необходимости потакать новой привычке в течение всего дня) он на самом деле думал, что вылечился; что это прошло у него, как лихорадка. Но потом он слышал, как Рей извинялась перед кем-то; или как учитель называл её по имени; или видел её в спортивном костюме в среду днём; или как Демерон вдруг упоминал о ней… Или она брала шоколадные коробочки молока на обед… Бен приходил домой, видел своего отца минут пять, они едва обмениваясь парой слов и расходились… …а потом он поднимался по лестнице в свою комнату, чтобы найти клочок бумаги. Ему даже не нравилось писать об этом. Оказалось, это безумно тяжело. Уходило слишком много времени, чтобы закончить мысль, но, в итоге, всё равно никогда не находилось нужных слов. Так что, по большей части, он просто констатировал факты:я ненавижу морепродукты когда-то я был хорош в математике я говорил это раньше, но в школе чертовски скучно
Джонс точно бы обалдела, узнав о его заскоках. Ему хотелось спросить её: Ты ходишь в школу пешком? Ездишь на автобусе? Честно признаться, порой всё становилось слишком личным:в семь лет мне подарили ротвейлера на Рождество я целый месяц плакал, когда через год мне сказали, что он умер недавно я узнал, что на самом деле отец отдал его моих родителей практически никогда не было дома, чтобы должным образом заботиться о нём
Да, он точно никогда не признается ей в этом. Или кому-то ещё, по правде говоря. По большей части, Бен не был так красноречив, считая, что гораздо лучше сохранять краткость:так и не решил, что чувствую, когда мои родители дома
Не надо было вдаваться в подробности. Серьёзно, это нужно прекращать. Через две недели Бен понял, что если не разберётся в себе и продолжит в том же духе, то станет слишком поздно и пути назад уже не будет. Поэтому он прекратил. И продержался целых два дня подряд.***
В первый из этих двух дней, Миллер вдруг резко вскочил посреди урока английского, шикая, дёргаясь и скрипя зубами, а его стул чуть не свалился назад. Все повернули к нему головы, подняв в удивлении брови. — Там гребаный паук! — Он плюнул куда-то в сторону, прежде, чем начал нудеть: — Кто-нибудь, чёрт возьми, убейте его! Это вызвало пару смешков. — Следи за языком, Миллер! — сделал ему замечание мистер Дэвис, их учитель — и, собственно, это всё, что он смог сказать по этому поводу. Миллер же явно находился в шоке, и ни на что не обращал внимания, кроме паука, удобно пристроившегося на стене возле его стола. Он действительно терпеть не мог пауков. Тем временем, Гарсия встала с книгой в руках, чтобы спасти Миллера и убить его врага. Поскольку Бен смотрел на эту сцену, то не заметил, как Джонс тоже поднялась, не обращая внимания на слабые протесты мистера Дэвиса по поводу того, что «Не нужно, чтобы все разом вмешивались». С большой осторожностью она наклонилась, ловя паука. На лицах Гарсии и Миллера одновременно отобразилось сильнейшее отвращение. Рей в замешательстве посмотрела на окна в классе, не зная, что же делать — её руки были заняты. К тому же, она явно была не в курсе, что ближайшие окна не открывались, только последние три. Мистер Дэвис тем временем терял терпение: — Позаботься о нём уже, мы не собираемся тратить целый час, ухаживая за пауком. Это подтолкнуло Бена к действию. Не успев толком поразмыслить, он встал и двумя большими шагами пересёк расстояние до окна в конце класса. Он потянул за ручку, и когда та немного засопротивлялась, резко дёрнул её. Затем отступил в сторону и широко открыл окно. Когда он оглянулся, Рей стояла опустив глаза, все ещё держа паука на вытянутой руке. Даже с другого конца класса Бен заметил её недовольно поджатые губы. Она явно не обрадовалась тому, что он оказался единственным, кто поднялся ради неё. Джонс лишь секунду колебалась, прежде чем двинуться в его сторону, по-прежнему делая это с очевидным нежеланием. Она быстрым шагом подошла к нему, фокусируя своё внимание на чём угодно — но только не на нём. Бен с силой сжал челюсти и опустил глаза, терпеливо ожидая, пока она закончит. Сердце колотилось от безрассудного страха, что он мог непреднамеренно выдать свою тайну, если она подойдёт слишком близко. Джонс аккуратно выпустила паука, не говоря ни слова и даже не глядя в его сторону. Ведь сейчас у неё не было ни единой возможности сбежать от него. Бен не ожидал, что она поблагодарит его или хоть как-то отреагирует. И, конечно же, не собирался расстраиваться, если бы она этого не сделала. Забавно, но несмотря на то, что всё получилось именно так, как он и ожидал — ему всё равно стало больно. Очевидно, к этому никогда нельзя было подготовиться заранее, да? И это странно, учитывая то, как за последние годы он блистательно научился не воспринимать неприязнь к себе. Искренне полагая, что такое обращение уже не сможет его задеть. Бен надеялся, что ему всё же удалось ничем не изобличить себя. Он закрыл окно, проглатывая всё это, и вернулся на своё место. Вышло вроде холодного душа. Как раз то, что нужно. Напоминание о том, что он, на самом деле, никогда с ней не разговаривал. И что не знал её. Совсем. Эта небольшая игра не принесла каких-то знаний о Джонс. Она просто дала понять, что он хотел узнать о Рей, и что хотел сказать ей, если бы представилась возможность. Вот, собственно, и всё. В этот момент Бен не знал, что на следующий день получит ещё одну проверку в реальности.***
