You know you're home, when...

      Стив терпеть не может клишированную фразу о том, что утро не задалось с самого начала, особенно если все идет кувырком еще с вечера.       Старк приехал совершенно не вовремя. Настолько, что Стив обещает себе — не в первый и наверняка не в последний раз — засунуть подальше повышенное чувство ответственности и оставлять работу на работе. Особенно в пятницу. Особенно, когда есть, кому ждать дома. И уж точно не делать так, как сделал Стив: зная, что начальник — трудоголик, каких поискать, отправил ему свежие наброски чертежей просто так, на всякий случай. И что ему стоило подождать с этим до понедельника? Итог: Тони примчался почти мгновенно и загостил аж до полуночи, и как бы не хотел Стив увидеть Баки, взять и просто выставить Старка он не мог. К тому же, парень заперся в своей комнате и за вечер не вышел ни разу, а потом Роджерс просто не посмел его тревожить. Поздно все-таки.       А утром было рано, и Стив занимается привычными делами, периодически поглядывая на часы, чтобы не пропустить время завтрака. Смутное чувство вины не отпускает его еще с вечера, казалось, что даже посудой Баки гремел укоризненно, и вкусный завтрак кажется ему лучшим способом исправить положение.       Стив берется за дело ответственно, поэтому к предполагаемому времени пробуждения Баки ждут рулетики из омлета с разными начинками, включая бекон, который он не поленился запечь в духовке, ломтиками нарезанные овощи и французские тосты с баночками меда и джема. Выглядит это более чем аппетитно, Стив собой доволен.       Стрелки часов ползут медленно, завтрак остывает, Роджерс нервничает, а Баки не появляется. Стив подумал было, что тот уже улизнул, пока он не видел, но тут же признал эту мысль неправдоподобной и даже неуважительной по отношению к Баки. Но обычно он поднимается рано, частенько даже раньше самого Стива. На мгновение перед ним возникает видение мечущегося в горячке Барнса с прилипшими к потному лбу волосами, совсем черными на фоне побелевшего лица. Стив на секунду жалеет даже, что предложил эту идею с отдельной комнатой: как было проще, когда Баки тихо сопел на диване у него на глазах! Чтобы решиться постучаться к нему в комнату требуется еще немного времени, ровно столько, чтобы великолепный завтрак покрылся ледяной коркой. Когда же и на негромкий стук ему не отвечают, Стив тихонько заглядывает внутрь.       Баки спит. По грудь укутавшись в одеяло и подложив руку под голову. Все беспокойство пропадает как по волшебству, Стив выдыхает с облегчением, и можно уже прикрыть дверь с другой стороны, но он медлит. Тихо, чтобы не потревожить Баки, он подходит ближе. Роджерс не понимает, что заставляет его смотреть, не отрываясь, вернее, он даже не думает об этом. Баки во сне так расслаблен, как ни разу за эти дни. Стив вообще не помнит, когда видел его без хмурого взгляда исподлобья и морщинки меж бровей.       Раньше Баки часто смеялся. И улыбался так нахально, что все вокруг были очарованы с первой секунды. С ним можно было болтать обо всем и просто молчать. Так частенько и случалось, когда вечерами Баки сидел над учебниками, а Стив рядом рисовал. Вдвоем им всегда было уютно, в их маленьком тесном мирке, где оба понимали друг друга с полувзгляда. Стив скучает по нему так сильно, что щемит где-то в груди. У него появились хорошие друзья, которые примчатся по первому его зову, и сам он сделает что угодно для каждого из них, но никто так и не смог заменить ему Баки. Как он не понимал этого раньше?       