***
— Дратути, — лучезарная улыбка поперёк щетинистого лица, и коробка с каким-то тортом в руках, — вы позвали, я пришёл. — А это что? — не понял я, принимая из рук друга угощение. — Так это не тебе, мамке твоей, чтобы выздоравливала, — продолжал улыбаться парень, выпутываясь из слегка промокшей куртки, — погодка, конечно, пизда. Я еле дошёл до тебя, думал, или в луже утону, или быканут меня в подворотне. Как ты вообще тут живешь? — Как обычный человек, — пожал я плечами, развешивая одежду друга прямо на двери. — Без охраны и прочих ваших причуд. — Ещё мажором меня назови, — ухмыльнулся друг. — Сейлор Мун, — тут же поправил я. — Это ещё почему? — Лунная призма, дай мне благ капитализма. Поперечный поморщился и после заливисто засмеялся, оставляя на моем плече очередной синяк от толчка. Нет, это у них на роду написано пиздить несчастных Шастунов, или куда вообще? — Чай тебе предлагать, или сразу учиться хочешь? Даня снова поморщился и по-свойски прошёл в квартиру, осматриваясь в поисках, видимо, кухни. И ладно бы у меня были хоромы — одна комната с закрытой дверью, где отдыхала мама, ванная с туалетом да кухня, куда не было даже и двери — шторы из деревянных бусин, что я планировал снять, кажется, всю свою жизнь. — Пиздец, брат, это что такое? — Даня подцепил одну нить с бусинами и покрутил в руке, — никогда такой хуйни не видел. — Пф, деревня ты, — усмехнулся я. — А эта хуйня шторы из бус называется. — Неожиданно — наигранно удивился друг, — ну, блять, новый день — новое знание. Я только и смог, что пожать плечами и пройти следом, усаживая ученика за стол, и, установив перед ним свой многострадальный ноут, занялся чаем. — Я подготовил тебе задачи и весь нужный материал. Постараюсь объяснить тебе все, что нужно, за этот вечер, — начал я, заливая кипятком пакетики с чаем. Мысль о том, что, вероятно, для Дани «Принцесса Нури» за 30 рублей не самый привычный напиток, отчего-то даже не посещала, словно заинтересованный моей жизнью парень только подбадривал меня не стесняться перед ним своего положения. — Да, да, — отмахнулся ученик, — но давай, пока сидим, я тебе свой клипец новый покажу. — Так понимаю, выбора у меня нет? — устало выдохнул я, усаживаясь на стул рядом и ставя перед собой две кружки. — Все так, — довольно кивнул друг, вбивая в поиске ютуба нужный канал. — Я, вообще-то, подписан на тебя. — Так будет лучше, — отмахнулся Даня, — для ютуб аналитики. Ну, что меня прям ищут. Я хмыкнул и притянул к себе чай, довольно вдыхая горячий воздух с привкусом трав (пыли). — Поп культура? — я вслух прочитал название, слегка хмурясь, но друг уже не отвечал, увлеченно следя за появившимся дисклеймером. И ближайшие две минуты мой рыжий товарищ с экрана моего же ноута зачитывал очень злободневный репчик про современную идеологию церквей. Красивая, яркая картинка, модный бит, хороший (на удивление) текст и голос, что притягивали и заставляли себя слушать. — Ого, — только и выпалил я, когда презентация была окончена, и откинувшийся на стуле парень, в ожидании реакции, сверлил меня взглядом, — очень прикольно. Мне нравится. — Я знаю, ты уже и лайк поставил, — ухмыльнулся Поперечный, наконец, притягивая к себе свою кружку с чаем. — скажи, я молодец? — Молодец, да. Но тебя точно за такое не закроют? — Пф, да за что? — За оскорбление чувств верующих, очевидно. Даня отмахнулся: — Да прекрати, тут и прецедента нет. — Ну как? Ты поешь в храме о церковных деятелях. Почти что Пусси райот, — подытожил я, добавляя: — Разве что ты в трусах. — Ой, Шаст, забей. Во-первых, это декорации, во-вторых, ты помнишь, что я под протекцией. Лучше похвали меня и поставь колокольчик на мой канал. — Ладно, — наконец, сдался я, — ты правда молодец. Кто-то должен был об этом сказать. Я, в общем и целом, очень согласен с твоей позицией. — Правда? Я кивнул, и друг неожиданно вспыхнул новой идеей: — Я должен снять с тобой подкаст. — Со мной? — нахмурился я. — Именно. Ты ведь смотрел мои подкасты? — Да, это ведь те ролики, где ты почти два часа разгоняешь новости с другими блогерами? — Агась. — Но ведь я не блогер. — Поебать, — фыркнул