Love to the angel can hurt like hell.
— Прошел уже год, Джейми. А его все ещё нет, — грустно посмотрев на брата, произнес Джим. — Ты же говорил, что он даст знак… — Джимми, я ничего тебе не говорил. Ты сам себя обнадежил. Прекрати, — с укором посмотрел на брата Джеймс. — Ты слишком часто стал сюда приходить, братишка. Ты заметил? Это ненормально. — Хватит повторять это каждый день, зануда, — начал закипать Джим. — Я пришел к тебе за помощью, а что ты? Зачем ты гонишь меня отсюда? Резко развернувшись, собеседник заглянул прямо в глаза криминальному консультанту. — Ты ведёшь себя более чем глупо. С каждым днём ты становишься все тупее, все скучнее, все зауряднее. Почему я гоню тебя отсюда? Потому что мне не нужен безвольный идиот-братишка! — со злостью толкнул близнеца Джеймс. — Проваливай отсюда! Не смей больше приходить! Я не собираюсь выслушивать твое чёртово нытье!!!***
Пробуждение было резким. Слишком резким даже для Джима. Обдумывать работу собственного мозга совсем не хотелось, хоть сделать это было необходимо. В последнее время сны, в которых Мориарти мог общаться с братом, вызывались слишком часто. Слишком часто приступы апатии накрывали Джима с головой, выбивая оставшийся маленький кусочек почвы из-под ног. Даже Себастьян уже не выдерживал. Курил слишком много даже для него. Благо, кричать ещё не начал, иначе уже был бы тревожный звоночек. Хотя этот самый звоночек уже треснул от звона. Джим чувствовал, что он умирает, что он уже умер наполовину. Он испытывал ужасную, страшную отчуждённость от всего в мире. Ему уже ничего не было нужно. Ни дела, ни клиенты, ни сеть, которая, должно быть, уже развалилась. Джиму было абсолютно плевать, что будет сегодня, завтра, через полгода. Все, что имело значение и хоть какой-то смысл — жизнь Шерлока Холмса. Мориарти понял это слишком поздно. Он корил себя за эту роковую ошибку. Ведь тогда всего лишь не нужно было слушать самого себя. Тогда детектив был бы жив. — Хоть что-то было бы нормальным, — тихо произнес Джим. — Хоть что-то было бы правильным. Первые три месяца надежда на «знак» от Холмса теплилась в сердце Джеймса. Он ждал с таким нетерпением и трепетом хоть каких-нибудь новостей о гении-детективе. На шестом месяце вера в живого Шерлока начала умирать. А по исходу года то, что оставалось живым в Джиме, просто погибло. Погибло так же, как сейчас погибал Мориарти. По началу все было отлично. Несмотря на «самоубийство» Джима Мориарти, дела всё приходили. Накапливались ровно до тех пор, пока злодей-консультант наконец не взялся за них. Себастьян тогда был в потрясающем расположении духа. Когда они уехали в Канаду, на четвертом месяце, снайпер буквально сиял. И постоянно говорил, что теперь все снова будет отлично. Как казалось Джиму, все так и было. Но на деле Моран никогда не терял бдительность и не «сиял». Каждый день грозил новым рецидивом, что грозило полковнику, в первую очередь, ролью няньки, жилетки, мамули и всего выходящего. Моран ждал, когда же наступит то, что наступит. Он был абсолютно уверен — если Холмс всё-таки мертв, если ему не удалось выжить после п-р-и-з-е-м-л-е-н-и-я, Джим не перенесет одиночества. Не в третий раз.***
— Джим? — Моран вошёл в спальню криминального гения, надеясь, что «Капитан Необдуманное Решение», как он его окрестил в своей голове, ещё не покончил с собой. — Что бы это ни было, Себастьян, не надо. Разбирайся со всем сам, — лениво протянул Мориарти, прерывая поток мыслей. — Я не стану ничего делать. — Мы должны переехать, — специально игнорируя слова босса, произнес снайпер. — Мы засиделись в Люксембурге. — Мы в Люксембурге? Я думал, в Торонто… — слегка нахмурился Джим. — А куда ты хочешь, милый? — Прошел год, так что… думаю, мы могли бы переехать куда-нибудь поближе… к Лондону. На самом деле, Моран не собирался переезжать. Не тогда, когда что-нибудь «поближе» к Лондону означало бы приехать прямиком в лапы Мистера Британское правительство. О, разумеется, он не перестал их искать. А если Джима и перестал, то Себастьяна он попытается из-под земли достать. Благоразумие покидало Джеймса чересчур стремительно. Он перестал двигаться, думать. Лишь спал, ел из-под палки. Пару раз полковник застал его курящим, что было буквально нонсенсом. Мориарти не позволял себе курить. Даже пассивным курением не занимался, насколько Морану было известно. Однако… во всем этом