***
Телесная память — худшая память на свете, потому что вмещает в себя ощущения, прикосновения, дрожь и ни доли разума. Тело помнит каждое прикосновение всех дорогих людей, выделяя их над всеми прочими. Тело помнит, как его обнимали на этом пороге женские руки, как они ерошили волосы, как сухие губы прижимались ко лбу, и от этого прошибает холодный пот. Тоска волнами прибивает к входной двери, и я больше получаса не могу даже снять ботинки — настроение бежать без оглядки и оставить надежду на то, что мама жива и сидит дома, просто вот я не дома. Но непривычно толстый слой пыли и затхлый застоявшийся воздух говорят только в пользу того, что здесь больше никогда не будет женской руки. Выдыхаю и отпускаю сумку упасть с плеча, после чего, наконец, включаю свет и, нащупав телефон в кармане, набираю первый номер в списке. — Дома? — обеспокоенно шелестит динамик, и я тепло улыбаюсь. — Дома. — И как там? — Грязно. Арсений смеётся, и я, наконец, расслабляюсь, шагая в квартиру. — Чем заниматься будешь? — Не знаю, — усмехаюсь и провожу пальцем по полке стеллажа со своими кепками в коридоре, собирая пыль, — кажется, уборку делать. — Золушка моя. — А ты? — Не знаю, пойду с Даней в фифу погамаю, потом в душ схожу, о тебе подумаю. — В душе? — Не только. — Не увлекайся там, а то ещё и меня разлюбишь. — Пф, твою попку? Да ни в жизнь. — Понятно, — усмехнулся я, —только одно тебе от меня и нужно. — Неправда, но это тоже обязательно. — Извращенец. — Раньше ты не жаловался. Я снова расплываюсь в улыбке и прохожу в комнату, осматривая сложенный диван и покосившуюся раскладушку. — Шаст? Ты тут? — Да, тут. — А чего затих? — Думаю, как буду спать без тебя. — На раскладушке своей? — Ага. — Может, вернёшься? — Не думаю, что, кроме вас с Даней, мне будут рады у вас дома. — Я тебя тайком проведу и спрячу. Возьму в плен. — Сексуальное рабство, Арсений, и плен — разные вещи. Парень засмеялся, а я подумывал записать его смех на диктофон, чтобы слушать его сегодня ночью и знать, что он рядом. — Арс, — позвал я его, быстрее чем мозг оценил необходимость говорить. — Да, принцесса? — Я люблю тебя. — Я тоже люблю тебя. Мы говорили ни о чем почти два часа, пока я протирал пыль, заваривал себе пюре Роллтона и пока мой телефон просто не разрядился. Я написал Попову ещё пару сообщений, что со мной действительно все хорошо, но свою голую фотку ему отправлять не стану, принял душ, собрал вещи в школу и, все в той же давящей тишине, лёг на «кровать». Я лежал носом в стену, прислушиваясь к каждому шороху, мне мерещились шаги, тени, и, в итоге, я не придумал ничего лучше, чем просто заткнуть уши наушниками. Рандомная хип-хоп композиция о любви, мысли о том, как я завтра же обниму Арсения, и все сразу станет на свои места, и сладкие объятия морфея, что не позволили мне услышать звук входящих смс: Попов Арсений (23:16): Люблю тебя и +7(925)-134-… (23:17): Пизда тебе, шлюха.Глава 23
3 марта 2020 г. в 10:48
Это была первая ночь в обществе Арсения, когда я не спал от слова совсем.
Я ворочался, считал овец, вставал попить воды, прижимался крепче к Арсу и никак не мог выбросить из головы подслушанный разговор, ведь так и не понял — согласился ли Сергей Александрович на условие сына, или же Арс может поступать куда захочет сам?
Да и вообще, стоит ли мне оставаться в их доме, или будет лучше уже, наконец, поискать в недрах себя совесть и вернуться домой?
И проблема-то была уже не в том, что я боялся призраков своей квартиры или привык питаться как царь, целых три раза в день. Проблема была в том, что теперь своим домом я считал Арсения.
В итоге, решив, что обязательно нужно поговорить с Арсением о наших дальнейших планах, я поднялся в 8 утра (несмотря на то, что было воскресенье), принял водные процедуры и решил принести пользу семье своего парня, а именно приготовить завтрак.
Намешать жидкое тесто по рецепту мамы и забацать тонкие шикарные блинчики, старательно не вспоминая, как я маленький просыпался от этого аромата, и как мама, свернув масляный блинчик в треугольник, дразня, приносила его прямо в комнату и давала мне откусить, чтобы я быстрее проснулся и побежал чистить зубы.
А ещё она варила вишневое варенье, и блины с этим вареньем были сродни Божественному вмешательству в эту серую скучную жизнь.
Я поник, осознанно вгоняя себя в большую тоску, продолжая вспоминать простой быт с человеком, которого больше никогда не увижу.
— М-м-м, как вкусно пахнет, — мелодично протянула Алиса Алексеевна, проходя на кухню, как-то по-домашнему возникая рядом и заглядывая в сковородку, — ты давно проснулся?
