Лижет лисица Кровью пропитанный снег. След самурая. Тэцуо Миура
Луна стояла высоко в небе. Ущербная, истаивающая и при этом бритвенно острая, что серп. Сайто чуть склонил голову и пригубил белое рисовое вино. Дорогое, с тонким вкусом и запахом цветов вишен. Другое каэморе и не положено. Сегодня ночь как никогда напоминала ту, давнюю. Когда он был ещё совсем мальчишкой. И деревья выше, фрукты слаще и только кицунэ всегда одинаково прекрасны… Первую свою лисицу Сайто запомнил навсегда. Технически, конечно, не свою, потому что оплошал, но по факту белая кицунэ в саду богатого дома была первой лисицей, которую он должен был убить. Чертовка загнала ученика каэморе в самый дальний угол, в гущу цветущих в ночи пионов, и наслаждалась его беспомощностью. Изначально простой до безупречности план: дождаться в засаде, кинуть в голову рыбьи потроха, поразить мечом ошалевшую от запаха и не перекинувшуюся (в идеале) жертву в живот — полетел прахом. Сайто засмотрелся на женщину, гордо шествующую по саду, и пошёл как дурак навстречу, стоило ей только поманить его пальцем. Рыба в тряпице была выронена, меч забыт. Может, лисица погладила бы его по остриженной голове и велела идти домой, может, порвала бы в клочья. Этого узнать было не дано. Наставник, Окита Онно, не стал смотреть на дурость ученика. Поднялся в полный рост и свистнул, привлекая внимание. Лисица тут же узнала каэморе, и человеческий облик слез с неё, как взрослая перчатка с детской руки. Может, она была доброй. Может быть — виновной. Но тогда она прежде всего была напуганной, и обнажённый меч старшего мастера меча не внушил ей доверия. Мастер Окита не стал спасать ученика, предоставив ему самостоятельно справляться с взбесившейся лисой. Та же, девятихвостая, с горящими синим огнём глазами, в половину человеческого роста, почти откусила Сайто голову. Первый раз он увернулся, а потом кинулся в сад. Из оружия у него остался только танто да смутные знания о слабостях лисиц. Рыбьи потроха он благополучно потерял и, верно, растоптал. Защитный круг надо делать загодя, за несколько недель, с молитвами, ритуалами и водой из храма. Против оборотня же оставались только сталь да разговоры. Впрочем, последнего оружия мастера меча сами боялись как огня. Загнанный в угол, сам уставший, как заяц на охоте, Сайто резко развернулся и полуприсел в пионах. Лиса затерялась между цветов и пока не выдавала себя. — Я не хочу с тобой драться. — Ха! Ещё бы, щенок! Голос, по-лисьи визгливо-каркающий, шёл словно бы отовсюду, не выдавая владелицу. На «щенка» же и вовсе не стоило обижаться, он и есть дитё, даром что глаза оранжевые. — Нет, не потому что ты сильнее, хотя ты, конечно, сильнее. Я не хочу тебя убивать. — О, а твой наставник так не думает. — Он не очень вас понимает. — А ты понимаешь? — Я думаю, да. Вы же как люди. Не хуже и не лучше. — Ответ неверный. Мы лучше. Мы сама природа! От ещё одного удара Сайто увернулся, а вот в следующем броске лиса порвала иенаши у начинающего каэморе на боку и заодно ухватила кусок мяса с этого самого бока. Сайто охнул, зажимая рану. Между пальцев потекла горячая и тёмная кровь. Кицунэ демонстративно выплюнула кусок мяса, но слизала кровь каэморе с песка. Своеобразный недобрый намёк на продолжение ужина. Лисица напрягла задние лапы, как пружину, сжала тело, но так и не прыгнула. Меч каэморе отсёк ей голову прежде, чем она сделала ещё хоть один вздох. Сайто, не поднимаясь с земли, между стеблей пионов смотрел, как наставник вытирает клинок шёлковым платком. — Поднимайся. — Но… — Поднимайся. Не смея стонать и отнимать руку от раны, Сайто кое-как встал и подошёл к наставнику. Равно для того чтобы получить оплеуху и тряпочкой повиснуть на чужой руке, ухватившей ворот его иенаши. — И с ней ты пытался говорить? Ещё миг — и мог бы продолжать переговоры из лисьего желудка. Тем более они, поев, становятся благодушнее. Тут неподалёку гнездо этих тварей, штук пять, не меньше, и наверняка лисята. С каждой будешь говорить? — Нас попросили убить ту, что смутила ум господина Ю, а он вообще не околдованный, просто больной… Вторая пощёчина пришлась на другую щёку. Хватка у горла стала почти удушающей. — Стая нелюдей угрожает