Естественно, это произошло во время урока английского языка. Подобно зверю, ощутившему опасность, он напрягся, когда услышал, как мистер Дэвис объявил о своём решении объединить учеников для выполнения следующего задания. Настолько большого, что они должны будут сдать его только через два месяца. Как преподаватель распределит учеников по парам? Бен сел, чувствуя, как всё его тело напряглось. Каковы были шансы, что именно то, чего он боялся, действительно могло произойти? Джонс просматривала главу книги, которую они изучали, а Бен даже не был уверен, что это за книга. Он попытался вчитаться в подготовленный список, но это вышло лишь с седьмой попытки. В каком-то смысле, судьба забавна и жестока. — Джонс с Соло, глава седьмая, тема: деньги, — сообщил мистер Дэвис, опустив глаза на список, прежде, чем посмотрел на них обоих поверх очков. У Бена кровь застыла в жилах. Рей резко вскинула голову. — Всё в порядке? — спросил подтверждения мистер Дэвис. Бен сжал челюсти, когда услышал, как Рей вмешалась сдавленным голосом: — Э-э-э, я… Я… Сэр, п-пожалуйста, могу ли я быть в паре с кем-то другим? Это, безусловно, привлекло внимание всего класса. Услышав то, как она признаёт это во всеуслышание, обострило у Бена острую боль. Он задержал дыхание. Мистер Дэвис не заставил себя ждать: — Нет. Но, как только он собрался продолжить зачитывание списка, Джонс прервала его: — Пожалуйста, сэр, я… С кем-нибудь другим… Объедините меня с кем-нибудь другим. Пожалуйста! Бен изо всех сил старался смотреть на стол прямо перед собой. Отчаянно пытаясь не выдавать никакой реакции. На самом деле стало трудно дышать, но ему показалось, что он всё равно выглядит внешне невозмутимым, несмотря ни на что. Это просто надо пережить. Всё пройдёт. Мистер Дэвис нахмурился, посмотрев на Рей. — Я видел твои прошлые работы по английскому, Джонс, и не думаю, что тебе следует придираться к своим партнёрам, — небрежно ответил мистер Дэвис, недовольно мрачнея при упоминании об этих работах. — На самом деле, ты могла бы поучиться кое-чему у Соло. Неожиданно Бену стало легче отвлечься от жжения, которое душило его всего несколько секунд назад, потому что он посмотрел на Рей. Она пыталась сморгнуть унижение так же, как моргала, глядя на молоко. Щёки девушки покраснели и она опустила голову. Он понятия не имел, почему её так задели слова мистера Дэвиса. Бен пытался понять, почему ей стало так плохо, стоило лишь обратить внимание на это. Почему? На другом конце класса раздался ещё один голос: — Я… Я не против объединиться с Рей. Роуз подняла руку, несмотря на то, что уже говорила без разрешения. Рей едва осмелилась поднять глаза. Бен сглотнул, впиваясь взглядом в губы мистера Дэвиса. Учитель вздохнул — громко. — Мартин? — спросил он, обращаясь к партнеру Роуз. Мартин надул губы: — Да. В смысле… мне всё равно. Мистер Дэвис переключил своё внимание на Бена, приподнимая бровь: — Соло, есть проблемы? Он только молча покачал головой, прежде чем оглянуться на Рей. Она опустила голову, положив руку на лоб, пряча глаза.***
После того, как все разошлись на следующие уроки, эта картина никак не оставляла Соло в покое. Он вынудил Джонс так сильно его возненавидеть, что теперь не мог сказать ей даже пары слов утешения, и от этого стало тоскливо. Невероятно тоскливо. Он не мог избавиться от этого ощущения. Коридор оказался пуст, когда он шёл мимо её шкафчика. Бен машинально смотрел в ту сторону, когда проходил рядом. Сейчас он находился прямо напротив того места, где было написано: ХУЙ. И на этот раз Бен остановился, чтобы посмотреть на шкафчик, прекрасно понимая, насколько безрассудно подобное с его стороны. Кто-то мог увидеть его, стоящим там. И ему совсем не хотелось, чтобы это случилось. Он, возможно, и пошёл бы дальше, но целую минуту раздумывал: «можно ли просунуть маленький листок бумаги в тонкую-тонкую вертикальную щель около замка?» — пространство между дверью и остальной частью шкафчика. Он прервал свои размышления даже раньше, чем осознал это. А потом действительно написал записку, которую оставил в том самом месте.не обращай внимания на Дэвиса, он неудачник не может примириться с тем, во что превратилась его жизнь спасибо, что спасла меня паук