Важнее чего? Меня?
Ухмыляюсь своим же мыслям и открываю учебник, планируя повторить тему перед появлением опаздывающего учителя, как мне, прямо в макушку, прилетает чья-то ручка. — Эй, отброс, — слышу голос какого-то одноклассника с последней парты, — ручку подай. Очередная волна смеха, но я не реагирую, крепко сжимая книгу руками, как мне в спину прилетает уже что-то гораздо весомее простой ручки. Пенал, наверное, — проносится в голове, но я умоляю себя молчать. — Слыш, Хуетун, верни Светке косметичку, — а, так вот, что это было. — Эй, я к кому обращаюсь! — К своему отражению так обращайся, — тихо пробубнил я, но, кажется, это услышали. Парень, я так и не запомнил его имени, внезапно возник рядом со мной, облокачиваясь справа от меня на край парты и протягивая ко мне руку, но… — Ручки убери, — знакомый приторный голос оборвал одноклассника, звуча слишком близко. — Ты, кажется, перепутал что-то, котёнок. — В смысле? — Если Граф приказывает, ты повинуешься. — Ой, вы же не станете меня пиздить за то, что я пытался поставить это говно на место? — Мы с этим разберёмся сами, более того, сие говно находится под моим личным присмотром. Так что будь послушным мальчиком и не вынуждай меня ломать тебе каждый палец, что вместит на себе одну из букв полного имени Арсения Сергеевича Попова. Выслуживаешься, мразь? Приказов-то не было. Парень же, вякнув что-то неопределенное, вернулся на своё место, и на мое плечо опустилась рука Воли. Он наклонился к моему уху и прошептал: — Я надеюсь, ты помнишь наш уговор. Я же не ответил, продолжая гипнотизировать открытую книгу и мучая себя вопросом: «почему я не слышал голос Арсения?»***
Нет, Попов был в классе, более того, он не один раз пытался окликнуть меня на перемене, от чего я успешно смывался в сторону уборной, или вообще намеревался даже подсесть ко мне на обеде, где, к моему огромному счастью, как по мановению волшебной палочки, ко мне за стол снова опустилась куратор с неизменной пачкой яблочного сока и какой-то книжкой в руках. — Привет, Антош, ты не против, что я снова составлю тебе компанию? Я отрицательно помотал головой, поднимая взгляд от грибного супа. — Я рад, что вы присоединились ко мне, — начал я, слегка поджимая губы, — как раз хотел с вами поговорить. — Как и я с тобой, но, — женщина изящно провела рукой над столом ладонью вверх, как бы позволяя начать первому, — сначала выслушаю тебя. — Марина Николаевна, я прошу перевести меня в другой класс. — Антош, мы уже об этом говорили, — устало вздохнула учитель, — ты же, вроде бы, подружился с Арсением, что вы не поделили опять? Арсения, блять, не поделили. — Как бы ко мне ни относился Арсений, остальные члены коллектива не считают меня равным себе. — Но ты же понимаешь, что другой класс может оказаться куда более жестоким по отношению к тебе? — И какие у меня варианты? — Ну, их всего два, — тепло улыбнулась учительница, чувствуя мою капитуляцию, — первый — это школьный психолог. Я мгновенно скривился, вспоминая свой разовый опыт общения с подобными ребятами в больнице, куда меня отвёл мамин лечащий врач после объявления диагноза. Чтоб вы понимали, психолог час пытался ввести меня в транс благовониями и какими-то мелодиями, и, в итоге, я просто душевно поспал за 500 рублей. Да, тогда пришлось ещё и заплатить за этот аттракцион, но не суть. — Давайте сразу второй. Женщина кивнула и протянула мне книгу «Как завоёвывать друзей и оказывать влияние на людей» Дейла Карнеги. — Эм, Марина Николаевна, я, конечно, все понимаю, но вы ведь в курсе, что сам автор умер в полном одиночестве? — Мне все равно, я за тебя ответственность несу, а не за него. Потому, почитай книгу и попробуй сблизиться с Арсением. Я уверена, что тебе нужен именно такой друг, как он. — Вы так считаете? — Да, потому что он действительно сможет тебя защитить. Я вздёрнул бровь, не имея даже представления, как объяснить учителю, что Арсений — далеко не гарант моей счастливой жизни. Да и сам я нихуя не гарант. С другой же стороны, она была бесспорно права в том, что другие классы — другие люди, и они могут оказаться как равнодушными ко мне (вспомним того же Позова, который, несмотря на свою разовую доброту, даже не здоровался со мной в коридоре), как и тот мой одноклассник, что, не имея отношения к банде Попова, унижал меня и, вероятно, был готов даже отпиздить. — Я понял, ладно. Изучу вашу книжку. Учитель заметно расслабилась, откидываясь на стуле и протыкая трубочкой пачку сока: — Я всегда рада тебе помочь. В любой момент готова тебя выслушать. — Да, спасибо. — А теперь следующий вопрос. Что ты думаешь насчёт олимпиад? Я даже слегка приосанился, понимая, что сейчас будет, наконец-то, мой дебют: — Ну, пользы мне они уже не принесут, но, если хотите, я мог бы поучаствовать. — Антош, нашей школе очень нужны хорошие показатели, и если ты напишешь, например, олимпиаду по математике, я буду очень этому рада. Я попытался игриво сощуриться, но припухший глаз не давал нормально управлять мимикой, и потому пришлось просто вздохнуть и согласиться на все: — Я в деле. — Отлично, — улыбнулась Марина Николаевна, — тогда по датам я тебе пришлю расписание на почту. И да, ещё кое-что, — женщина потянулась к карману своего серого приталеного пиджака и выудила оттуда небольшую округлую баночку, — это тональный крем, я думаю, тебе он очень пригодится. И, подмигнув, она поднялась со стула, уплывая к выходу из кафетерия, пока я крутил в пальцах, очевидно, дорогую косметику и думал, что, будь рядом Попов, он бы точно назвал меня Принцессой.***
