***
Все, что было дальше, а именно три дня — смешались в дикий ком сбитого времени, яркими пятнами из которых был крематорий, урна с прахом в моих руках, кладбище и с укором смотрящие на меня с памятников лица бабушки и дедушки. — У тебя больше совсем нет родни? — тихо спросил Арсений, когда мы, после похорон, сидели в сгущающихся сумерках на кухне и пытались помянуть маму принесенным парнем виски. — Нет, — качнул я головой. — из тех, кому есть до меня дело — нет. — Ты о чем? Тети, дяди? — Нет, — тихо выдохнул я, закидывая в себя рюмку, — отец. — Я думал, его нет в живых. — Есть, к сожалению. Он ушёл от нас, лет 10 назад, и за все это время объявился лишь дважды — подписать документы о разводе и попытаться объявить себя банкротом, чтобы не платить алименты. — У него другая семья? — Да, и я ему не нужен. — Понимаю, — горько хмыкнул Арсений, опрокидывая свою рюмку. — Ты про Даню? — Че? — Ну, у него нет отца. — А, это. У Дани отец умер, когда ему было от силы пару месяцев. Разбился в аварии. — Пиздец. — Я про себя говорил. Я вопросительно посмотрел на парня, внезапно начиная сращивать. — Да ладно? Твоя мама? — Мама, — странно ухмыльнулся он, — слишком громкий статус для женщины, которая от меня отказалась и сбежала от отца со своим ассистентом. — Давно? — Мне 4 года было, — вздохнул Арсений, — и больше я ее не видел. Не знаю, приложил ли к этому руку отец, но она не появлялась и не пыталась связаться. Вроде бы, у неё другие дети, и живет она в Испании. — Я… это ужасно, Арс, — я протянул через стол руку и сжал его ладонь, — зато у тебя хороший папа, и Алиса Алексеевна прекрасная женщина. — Да, неплохая. Она меня сразу как родного приняла, но мне ни к чему эта показуха. Как бы там что ни говорили, она мне чужая. — У тебя хорошая семья. И ты. Спасибо, что ты здесь. — Я бы не смог оставить свою принцессу одну, — он потянулся ко мне и легко поцеловал в губы. В итоге, к концу бутылки я уже рассказывал ему какие-то истории из детства, рассказывал про маму и свою старую школу. Он слушал все, тепло улыбаясь и позволяя выговорить все, что мучило мое сознание флешбеками. И заснул я снова в его руках, убаюканный теплом его тела.***
Я не знал, какой день недели на дворе — Арсений решал, кажется, даже этот вопрос моей жизни. Он договорился с родителями, что поживет у меня, договорился с учителем, что мы оба появимся только ближе к пятнице, даже со всякими документами носился сам. В ЗАГС со свидетельством о смерти, в пенсионный, чтобы аннулировать все мамины пенсии. И цены ему не было, да только в бытовых вопросах Арсений оказался абсолютным профаном. Очевидно, его никогда не допускали элементарно до уборки квартиры и даже мытья посуды. Как я это понял? Когда после ужина он вызвался все убрать, пока я менял простынь на раскладушке, из кухни послышались возня и слабый стук. Войдя в помещение, я упёрся в невинный взгляд синих глаз, которым, для полноты образа, не хватало только нимба на голове. — Что случилось? — вздёрнул я бровь и перевёл взгляд на мусорное ведро, в котором, помимо остатков еды, торчало ребро тарелки. — Разбил что ли? — Да, нет. — А почему тарелка в мусорном ведре? — Я не смог ее отмыть, и она меня выбесила. Я на минуту замер, осознавая сказанное, и впервые, за последние дни, искренне засмеялся. — Блять, Попов, да как так? — закатывался я, — а замочить? — Че сделать? — Водой залить, Арс, ты что, серьезно? — Куплю тебе новую, проблем-то. Парень пожал плечами и, откинув вафельное выцветшее полотенце на стол, с чувством выполненного долга скрылся в душе. Мда, очевидно, в нашем доме хозяюшкой придётся быть мне. Мало