друг, принимаясь загибать пальцы, — во-первых, ты мой бро, во-вторых, ты умный и, я уверен, тебе есть что сказать. — Приятно слышать. И когда? — Когда рожа твоя разукрашенная вернётся к какому-то одному цвету. Я же потупил взгляд, тихо выдыхая: — Все претензии высказывай своему брату. — Сильно прессует тебя Арс? — Да не совсем. Он почти не трогает меня, а вот его парни… ладно, извини, не хочу ныть. — Да причём тут нытьё, — удивился Даня, — мне самому жалко смотреть, как ты, почти каждый день, новые синяки на встречи со мной приносишь. — Ну, сорян. — За что хоть они тебя так? — Ну, первый раз за то, что надерзил Арсению, потом ещё раз, потом просто потому, что я не родился в золотых простынях. — А вот это? — друг кивком указал на мой синяк на лице, ожидая историю. — Арсений никогда не бьет по лицу — это я знаю по себе. — Да ладно? — прихуел я, — его дружки тебя били? — Ой, да какие дружки, — усмехнулся Поперечный, — для дружков у меня неприкосновенность, как для брата Графа. Мы знаешь, как раньше с Арсом за игрушки и внимание родителей пиздились? Пиздец был. Прижиться не могли, но потом как-то притерлись. Хоть и не родные мы, но, что поделаешь, мой пездюк. Я усмехнулся, проводя рукой по волосам и слегка ероша прилично отросшую челку. — Но ты прав, Арсений сам уже давно перестал на меня руку поднимать. А вот член… Я резко вздрогнул от своей же мысли и поспешил вернуться в реальность. — И кто же тогда это был? — не унимался Поперечный. — Да зачем тебе это? — Ну в смысле? Я могу поговорить с Арсом насчёт тебя. — Нет! — резко дернулся я, — он точно не должен знать, что… блять. Понимая, что пизданул лишнее, я устало завыл, закрывая лицо ладонями. Даня же, не скрывая охуевшего выражения, сверлил меня вопросительным взглядом, ожидая, наконец, хоть какое-то здравое объяснение моему поведению. — Давай так, я расскажу, но ты ни слова не говоришь Попову. — По рукам. — Вот этот шедевр, — я указал пальцем на все ещё фиолетовый глаз, — сотворил Воля. — В смысле Воля? Почему? — Я не ебу. Он наговорил мне кучу непонятных претензий, включая то, что если нажалуюсь Арсу, будет только хуже. — Интересно девки пляшут на столе и без трусов, — изрёк прихуевший друг. — И с каких пор эта шестерка делает что-то за спиной своего обожаемого Графа? — Прям обожаемого? — Серьезно, чувак, если бы Арс не зажимал по углам Кузнецову на переменах, я бы поставил сотку на то, что Воля ему отсасывает. Хотя я и насчёт тебя с ним сомневаться пытался, когда на каникулах он завалился ко мне в комнату и начал требовать твой номер телефона и спрашивать, не болен ли ты раком. Но я тогда ещё сам нихуя не знал, да и Арс ничего толком не объяснил. Сказал мне отвалить и не лезть к тебе, ну и я что-то как-то подумал, что ему виднее. Вот такая история. Сказать, что я охуел — не сказать ничего. Значит, он прям искал мои контакты и прям запарился вопросом тех лекарств, что увидел у меня тогда в торговом центре? Зачем? Чтобы просто извиниться? Или чтобы трахнуть меня ещё раз? Тогда что с Волей? Нет, очевидно, Попов ничего мне не обещал, более того, я сам понимал, что для него просто уникальный трофей. Ну, а что? Где ещё он трахнет самого странного парня в школе? Не считая самого Волю, конечно… — Эй, ты чего так загрузился, — коснулся моего предплечья друг, — забей на них. А если Воля продолжит, я сам с ним поговорю. — Спасибо, — кивнул я, забирая из рук рыжего блогера ноут, — давай перейдём к делу, а то время идёт, а тебе ещё из нашей глуши выбираться. — Не смею возражать, Антон Андреевич, — усмехнулся Даня, очевидно, сам мечтая перевести разговор в более позитивное русло, и, притянув к себе принесённый в кухню портфель, он вывалил из него на стол все свои канцелярские пожитки, демонстрируя мне абсолютную готовность внимать материал. И отвлечься получилось. Мы просидели над его задачами полтора часа сверх тому времени, что обсуждали и смотрели его клип. 6 кружек чая на двоих, мое саднящее горло от длинного монолога о маятниках, 4 идеально и 2 с божьей помощью решённые задачи. Заметно было, как под рыжей черепицей изрядно кипел чердачок, и, сжалившись над парнем, я