***
— И какого хрена ты тут делаешь? — это первое, что хрипло произносит раздражённый и сонный Юнги, когда заходит в ванную комнату, чтобы отлить. Мин видит Бэкхёна, который выглядит так, словно того бульдозер переехал. Рыжие волосы растрепались, прилипнув несколькими прядями ко взмокшему пару часами ранее лбу, еле видные синяки под глазами практически повторяли собой цвет тёмно-бордовых линз и выдавали его общее состояние от лежания в неудобном месте — вряд ли ему удалось нормально поспать, но Юнги как-то совсем плевать сейчас на это, — этот невысокий парнишка всё равно выглядел так, словно готов был оттрахать полмира за раз в этот самый момент: взгляд сонный, но всё ещё наполнен лёгким дурманом прошедшей ночи, рубашка помята и растёгнута на несколько верхних пуговиц, открывая вид чуть подкаченных грудных мышц, отлично контрастирующих с ровным оттенком бронзовой кожи. Парень сидел в трусах в забавную зелёную полоску, а пиджак был рядом в качестве то ли одеяла, то ли подушки. Ровные стройные ноги свисали с бортика ванной чаши, показывая аккуратные аристократически изящные изгибы вдоль щиколотки. Юнги даже ловит себя на мысли, что рассматривает уж слишком долго и пристально, будто очарован. Но быстро приходит в себя, мотая головой из стороны в сторону, отмечая лёгкую ухмылку на лице рыжего. Бэкхён языком обводит пересохшие губы, увлажняя. Но Юнги понимает, что тот хочет ему показать, а потому остаётся спокойным, как и обычно. Для Бэка это что-то вроде очередной игры, в которую поверит только впечатлительный или же пьяный. Бён немного расстроен реакцией, но не удивлён. Он встречал таких же, как Мин, слишком серьёзных и собранных в трезвом уме и твёрдой памяти, пусть и с похмелья. Таких расколоть получалось только на пьяную голову, пока те не думали ни о чём, кроме секса. У Юнги дикий сушняк, а голову раскалывает даже от звука собственного хриплого ото сна голоса. Он заламывает руки, морщится и щурится на непрошенного гостя, который оказался здесь из-за самого Мина. Бэкхён в свою очередь пропускает повышенный тон, мыча что-то о том, кто его впустил, тот, мол, и виноват. Его задница неудобно находиться на дне ванны, которая холодит кожу, несмотря на то, что трусы всё ещё на парне. Бён громко зевает и подтягивается руками. Рубашка следует движениям хозяина, оголяя подтянутый пресс с дорожкой редких волос от области паха до пупка. И только после рыжий безразлично втыкает в пустое лицо хозяина квартиры. — Что? Не мог же я спать в липких штанишках! — щёки едва порозовели, и он возмущённо воскликнул чересчур эмоционально-мягким голосом, о чём пожалел: голова была готова разорваться на части, от чего парень схватился за ноющие виски пальцами. — Надеюсь, они высохли… — Забирай свою чёртову задницу и вали отсюда, — говорит Юнги, чувствуя, как его состояние жаждет крушить и ломать всё вокруг от одного лишь воспоминания, что вчера было. Он не хотел видеть ни Бэкхёна, ни его брюк, ничего не хотел. И, конкретно, мужчину задевает даже не то, что по полной программе провалился в бездну страсти и засосал Хосока, своего, чёрт возьми, друга. Но отдать должное ему стоит, тот был нереально горяч, а глаза искрились откровенным желанием… За эти мысли Юнги даёт себе пощёчину на глазах у рыжеволосого демона, который качает головой предрассудительно. Бэкхён вздымает бровь вверх, внутренне хихикая от забавности ситуации: он лежит в трусах в чужой ванне, а напротив стоит тот, кого рыжий хотел трахнуть ещё несколько часов назад, и этот парень бьёт себя по лбу от причины, известной только тараканам в его извилинах. Мин не может не продолжить вспоминать то, как они разделили на двоих тот сладострастный момент со смешанным дыханием, жарким телами и неконтролируемыми движениями рук. Юнги не забудет взгляд, которым его одарил