the Social Riot Machine

      — Привет, мам. Сегодня началась третья неделя без тебя, — кладу свежий букет на припорошенную снегом землю и выдыхаю горячий горький дым, — Надеюсь, ты действительно в лучшем мире и слышишь меня, — сажусь на корточки, поправляя блюдце с печеньем, перекатив сигарету во рту. Может, это и не положено здесь, но да похуй. Мне так легче говорить, — Да, я все ещё курю, и да, я все ещё живу у Арса. Прости, я до сих пор не свыкся с мыслью, что тебя нет, и не смог вернуться домой, зная, что там теперь перманентная пустота, — кутаюсь в куртку, вглядываясь невидящим взглядом в землю, и продолжаю рассказ, — Я написал на отлично пробники ЕГЭ, ну, ты, наверное, видела. Понятно, что толку мне с них, как с козла молока, но надо же чем-то себя занимать, — усмехаюсь, — А ещё скоро Новый год. Я хотел подарить тебе новую сумочку, так как старая износилась, но… теперь уже не подарю, — затягиваюсь, — Видел отца на днях. Как он нашел меня — вообще загадка. Представляешь, приперся ко мне после уроков и попытался пригрозить мне судом, мол, квартира твоя должна достаться ему. Не знаю, с чего он это взял. И вообще, для меня навсегда останется тайной, как ты вообще родила меня от этого козла. Но ты не переживай, Арсений за меня вступился и, накинув ему кучу ответных претензий, включая отсутствие алиментов, сообщил, что его самого легко могут закрыть на пару лет. И деньги все его списать в мою пользу. Он, конечно, прихуел. Особенно, когда Арсений назвал свою фамилию и сказал, что его папа судья. Отец бежал от Арса так, что пятки сверкали, — сглатываю, но все ещё слабо улыбаюсь, вспоминая произошедшее. — Надо бы тебе памятник заказать, но, надеюсь, ты не грустишь без него, я пока не собрал нужную сумму. Скучаю по тебе, безумно, — утираю очередную слезу, — телефон твой даже удалить не решаюсь — рука не поднимается. Вот бы проснуться завтра и понять, что все это просто страшный сон. Не знаю, что бы я делал без Арса. Он… если бы не он, я бы просто тронулся. Прости, ещё раз, за все. За то, что не оказался рядом. За то, что не вылечил и… паршивый я сын. Паршивый. Но я люблю тебя. И всегда буду, — поднимаюсь на ноги и смотрю на небольшой деревянный крест с маминым фото в обычной рамке. Понимаю, что под горлом встаёт новая порция слез, потому спешно начинаю собираться домой, — Прости, мам, нужно идти, там Арсений, наверное, уже волнуется. Я приду ещё, через пару дней.       Спи спокойно.

***

      — Мне сон тут приснился сегодня, — Начал Даня, пока я, в пятый раз, пытался въехать в его задание по химии, — очень значимый, между прочим.       — Не знал, что ты фаталист да ещё и Ванга.       — Да ну нет, это просто очень клёвый показательный сон. Ну, отвлекись ты и послушай, — недовольно фыркнул друг, вытаскивая из-под моего носа свой учебник.       Я устало закатил глаза, кидая нервный взгляд на часы и высчитывая больше не оставшееся время до сна, а как долго гуляет Арсений.       Ладно, не гуляет, ушёл на тренировку.       Всего пару недель вместе, а я уже как сварливая жена.       То ли ещё будет.       — Ну так, и что было в твоем сне?       — Я видел Иисуса.       Я прыснул, иронично изгибая брови:       — Ты же говорил, что его не существует.       — Таки да, — кивнул Даня, — он мне то же самое и затирал.       — Что? Иисус говорил тебе, что его не существует?       — Иисус уверял меня, что его не существует! — парень с серьёзным лицом взвёл указательный палец наверх.       — И как же он выглядел? Может, это и не Иисус вовсе был.       — Ну, мужик такой здоровый, с бородой.       — Ещё скажи, что он был обмотан простынью.       — Почти. Какая-то длинная клетчатая рубаха в пол.       — Ну, пока что, по описанию похоже на тебя, лет так через 10.       Друг недовольно поморщился, отмахиваясь от меня:       — Схуя ли это я?       — Ну, тебя очень легко представить с бородой. Да и, если ты не начнёшь серьезнее относиться к учебе, легко в рубахе забомжуешь.       — Да иди ты, — усмехнулся Даня, откидываясь на стуле, но не возвращая мне свой учебник. — Я заебался уже, ты меня полдня с этими уроками ебешь. Всё понимаю, Арс на трене, но я-то тут при чём?       — И как Арсений связан с моей попыткой помочь исправить твои трояки?       — Ну, ты не трахаешься с ним и потому ебешься с книжками.       — Ой, отъебись, не трахаемся мы.       И вот даже не пиздеж — мы давно уже не трахались, между прочим.       — А что вы делаете?       — Обычно? Вступаем в конфронтацию.       — Ага, — неверяще кивнул Поперечный, — и преимущественно голыми.       — Ты серьезно так хочешь поговорить о моем сексе с твоим братом?       — Да, у меня просто в голове нихуя не укладывается — как вообще получилось, что вы теперь вместе?       — Не ебу, веришь? Звёзды совпали.       — Ну, расскажи мне, интересно же. Я вот никогда не видел Попова таким.       — Каким таким?       — Летящим, что ли.       летит Арсэн на дельтаплане       летит впервые не визжа       летит и выплюнуть не может       стрижа       — Он, прям, даже спокойнее стал, перестал агрессировать на все подряд, с мамой и то обходительный весь, что она даже спрашивала у меня, все ли у него норм.       Я усмехнулся, опуская взгляд на свои руки на столе:       — Я сам удивлен тому, что мы как-то прям совпали. Он оказался не тем, кем выставлял себя все это время.       — А у тебя до него были парни?       — Неа, девушка была и то, чисто на потрахаться.       — Прикольно. Я, кстати, знаешь ещё чему удивился?       — М?       — Тому, как он за тебя перед твоим отцом вступился тогда. Такого Арса я, лично, никогда не видел. Обычно, он эгоистичный напыщенный индюк, помешанный на своей внешности, а тут прям рыцарь.       — Да уж, спасибо ему за это. Отец у меня вообще больная тема.       — Почему?       — Ну, а сам как думаешь?       — Потому что он ушёл.       — Ушёл, да. И, проигнорировав мое сообщение о маминой смерти, он обернул все так, словно я ему написал, чтобы квартиру отдать.       — Пиздец он, конечно, мудак. Не понимаю, зачем ты вообще ему написал, неужели не знал, что он окажется таким алчным?       — Ну… почему-то я думал, что так будет правильно, что он, быть может, поскорбит, а вышло как всегда.       — Ладно тебе, не ссы. Он все равно не сунется, ты прямой наследник, так что вот. А если что, всегда можно привлечь нашего батю, он, со своими связями, быстро его за решетку закроет.       — Да хер с ним, — махнул я рукой, — сейчас будет восемнадцать лет, сменю, нахер, фамилию на мамину. Буду Антон Андреевич Вишневский.       — Проще уж матчество взять, — усмехнулся Данил, — Антон Маевич Попов.       — Попов?       — Ну да. Все равно так и будет, так хуле тебе документы по пять раз менять?       — А че это я должен брать его фамилию? Пусть он берет мою.       — У него наследство, так-то, поболе твоего будет, да и мужику позорно брать фамилию жены.       — Да пошёл ты, — я толкнул Даню в плечо, и он звучно засмеялся, отмахиваясь от моих последующих попыток столкнуть его со стула.       — А вообще, я о помощи хотел попросить.       — Ты? У меня?       — Ага.       — А Арс мне потом пизды не вставит?       — Смотря, как ты мне поможешь.       — Так, и в чем вопрос?       — Я не знаю, что подарить Арсению на Новый год. Я хочу что-то, что ему понравится, чтобы выразить свою благодарность за все.       — Ну, — Даня почесал нос, задумываясь, — можем на выходных в тц сходить, пошариться по магазам. Так, с ходу, я тебе не подскажу.       — Договорились, — удовлетворенно кивнул я и вернулся к созерцанию задачи в учебнике.       Однако, сосредоточиться мне так и не дали: Даня, успокоившись, оперся локтем о стол и уложил подбородок на ладонь, с интересом рассматривая мое лицо.       — Ну что еще? — поднял я недовольный взгляд. — Я не уйду отсюда, пока ты все не сделаешь.       — Или пока Арсюха не придёт.       — Лучше бы тебя так химия интересовала, как наши отношения.       — Да я просто все ещё охуеваю с вас, пидорасов.       — Начинается, — снова взвыл я, — Мы не пидорасы.       — Хорошо извини. Гомосеки. Гомогеи. Гомосяо. Спидозавры.       — Так, а вот это стоп.       — Да, перегнул, — задумался парень, почёсывая подбородок свободной рукой, — Но вот из остального набора можешь смело выбирать и согласовывать мои оскорбления.       — А тебе, прям, нужно согласование?       — Нет, но основа демократии — это создание иллюзии честных выборов.       — Как будто твой новый ролик смотрю: геи, выборы, говно.       — Еще скажи, что тебе не нравится.       Я иронично вскинул брови, и друг закатил глаза:       — Ой, бля. Хотя знаешь, у меня уже есть опыт общения с жопосеками, поэтому с вами проблем не будет.       — Сейчас опять будет какая-то уродская история?       — Именно. Значит, учился со мной в классе парень по имени Егор…       Спустя час пререканий насчет важности выполнения школьных заданий и нескольких уДиВиТеЛьНыХ историй Поперечного, я уже готов был лезть на стену, как вдруг Ракета, все это время лежащий в ногах своего хозяина, резко встрепенулся и, разразившись звонким лаем, вылетел в коридор.       — Иди, это твой пришёл, — кивнул Даня мне на дверь, поднимаясь со стула и потягиваясь до хруста в затёкших суставах.       — Как ты это понял?       — Ну, я знаю свою собаку, плюс, мама с папой сегодня на новогоднем корпоративе, и потому…       — Блять, Даня, убери свою псину, — звенит из коридора голос Попова, и Даня победно возводит руки к небу:       — Я же говорил.       Хмыкаю себе под нос и иду вслед за другом в коридор.       — Ракета, отъебись, — Арсений, крайне заебаный своей жизнью и слюнявой собакой, что лапами упирается прямо в грудь, прижав парня к входной двери, пытается снять с себя лапы, но пёс не сдаётся, виляя хвостом, жопой и пуская импульсы не только по своему телу, но и по телу Попова.       — Ракета, фу, иди сюда, гулять пойдём.       — Ты обществознание не доделал, куда?       — И что, мне прикажешь под ваши стоны параграф учить?       — Под какие стоны, Даня?       — Да ты весь вечер на часы пялился, разве не потому… — злобно зыркаю на друга, и тот затыкается, — понял. Погуляю с Ракетой и доделаю все, не ссы.       — Ладно, — закатываю глаза, пока парень счастливо хватает поводок и, потеснив брата, вылетает за дверь, чуть не забыв свою собаку и зимнюю куртку.       — Устал? — участливо интересуюсь, наблюдая, как мой парень морщится, снимая с себя обувь, наступая на задники ботинок, как кидает на вешалку пальто и, подойдя ближе, приваливается лбом к моему плечу:       — Пиздец, Шаст.       — Иди в душ сходи, легче станет, — провожу рукой по его волосам и растираю спину в знак поддержки, — Давай, я тебе ужин разогрею.       — Я не буду, не грей.       — Ну, хорошо, тогда просто сходи в душ.       Арс нехотя отлипает от меня и, тяжело вздохнув, скрывается за дверью нашей комнаты.       Чудо юдо рыба Арс.       