все же выпнул его в коридор, с обещанием больше не проебывать занятия. — Пиздец, у меня охуенный репетитор, — причитал он, шнуруя ботинки, — обычно учитель требует от учеников 100% явку, а у меня же даже тут все через жопу. — Все, не страдай. Зато ты теперь спокойно исправишь свой трояк. — Который, к слову, мог и не получить, да, Антон Андреевич? Я недовольно закатил глаза, выдавая другу куртку и шапку, и только было прикоснулся к ручке входной двери, как на всю квартиру прозвенела трель звонка. — Ты кого-то ждёшь? — нахмурил рыжие брови Даня, отходя в сторону, чтобы было видно дверной проем. — Может, соседка к маме пришла, — предположил я и открыл дверь. — Добрый вечер, я диспетчер, — улыбается, а у меня сердце замирает в груди, — вы уже закончили свои уроки? — Блять, Арс, хули ты тут забыл? — попытался возмутиться Даня, но Попов, сделав шаг в квартиру и потеснив для этого меня, выхватил из рук шокированного брата шапку и натянул на его голову: — Я пришёл за младшим братишкой, так можно? — Ты схера ли такой добрый, Попов? — не унимался Данила, пытаясь поправить шапку так, как ему надо. — Всю прическу мне сбил. — Антоша, кто пришёл? — слабый голос из комнаты, и я кидаюсь к двери, приоткрыв ее, и, взволнованно оглядев маму в полусидячем в куче (из трех) подушек положении, спокойно говорю: — За Даней старший брат пришёл, все хорошо, отдыхай. И, получив в ответ кивок одобрения, я вернулся ко все ещё пререкающимся родственникам. — Так, выметайтесь оба, мне ещё маму кормить. Давайте. Попов послушно кивнул и, потянув Даню за капюшон, легким движением руки выставил его на лестницу. И, под возмущённый вопрос «какого?», кинул ему наставление: — Подожди, пока взрослые поговорят. Он захлопнул дверь прямо перед носом охуевающего Дани и повернулся ко мне, не менее охуевающему со всего происходящего действа. — Рассказывай. Я сглотнул, осматривая его чёрное расстегнутое пальто, висящий на плечах оранжевый шарф и боясь взглянуть в глаза. — Что рассказывать? — Почему ты от меня скрываешься? — С чего ты взял, что я скрываюсь? — Ну, начнём с того, как ты бегал от меня весь понедельник, а потом вообще пропал из школы. Почему ты не появляешься? Тебя обидел Смирнов? Так я с ним разобрался, и… — Так, остановись, — я поднял ладони перед собой, прерывая Попова и, наконец, поднимая глаза на его недовольное лицо. — Я не просил тебя ни с кем разбираться. — Долг рыцаря, — усмехнулся одноклассник, склоняя голову к плечу. Но я, в ответ, мгновенно ощетинился: — Из кощея в рыцари так быстро не посвящают. Однако, он пропустил мою остроту мимо ушей, продолжая гнуть свою линию: — Скажи, как я обидел свою принцессу? Меня не устраивает то, что ты продолжаешь от меня прятаться. — Боже, да не прячется никто от тебя. По крайней мере сейчас, — я замер, на секунду поджимая губы и, наконец, решаясь рассказать хоть кому-то, — Как ты понял, мою маму выписали, и, после тяжелых процедур, ей нужен круглосуточный уход. Ей нельзя вставать, и потому мне нельзя надолго оставлять ее одну. Я договорился в школе, что до следующего вторника буду учиться из дома. — Дать ещё денег? Это не проблема, наймёшь сиделку или медработника, — и, не дожидаясь моего ответа, он выудил из внутреннего кармана портмоне, намереваясь прямо на месте отсыпать мне нужную (любую) сумму. — Арсений, прекрати. — Я серьезно, — давил парень, но, кроме дрожи в моих коленках, он не добивался от меня нихуя. — Перестань, пожалуйста, мне от тебя ничего не нужно, — отмахнулся я, — Купи лучше что-нибудь Ире или, вон, Паше, они точно рады будут. — Так вот оно что, — усмехнулся парень и, быстрым движением заведя руку мне за спину, притянул к себе, выдыхая ровно в губы: — Ты же помнишь, что я говорил? Что я не встречаюсь ни с кем из них, ни с кем из школы? Помнишь? — Мне все равно, как это у тебя называется, — я упирался руками в его грудь, не решаясь оттолкнуть. Было что-то правильное в том, чтобы находиться в его руках, но ведь я не мог ему об этом рассказать, верно? — Встречаешься ты с ними или спишь, но мне эти треугольники никуда не уперлись. Вторая рука Арсения легла на мою щеку, и