Хосок в тот момент, когда спросил о сексе в присутствии их небольшой компании. Пожалуй, это самое горячее воспоминание из всей длинной коллекции в мозгу Мина за прошедшие если не годы, то часы. И всё же, нет, ему стыдно больше всего за то, что не смог сопротивляться напору Бэкхёна. Стоял, словно кукла, управляемая парнем, при этом получая удовольствие от простой дрочки. Не впервые хотелки организма проявляли себя так активно, как в тогда, но в этот раз это были чужие руки, которые ласкали там, где очень хотелось, чтобы кто-то другой коснулся. И Юнги получил сполна того, чего желал. Вот только не с тем человеком. И за это стыдно ужасно перед собой, Хосоком и даже Бэкхёном. — Тц, Юн-Юн, почему ты такой грубиян с утра. Айщ, а я думал, мы подружки теперь, — Бэкхён выбирается из неудобного места и делает до ужаса грустные глаза, строя из себя обиженную невинность, выпятив нижнюю губу. Он двигается по помещению, смотря на мужчину, быстро напяливает свои брюки, мысленно радуясь, что те высохли за ночь. — Увидимся, — орёт уже на пороге квартиры. Хлопок двери, и всё стихает. Юнги, стоявший всё это время посреди ванной комнаты, вздыхает, собирая мысли в кучу, пока делает свои дела. Время самобичевания уже через одну секунду… две… три… — Твою мать! — громко выругивается мужчина, застегивая джинсы. Вчера он лёг прямо в одежде, даже не побеспокоившись о чистоте. — Какого чёрта это всё… агрх! Он какое-то время всматривается в зеркало над раковиной, отмечая про себя, что пора бы сменить цвет волос. Безусловно, тёмные пряди выигрышно выделяли его светлую кожу, тонкие черты лица и бледновато-розовые искусанные от нервного состояния губы, но хотелось резко поменять хоть что-то. Вечные друзья — тёмные синяки под глазами — были едва заметны, видимо, он всё же смог выспаться за эти часы. Мужчина немного покрутил головой туда и сюда, подмечая ссадину на щеке и пару отметин на шее и ключицах. — Да какого! — резко заорал он, позже жалея свою болеющую голову. — Собака сутулая, и как мне теперь это убрать? — он тихо злился по большей части на себя, чем на Бэкхёна. Юнги отмечает про себя, что ему действительно совестно за свое поведение. Чёрт возьми, он чувствует себя так, словно его отымели. Противно даже вспоминать, как стоны слетали один за другим, а жар тела подчинял себе. События бурного вечера крутятся в голове одно за другим, словно разноцветный калейдоскоп. И сейчас мужчина хочет затеряться в просторах своей небольшой кухни, чтобы ничего не знать, не понимать и не чувствовать себя так ужасно. Ему больших трудов стоит заставить себя что-то делать, поэтому в первую очередь он вытаскивает аптечку, где лежит спасительное средство против похмелья. Юнги полностью выпивает пузырёк, немного морщась, вкус средства ему не особо нравится. И пока чудо-лекарство действует, электрический чайник кипятится, громко работая в угнетающей тишине. А позже Юнги наливает себе свежезаваренный чёрный чай с малиной и лаймом, заедая печеньем с кусочками шоколада внутри. Свой скромный завтрак мужчина заканчивает ближе к одиннадцати утра, когда солнце ярко ослепляет суетливый город, и редко проплывают пушистые белые облака, похожие на сахарную вату, которую Юнги ненавидел из-за излишней сладости. Он встаёт со стула именно в тот момент, когда перед ним появляется тот самый юноша в серебряных одеждах. Яркие лучи солнца отражаются от мелких камешков на воротнике и манжетах, распространяя светлую ауру мальчишки вокруг. — Какого чёрта?! — икает Юнги, садясь обратно на стул, чуть не промахнувшись. Юноша слегка ухмыляется, в тишине мягкой поступью продолжая путь до мужчины перед ним. Наклоняется, берет бережно подбородок Мина в раскрытую ладонь, что-то отмечая для себя и смотря прямо в кофейные глаза, а потом отпускает, отходя дальше. Всё это