Charles & Eddie — «Would I Lie To You» «Look into my eyes Can't you see they're open wide Would I lie to you baby? Would I lie to you?»
Рей вела себя очень осторожно и не упоминала о Соло, когда встречалась с Роуз для выполнения совместной работы. Да и вообще старалась ни с кем о нём не говорить, включая Дэмерона. Это только к лучшему. Возможно, поможет обо всём забыть. Стараясь научиться игнорировать Соло более эффективно, Рей начала цепляться за получаемые записки. На самом же деле, это только ещё больше сделало очевидным тот факт, что она вообще не забывала о дружбе Роуз и Соло. Теперь Рей ждала записок с ещё большим нетерпением. И если бы изменение в её поведении, спровоцированное переменой в восприятии Соло, оказалось единственным — это не беспокоило бы её так сильно. Но сколько бы Рей не пыталась отрицать очевидное — произошла ещё одна радикальная перемена. Она не могла перестать смотреть на Соло. Осторожно. Издалека, по полсекунды за раз, из-за плеча — но смотрела. Пытаясь найти ответ. Большую часть времени она втайне надеялась поймать его на том, как он толкает какого-нибудь ребёнка; или сделает что-то гадкое, что поможет вновь вернуть ей здравый смысл. Но в остальное время, честно говоря, просто пялилась на него. Когда Соло находился достаточно далеко и кто-то ловил её за подглядыванием, она легко притворялась, что смотрит на что-то ещё, а не на него. И за всё время наблюдений он так никого и не толкнул.***
Ожидая, когда Дэмерон закончит тренировку, Рей заметила как покраснел Бен, спускаясь с беговой дорожки. Его грудь начала тяжело вздыматься, он раздражённо сплюнул на землю и опустил взгляд. Рей вдруг бросилось в глаза, как туго обтягивает футболка его плечи и грудь. Обычно на нём ещё была надета не слишком подходящая погоде просторная серая толстовка, а под ней что-то похожее на белую футболку (воротник виднелся у основания его длинной шеи); и чёрные мешковатые шорты до колен, которые идеально подходили для катания на коньках. Или может быть игры в баскетбол? Она даже не знала, занимался ли Соло хоть чем-нибудь из перечисленного. Он всегда скатывал свои белые носки к лодыжкам и носил их с чёрными короткими конверсами. Рей бесило то, что она замечала подобное. На уроках его хмурый вид чаще всего превращался в надутый: Соло слегка выпячивал пухлые губы и стискивал челюсти. Два уха торчали из-за тёмных прядей. Волосы постоянно падали ему на глаза. Рей раздражало даже просто видеть это. Мальчишка во всех отношениях, кроме своих размеров. Его походка и манера разговаривать обычно ассоциировалась со спокойным темпераментом. Медленные, сосредоточенные движения, не как у хулигана. Рей замечала всё это, а потом вспоминала, как он поступил с ней. Часто всё заканчивалось тем, что она раздражённо пыхтела, а в горле скатывался ком. Она стискивала зубы, закатывала глаза и обнимала собственное тело, в попытке защитить себя от того, что Роуз бессознательно заставила её увидеть Соло в новом свете. В конечном счёте то, о чём Рей мечтала забыть — оказалось всем, о чём она только и думала.***
Однажды, после обеда, собираясь выйти из дома Рей снова начала думать о Соло. Длинная пышная тёмно-зелёная юбка доходила ей до лодыжек, поэтому она подтянула её к коленям, чтобы надеть свои старые армейские ботинки — их отдал ей сосед с предыдущего места жительства. Ботинки оказались удобнее, чем большая часть её обуви. Рей всё ещё жевала последний кусочек еды, ведь оставалось два часа до следующего урока: сегодня утром их предупредили, что учитель истории заболел. И всё же, Рей предпочла провести эти два часа в школе. Схватив большую джинсовую куртку, которую мать больше не носила, она накинула на плечо рюкзак и вышла, не говоря ни слова. Отец остался сидеть за кухонным столом. Они переехали пять месяцев назад, но Рей всё ещё не привыкла к новому дому. Это было плохо обустроенное, практически не приспособленное для жизни двухэтажное жилище. У них намечалась отвратительная зима. Задний двор казался смехотворно маленьким, его даже нельзя было назвать таковым. Предыдущие жильцы оставили там тонну дерьма: велосипед без колёс, ржавую автомобильную дверцу и три пластиковых стула. Когда Рей обедала дома, то сидела на кухне с отцом, но он редко ел с ней. Она понятия не имела, когда он ел, и ел ли вообще. Но она точно не видела, чтобы он завтракал по утрам. Как правило, отец кипятил воду, наливал её в кружку, добавлял лимон, сахар и немного рома. Это не давало ему заболеть. По его словам. Рей не видела, чтобы он пил в остальное время, но знала — всё-таки пил. Отец либо ждал её ухода, либо она сама спешила в свою комнату. Между тем, он уже выглядел пугающе тощим. Отец был похож на пятидесятилетнего человека, а то и старше, но на самом деле он был на десять лет моложе. Днём, в добавок к длинному ночному сну, отец спал ещё по два часа, пока мать убирала офисы и мыла лестницы весь день. Вернувшись домой, она наносила макияж и они оба уходили. Не слишком далеко, не слишком надолго, но им действительно нравилось гулять на улице. Большую часть времени отец не выглядел пьяным и не казался пьяным, когда разговаривал. Рей на