был какой-то подвох: Джим курил не как новичок. — Твою мать, Джеймс! — резко вышел из себя полковник. — Мне надоело смотреть на это! — сделал непонятный жест рукой Моран. Джим поднял на него взгляд. И бездна, которая разверзлась в черных глазах босса за столь короткое время, слегка озадачила снайпера. — Что ты вообще здесь делаешь, Себ? Мы в Люксембурге, иди веселись, — поморщился Мориарти, желая избавиться от снайпера. — Да мы даже не в Люксембурге, Джим! — выкрикнул Моран. И вот он, тревожный звоночек. Себастьян Моран начал кричать. Мориарти с каким-то нетерпением ожидал, когда же это наконец произойдет. Джим слабо, но все равно ехидно, улыбнулся. Началось. — Но ты же сам мне сказал, что мы в Люксембурге. Вот только что, ты сам сказал, — по-настоящему не понимал Мориарти. Джим хотел, чтобы все это издевательство над Мораном было игрой, а не правдой. На деле, Мориарти не знал, где они. Не знал, сколько они тут. Не знал, сколько времени прошло в принципе. А, нет, время он знал, Себастьян сказал. Вот буквально только что. — Мы в Чехии, Джимми! Помнишь такое государство? А может, тебе напомнить?! — окончательно разозлился Себастьян. Злился он даже не из-за того, что Джим делает с собой, а из-за этой попытки вести игру. Понять, что этот спектакль — не спектакль вовсе, было элементарно. Но легче не становилось. — И прежде, чем ты спросишь, сколько мы тут, я отвечу. Мы здесь уже три месяца. Три месяца, которые ты страдаешь! — развел руками Моран. Джим помедлил, рассчитывая ходы. Нужно было все рассмотреть, чтобы уйти от «истеричного Себби». «Истеричный Себби однозначно подходит тебе, Моран», — подумал Мориарти, с трудом натягивая на себя свою фирменную безумную улыбку. Но потом с его лица вновь схлынули эмоции. Перед полковником сидел полностью разбитый, хандрящий человек, которому срочно нужна была помощь. Себастьян выдохнул, успокаиваясь почти сразу. Этот идиот погубит себя, свое здоровье, и все, что у него ещё осталось, если не остановится. — Джим, что нам делать? Переезжать мы не будем, ещё небезопасно. Особенно ближе к Лондону, — на всякий случай пояснил Моран. Джеймс смотрел на снайпера, практически не моргая. Он так хотел поделиться со своим единственным другом хотя бы каплей того, что происходило внутри. Но так же Мориарти сомневался. Рассказать об этом — значило полностью раскрыться Морану. Обнажить свою душу, от которой уже почти ничего не осталось. Полковник наблюдал за отсутствующим выражением лица Джима, пытаясь понять, что происходит. С одной стороны, прямо сейчас Мориарти обдумывал, что же действительно делать дальше. С другой стороны, ему на все это теперь плевать. Теперь, когда последнего человека, который значил для Джеймса так много, не стало. Понять, что Холмс был особенным, самым особенным из всех троих было довольно-таки легко. Уж слишком долго Джим тянул. Уж слишком сильно он чувствовал чувства в отношении детектива. Поэтому сейчас было бы неплохо, если бы Мориарти просто высказался. Моран не думал, что такое может произойти. Он ведь Джим Мориарти! Бездушный дьявол с жаждой преступлений! Но Себастьян знал гораздо больше тех, кто распускал подобные слухи. Джим всегда был человеком. Всегда чувствовал. Всю свою жизнь он провел в поисках того самого человека, который бы принял его, понял. А теперь этот единственный человек мертв. Чёртов Холмс. — Я идиот, Себ. Кажется, я все разрушил, — шепотом произнес Джим. — Я убил его. Я убил Шерлока Холмса.***
Выйдя от Джима, Моран злился. Злился сильнее, чем когда-либо. Состояние Мориарти ухудшалось с каждым днем все больше, а тем временем какому-то идиоту приспичило бегать по лесам и полям, уничтожая незначительные звенья преступной сети. Кем был этот идиот, Себастьян еще не выяснил. Точнее, их люди все ещё выясняли, кто это такой. Кому могло прийти в голову идея бегать по миру в поисках важных частей организации? При том, это был кто-то один. Идиот, как окрестил снайпер этого ненормального, определенно действовал в одиночку. Иначе и быть не могло. Резко раздался писк телефона, извещая о пришедшем уведомлении. Лучше бы это было полное досье на придурка, чем что-либо иное. Отправителю явно пришлось попотеть, чтобы достать более-менее нормальную фотографию. Присмотревшись, снайпер опешил. — Это не можешь быть ты. Только не ты. Кто угодно, но не ты, — пораженно произнес полковник. — Я