Фаталисты

      Что-то друг в друге зацепило детей. Томми нашёл для себя нечто прекрасное в голосе маленькой девочки, который почти постоянно о чём-то щебетал, но больше всего он любил слушать как она поёт. И иногда, когда он слушал её пение и смотрел на небо, его грудь буквально разрывало какое-то чувство несказанной радости: это поле, этот ветер, свобода, эта песня, это небо. Он думал, какая большая, какая неизведанная жизнь ждёт его впереди. Ему только восемь. И именно это удивительно сладкое ожидание счастья, неизвестного и тайного счастья, так наполняло его грудь. Так хотело взорваться всеми цветами радуги. И в те моменты жизнь казалась ему чем-то волшебным, прекрасным и полным высокого смысла, который ему еще предстоит отыскать. Вместе с маленькой девочкой Эми и её прекрасной песней.       Девочка же нашла что-то чудесное в молчании своего друга, оно казалось ей каким-то благородным и высоким. И в его глазах... Небесных, почти прозрачных, задумчивых, умных глазах. (Как же сильно ей хотелось смотреть в них подолгу, не отводя взора… но она стеснялась: "Еще подумает чего…") Она подметила, что в глазах Томаса всегда был отпечаток грусти, даже когда он улыбался. И ей хотелось понять, какая такая грусть оставила свой след в этих прекрасных глазах? У него есть родители, братья и сестра, а он такой смутный. Эми еще не понимала всего... Ей казалось, что если есть семья, если есть мама – то для грусти нет причин.       А что с ней творилось, когда он вдруг начинал улыбаться! Она чувствовала, что всё её тело наполняет тёплый солнечный свет, как он нежно разливается по каждой вене, достает до самых кончиков пальцев. И так хотелось жить, дышать, бежать, радоваться и никогда не возвращаться домой... К тиранше-бабушке.       Лето подбегало к концу. Сверчки уже очень лениво вынимали свои скрипки из футляров и играли не с такой страстью, как раньше… Совсем скоро они приберут свои инструменты насовсем. А птицы... Единственные друзья Эми, пока она не встретила Томаса, они тоже улетают. И поют, так же красиво, как девочка, но грустно и жалостливо. К таким песням её сердце пока не пришло… Но от этих – хотелось плакать, и лететь за ними, в теплые края, чтобы там услышать веселые и радостные мелодии. И вдруг – лето украл какой-то вор.       В Бирмингем наведалась осень, и Эми пошла в школу. Томас, вместе со своим старшим братом Артуром, ждали её возле своего дома (она жила дальше). И кто-то из них брал её портфель. Артур был тоже очень хорошим парнем, но по утру иногда бывал немного зол, потому что не высыпался. Девочка пыталась поднять ему настроение, и чаще всего ей это удавалось.       В школе её посадили с девочкой Матильдой. У неё были чёрные, как земля после дождя, волосы и красивые зелёные глаза. Она казалась Эми очень доброй, поэтому они подружились.       – Тебя провожают в школу и из школы мальчики Шелби? – спросила Матильда однажды.       – Да, мы друзья. И живём недалеко.       – Круто.       Немного помолчав, подруга сказала:       – Томми очень красивый мальчик.       – Может быть, – ответила Эми.       Она была единственной в классе, кто уже умел читать. Научиться писать ей тоже не составляло особого труда, а считать она научилась достаточно быстро. Ею не могли нарадоваться в хоре: уже зимой её поставили петь соло. Когда кто-то из учителей встречал бабушку Эми, то очень хвалили девочку.       Но она всё равно здорово получала. Ведь продолжала гонять вместе с Томми по полям. А иногда они играли в футбол на улице с соседскими детьми. Хороших ребят среди них было много: Фредди, Дэнни, Пол... Родители сзывали всех часов в восемь вечера, а Эми и Томас сидели на ступеньках его дома и смотрели на то, как быстро темнеет небо. Потом мама звала и мальчика.       – Не забудь, что завтра не в школу, как было в прошлое воскресенье, – предупредил Том с насмешкой.       – А если и забуду, то что? – спросила Эми.       – Не выспишься.       – Но мне нравится вставать рано.       – Мне тоже, но один день в неделю нужно поспать. Спокойной тебе ночи.       – Спасибо... и тебе, – она улыбалась и, даже в темноте, это было видно.       – Может, тебя всё же проводить?       – Не нужно. Спокойной ночи, до завтра.       – До завтра.       И Эми отправлялась домой. И её били. А она молча плакала.       Скоро и осень собрала все свои кисточки, палитры, все свои роскошные платья, шляпки – и ушла. Пришла весёлая зима, насыпала на улице снега для детей и – давай кружить хороводы со снежинками.       