жителям города и поместья, а ты выговариваешь мне, что я убил не ту лису? Мы убьём всех, и я прослежу за твоим участием в охоте. Пока отдыхай. «Отдыхать» пришлось без бинтов, обезболивающего и лекарей, под ближайшей сосной. До неё ученик каэморе доковылял еле-еле и, привалившись к шершавой коре, то погружался в неровную дрёму, то просыпался. От раны шёл жар, но, спасибо нечеловеческой живучести каэморе, она перестала кровить. Наставника не было долго. Так долго, что в очередной раз Сайто пришёл в себя на рассвете, когда небо прорезали первые розовые и золотые лучи. Между пены пионовых шапок брели лисицы. Всего две: мама и её маленький лисёнок с огромными зелёными глазами. Их воспалённое сознание запомнило куда лучше, чем лицо взрослой лисицы, потенциально более опасного противника, способного сотворить с беззащитным раненым недоучкой всё, что вздумается. — Уходите. Сколько вас ни есть, уходите, потому что он убьёт всех. Уходите, даже если это вы смутили разум местного дворянина. — Да кому он нужен, — любопытный лисёнок сунулся ближе, смешно морща маленький нос. — Мама, мама! Он раненый! Ему больно? Нужно звать его стаю? Взрослая лисица что-то ответила, но Сайто не разобрал. Он погружался обратно в душное забытьё лихорадки, но, кажется, на прощание в щёку уткнулся холодный нос. Возможно, обещание пока его не есть. В следующий раз встретиться с маленькой зеленоглазой лисичкой Сайто довелось, когда ему исполнилось семнадцать. Он уже давно стал мастером меча и неопытным, но уже полноправным каэморе. Учитель был всё тот же. Теперь Сайто пытался спорить с мастером Окитой, но, видя бессмысленность диалога, молчал и терпел чужую дурость и мстительность. Не выполненный до конца заказ и задетая гордость вернули старшего каэморе и его ученика к тому же городу. В нём сменился правитель, да и люди изменились, как год от года меняется дерево, вырастая или сгибаясь под тяжестью лет. Но лисицы, бесспорно, остались. Кицунэ вообще любили обжитые места, особенно если у них были лисята. В этот раз жертва действительно пострадала от кицунэ, но Сайто от того не было хоть сколько-нибудь легче. Все знакомые лисицы были диво как хороши, и монстров среди них он не видел ни разу. В отличие от монстров в ряду своих же собратьев. …всё те же рыбьи потроха и похожий сад, вот только учитель заранее забрал часть — и кицунэ не повезло. Она застряла в стадии лисий низ, человеческий верх. Сайто ничего не успел сделать, когда по земле вновь покатилась голова. — Отлично, последняя. Остались лисята. Мастер Окита стирал с меча тёмные потоки крови с таким явным сладострастием, что Сайто кинулся в кусты и дальше, в лес. О, отнюдь не от рвения, а только бы не видеть паскудной улыбки наставника. Некогда маленькая лисичка стояла прямо на поляне и плакала. Чёрные, огромные для такой маленькой головки уши были опущены, а хвостов пока намечалось три, да и те оленьи по длине, а не лисьи. — Доволен?! Ты доволен, убийца?! Она ещё что-то кричала, когда Сайто ухватил её за руку и, не разбирая дороги, потащил через бурелом. — Не надо, я не… — Молчи, дура! Ругался, да ещё и на девушку, каэморе первый раз в жизни. Ему было больно и стыдно, что он сорвался, что, оборачиваясь, хлестнул её знатно отросшими волосами по лицу и что почти выкрутил тонкое запястье. Но нужно было уходить и как можно скорее. Учителя он услышал лишь на миг раньше, чем было бы непоправимо поздно. Кицунэ пришлось невежливо столкнуть в низкий овражек и кое-как закидать опавшей листвой. — Ты видел, видел? — Что? Наставник непозволительно запыхался. Оранжевые глаза были почти безумны и здорово уравнивали его шансы на звание злого духа. — Хвост, я видел хвост! За мной, живо! Они мотались по лесу ещё полчаса, пока не расстались. Уставший, но уже не такой расстроенный, Сайто стоял у ручья и чистил клинок от древесного сока. Кровь на нём появлялась так редко, что начинающий каэморе даже начал гордиться. Лиса он увидел в отражении. Мужчина стоял на том берегу, не уходил и не прятался. А ещё смутно походил на девочку, которую Сайто спрятал в овраге. Молча, сверкающим в лунном свете клинком каэморе указал направление и сделал смешной детский жест: приставил к голове ладони, словно рассказывал младшим сказку про лисицу. Лис кивнул и ушёл. А вот Сайто от ручья уносили, когда учитель, вернувшийся за отставшим компаньоном, увидел уходящего кицунэ и улыбающегося, бездействующего ученика. Увидел и ударил по затылку так, что Сайто пришёл в себя только в зале Смирения, растянутым на шестах. Растянули как раз из милосердия, чтобы ученик, принимающий отрезвляющей плети, не дёрнулся от боли и не навредил себе куда больше.***