Сейчас Баки другой: сильный, но всегда угрюмый, будто сломленный внутри. Он сторонится его, сторонится всех, и Стив понятия не имеет, как ему помочь. А еще он очень красивый. То есть Баки всегда был привлекательным, но Роджерс принимал это как должное и даже не обращал внимания на то, какие длинные у него ресницы, мягкие волосы, всегда небрежно собранные, а сейчас потрясающе раскинутые по подушке, полные влажные губы… кажется, что можно продолжать бесконечно, а Баки во сне выглядит таким теплым, беззащитным, что Стива затапливает волна щемящей нежности. Сердце колотится где-то в горле, и пальцы подрагивают от желания прикоснуться, узнать, насколько мягкая у него кожа и такая ли колючая щетина, как ему всегда казалось.       Баки выдыхает и смешно причмокивает губами, так, что Стив не может сдержать улыбку. И понимает вдруг с пугающей отчетливостью, что хочет обнять его, прижать к себе так сильно, как только сможет, чтобы никто больше не посмел отобрать у него Баки. Он хочет этого так отчаянно, что мышцы деревенеют от напряжения, так, что это кажется ненормальным. Он уже жалеет, что вообще вошел и позволил себе предаваться подобным фантазиям. Узнай о них Барнс — и все надежды на восстановление былой дружбы можно смело похоронить. Некстати совесть или что-то там еще ехидно напомнило, что Стив по всем документам — и да черт бы с ними, он ведь пообещал, что заменит Баки родителей, и подобное просто недопустимо и гадко, с какой стороны ни посмотри.       В приступе самоуничижения Стив пятится, надеясь поскорее уйти и притвориться, что вообще не заходил, и, конечно же, спотыкается об одну из коробок, которые Баки так и не успел разобрать. Он путается в собственных ногах, пытаясь сохранить равновесие, и хотя позорного падения удается избежать, от первого же глухого стука Баки подскакивает так, словно упала не коробка, а выбитая дверь.       — Стив? — выдыхает парень, изумленно моргая. — Какого.?       — А… я… — Стив Роджерс просто образец красноречия. И почти наверняка у него покраснели даже уши. — Прости, я не хотел тебя разбудить. Я стучал, просто завтрак уже готов, я разогрею и… лучше я пойду.       Баки тяжело вздыхает, заметно расслабляясь. Он растирает ладонями лицо, и Стиву кажется, что он улыбается.        — Спасибо. Уже встаю.       Стив еще пытается вернуть коробку на место, искренне надеясь, что внутри нет ничего такого, что могло бы разбиться, когда Баки откидывает одеяло в сторону и упруго вскакивает с постели. Из одежды на нем только боксеры, плотно обтягивающие то место, куда Стиву совершенно точно не полагается пялиться. Но он жадно смотрит, не в силах отвести глаза, скользить взглядом и по широким плечам, узкой талии и крепким ногам. А Баки — как на зло — привычно потягивается, будто и не замечая, что рядом есть кто-то еще. У Роджерса пересыхает во рту, он пытается сглотнуть вязкую слюну и пулей вылетает из комнаты, пока ситуация еще не вышла из-под контроля.       Стив закрывает за собой дверь и приваливается плечом к косяку, выравнивая дыхание. Он не видит, каким взглядом провожает его Баки.       Полчаса спустя они чинно завтракают. Баки неторопливо хрустит овощами, пока Стив собственноручно варит кофе.       — Прости, пончиков сегодня нет, — неловко шутит Роджерс, поставив перед ним ароматный напиток.       — Я и так не понимаю, с чего такой сервис, — отстраненно говорит Баки, поливая тост медом. — Это было бы слишком.       — А что здесь такого? Я готовлю каждый день, — справедливо замечает Стив, усаживаясь напротив со своим чаем. И добавляет: — Я хотел извиниться за вчерашнее. Мне нужно было хотя бы предупредить тебя. И, пожалуй, перестать брать работу на дом.       — Сомневаюсь, что у тебя получится, — помолчав, говорит Баки, чуть улыбаясь. Стив почти уверен, что его настроение резко поползло вверх.       — Я собираюсь за покупками, не хочешь присоединиться? — спрашивает Роджерс неожиданно для самого себя. Баки молча жует свой тост, задумчиво глядя куда-то вверх, и он думает уже, что отвечать ему просто не собираются, но парень вдруг интересуется с явной иронией:       — Будем ходить по магазину как парочка? — Стиву кажется, что его окатили холодной водой. Не мог же он догадаться? — Или ты разрешишь мне выбрать сладости к чаю, если я был хорошим мальчиком на этой неделе?       