Вариантов времяпрепровождения в отсутствие братьев у меня не было, потому, утащив сумку со спортивной формой Арсения в комнату, я вернулся в коридор, расставить разбросанные ботинки на полку, убрать пальто в шкаф и вообще, почувствовать себя как ебаная Золушка.       В комнате же я оказался аккурат к моменту, как Попов уже вышел из душа и пытался не подохнуть прямо на нашей кровати.       — Ну, и чего ты разлегся? — приваливаюсь плечом к дверному косяку и рассматриваю безжизненное тело на кровати. Арсений, мокрый после душа, нихрена не обтеревшись и просто кое-как завязав полотенце на бедрах, лежал поверх покрывала и глубоко дышал, пряча лицо в сгибе локтя.       — Я пиздец устал, у меня болит каждая клетка тела и периодически сводит икроножную мышцу на левой ноге, — устало хрипит парень, — такое чувство, что нас на олимпийские игры готовят, а не на городские соревнования. А еще эти ебаные уроки на завтра делать.       Я закусываю губу и внимательно слежу, как вздымается его грудь, как напрягаются мышцы живота, и внизу завязывается узлом возбуждение.       Его полотенце держится уже на честном слове и только чудом не раскрывает интересующий меня вопрос — есть ли там белье.       Потому что на мне лично — нет.       Домашние штаны, это все.       — Ладно тебе, страдающее средневековье, спишешь у меня задания, там не так уж и много.       Пытаюсь держать голос ровнее и шагаю в комнату, тихо прикрыв дверь и незаметно повернув на ней замок изнутри. Я осторожно подхожу к своей добыче, силясь не спугнуть и, как можно незаметнее, поправить наливающийся кровью член.       Он же мычит в ответ на мое предложение что-то нечленораздельное, и я сажусь на пол перед кроватью между его разведенных ног.       Он, кажется, проваливается в сон, потому что совсем не реагирует на то, что я отгибаю край полотенца и, облизнув губы, беру в рот весь пока еще не сэрегировавший член.       — Блять, Антон, — выстанывает Арсений на одном дыхании и разводит ноги шире, чтобы следующим движением толкнуться в мой рот самостоятельно.       Под его фарфоровой кожей перекатываются мышцы, и я завожусь еще сильнее, когда чувствую, как твердеет член между моих губ.       Арсений мычит, когда я прохожусь языком по уретре, и дергается, когда губы кольцом обхватывают головку.       Я знаю, что в минете как говно Ракеты, но, черт бы меня побрал, это охуенно, видеть, как он реагирует именно на мои губы.       Я с громким хлюпом отрываюсь от его эрекции и поднимаюсь на ноги, стягивая с себя футболку.       Мне похуй, как сильно он там устал, я, лично, хочу секса здесь и сейчас, потому, самостоятельно выпутавшись из штанов, залезаю к нему на кровать и под взглядом иссиня-черных глаз седлаю его бедра, сразу же двинув тазом, притираясь к его члену своим.       — Я готов каждый день пропадать в зале, лишь бы ты меня так встречал, — хрипит Попов, уже совершенно забывая про сон и крепко сжимая мой зад.       — Это разовая акция, не обольщайся, — выдыхаю, размазывая по его животу текущий из меня водопадом предэякулят.       — Ничего не знаю, у меня абонемент, — он ухмыляется и тянется к тумбочке у кровати, с первого раза нащупывая розовый флакон лубриканта. Арс тянет меня на себя, и я, не понимая, поддаюсь манипуляции, усаживаясь уже на его грудь. Но он и на этом не останавливается:       — Повернись ко мне спиной.       Без вопросов повинуюсь, умещаясь на груди Арса уже задом наперед. Он ласково проводит широкой ладонью по моей спине вниз и, оказавшись на пояснице, толкает меня вперед.       И, только уткнувшись носом в его пах, понимаю — 69.       