он, больше не говоря ни слова, притянул меня к себе для поцелуя. Мягкие и сладкие губы обхватывали и горячо сминали мои, пока мои руки продолжали тянуть его за края пальто, после и вовсе проникая под него. — Вот и хули ты от меня бегаешь? — прохрипел он, наконец, отрываясь и склоняясь к моей шее, принимаясь слизывать мои мурашки. Я тихо усмехнулся, и он тут же поднял вопросительный взгляд. — Песня такая есть, — пояснил я, не дожидаясь вопроса в лоб, — хули ты от меня бегаешь, ебать ты красивая, просто поцелуй меня, не надо говорить спасибо. — Как скажешь, — дернул он бровью и снова прильнул к моим губам. Он целовал меня долго, мучительно медленно, что я даже начал кусаться, с нетерпением глубже проталкивая язык в его рот. Попов послушно отзывался на все, оглаживая мои бока, бёдра и сминая ягодицы. Серьезно, я с полной уверенностью мог сказать уже тогда, что до него никто и никогда меня так не целовал. — Ну ты скоро, или я пошёл? — прозвенел голос из-за двери, и только тогда Арсений с неохотой оторвался от меня. Я плыл и, кажется, был готов на все, несмотря на то, где мы находились и при каких обстоятельствах. Главное — это он. — Мне пора идти, но мы ещё увидимся, принцесса, — прохрипел он, с неохотой отпуская меня из рук. Я же льнул к нему и искренне не хотел отпускать, но сказать об этом, очевидно, не мог: — Да, иди. Арсений ещё раз, но уже быстро, чмокнул меня в губы и, открыв дверь, вышел на лестничную клетку к недовольному брату. И в тот момент, когда я, разгоряченный, пытался снять напряжение, умываясь холодной водой из-под крана в ванной, в кармане требовательно прогудел телефон: +7 916… Но насчёт твоих синяков мы ещё с тобой поговорим отдельно, Моя принцесса.Глава 14
3 марта 2020 г. в 10:48
Не кури, не влюбляйся, не пей вина и на лбу себе высеки:
Жизнь тебе для того дана, чтоб кричать в магазине
Чипсеки
Или пельмешки
Или хлебушек
Или просто — еды.
Пытаться экономить, чтобы собрать нужную сумму денег для Арсения, казалось только на первый взгляд легкой задачей — особенно, когда я жил один и растил в холодильнике арктический холодный воздух. Но с момента, как прошлым вечером я забрал маму из больницы домой, все снова встало на свои продовольственные места.
Все, кроме самой мамы, для которой, четким указанием врача, было предписано принять горизонтальную позицию и пребывать в ней до полного восстановления. А чтобы восстановиться после лучевой терапии — есть гранаты и красную икру. Нет, конечно, ещё интернет советовал найти барсучий жир у знакомых охотников, но это было ещё хуже, чем просто потратить энную сумму на нормальные продукты.
Я свалил в корзину всевозможные фрукты, суповой набор и баночку красной икры. Драть свою совесть за кучу потраченных денег было как-то более проблематично, когда на кону стояло здоровье родительницы. Грустно протянув кассиру требуемую сумму и забрав из ее рук Петра первого (ибо заебавший в край Беломор канал смолил легкие похуже золотого мальборо) я вытащил своё тельце на улицу. В планах было также посетить на часок-другой учебное заведение, в целях получить разрешение на неделю прогулов, но, попав домой, тело внезапно потребовало еды.
Так, накормив маму и себя, уложив её спать под очередным набором медикаментов, я, почти вприпрыжку, полетел в школу, на ходу скурив две сигареты, и, поскользнувшись на замёрзшей луже, почти прописал и без того живописным ебалом фонарный столб.
И вот, каким-то чудом очутившись в нужной учительской, я пыхтел, стараясь отдышаться и объяснить внятно, к чему была такая спешка, немного удивленному куратору.
— Я… уф, простите, Марина Николаевна, я…
— Антош, у тебя все хорошо? Зачем ты так бежал?
— Я… в общем, ненадолго пришёл… да… маму выписали из больницы вчера, и мне нужно всю ближайшую неделю находиться с ней. Денег на сиделку у меня нет, как и родственников, потому прошу разрешения этот период обучаться дома, — наконец, выпалил я, уже даже почти не кашляя, — я напишу любую олимпиаду и контрольную, прошу, только позвольте пропустить неделю.
— Все совсем плохо, да? — скуксила сочувствующее лицо учительница, накрыв ладонью мою руку на столе.