несколько часов забывала об этом, пока он, внезапно, как сегодня днём, не начинал говорить: — Ты неплохой ребёнок, знаешь? В этот раз, Рей со сдерживаемым раздражением посмотрела на него поверх тарелки: — Окей. Отец медленно моргнул, потом посчитал необходимым уточнить: — Ты… Ты хорошая. Рей громко вздохнула. — Да… ты хороший ребёнок. Отец был неплохим человеком. Впрочем, его это мало волновало, за исключением тех случаев, когда он немного выпивал. Рей притворялась, что ей всё равно, но уже начинала в это верить по-настоящему. Правда иногда она его просто терпеть не могла. Рей встала, убирая тарелку в раковину: — Я ухожу. — Куда? — слабым голосом спросил отец. Рей прищурилась, глядя на него. — В школу, Фрэнк. — О… точно. Её подбородок задрожал, но она вышла из кухни прежде, чем он это заметил.***
Прогулка в школу с плеером в кармане куртки и альбомом Трэйси Чепмен в наушниках помогла успокоиться, хотя некоторые из этих песен слишком сильно напоминали Рей о её жизни. Обычно, по пятницам, у неё не было ни минуты свободного времени, а по расписанию хватало времени только на еду. Сегодня же, Рей могла не спеша прогуляться. И что ещё более важно — появилась возможность остановиться у своего шкафчика. По дороге туда она безуспешно пыталась вспомнить, что именно написала в последний раз. Её анонимный друг по переписке говорил о том, что не мог уснуть, но она забыла, что именно ответила. Сосредоточившись, Рей нахмурилась, надув губы. На школьном дворе гуляли несколько учеников. Коридоры, тем не менее, оказались пусты: это выглядело даже немного пугающе, как будто школа закрылась, а она по ошибке оказалась в ловушке внутри. Всё ещё в наушниках, Рей повернула направо, намереваясь пройтись по всему коридору до самого конца, так как её шкафчик был одним из последних. Вместо этого она резко остановилась, широко распахнула глаза и рефлекторно пригнулась. И спешно пересекла вход в коридор, чтобы спрятаться за стеной, при этом чуть не уронив плеер. Коридор невероятно длинный, но она смогла бы узнать этот силуэт где угодно. Даже так далеко, даже с ярким свечением из окна, скрывающим фигуру. Соло. И он находился именно там, куда она направлялась. Какого хрена он вообще там забыл? Стоял, опустив голову? Ей не хватило времени рассмотреть. Может его шкафчик где-то рядом с её? Рей понятия не имела. Она никогда не встречала его в этом здании. Пальцы слегка дрожали (как можно быть настолько жалкой?), когда она выключала плеер. Единственный звук от медленно останавливающегося внутри компакт-диска показался неприлично громким. Она прислонилась спиной к стене и её сердце тревожно забилось. Это происходило каждый раз, когда Соло появлялся словно из ниоткуда, и она иррационально начинала бояться того, что он поймает её на мыслях о нём. Всё ещё не могла привыкнуть. Когда рядом находились другие ученики, Рей хватало сил вести себя безразлично по отношению к нему и свободно ходить в любом месте. Но когда рядом никого не было, у неё пропадала уверенность в том, что она справится с глупой неловкостью и сможет игнорировать его так же убедительно, как и обычно. Она медленно наклонилась к краю стены, чтобы очень осторожно, менее чем за секунду проверить, не ушёл ли он. Соло всё ещё был там. Рей выпрямилась, подавляя нетерпеливый вздох, и меньше чем через минуту едва не пропустила звук его шагов с другого конца коридора. Приближающихся шагов. В панике, она быстро оглянулась по сторонам, и бесшумно, на цыпочках — насколько это было возможно в армейских ботинках, прокралась в туалет. Как же это всё нелепо и смешно. Необходимо делать подобное каждый раз? Рей в который раз громко вздохнула про себя, ожидая, когда же Соло уйдёт. И подождала ещё пять минут, просто на всякий случай. И вот, наконец, коридор оказался совершенно пуст. Через каждые два шага Рей припрыгивала, чтобы хоть как-то удовлетворить своё бешеное желание бежать к шкафчику. Хотя вряд ли уже получила ответ, так как оставила записку только сегодня утром. Но записка была там, только немного выше того места, где она её оставляла. Рей всегда оставляла её прямо над замком, чтобы ясно видеть, когда та перемещалась. Открыв дверцу своего шкафчика, она испытала острые ощущения: смесь волнения и страха. Страх — из-за переживаний о том, что вдруг сказала то, что могло заставить паука осудить её, заскучать и перестать писать. А волнение — обнаружив в записке ещё одну общую черту между ними.я тяжело засыпаю и я тоже не раньше, чем мои родители возвращаются домой моих родителей никогда не бывает дома по разным причинам но не думаю, что нравлюсь им хоть чуть-чуть
Она уже знала, что напишет дальше: не думаю, что мне хоть чуть-чуть нравятся твои родители. Рей прочитала записку паука во второй раз, застенчиво улыбаясь. Но затем глаза на секунду оторвались от написанного. Ход её мыслей замедлился, в то время, как окружение расфокусировалось. Улыбка медленно исчезла. Рей прочистила горло. И прищурилась. …паук. Целую минуту она совершенно неподвижно смотрела на свой шкафчик. Потом сглотнула и шокировано заморгала. Рука, держащая записку, медленно опустилась. Соло. Соло тот, кто пишет ей.