Стив выдыхает. Он знает этот тон.       — А ты точно уверен, что был? Не будь таким самоуверенным, сопляк.       — О, заткнись, придурок, — закатывает глаза Баки, улыбаясь, и Стив улыбается тоже.       Это так знакомо и привычно обоим, что атмосфера сразу перестает быть неловкой. А час спустя, когда парень без лишних слов помогает Стиву с посудой, они уже на полпути к супермаркету в конце улицы. Баки смотрит себе под ноги, засунув руки в карманы, и угрюмо молчит. В рассуждения Роджерса он вклинивается редко, только чтобы забраковать что-нибудь из предложенного на неделю меню.       — Ты можешь просто пожарить стейк? — не выдерживает он после очередного труднопроизносимого блюда. Стив разливается соловьем, а он понял только, что оно из говядины. — Ты, наверно, привык к другому, но я не привередлив. В последний год самым изысканным блюдом в моем рационе был омлет, так что не парься.       В голосе Баки нет и намека на упрек, напротив, он совершенно безразличен и говорит как бы про между прочим, но Стив ощущает новый укол вины. Ведь пока он в компании друзей, возглавляемых взбалмошным Старком, посещал закрытые вечеринки в элитных клубах, Баки ухаживал за больной матерью и присматривал за сестрой. Наверняка у него не было ни лишних средств, ни времени на себя самого.       — Могу испечь пирог, помнишь, мы всегда ели пироги по воскресеньям? Наши мамы готовили по очереди, а иногда миссис Скотт приносила печенье, — примирительным тоном говорит Стив.       — Ты и это умеешь?       — С персиками подойдет? — Роджерс скромно улыбается. В голосе Баки столько удивления и восхищения одновременно, что он наверняка залился румянцем. Приятно, черт возьми.       Баки же, будто устыдившись своего порыва, неопределенно поводит плечами. В супермаркете он первым хватается за тележку, явно намекая, что почетное право носиться между полками переходит к Стиву. Но тот не против. Они медленно ходят между рядами, и он подкладывает в тележку новые коробки и баночки, вслух рассуждая, что из этого можно приготовить. Стив пытается и Баки втянуть в разговор, и тот, поначалу совсем неохотно, но все же отзывается, и Роджерс с восторгом узнает, что он терпеть не может вкус тушеных овощей, зато любит стручковую фасоль и аромат мускатного ореха. И явно неравнодушен ко всякого рода полуфабрикатам. Стив списывает это на трудности последних лет, но твердо решает избавить его от вредного пристрастия. Все это мелочи, но Баки так редко снимает маску напускного безразличия и открывает себя настоящего, что он жадно впитывает каждое слово, следит за каждым взглядом и понимает, что этого мало. Он хочет знать больше, хочет видеть Баки таким, каким никто другой не видел. Эта мысль кажется ему пугающей и сладкой одновременно, и только усилием воли Стиву удается выбросить ее из головы.       Он не забывает о просьбе Баки, и тот кривовато усмехается, когда Стив укладывает на дно тележки мясо для стейка. У полок с фруктами они тормозят ненадолго, и хотя для будущего пирога Стив с удовольствием взял бы персики или яблоки, он не может не заметить, как Баки смотрит на сливы.       — Выбери ты что-нибудь, — говорит он, и парень с трудом переводит на него завороженный взгляд, — для пирога. А я в соседний отдел схожу.       — А если…       — Бери, что нравится, а там разберемся. Я мигом, — широко улыбается Стив и хлопает Баки по плечу, ретируясь.       