Большая перемена и хорошая погода на улице практически за шкирку выдернули меня передернуть сигаретку в проулке между корпусами, и кто я был таким, чтобы пойти против самого себя? Неожиданный сильный рывок плеча требовательным движением чьей-то руки и удар и без того ноющей от усталости спиной о кирпичную стену. Сигарета, так и незажженная, падает на асфальт, и я обреченно вздыхаю, то ли от предвкушения разговора, то ли от потери последней табачной подружки. — Почему ты бегаешь от меня? — со стороны спокойный тон практически царапал слух своим нетерпением, а чужое дыхание в паре сантиметров от моего лица запускало дрожь по костлявым бёдрам. — Оставь меня в покое, — стараюсь быть требовательнее, но все еще не хватает смелости взглянуть на своего собеседника. Лишь сильнее наклоняю голову, чтобы скрыть свое лицо. — Ты что-то скрываешь от меня, принцесса? — сделав особое ударение на последнем слове, одноклассник больно вжал мое плечо в холодную стену. Пальцами свободной руки он грубо провел по моим волосам, пропуская сквозь них проволоку светлых прядей, и тут же с силой дернул челку вверх, открыв себе бледное лицо. Я машинально запрокинул голову вслед за движением властных рук и распахнул глаза. Отточенные, словно запечатленные на картинке, черты молодого лица, обрамленного иссиня-чёрными волосами, невольно притягивали взгляд. Парень слегка наклонился к моему лицу и принялся рассматривать каждую ссадину на лице, включая синяк на скуле под левым глазом. — Кто это сделал? — тон его голоса заметно изменился на более низкий тембр с присущей ему властной хрипотцой. — Не твое дело, — оскалился я, стараясь вырваться из его мертвой хватки. — Я спрашиваю: кто? — Иди к черту, Попов. — Хей, Арс! Ты чего от нас сбежал? Решил уединиться с этой шпалой? — дикий смех избавил Попова от очередной порции моих оскорблений. Компания из пяти его избалованных жизнью дружков ввалилась в проулок, заслонив своими тушками единственные лучи света, доселе спасительно пронзающие сырую темноту. Снова резкий, болезненный рывок за волосы — и разворот запрокинутым лицом ровно к Воле. Я вжался затылком в острую ключицу парня, от чего головная боль лишь новой волной застелила глаза. — Это твоя работа? — холодный тон главаря заставил компанию за спиной одноклассника немного присмиреть и воздержаться от излишних комментариев в мою сторону, ибо чревато. Воля же скользнул по моему искалеченному лицу ироничным, но по-кошачьи заинтересованным, изучающим взглядом: — Неужели у тебя сложено настолько ущербное мнение обо мне, что ты действительно допускаешь мысль, дескать, мне больше нечем заняться, кроме как наносить изящный татуаж всей морды-лица каким-то там ботаникам? Простите мне мою дерзость, мистер пирожочек, — оскалился тот, последнюю фразу своей возмущённой тирады явно адресовав мне. — Тогда кто это сделал? — голос Попова отзывался хрипом в его груди, и я спиной ощутил приятную вибрацию, лопатками улавливая каждый глухой, но стремительный удар в недрах чужой грудной клетки. — С чего ты вообще взял, что это кто-то из наших? — прыснул Паша, подкуривая сигарету, — Ты же знаешь, что без разрешения никто и пальцем не тронет твою игрушку. Парни гнусаво захихикали, но Арсений продолжал давить: — Кажется, я давал четкие указания насчет Шастуна. Или кто-то сомневается в моем авторитете? — Арс, да нахер он нам нужен, только руки пачкать, — встрял Сэр-гей. — И видели мы, что бывает с теми, кто твоего пацана трогает. Компания снова загудела, подавая мне только лишний повод в ахуе подкинуть брови. Его пацан — это кто? Да ну, навряд ли я. Я же не его? Но, видимо, Попову было достаточно того, что он услышал, потому отпустил, наконец, мои волосы и ослабил хватку на талии. Но он не учел, что я только этого и ждал, и, стоило мне почуять запах свободы, как по старой и отработанной привычке стартанул с места, с силой пихнув плечом Волю и скрываясь за углом нашего учебного заведения. Но на этом все чудеса текущего дня не закончились. Я сидел за партой, ожидая начала последнего урока, на удивление, наконец, оставленный в покое парнями местной Якудза, когда к моему столу подошёл зашуганный одноклассник, что ранее бросал в меня канцеляркой. Он обнимал себя за плечи двумя руками, бросая косые взгляды в сторону Попова и Воли, откашлялся, привлекая больше их внимание, чем мое: — Шастун, я хотел извиниться за то, как обращался с тобой. Я надеюсь, ты не держишь на меня зла, я же чисто по-дружески. Давай мир? Я поднял бровь, с интересом изучая его болезненное дыхание, бледное лицо и дикий взгляд. — Ладно, давай мир, — пожал я плечами, и он в мгновение расслабился, облегченно выдыхая: — Спасибо. Я же кивнул ему, тут же поворачиваясь к Попову. Все тот же властный взгляд, вздернутый подбородок и стоящий в глазах вопрос «порядок?». И все, что я смог сделать — просто кивнуть ему, возвращая своё тело в исходное положение. Нахуя Попов Опять За меня Впрягается?!