видел, как ты падал, я видел, как ты умер… «Убивает не падение, Себастьян. А приземление», — вспомнил Моран слова Джима. Выходит, все это — чертова фальсификация. Двойной блеф. Двое живых мертвецов. — Да уж, не знаю, что с тобой, но Джим точно живой мертвец, — нервно хмыкнул Себастьян. По фото не было видно, в каком состоянии находится Холмс. Человек как человек. Обычный. Спокойный. Нескрытный. Просто. Обычный. Человек. Ничего больше. — А ты замаскировался, — оценил короткие волосы и спортивный костюм Моран. — Я уж думал, ты оставишь свое пальто. В голову закралось сомнение. А стоит ли сказать об этом Джиму? Стоит ли знать Джиму, что его «Одержимость №1» бегает по миру, убивая мелких сошек Мориарти? С одной стороны, рассказать ему об этом было бы правильным: детектив живой, все отлично, погребать себя под тонной самобичевания и депрессии уже не нужно. Но с другой… Себастьян точно знал, что Джеймс все это перенесет. Привыкнет, как и в прошлые разы. «Ага, только в прошлые разы были брат и почти друг», — усмехнулся полковник. Что бы не говорил Джим о своем отношении к Шерлоку, между ними было нечто большее. Возможно, они сами этого ещё не поняли, но окружающие их люди — да. После «Большой Игры» Мориарти был окрылён. О, он был счастлив. Именно тогда все стало ясно. Все было так очевидно… Джеймс никогда не умел прятать свои чувства. По крайней мере, Моран всегда знал, что происходит на самом деле. И в тот день влюблённость — слово, за которое Джим бы убил — впервые так четко проявилась. Было жутко. Жутко осознавать, что пришел конец. Конец свободе Мориарти. Злодей-консультант влюбился. Влюбился в детектива, который ставит расследования преступлений превыше всего. Если бы ещё Холмс был нормальным. Но нет, Мориарти тянет лишь на таких. Решив всё-таки не говорить Джиму о живом детективе, Моран мысленно подписал последнему смертный приговор. В любом случае, весь мир уверен в его смерти. А потеряет его лишь старший брат. Кстати о брате. Найти номер Майкрофта Холмса с возможностями Джима Мориарти было слишком легко. Казалось бы, самая важная фигура в стране, а найти так просто. Взяв телефон, Себастьян напечатал сообщение. «Добрый день, мистер Холмс. Рад, что вся семья в целости.» «Я бы мог скрываться, но вы в любом случае поймёте, кто ваш собеседник. Не пытайтесь вычислить местоположение. Вы все равно придёте к себе самому. SM»***
Майкрофт сидел в клубе «Диоген», изучая маршрут Шерлока. Действует хаотично, непоследовательно. Каждое новое место грозилось стать для младшего брата последним. «Почему ты делаешь всё таким образом?», — подумал Холмс. «Сам бросился убивать… Для чего, Шерлок?» Политика беспокоила возможная нестабильность младшего брата. Во-первых, он не мог знать причину хаотичности, потому что единственное, что получал Майкрофт — отчёт об устранении. Хаотичность могла быть вызвана наркотиками, к которым Шерлок может вновь пристраститься. Во-вторых, детектив мог переживать. Отпускать его так быстро на такое задание было огромной ошибкой. Сообщение, пришедшее на личный номер политика, отвлекло старшего Холмса. Прочитав оба текста, Майкрофт нахмурился и обругал Шерлока. «Ты действуешь слишком заметно, глупый ребёнок», — прикрыл глаза Холмс. Себастьян Моран. Правая рука Джеймса Мориарти. Лучший снайпер, которого только можно было найти. И именно он заметил Шерлока Холмса. Живого Шерлока Холмса. Удивительно было то, что младшего брата до сих пор не вычислили. Всё-таки план был хорош. Раз уж полковник Моран поверил своим глазам — все безупречно. Но надо же младшему братишке все испортить. Майкрофт начал писать ответ, мысленно отмечая, что нужно будет хотя бы попытаться вычислить местоположение устройства. «Полковник Моран. Доброго дня. Чем обязан?» Ответ пришел незамедлительно. «Решил поздравить вашего брата. С выживанием. SM» «Я ему передам. Полагаю, Джеймса тоже можно поздравить. С прочищением мозгов.» «Всё лучше, чем прыжок с крыши. Признаюсь, я под впечатлением. Такой план… SM» «Благодарю за оценку.» «Мистер Холмс, я надеюсь, вы понимаете, в каком положении мы находимся. SM» «Безусловно, полковник.» «И вы даже не станете угрожать? Неужто вам так плевать на вашего брата? SM» «Уверен, вы гораздо умнее, чем кажетесь. Не стоит разочаровывать.» «С вами не нужны угрозы, так как вы не осмелитесь действовать вопреки приказу. А также, не