Зимой веселее всего было гулять со всеми соседскими детьми с улицы: всем вместе спускаться на санях с горки, которая была прямо на дороге и вела с их улицы на соседнюю, играть в снежки, лепить замки и снеговиков. И хоть гуляли всей улицей, Томми и Эми всё равно держались вместе: она просила подтолкнуть её с горки, он бросал в неё снежками чаще, чем в других, за что девочка, конечно же, любезно отвечала, они вместе лепили снеговиков и строили свои замки.       А еще, мама Томаса пускала Эми к ним домой. Там она снимала с обоих мокрые вещи, давала переодеться, и вешала то, что промокло, сушиться на камин. Девочке очень нравилось у них в доме. Там её принимали как родную. Самый младший мальчишка Джон и девочка Эйда радостно бежали встречать её, Артур подшучивал над Томми и веселил Эми, их мама просила девочку разрешить ей что-нибудь заплести, на что та всегда с радостно соглашалась. Когда миссис Шелби занималась её волосами, то тихо напевала песни. Это напоминало малышке о маме. Но миссис Шелби пела другие песни – цыганские. Они нравились Эми не меньше, и она даже выучила несколько.       – Ну вот, готово. Смотри, – говорила женщина, закончив и подавая зеркало.       – Это очень красиво! – с восхищением отвечала девочка, смотря в зеркало на свою голову, на которой были красивые, интересно закрученные, колоски.       – Эй, ну не так же, хорошая моя, – говорила миссис Шелби и опускала ручку с зеркалом, которое было почти над головой, на уровень лица. – Причёска не самое главное, она лишь украшает. Нужно смотреть на себя. Смотри, какая ты красивая! Просто замечательный ребенок. Правда, мальчики?       Щеки Эми заливались румянцем. Артур и Томми улыбались.       – Конечно! – отвечал старший.       Томас продолжал молча улыбаться.       – Я бы хотела быть похожей на тебя... – говорила Эйда.       – Ты еще лучше! – ответила Эми, обнимая девочку, которая была на два года младше.       – Ну, что ж, Эми, поможешь мне накрыть на стол? – спрашивала миссис Шелби.       – Конечно.       Хоть в семье Шелби было и без того много людей, а еды мало, доброй миссис Шелби всегда хотелось угостить чём-то маленькую подругу сыновей. Такая она хорошая, такая… какой бы она хотела видеть свою дочь. А ведь это вполне реально, если кто-то из сыновей возьмёт её в жены. Томас, наверное. Он младше… Хотя об этом думать еще очень, очень рано.       Вот так все принимали Эми. Тепло и радостно. Кроме мистера Шелби. Он почти не улыбался, девочке так точно. Был хмур и молчалив, и всё, что она от него слышала, так это какие-то замечания членам семьи, например: «Артур, прекрати так говорить», «Джон, не бегай тут», «Эй, ну когда там уже ужин?», «Томми, почему ты никогда не предупреждаешь о приходе гостей?», «Эйда, убери этот мусор с пола», «Томми, проводи гостью домой».       Эми иногда думала, как было бы здорово жить у них. Но когда вспоминала про мистера Шелби, сразу отрекалась от этой мысли. Он ей не нравился.       Под Рождество Эми часто пела в церкви, а также просто на улице. Не за деньги, а просто чтобы порадовать унылых жителей Бирмингема. С её песнями становилось более легко и весело: снег был не таким мокрым и холодным, а сказочным и приветливым, скользкая дорога казалась не такой опасной и противной, а становилась частью какого-то интересного приключения, испытанием, для того, чтобы следующий год был лучше, чем предыдущий, дешёвые, не совсем свежие, ёлки казались дорогими и изысканными. Дух светлого праздника летал в воздухе над этой поющей девочкой и летел дальше с теми, кто просто проходил мимо, кто стоял и слушал, он залетал в их дома и грел души. Жители города начали узнавать её и любить...       Весной Томми научил Эми делать бумажные кораблики и пускать их по лужах. Он снова сел за свою лошадь и иногда катал подружку.       Под конец весны учиться ему уже не хотелось, и пару раз он подбивал Эми прогулять уроки, но она не соглашалась, ведь ей нравились занятия.       – Мне в первом классе тоже нравилась школа. Еще мало чего понимаешь. В третьем классе на тебя уже начинают давить, – сердито говорил Том, когда подруга отказывалась прогулять уроки.       – Давить?       – Ты потом поймешь, о чём я говорил, а пока не хочу портить тебе детство.       – Говоришь, будто сам такой взрослый, – обиженно сказала девочка.       – Не взрослый. Но ведь я старше тебя, соответственно, опытней и немного умней.       – Что ж, пойду учиться, чтобы хоть немного дорасти до твоего ума! – сказала Эми, скрестив руки на груди, и ушла.       "Хм... а хорошо сказала" – подумал Томас и ушёл.       Вскоре они, конечно же, помирились.       А потом снова было лето.