время Юнги, кажется, даже не смеет дышать, теряясь за раз. Он чувствует лишь прикосновение и мягкость небольшой ладошки. Этот юноша напоминает ребёнка, которого он когда-то давно знал. Мужчина глупо хлопает короткими ресницами ещё какое-то время, пока приходит в себя под пристальным взглядом светло-карамельных глаз. Если это не была его жизнь, то Юнги подумал бы, что находится в дораме, в которой главный герой обречён вариться в собственных загонах, влюбившись в друга детства, и испытывать странные чувства в отношении к недопризраку в его квартире. В последнее время он чувствует себя не в порядке. Настолько, что хочет заорать, как это всё достало. — Вряд ли бы вы зажили долго и счастливо, — вновь слышен в голосе тихий перезвон летних колокольчиков. — Я думал, что это поможет раскрыться вам… было глупо, хах. Прости… Юнги медленно поднимает взгляд, всё ещё находясь на грани истерики. Сегодня белокурый выглядит всё-таки иначе, что-то явно гложет юношу. — Ч-что ты сказал? — глаза брюнета округляются, а сердце вновь отбивает повышенный ритм от волнения. — Эм, я не специально, просто хотел подтолкнуть вас, — выставляет свои крохотные ладошки вперёд, чтобы предупредить раздражение Юнги. — Видишь ли, я не всегда контролирую Силу, — отчего-то смущается на мгновение, но позже берёт себя в руки и продолжает. — К тебе они приставали из-за меня, точнее из-за моей Силы. — Погоди, — останавливает Юнги, сглатывая, — ты, что, маг какой-то? В ответ Чимин прыскает в кулачок, хлопая ладошкой по колену. Его смех словно соткан из мириад звёзд, обернутых в сладкий медовый сироп. Такой глубокий, нежный и густой. У Мина в голове пустота, а события вечера и утра отходят в дальний угол, уступая место новому. Мужчина не понимает, с чего его так тянет, словно магнитом, к этому «недомагу». Ох, если бы он хоть немного понимал, что происходит с этим странным миром, то точно бы нашёл ответ на свой же вопрос. — Какой же ты всё-таки дурачок, я же объяснил ещё вчера! — Чимин не перестаёт смеяться даже сейчас. Это слишком забавно. — Ладно, ты имеешь право знать… — Знать? Что я ещё должен знать, — нестабильность эмоций Юнги завораживает паренька, и тот перестаёт хихикать, прикусывая губу изнутри. — Ты! Ты появился за каким-то хреном на вечеринке, потом на улице, что-то втирал мне про сделку! А потом ещё и дома у меня объявился! Какого… происходит?! — к концу своей грозной и животрепещущей тирады он уже стоял на ногах, громко пыхтя. — Не кричи, — тихо вздыхает Чимин, словно Юнги маленький ребёнок, закативший истерику. — Мне многое нужно сказать, поэтому я буду надеяться, что ты меня выслушаешь. Договорились? — Договорились, — бубнит Юнги, становясь более спокойным, как и всегда. И как только брюнет вновь садится на стул, Чимин облокачивается на столешницу, позади него, боком, заламывая руки на груди, и начинает свой рассказ…***
В кухне, освещённой ярким полуденным солнечным светом, они сидят напряжённо, глядя друг на друга: только Юнги смотрит шокировано, а Чимин — со спокойствием, перебравшись поближе и сидя уже на небольшом кофейного цвета диванчике у окна. То, что блондин рассказал несколькими минутами ранее, ввело Мина в недоумение. Чокнулся ли он? Спит ли? Хоть бы это всё было очередным кошмаром, и он сейчас проснётся. Но чем дальше шла стрелка на часах в зале, которую было отчётливо слышно, тем больше мужчина убеждался, что не спит… — То есть ты — моя сделка, — хрипло заговорил Юнги после долгого молчания, обдумывая все слова про себя ещё раз. — А я должен трахнуть кого-то из тех, кто находился тогда на вечеринке? Блять, почему это звучит, будто я не человек, а какое-то животное, — очередной вздох. — Хм, вы сами поспорили с тем парнем в костюме, — задумчиво произнёс Чимин, хмурясь. — Поверь, когда ты выполнишь условия, то твоя