Трёхцветные карпы быстро-быстро скользили под гладью воды. Иногда, когда им сыпали корм, безмозглые, но красивые рыбины сбивались в косяки, лезли на голову друг другу, разевая беззубые рты, и хрустальная водная гладь спокойного прудика превращалась в кипящий котелок. Сайто был не особенно щедр. Ссыпал крошки по щепотке, когда видел белую спину с рыжим пятном в пределах досягаемости. И не чаще. Иногда рыбок было двое. Но даже так сохранялась иллюзия спокойствия и умиротворённости. Шумное сборище образовываться попросту не успевало: подачка исчезала раньше. Спина под бинтами ещё болела, движения рук, даже мимолётные, отзывались болью. С другой стороны, это было не первое его «усмирение», рубцы никогда не образовывались, а раны, даже глубокие, затягивались на каэморе как на собаке. Или на демоне. Простые люди ещё не определились, с кем же родство у мечников Жемчужной долины ближе. И, уж конечно, шрам от лисьих зубов остался только в памяти, но не на теле. Сайто поболтал босыми ногами над гладью воды, наслаждаясь идущей от неё прохладой. Сидеть в дальней части сада резиденции каэморе вообще сущее наслаждение. Площади огромны, вероятность пересечься с кем-то из учеников и учителей минимальна. Он, может, и хотел бы поговорить с отцом, но Девятого из совета круга разрывали на части как подчинённые, так и равные по статусу. Всё, что Тоширо Такоморэ смог сделать для сына, — зайти на минутку в госпиталь, поцеловать в лоб и вздохнуть. Он, как и Сайто, не считал наказание заслуженным и, как и Сайто, мирился с порядком вещей в резиденции. Воспитывать отпрыска самостоятельно одному из десяти ведущих мастеров меча просто не дали. Боялись то ли поблажек, то ли зависти со стороны других учеников, которым не перепадало любви, пусть порой и оформленной в виде строгого взгляда. — Сильно болит? Сайто хотел подскочить, а вышло только дёрнуться от прострелившей всё тело боли. Даже в глазах потемнело, так что он не сразу сообразил, с кем говорит. Когда разглядел — стыдиться того, что он сидит на краешке выгнутого дугой моста в одних хакама да бинтах, было поздно. Кицунэ коснулась маленькой ладошкой его плеча, и боль тут же спрятала свои острые когти, неслышно заворчала и отпустила добычу в виде его несчастной спины. — Тебе нельзя тут быть. Но спасибо, что помогла, мне теперь не больно. Капелька лукавства, но девочка напротив уж очень бледная и несчастная, даром что лисица — одно из самых неунывающих существ среди всех нелюдей. — Отец тебя нашёл? — Это дедушка. Папа был человек, и его убили соседи, когда увидели у меня хвост. Ещё тогда, давно. Девочка шмыгнула носом и утёрла его и без того запачканным кулаком. Сайто чуть покачнул головой. История для кицунэ более чем типичная. Лисы часто влюбляются в людей, а потом начинаются проблемы. Если у соседского ребёнка, пусть даже ты и знаешь его несколько лет и любишь почти как своего, появляются хвосты или, того хуже, ушки, то ничего лучше, чем сжечь дом нечестивца, путающегося с нечистью, люди не придумают. И так всегда. — Я пришла поблагодарить. Только скажи мне, пожалуйста, зачем твой учитель убил маму? Девочка опять шмыгнула носом, и по щекам у неё покатились слёзы. Огромные зелёные глаза лисички стали оттого лишь ярче и выразительнее. Сайто вообще никогда не видел глаз подобных этим и, засмотревшись, не сразу смог ответить. — Потому что озлобленный дурак. Извини, я и сейчас не представляю, как можно было бы его остановить. — Мда? А потом ты вырастешь и тоже захочешь снести мне голову? Сайто невольно хмыкнул. Он уже вырос. И совсем не хотел лишать тело юной лисички такой очаровательной головы. — Только если ты кому-нибудь навредишь. — Можно подумать, каэморе разбирают, кто и кому вредит! — Я разберу, не переживай. Меня, кстати, Сайто зовут. Кицунэ фыркнула, задрала нос и пошла прочь с донельзя гордым видом. «Вид» не сочетался со сбитыми коленками и с не очень опрятными косичками, и всё-таки девочка была чудо. Уже у подножия моста, нагнув толстую ветку сливы к земле, словно бы та была прутиком, и одной ногой встав на крайние ветки, лисица обернулась. — Иоко. Ветка спружинила, разгибаясь, и в резиденции вновь остались одни каэморе да штат слуг. В камышах ехидно закашляла цапля.