Морозные узоры

      Безмятежность окутывала его словно шёлковое покрывало, мягкое, нежное и лёгкое… ему было хорошо. Так бесконечно хорошо, что можно было забыть, как дышать. Это чувство необъятной эйфории казалось бескрайним…       …и прервалось так резко, что стало почти больно.       Он осознал себя, стоящим посреди леса. А потом его тело само по себе пришло в движение. Когда он понял, что снова жив — или, вернее, не совсем мёртв, он увидел приближающегося к нему Забузу-сана. В груди нестерпимо заныло сердце, которое, некогда пробитое насквозь, просто не могло там находиться.       Происходящее ему не нравилось.       Хаку двигался, но не дышал. Он думал, но не мог собой управлять. Он словно был чьей-то куклой. Неужели существовали настолько отвратительные техники? Нечто столь мерзкое, что, даже умерев, невозможно было этого избежать?       Рядом бежал Забуза-сан, кидая на него полные болезненной радости и недоумения взгляды. Его глаза были такими чёрными… таких не могло быть у живого человека. Значит, он его всё-таки не спас. Каким же он всё-таки оказался бесполезным.       Это действительно было надругательством похлеще, чем иные пытки над телом. Он мечтал, чтобы это поскорее закончилось.       …А потом к нему неожиданно вернулась способность говорить.       Происходящее походило на чудовищную агонию, полную безысходности. Хаку отчаянно хотел прервать её и поскорее вернуться туда, где ему надлежало быть.       Какой же иронией всё-таки было то, что бой, вернувший его обратно в безмятежное небытие, закончился словно зеркально отображение того, который лишил его жизни.       Не спас тогда, не спасёт и сейчас.       Неведомая сила затянула его в себя.