скучная жизнь продолжится, как и была до этого. — Я просто не понимаю, — вновь повторяет Юнги, запуская длинные пальцы в шевелюру. — Почему ты человек вообще? А не, там, ну, не знаю… — Лист бумаги и ручка? Собака? Кошка? Цветущий кактус? — Чимина иногда злился из-за такого отношения к его существу. Не он устанавливал правила, и не ему их менять. — Какие же вы все узколобые. — Тебя злит это? — логично, конечно, но Юнги впервые видел такие яркие отрицательные эмоции в светлом личике паренька. — Просто… просто ты появился так неожиданно, и я слишком ошеломлен всем происходящим. Любой бы так же отреагировал. Чимин смиряется с верностью слов Юнги, хоть и не до конца хочет признавать это. Порой его существование в пределах Земли определялось только наличием закономерности событий, которые приводят к сделке. Однако это было так редко, словно люди позабыли о самом понятии, подписывая лист бумаги своими подписями и пожимая друг другу руки напоследок. Наблюдая за жизнью людей, Чимин тосковал по их взаимодействиям, радостям и горестям, по всему тому, что делало его некогда давно таким же человеком. Хотя он точно не помнит, было ли это на самом деле, или ему привиделось. Когда живёшь уже столько лет, легко начать забывать о том, что было в далёком прошлом. — Если ты не контролируешь Силу, то как вообще тебе доверили эту работу? — Юнги чувствовал себя немного сумасшедшим из-за такого разговора, но лучше спросить обо всём, чтобы понять, хоть и так грубо. — Айщ, ты странный человек из всех, с кем я заключал сделку! — Чимина обидело то, как мужчина с ним говорил. И то, что тот говорил, не нравилось. — Я просто гулял в черте города и увидел нить… — Нить? — Да, нить. Серебряную. М-м-м, как же объяснить, — юноша задумался, смотря прямо перед собой. — Это своего рода сигнальная ракета или предупреждающий знак, как хочешь… И она предупреждает особенное событие, которое должно произойти. Точка отсчёта, или фиксированная точка во времени. Ключевое событие, которое повлияет на жизнь многих людей. Что-то масштабное! Слова Чимина внушали некий внутренний трепет, и мужчина повиновался этому ощущению, вслушиваясь. Однако казалось происходящее полностью абсурдным. А тем временем, юноша продолжал рассказывать, как всё это важно, немного забываясь, что перед ним человек, ничем не примечательный, даже рядом не стоявший рядом с его Силой. Постепенно осознание пробило Пака с лихвой — он наболтал лишнего. Его карамельные глаза внезапно округлились, будто тот увидел перед собой своего наставника, который мог в тот час дать подзатыльник и запереть, чтобы не смог больше сойти на Землю. Со стороны Юнги это выглядело до безумия умилительно. В целом, лицо Чимина начинало в некой степени нравится. Или же ему просто казалось, что так было. Мужчина путался в своих чувствах, поэтому просто делал то, что делал — он не хотел ещё больше себя загонять по поводу пресловутой правильности. — Что-то ещё произошло? — Н-нет, — нервно оглянулся Чимин, ощущая присутствие чего-то иного поблизости. Он знал эту энергию наверняка. — Думаю, ты знаешь достаточно для начала. Мне нужно уйти, — отчего-то он всё ещё сидел на диванчике, смотря на мужчину, удивляясь как раньше не замечал стольких деталей… Замотав головой из стороны в сторону, Чимин решил, что подумает об этом позже, когда останется один. Важнее была лишь та энергия, которая ярко призывала к себе, гнетя его внутреннюю Силу. Паку не нравилось такое развитие событий. Влияние было слишком большим, чтобы легко сопротивляться. — Стой, ты не сказал главное! — Юнги вскочил и упёрся руками в кухонный стол, будто юноша растворится прямо сейчас, как и в прошлые разы. — Что будет, если я не выполню условия? — Ты будешь страдать, милый, — и ласковая улыбка исчезла вместе с её обладателем. — Какого чёрта?!