— Нет, — соврал я, — проснулся и вот захотел вам приятное сделать, за все.
— Прекращай, Антон, ты нам уже как родной, — улыбнулась она, приобнимая меня за спину и растирая лопатки в знак поддержки.
Интересно, а она знает?
Я улыбнулся в ответ, поддевая лопаткой блин и переворачивая его. Женщина отпустила руку и отошла в сторону, заглядывая в заварочный чайник, проверяя наличие чая внутри.
— Заварю свежий к твоим блинчикам, — произнесла она и, подхватив синий пузатый чайничек двумя руками, отошла в самый угол кухни, к раковине, открывая дверцу шкафчика под ней и высыпая в мусор использованную траву из чайника.
Стоит, кстати, отметить, что расположение всей рабочей поверхности было таким, что ровно напротив входа располагалась варочная панель, над которой трудился я, холодильник в самом углу с правой стороны, а раковина и чайные принадлежности, где хлопотала хозяйка дома — слева.
— Чего ты так рано от меня ушёл? — замурлыкал мне свежим от пасты дыханием прямо на ухо парень, заползая под футболку широкими ладонями и прижимаясь всем телом к спине.
— Арс, — тихо рыкнул я, пытаясь уйти от касания и вывернуться из захвата, но деваться было некуда, — мы не одни.
Попов замер, рывком вытаскивая руки из-под моей одежды.
Я же даже боялся взглянуть в сторону Алисы Алексеевны, напряжённо наблюдая, как пузырится местами тесто и темнеют края блина.
— Арсений, доброе утро, — как ни в чем не бывало с улыбкой произнесла женщина, подходя к пасынку, и, потянув его к себе за голову, поцеловала в лобешник. — Ты уже умылся? Будешь со мной чай пить?
Мы оба синхронно вытаращились на маму Дани, но Арсений, быстро сориентировавшись, кивнул в ответ:
— Да, давай чай.
— А Даня уже проснулся?
— Не знаю, я не видел.
— Тогда я схожу разбужу его, нечего столько валяться, все блины без него съедим.
Она щелкнула чайник и вышла из кухни, так и не комментируя сцену, что, очевидно, не осталась без ее внимания.
— Что это значит? — поинтересовался я, поворачиваясь к своему парню. Но тот только неопределённо пожал плечами:
— Видимо, ей похуй.
— Это же хорошо?
— Ещё бы, — усмехнулся Арсений, наконец, нормально притягивая меня к себе и легко целуя мои губы, напрочь стирая все мое плохое настроение.
Но я зря надеялся на чудо.
Сергей Александрович подошел к столу последним и, пожелав нам доброго утра, хмурым взглядом уперся ровно в меня, усаживаясь напротив. Казалось, напряжение, исходящее от него, можно было потрогать руками, и, тем не менее, сидящий слева от него Арсений не повел и бровью, с жадностью запихивая в рот блины.
— Антон, очень вкусно, — похвалила меня Алиса Алексеевна, вытирая салфеткой губы, — где ты так научился готовить?
— Да сам как-то, смотрел, как готовит мама, и запоминал.
— А кто еще был для тебя примером? — вдруг, ни с того ни с сего, задал вопрос отец семейства.
— Никто, у меня же неполная семья.
— А твой отец? Он ушел к другой женщине? Или к мужчине?
— Сережа, — попыталась осадить мужа Алиса Алексеевна, но тот только махнул ей рукой, мол, не вмешивайся.
— Я не понимаю Вас.
— Все ты понимаешь, Антон.
— У отца другая семья, с женщиной.
— Значит, ты идентифицировал себя женщиной?
— Я не… — я откровенно охуевал от разговора. Более того, не понимал, как безболезненно с него съехать, чтобы не начать оскорблять его в ответ.
— Отец, прекрати, — попытался влезть Арсений, но мужчина даже не обратил на сына внимание.
— Ты как вообще, Антон, хочешь детей?
— Детей? Мне всего 16, я не могу ответить на этот вопрос. Все, что я знаю об этом — это слишком большая ответственность, и для нее я еще слишком молод.
— Молод, — усмехнулся Сергей Александрович, — да, а для того, чтобы спать с мужчинами? М?
— Пап, ты чего? — вылупил глаза Даня, — Тоха же хороший.
— Хороший, да, но, к сожалению, он, видимо, совсем не понимает, как должна выглядеть нормальная семья.
— Я…
Я замер, бестолково моргая и не смея отвести глаз от строго взгляда хозяина дома. Очевидно, к чему он клонил, но неясно было, зачем и почему нельзя было просто поговорить без свидетелей? Зачем унижать меня перед человеком, которого я люблю?
— Сергей Александрович, да, вы правы, что я не знаю, что такое полная семья, — постарался я говорить ровно, — но…
— Но ты и не узнаешь, по всей видимости, — резко перебил меня он, — нормальная семья, Антон, это мужчина, женщина и ребёнок.
В горле мгновенно встал ком, и я опустил глаза.
Интересно, а семья из одного ребёнка — это какая?