Я замираю, снова облизывая губы, и жду какого-то начала от Арсения, не понимая только, как он будет сосать мне из такого положения.       Но он удивляет меня и здесь, даже не планируя брать в рот.       Откладывает смазку, сжимает обеими руками мой зад и разводит ягодицы. И, как только я планируя задать вполне логичный вопрос, а именно, не прихуел ли он, влажный язык проходится ровно по сфинктеру. Я мычу, закатывая глаза, и сразу же обхватываю губами его член, чтобы занять чем-то рот и не стонать от невероятных новых ощущений.       Попов лижет меня, проталкивает свою слюну языком внутрь, но и я не отстаю.       За наш небольшой срок отношений я выяснил одну очень важную вещь: хочешь, чтобы Попов стонал — возьми в рот его яйца.       Он даже отрывается на секунду от моей задницы и гортанно стонет, пока я языком ласкаю рельефную кожу мошонки.       Но, осознав, что мне тоже нужно наслаждение от этого всего, я, не стесняясь, сажусь ему на лицо, планируя ощутить внутри себя его язык, и он покорно толкается глубже.       — Арс, еще, — прошу его, поднимаясь на руках и прогибаясь в спине. Он, возбужденный не меньше моего, выдавливает на пальцы лубрикант и, оторвавшись губами от ануса, сразу двумя пальцами проталкивает смазку глубоко внутрь. Он двигается внутри и задевает простату, от чего я уже готов кончить, но сдерживаю себя до последнего.       — Арсений, пожалуйста, — начинаю просить парня, и он, не мешкая и секунды, садится на кровати, облокачиваясь спиной о подушки, и, притянув меня к себе, наскоро смазывает свой член, а я без приглашения завожу руку за спину, обхватываю его ладонь, сжимающую ствол, и медленно опускаюсь на толстый твердый член.       Мы мычим с ним в унисон. Я — от растягивающихся внутри мышц, он…       — Как же я скучал по твоей попке.       Я вздрагиваю, полностью усаживаясь на эрекцию Попова, и сжимаю пальцами покрывало.       Охуенно.       Чувствовать его в себе — охуенно.       Плавно приподнимаюсь и опускаюсь, пока Арс крепко держит за ягодицы, управляя мной и раздвигая их, очевидно, наблюдая за тем, как исчезает во мне его член.       — Ты такой горячий внутри, такой узкий, — продолжает причитать Попов, и я взрываюсь даже больше от желания, чем действительно от недовольства:       — Ты меня трахать будешь, или еще поговорим?       Слышу, как он со свистом втягивает воздух сквозь зубы и грубо толкает меня вперед. Падаю на живот и, не успевая сообразить происходящее, ощущаю, как толкается в меня Арсений, и как головка, наконец, попадает по простате.       Я хрипло постанываю, стараясь не сорваться на всю квартиру, подставляю задницу под более грубые толчки и даже забываю про свою собственную эрекцию.       Я чувствую, как хлюпает смазка внутри меня, как бедра Арсения со шлепками бьются о мой зад, и как он порыкивает, когда я сжимаю его.       Я кончаю, так ни разу и не прикоснувшись к себе, с яркими вспышками перед глазами, с воем и натянутым покрывалом между пальцами. Арсений же, замерев на секунду, выходит из меня, переворачивает, и я самостоятельно тянусь губами к его члену, однако, он останавливает меня, впутав пальцы в мою челку. Он тянет ее наверх, и я немного запрокидываю голову чтобы взглянуть в его глаза. Попов свободной рукой быстро надрачивает себе, а я, клянусь, если бы мог, кончил еще раз просто от этой картины: потный, взъерошенный, с потемневшим членом в узловатых пальцах.       Он смотрит на меня, не отрываясь, и, как только я решаю облизнуть пересохшие губы, он кончает.        Кончает ровно мне на лицо.        Горячие густые капли спермы стекают по щекам на губы и на шею, но я не успеваю даже попробовать их на вкус, как губы моего парня уже накрывают мои.