сообщив Джеймсу.» «Вы думаете? SM» «Точно знаю.» Отключив телефон, Майкрофт задумался. Все верно, Моран не посмеет действовать в самоволку. Даже работа на Мориарти это не сможет изменить. Уж слишком полковник правильный. Все и всегда по приказу, никак иначе. А даже если бы и посмел, Джеймс должен хотя бы знать о живом Шерлоке. А снайпер не сказал ему об этом. И не скажет. Политик достаточно неплохо изучил Джима Мориарти. Одно лишь то, что после смерти брата он долго и тяжело оправлялся, наводило на сокровенные мысли. Только то был брат, который умер не из-за прихоти криминального гения. А здесь… В данной ситуации все было гораздо сложнее. А как ещё может быть, когда дело касается Шерлока и Джеймса. Все расследования, что младший Холмс получал от Мориарти, были сложными. Их взаимоотношения были сложными. Они сами были сложными. А уж их чувства… Майкрофт узнал об их существовании после «Большой Игры». Как не отнекивался младший брат, политик знал правду. Шерлок пытался не показывать, но тогда, именно в тот день все родилось. И Холмс-старший почти уверен: все было взаимно. Политик не обманывался, думая, что Мориарти мог бы предпочесть своему авторитету и идеальной преступной организации чувства к его младшему брату. Сильные мира сего так не поступают. Ему самому не раз приходилось отказываться от важных людей, чтобы не потерять место, уважение. Так же и с Джимом. Только Майкрофту было почти плевать на это. Цель оправдывает средства. Особенно, когда на тебе держится целое государство. Однако Джеймс не был таким. Как бы он не поступал, чувства не были для него на последнем месте. Они всегда были важны. Многие поступки Мориарти исходили из эмоций. Тогда почему все пошло так в этот раз?***
— Джим, — зашёл к Мориарти Себастьян. — Ты решил сделать из себя мученика? Боюсь, не выйдет. Слишком многие были замучены тобой. Подняв запавшие глаза на Морана, Джим лишь моргнул и отвернулся. — Джим, — пока ещё спокойно позвал полковник. — Пора подавать признаки жизни. Эмоций, реакции — ничего нет. Статуя, а не человек. Хотя даже статуи, должно быть, выглядят поживее Мориарти. — Ты все равно уже ничего не исправишь, — попытался предпринять хоть какие-то меры утешения Моран. — Уже поздно. Прошел год. Решение не говорить Джиму о выжившем детективе было сродни сделке с совестью. Себастьян никогда не скрывал правду, если она имела после себя серьезные последствия. Но здесь… в этом случае он просто не имел права говорить боссу об этом. И не потому, что хотел бы избавиться от Холмса, чтобы он по-настоящему умер. Просто… В данной ситуации это было бы новой надеждой. Надеждой, на которую у Джима просто нет шансов. Если бы Холмса заметили где-нибудь во Франции, гуляющего по улочкам, Моран бы сказал. Однако сейчас, когда Шерлок действует слишком грязно для человека, который хочет вернуться живым… Это было бы бесчеловечным. В любую секунду детектива могла скосить шальная пуля. Либо его просто застрелят, чтобы не мешался под ногами. И вот тогда Джим застрелится по-настоящему. Ведь сначала он надеялся. Себастьян видел надежду, которая теплилась в душе Джеймса. Почему давать ее и было неправильным. Отнятая вера раздавит Мориарти — он просто не захочет больше жить. — Джим. Мориарти поднял на снайпера взгляд, полный боли, чего никогда прежде не случалось. — Чего ты добиваешься, Себ? Просто ответь мне. Чего ты добиваешься? — тихо произнес Джим. — Я не хочу видеть, как ты сжираешь себя изнутри своими мыслями, — серьезно ответил Моран. — Я не могу, Себастьян, — начал Джеймс. — Как ты сказал? Уже поздно? Все верно. Уже слишком поздно. — Поздно для чего? — сев в кресло напротив босса, спросил полковник. — Прошел год. И за этот год, я чувствую… я точно знаю, что смог загнать себя в ту яму, из которой никогда не смогу выбраться. Эмоциональную яму, — горько усмехнувшись, Мориарти продолжил. — Я также понял, что чем сильнее я чувствую, чем сильнее дорожу кем-то, тем сложнее мне это пережить. Ты помнишь, я говорил о моем брате. Около пяти лет я не мог восстановить себя. Но тогда… мой брат умер. Умер из-за болезни, а не из-за меня. Я не думаю, что стоит, но я устал. Устал переосмысливать это раз за разом. Я, лишь я виноват в его гибели. И да, я признаю. Признаю, что это моя вина, что я поторопился. Не дал шанс ни ему, ни себе. Я проиграл, выиграв. И я не знаю, что мне с этим делать…