— Ну, как вам сказать…
— Ты можешь довериться мне, ты же знаешь, — с нажимом произнесла учитель, и я снова загнанно выдохнул:
— Прогнозы неоднозначные, сейчас вот прошли химиотерапию и ждём ее влияния на распространение болезни, — я сжал губы, поднимая на неё побитый взгляд, — уже честно не знаю, кому и во что мне верить.
— Мальчик мой, ты сам держись главное, не давай маме сдаваться.
— Да, я стараюсь. Потому вот и пришёл к вам сейчас.
Женщина понимающе кивнула и отодвинулась от стола. Она поднялась к шкафу за спиной и принялась рыться в ящиках, пока не достала из него необходимые бумаги:
— Вот, держи, — она положила передо мной шаблон заявления на пропуск занятий по семейным обстоятельствам и ещё какую-то форму, — перепиши все от руки и от лица своей мамы. Ты несовершеннолетний, и потому твои данные здесь не подойдут. Надеюсь, у тебя с собой её паспортные данные.
Я кивнул, послушно принимаясь переписывать заявление на пустой лист.
— По поводу занятий, — снова уселась на своё место женщина, начиная описывать план действий на мои пропуски, — я пройдусь сегодня по твоим учителям, чтобы уведомить их, что ты будешь отсутствовать. Дальше, я в конце дня буду присылать тебе на почту задания, чтобы ты был в курсе всех новых тем. Выполняй их и также присылай мне на почту. Договорились?
— Да, — довольно закивал я, — отлично. Спасибо вам огромное.
— Не благодари. Ты очень хороший мальчик, Антон. Твоя мама, наверняка, тобой гордится.
— Очень сильно надеюсь на это, — грустно улыбнулся я себе под нос и продолжил выводить на листочке скриптованные предложения под очередную порцию взглядов «Боже царя храни и за компанию вот эту шпалу».
Проскользнуть незамеченным мимо коллег по цеху я также не смог — на самой лестнице мне, ровно на спину, прилетело чьё-то мясистое туловище, и, с криком «покатай меня большая черепаха», пассажир почти повалил меня, шокированного, на пол.
— Сука, Даня, кто так, нахер, делает вообще? — ныл я, пытаясь выпрямиться, сбросив, наконец, своего наездника. Спина, не привыкшая ни к каким нагрузкам, практически позволила позвоночнику вылезти из моего зада, и потому ныла так, словно Поперечный сидел на мне, по меньшей мере, пару лет.
— Че ноешь, как дед, — хохотал над ухом мой ученик, пока я хрустел суставами на весь лестничный пролёт. — Как ещё мне тебя поймать, если ты нихуя не отвечаешь мне на звонки.
— Звонки? — не понял я. — У меня был только один пропущенный вчера, в два часа ночи, но сорян, бро, я спал.
— Ну, а я нет.
Я прыснул, наконец, выдыхая от отпустивших прострелов по позвонкам, и взглянул на друга:
— Так, чего хотел-то?
— Это… я скучаю как бы, — пожал плечами Данила, — и тройку по новой теме получил.
— Пипец, когда ты успел?
— Ну, мне показалось, что формула похожа на те, что ты показывал, и вылез к доске. Но, оказалось, что маятники и просто движущиеся тела на плоскости существуют несколько по-разному.
— Ясно, позоришь мою седую голову.
— Сорян, но это на твоей совести, — пихнул меня Даня в плечо, — возвращайся давай, я тебя жду.
Я улыбнулся на секунду, задумываясь о том, могу ли я покинуть родную обитель часа так на 3, и, после очевидного «нет» в голове, прикинул другие варианты нашей встречи, наконец, выдыхая:
— Слушай, Дань, у меня сейчас все не очень хорошо дома, и я не могу надолго оставлять маму одну. Тебе не будет впадлу позаниматься у меня?
— Оу, наконец-то, я добрался до 2-й базы, и мы идём к тебе? — заиграл рыжими бровями парень.
— Вот, теперь я вижу, что вы с Поповым братья.
— Так, давай только без оскорблений, — хмыкнул Поперечный, — короче, мне в кабинет уже пора, напиши смской адрес и во сколько прийти. Возьму телок, бухла и к тебе.
— У меня мама дома, — с нажимом напомнил я, понимая, что от Дани можно ожидать и полный состав кабаре, с 40 слонами на фоне общего безумия.
— Вот умеешь же ты все испортить.
Я наигранно пожал плечами, и парень, снова хлопнув меня по спине, поскакал на этаж выше.
Прекрасный план, нет серьезно.
Тишина, родные стены.
А ещё никакого Попова.