Он уходит подальше, чтобы не смущать парня, и скользит взглядом по пестрым коробкам, размышляя, что бы еще прихватить. Стиву не требуется много времени, и, возвращаясь, он зорко высматривает знакомую толстовку, и мгновенно напрягается. Утром выходного дня свежие фрукты пользуются особой популярностью, но высокий парень с зализанными темными волосами стоит слишком близко и слишком откровенно пялится в их тележку. Баки как раз укладывает пакет со сливами, но, выпрямившись, отворачивается со скучающим видом, не обращая на того ровно никакого внимания. Стив медленно выдыхает.       — Я тут подумал, что мы еще ни разу не завтракали старыми добрыми хлопьями, — как ни в чем не бывало говорит он, и стоявший спиной Баки отчетливо вздрагивает. — Взял с орехами и сухофруктами. И еще кое-что, — он отправляет хлопья в корзину и с удовольствием демонстрирует пару бутылок.       — Шоколадное молоко? — с недоверием протягивает Баки, и Стив успевает заметить, как его взгляд мечется в сторону.       — Ага. И банановое. Ты же был хорошим мальчиком на этой неделе, — легко пожимает плечами Стив и обезоруживающе улыбается.       — Пошли, придурок, — Баки закатывает глаза и одним движением разворачивает тележку к выходу, но Роджерс замечает, как его щеки заливает краска. В груди расплывается тепло, от которого хочется улыбаться еще шире. В чем-то Баки остался прежним, и Стив хочет показать, что ничего не забыл. А еще ему нравится его баловать. Хотя поддразнивать не менее приятно.       У обоих по большому пакету в обеих руках, и хотя Баки старательно дуется с независимым и гордым видом, Стив знает, что он полезет за молоком, стоит ему отвернуться. Очень хочется потрепать Баки по непослушным волосам или даже приобнять за плечи, как раньше делал сам Барнс, но ему мешают занятые руки и четкое понимание того, что спешить нельзя. Все и так пока слишком уж гладко идет.       Поэтому он не дергает парня лишний раз и позволяет ему сбежать к себе при первой же возможности. Не то, чтобы Стиву это нравилось, но терпения — и упрямства заодно — ему не занимать. Просто так надо, и он заставляет себя сосредоточиться и думать о другом, пишет отчеты, то и дело отвлекаясь на лежащие рядом блокнот и карандаш, в конце концов с удовольствием отвечает на звонок Наташи, но в конце разговор все равно возвращается к Баки.       — Как думаешь, может предложить ему вместе бегать? — Романова на том конце тяжело вздыхает, и он понимает, что это звучит почти жалко. — Он ведь занимается спортом.       — С Уилсоном сработало, почему бы и нет, — соглашается она, но без энтузиазма. — Дай ему время привыкнуть, Стив.       — Знаю. Но я почти все время занят работой, у него школа и спорт, мы практически не общаемся. И я боюсь, что если перестану пытаться и пущу все на самотек, он снова решит, что больше не нужен мне, — проникновенно выдает Стив. Он знает, что может сказать об этом Наташе, и она совершенно точно собирается ответить что-то обнадеживающее, но его отвлекает тихий стук в дверь. — Подожди, минутку. Заходи!       Баки нерешительно заглядывает и только после приглашающего жеста со стороны Стива заходит внутрь. Он быстро осматривается, как если бы был здесь впервые, и негромко откашливается.       — Я спросить хотел, — Стив видит, что Баки неловко, и терпеливо ждет. — Мне нужно уйти вечером.       — Что ж, — только и может выдавить Роджерс, — могу спросить, куда?       — На вечеринку, — почти с вызовом отвечает Баки. Не хватает только сложенных на груди рук и взгляда исподлобья.       — Один пойдешь? — с видимой невозмутимостью продолжает Стив и мысленно сам над собой посмеивается. Как будто он не знает, как это обычно бывает, вряд ли старшеклассники сильно отличаются от студентов. То, что ты пришел один, в таких местах не значит ровным счетом ничего. А уж как разгоряченные танцами и алкоголем девушки реагируют на сильных красивых парней рядом, он сам знает не понаслышке.       — С другом.       