* — Пьянствуешь, да? Как и много лет назад, Сайто захотелось вздрогнуть. Но он лишь мягко улыбнулся и взял подогретый кувшин с саке, чтобы налить на самое донышко второй пиалы. Пить Иоко не будет, поморщится только, но язык обмакнёт. В самом прямом смысле. Лисица ожидаемо разомкнула лепестки губ, высунула язык и скривилась так, словно бы ей налили яду. Ну, в крайнем случае уксуса. Мастер меча коротко, переливчато хохотнул. — Грубиян. — Есть персики. И вишня. Иоко на секунду забавно сморщила нос. Мимика у её прекрасного лица была до того живая, что без улыбки на гримасничания было не взглянуть. Почему-то про таких девушек говорили «обезьянки». Сайто не любил обезьян. Слишком умные, агрессивные и в общем-то неприятные животные, в которых милого с рисовое зёрнышко. А вот лисой его знакомая была в полном смысле со всеми достоинствами и недостатками своего рода. — Хоть бы в одну нашу встречу предложил рыбы. — Хорошо. Почти жестом уличного актёра каэморе выудил из ниши в полу тарелку с рыбной нарезкой, рисом, нори, морскими гребешками и осьминогами. Если бы у Иоко в этот момент были ушки, они бы встали торчком. Кицунэ ела быстро и не очень красиво, нимало не смущаясь наблюдателя. Сайто же сравнивал свои воспоминания и оригинал лисицы. Иоко выросла, стала настоящей девушкой, манерной и красивой. В ней, конечно, были порывистость и резкость подростка, но это можно было списать на эксцентричность юной аристократки. Если не знать, что это лисьи черты. То же с едой. Кицунэ ела по-лисьи: быстро, почти не жуя, сопя и шумно сглатывая. Каэморе не стал проверять, расцарапают ли ему руку, попробуй он взять с тарелки гостьи кусочек. Мать и дед научили внучку пользоваться приборами и вбили в голову манеры, и всё-таки самая красивая из всех женщин, знакомых мастеру меча, относилась к еде трепетно, с жадностью хищника. Полная нарезки тарелка опустела быстро, и тогда Иоко снизошла до персиков. Каэморе только улыбнулся. — Ты не на ужин ко мне заглянула. — А тебе жалко? — Что ты. Просто я констатирую факт. Иоко распустила хвосты, церемонно сложила руки на коленях и выпрямилась, ни дать ни взять благородная госпожа. — Тебя звал Хитоси. Сайто невольно поморщился одновременно со вздохом. — Что, теперь тебе и тенгу не нравится? — Вот именно, что он тенгу. Наполовину говорит правду, на вторую лжёт. А у меня летом довольно хлопот без того, чтобы разбираться, сколько истины проскользнуло в потоке его слов. Иоко игриво сузила глаза и подёрнула плечиком. Жест в высшей степени соблазнительный, если бы перед ней сидел обычный мужчина. — Ну ты же хотел знать, кто рассказал о тебе ками. Да и не только ками, знаешь ли. В соседней префектуре о тебе тоже шепчутся. — Духи, что всем так неймётся? Иоко пожала плечами, а потом у неё задёргалось левое, до того стоящее торчком, лисье ухо. Сайто перевёл взгляд на сливы, чтобы не рассмеяться. — Может, потому, что на вверенных тебе территориях смертность с нашей стороны ровно вполовину меньше? — Иоко выразительно поиграла бровями, но быстро сникла. — А может, потому, что в этом году даже сливы цветут не так, как раньше… Сейчас даже на нашей стороне сумрачно, а это не сулит ничего хорошего. — Если хочет разлиться мрак, чем может помешать один каэморе? Кицунэ вскинулась. В зелёных глазах появилось что-то похожее на страх. — Так если он разольётся, ты останешься в стороне? Сайто сидел и молчал. Вино в пиалочке давно остыло, и выветрился тонкий аромат. Но хотя бы напротив остались изумительные изумрудные глаза, которым он вряд ли научится отказывать. — Я этого не сказал. Хорошо, я пойду к Хитоси на ужин. Примечания: *Белые цапли издают звуки, похожие на хриплый не то смех, не то кашель.