— Знаете, к сожалению, не всем повезло иметь все и сразу, есть ситуации, когда в семье происходит насилие, когда люди друг другу изменяют, при этом оставаясь, как вы говорите, нормальной семьей. Но я считаю, что моя мама была мне лучшей семьей, какую я только мог иметь, да, без денег, да, без отца, но она уважала мой выбор всегда, каким бы он ни был, она показывала, что ценнее моей жизни не было для неё ничего, и не заставляла меня делать выбор, который сломал бы мне жизнь. Простите, что пришёл в ваш дом со своими устоями, простите, что злоупотребил вашим радушием. Спасибо, что дали крышу над головой и приняли как родного, но мне, наверное, пора.
Я встал, вежливо протянул руку для рукопожатия Сергею Александровичу, и, получив его кивок, вылетел из столовой, на периферии слуха выхватывая рык Арсения:
— Ты что устроил? Ты обещал, что не тронешь его!
— Про то, что он может здесь продолжать жить, речи не было, — строго парировал отец.
— Ты не можешь…
Что было дальше — я уже не слышал.
Я ураганом залетел в ванную, забрал зубную щетку и свою пасту, полотенце и трусы с сушилки, вытащил из шкафа свою одежду, что Алиса Алексеевна убрала после стирки. Закинул книги, тетради и застегнул дорожную сумку.
— Антон, что ты делаешь? — покрасневший от злости Арсений влетел в комнату как раз в тот момент, когда я уже накинул на плечи толстовку, залез в джинсы и надел на ноги серые штопанные не раз носки.
— Арс, я не хочу быть причиной твоих проблем, да и загостился я у тебя.
— Мне плевать, что он там пиздит, я тебя никуда не отпущу, — он схватил мою сумку и повесил себе на плечо. — Я все сказал.
— Зато мне не плевать, — я строго посмотрел на Арсения и протянул руку в ожидании своей поклажи. — Мне не плевать на то, что мне здесь не место.
— Твоё место рядом со мной.
— Да, с тобой, — я, уже забив на свои обиды, пытался успокоить парня, уговаривая, словно маленького ребёнка. — С тобой, Арс, но там, где будем только мы вдвоём. Я не стану рушить твои отношения с отцом. Я ухожу к себе домой, а не от тебя.
— Меня все равно не устраивает, — почти топал он ногами, — да и отец сам все рушит, не похуй ли?
Я положил ладони на его щеки, приближаясь и упираясь лбом в его лоб. Я поглаживал гладко выбритую кожу и вдыхал запах его бальзама после бритья, прикрыв глаза, запоминая его, потому как неизвестно теперь, когда ещё я буду с ним просыпаться вместе, да и буду ли.
— Мы увидимся завтра в школе, плюс, я тебе буду писать весь вечер, обещаю. Ты так просто не отделаешься от меня, Попов.
Он усмехнулся, накрывая ладонью мою руку и сжимая ее:
— Как будто я так просто тебя отпущу.
Я первый потянулся за поцелуем, потому что ощущал потребность в его защите, хотел успокоить сам себя тем, что я не остаюсь один, что он рядом и… и я просто безумно полюбил его губы.
— Кхм, — откашлялся друг, возникая в проходе в куртке и с поводком в руках, — мы проводим тебя, Тох.
— Я с вами, — мгновенно отозвался Арсений, но Даня сжал губы и покачал головой.
— Папа сказал не пускать тебя, чтобы ты не надумал сбежать с Антоном.
— Да это смешно! — обессилено воскликнул он.
— Ну, — пожал рыжий брат плечами, — ты много говна ему наговорил.
— Как и он нам.
— Арс, все хорошо, — я снова чмокнул его в губы, не стесняясь Дани, — я позвоню из дома, хорошо? Не будем усукаблять ситуацию.
Арсений усмехнулся, и, только после нормального, в его понимании, поцелуя, он дал добро на то, чтобы я покинул их квартиру.
— Не переживай ты, — начал Даня, когда мы уже стояли в близлежащем парке и, без зазрения совести, курили его хорошие сигареты. — Отец отходчивый, ему просто надо привыкнуть к мысли, что его «гордость» не только не хочет быть судьей, но и накрыл его со внуками.
— Да, понимаю, — затянулся я, — просто, он мог бы спокойно попросить меня уйти, без унижения и таких сцен. Я же не дурак, понял бы.
— Ну, он публичный человек, потому и привык все делать при зрителях, — усмехнулся Поперечный.
— Главное, чтобы Арс ещё хуже не сделал. Ну, ты понимаешь.
Даня кивнул и хлопнул меня по спине:
— Не ссы, принцесса все равно остаётся с принцем. Это закон жизни.
— Иди ты.
— И я прослежу за Арсом, чтобы он не нахуевертил ничего.
— Пиши мне если что, ну, если он будет лезть на рожон.
— Да без бэ, Амиго. И, кстати, — он неожиданно достал свою только что начатую пачку Мальборо и протянул мне, — держи, тебе ещё ночь как-то без Попова спать.
Я хмыкнул, но пачку забрал — ну, а что, он ведь действительно прав, и меня ждало не самое лучшее времяпрепровождение:
Ночь без Арсения в пустой, заброшенной почти на месяц, квартире…