Стив медленно сжимает кулаки. Он ведь не может запретить, даже если сам всей душой против. То есть технически может, но Баки решил поступить правильно, когда пришел за разрешением, хотя оба понимают, что он мог этого и не сделать. И оба знают, что Стив разрешит, потому что на деле выбора у него нет.       — Иди, конечно. Повеселись там, — сквозь зубы улыбается Роджерс, так, что мышцы на лице деревенеют от напряжения, и даже пытается пошутить: — Только до утра возвращайся.       Баки криво ухмыляется и кивает. В следующую секунду его уже нет, а Стив с негромким стоном падает лбом на стол.       — Эй, ты чего? — кричит из динамика Наташа, о которой он уже и думать забыл. — Что происходит-то?       — Баки приходил отпроситься на вечеринку, — глухо бубнит Стив.       — Ооо, — с наигранной мечтательностью тянет Наташа, — добрая половина района в одном доме, где родители уехали навестить бабушку, отвратная музыка, запах травки, море дешевого пива, трахающиеся по всем углам подростки и заблеванные туалеты. Романтика школьных будней.       — Прекрати, — стонет Стив. Наташа озвучила ровно все то, о чем он так старательно пытался не думать. Она смеется, и Роджерс почти готов выругаться при даме.       — Да ладно тебе, все мы через это проходили. Вернется домой под утро, обязательно сломает вешалку в прихожей — это ведь классика! –и все воскресенье промучается с похмельем. А ты будешь подносить ему аспирин, — продолжает веселиться девушка, и самое страшное, что Стив представляет все это до неприличия ярко. И то, как Баки утыкается в подушку, прячась от яркого утреннего света, и как с благодарностью смотрит на него, Стива, мутным рассеянным взглядом, жадно припадая к стакану холодной воды. — И кстати, ты же не забыл напомнить ему про резинки? Ну знаешь, безопасность прежде всего.       — Чего? — глупо переспрашивает Стив, выныривая из мыслей о том, как он, подхватив Баки за талию, помогает ему лечь в постель. И потом раздеться. Или наоборот, но очередность здесь не важна.       — Презервативы, — терпеливо и почти по слогам произносит Наташа.       — Он с другом пойдет, — зачем-то сообщает Стив, хотя по спине пробегает холодок.       — То, что друг не сможет залететь, еще не значит, что можно без резинок, — доверительным тоном, как маленькому, сообщает Романова. — Серьезно, Стив, ты как вчера родился. Думаешь, зачем еще подростки туда ходят? Хотя такому красавчику, как твой Баки, вряд ли составит труда соблазнить девчонку. Или друга.       — Наташа, перестань. Баки не дурак, и я уверен, что он не наделает глупостей. Я ему доверяю. Это единственная причина, по которой я согласился.       — Он может быть трижды не дураком и вляпаться по самые уши. Можешь думать что угодно, но он еще подросток, а подростки — это гормоны, а гормоны плюс алкоголь — и самые умные мозги отключаются. И я не пытаюсь тебя запугать, Стив, — неожиданно мягко продолжает девушка. — Просто если ты будешь слепо доверять и забудешь, что должен направлять и оберегать своего драгоценного Барнса, то будь готов к тому, что однажды придется вытаскивать его из полной задницы. Ну или одалживать деньги на алименты.       — Наташа! — возмущенно кричит Стив, и Романова заливисто хохочет.       — А если серьезно, то что тебя так пугает? То, что в подобном месте он может нарваться на неприятности? Или что будет веселиться с друзьями, которых ты не знаешь? А может ты впервые подумал о том, что он уже достаточно взрослый, чтобы пить и заниматься сексом?       — Сэм у нас психолог, если ты не забыла.       — Просто подумай об этом как-нибудь. Но не сегодня. Ты будешь занят до позднего вечера.       — О нет, — обреченно тянет Стив, уже зная, к чему она клонит. — Клинт скоро перестанет пускать нас на порог.       — Кто его спрашивает, — фыркает Наташа. — Ты же знаешь, если он не на дежурстве, то на диване, смотрит ситкомы и жрет свои размороженные бургеры.       — И правда, как с этим можно смириться, — бормочет Стив, но уже знает, где проведет этот вечер.       И он искренне благодарен Наташе, которая не позволит ему до глубокой ночи нервно ерзать на диване в ожидании Баки, пусть даже для этого придется пожертвовать свободным вечером и хорошим настроением Бартона.       Тот действительно до зубовного скрежета рад их видеть, не спасает даже фирменный пирог из любимой кондитерской, особенно когда Романова, сосредоточенно засучив рукава, выбрасывает из его холодильника все, что становится готовым к употреблению после нескольких минут в микроволновке. Стив даже удивляется — снова — тому, как хорошо они знают и понимают друг друга. С полувзгляда, до мелочей. Прямо как они с Баки.       Внутри снова болезненно тянет, и Роджерс не понимает от чего: то ли от того, что они не так близки, как прежде, то ли потому что Баки теперь нужны вечеринки и девочки.       — У тебя есть что-нибудь выпить? — спрашивает он у Клинта и уточняет, когда тот вопросительно разводит руками: — Покрепче чая.       Тот округляет глаза и, переглянувшись с Наташей, молча и очень ловко достает из шкафчика бутылку хорошего виски — наверняка подарок Старка, — и они приканчивают ее вместе, задушевно болтая обо всем, что только приходит на ум. Алкоголь на Стива действует слабо, да и выпил он не то чтобы много, но этого хватает, чтобы все, что терзало его еще пару часов назад, казалось не таким уж и важным. Все мышцы расслаблены, в теле появляется приятная легкость, и Стив решает даже вернуться домой пешком, хотя время уверенно движется к полуночи. Он почти уверен, что Баки еще нет дома, ведь даже с соседней улицы видно, что в их окнах нет света, но и это его не расстраивает. Роджерс улыбается даже, когда на глаза ему попадается влюбленная пара, сплетенная в крепких объятиях. Они стоят в тени, и он может разглядеть только слабые отблески на куртке парня и руки девушки у него в волосах. Стиву немного грустно смотреть на такое искреннее проявление чувств, хотя не будь в нем старого доброго виски, он бы постеснялся рассматривать их так долго.       До дома остается совсем немного, и он раздумывает, стоит ли отвлекать парочку, которая стоит прямо у него на пути, или сделать круг до круглосуточного супермаркета, как парень в кожанке отстраняется, отходит на шаг, и Стив понимает, что тот, кого он принял за девушку, на самом деле еще один парень. Не то, чтобы это сильно его волновало, но Стив успевает отметить каким-то краем взгляда, что оба парня высокие и крепкие, и это наверняка выглядит очень горячо, хотя по всем правилам ему следует возмутиться таким соседством на их благовоспитанной улице.       Последние слова в голове звучат возмущенным голосом миссис Скотт, и у Стива невольно вырывается смешок. Наверно, он все же опьянел больше, чем ему казалось.Тем временем по ночной улице разносится оглушительный рев мотора. Мимо Роджерса проносится парень в кожанке на блестящем новеньком Харлее. Стив провожает его взглядом до ближайшего перекрестка, только потом переводя внимание на другого, отмечая, что тот сворачивает к его дому, и тут же замирая на месте.       Парень проходит под светом тусклого фонаря, и Роджерс не может не узнать куртку и волосы, обычно собранные в небрежный пучок, а сейчас свободно лежащие на плечах. Именно эти волосы, которые еще несколько минут назад сжимал в руках… какой-то парень?! У Стива перехватывает дыхание как после удара под дых, тот же поднимается по ступенькам в подъезд, поворачиваясь к Роджерсу лицом, и слабая надежда на то, что он всего лишь обознался, умирает сама собой. Дверь за Баки закрывается с тихим скрипом, а Стив так и остается стоять посреди улицы.