того, что я снизу, теперь ещё и вот это. А как же рАвНоПрАвИе??? Ютиться на таком маленьком пространстве было жутко неудобно, но я не мог пересилить себя лечь на диване, а Арсений в принципе отказывался отпускать меня ночью из рук. У него затекала шея, которую он каждое утро минут по 20 разминал, длинные ноги вместе с моими свешивались и мёрзли, но он молчал. Молчал и не пытался давить на меня. Кажется, он действительно полюбил меня. — Арс, — тихо позвал я, пока, вместо сна, рассматривал пальцы его руки, — почему ты со мной? — Я нужен тебе. — Да, нужен. — И когда ты в моем поле зрения мне спокойнее. Я усмехнулся: — Папочка прям. — Запомни это слово, потом его мне повторишь. Я прыснул, ощущая влажные губы где-то за ухом. Он не позволял себе чего-то большего, чем легкие поцелуи, не лапал, не пошлил. От Арсения, что я встретил всего пару месяцев назад, словно не осталось и следа. Он уважал меня, мой траур, хотя его, по сути, он не касался никак. Но он постоянно обнимал или держал мою руку. — Можно вопрос? — Валяй. — Что произошло на дискотеке? Он замер, напрягаясь, и, приподнявшись на локте, навис надо мной, глядя в глаза: — Этого никогда больше не повторится, я тебе клянусь. — Я не боюсь повторения, просто не понимаю, почему ты тогда… ну… Арс вздохнул и провёл ладонью по лицу: — Я был пьян и зол. В общем, я никогда в жизни не испытывал чувств, которые вызвал во мне ты, включая одновременно и желание, и ревность. Я нихуя не понимал, что делаю, мне нужен был ты и только ты, и вот, когда кончил, до меня дошло. Я потому и сбежал, что не знал, как в глаза тебе смотреть. Я молчал, внимательно наблюдая за ним, и после, под звуки умирающей раскладушки, перевернулся на другой бок лицом к Арсению. Я притянул его к себе и поцеловал. — Прости меня, принцесса, я… — Я простил. Ты слишком многое для меня сделал, чтобы я продолжал обижаться на тебя за тот случай. Он снова прижался к моим губам, утягивая в нежный тягучий поцелуй. Люблю тебя. Пиздец, как я люблю тебя, Попов. Но уснуть мы так и не смогли. Телефон Арсения загремел какой-то модной композицией, и он что-то промычав, поднялся с постели, принимая звонок, ровно когда я начинал проваливаться в дрему. — Привет, пап. Да, я у Антона. Не знаю, а что? В смысле? Я предупредил, что я помогу ему. Да, да похоронили. Отец, но… Но он один. Я… Да, зачем? Ясно. Да, ясно, я понял. Все. Приеду. Тревога всколыхнула мурашки на коже, и маленький мальчик внутри уже приготовился топать ножками, понимая, что Арсения отбирают. — Домой зовут? — искусственно спокойно спросил я, стоило ему отнять телефон от уха. — Да, — нервно ответил Арс, ероша свои чёрные волосы. — Я, за каким-то чертом, понадобился отцу дома. — Иди, Арс, конечно иди, я уже в порядке. — Уверен? Я могу проигнорировать и остаться. — Зачем? Чтобы у тебя были проблемы, и нам вообще видеться запретили? — Ты — репетитор моего брата, и мы учимся в одном классе. Ты от меня не спрячешься. Я поднялся и снова угодил в его объятия. — Иди, любовников водить не буду. — Ох, а ты только попробуй, всем яйца отрежу. — И мне? — Посмотрим, — он чмокнул меня в лоб и посмотрел в глаза, — Позвони, как проснешься, и пиши, если будет паршиво. Я постараюсь завтра же вернуться. — Все хорошо, я все равно буду дома, хочу собрать мамины вещи и отнести в церковь. — В церковь, — смутился парень, очевидно, не зная о таких традициях. — Да, нуждающимся. — Хорошо. И только после очередного поцелуя я, наконец, отлип, позволяя ему одеться и собрать свои вещи. И стоило двери за ним захлопнуться, как абсолютная непроглядная тьма залатала последние дыры в моем одиноком коконе.