Любой ценой!

Темп развития событий перестал соответствовать желаниям Демона Достоевского, отчего я сразу понял, что это обязательно обернется для всех нас катастрофой в ближайшее время. Изначально сроки исполнения своих обязательств по нашей сделке я не устанавливал, негласно мы сошлись на том, что мне хватит трех месяцев. Но этого оказалось катастрофически мало, чтобы найти всю информацию и сопоставить ее в единую базу. У Федора, как я понял, вообще успело сложиться впечатление, будто я ничего не делал и просто тянул время. Но для чего мне тянуть время? Спасение с небес на нас не свалится никогда, небеса к нам равнодушны. Ни одно наше требование не будет удовлетворено какими-то внешними незримыми силами, все зависит исключительно от нас, так что резона ничего не делать у меня не было. Министерство внутренних дел перестало действовать самостоятельно по отношению к преступлениям Василисы Ольгимской ровно с того момента, как Крысы Мертвого дома купили их руководство. Или конкретно Федор купил. А может подставное лицо, о котором мне неизвестно. Следовательно, пока терпел Демон – терпело и МВД, что на руку Портовой Мафии, ведь так у нас больше шансов не утратить всю наработанную репутацию по щелчку пальцев. Это на руку и мне, ведь болтать с Федором в разы проще и результативнее, чем с кем-то из правительства. Однако нападения наемников начинали раздражать. Портовая Мафия не понесла от их налетов никаких серьезных потерь, убитых среди гражданских насчитался едва ли десяток, так что организация не страдала. Страдала только гордость. Так смешно было тратить время и силы на эти бессмысленные сражения. — Значит ты хочешь сказать, что за нее назначена награда. И сколько же? — Мори сложил длинные пальцы мостиком и разместил на нем подбородок. — Миллиард йен. Это не слишком высокая цена за живого невредимого человека, однако подобные расценки привлекают исключительно профессионалов. Бывших военных, киллеров, заговорщиков. Желающих оказалось немало, — я стоял напротив стола босса, сверля его взглядом. — Они действуют организованно, а также у них имеется снабжение. Недешевое. Я уверен, что цена на самом деле намного выше, просто большая ее часть уже рассчитана в качестве награды главному организатору. — Следовательно, заказчику известен сам организатор? Да, естественно известен. Это же фарс, устроенный Федором. — Дазай? — наставник не любил, когда я слишком долго молчал. А я не любил находиться между молотом и наковальней. Ужасная история. Рассказать Мори об истинном положении вещей приравнивалось к утрате полнейшей свободы маневров для меня. Пока Огай доверчиво отводил взгляд от моей безмолвной для Исполнительного комитета деятельности, я мог творить все, что захочу. Я не ограничивался ничем, вплоть до конфронтации с другими организациями. Главное, чтобы мои решения не имели губительных последствий для Портовой Мафии. Если же вплести в это Мори, то он, несомненно, и сам предложит что-то дельное и результативное, но он, гнида, будет от и до действовать исключительно в своих интересах. А его интересы очень часто меняли свою природу в пользу выгоды для организации, но не в пользу выгоды ее участников. Сучий потрох. Нельзя ничего ему говорить. Сам разберусь. Время еще было. Если ничего другого не произойдет, то все получится, нужно только еще больше времени. Достоевский гениален по-своему, не перестаю восхищаться той легкостью, с которой он творит такие великие всепоглощающие дела. Агентам Крыс Мертвого дома, как и агентам любой преступной или террористической организации, прекрасно известно, что акты купли-продажи с участием МВД любой страны можно устроить по щелчку пальца. Официально, естественно, ни одно правительство ни в коем случае не допустит даже помысла о такого рода заработке. Но то официально. А неофициально некоторые руководители позволяли себе все. Даже слишком. Именно этой брешью решил воспользоваться Демон Достоевский. Он подкинул информацию о злодеяниях Василисы Ольгимской в отдел МВД в Йокогаме, там же и содержались подтвержденные доказательства о ее пребывании в городе. И присутствовала дополнительная пометка в виде незаконченного ключа для совершения перевода криптовалютой. К ней прилагался всего один текстовый документ, в нем были указаны условия сделки и цена. Благодаря Анго мне удалось добраться до подлинного документа, изначальная цена была эквивалента десяти миллиардам йен. А дальше становилось интереснее. Некий неизвестный господин, числившийся в особенной базе оперативников как F., взялся за это предложение. На внутренней служебной почте одного из заместителей руководителя оперативного отдела я нашел переписку с неким F., обговаривалась следующая схема: господин забирает эквивалент девяти миллиардов йен себе на нужды своей организации, а эквивалент миллиарда выплачивает оперативной группе, ответственной за поимку. То есть наемникам. И все, казалось бы, так просто и легко, стандартная ситуация, однако никакого организатора никогда не существовало. F. – и есть Федор Достоевский. Особенная база оперативников – это такая специальная база лиц, зачастую маргинального характера, которых в случае надобности можно привлечь к особенным делам. На то она так и называлась. Официально никакого названия, естественно, не было, это просто фактически витало в воздухе среди тех, кому было дозволено располагать такой информацией. Хорошо, что Анго и Танеда относились к этой касте. Лицам из этой базы можно было доверить самые разные дела абсолютно любой сложности, например, если правительству потребуется избавиться от какой-нибудь слишком разросшейся и сильной организации эсперов в городе, то они обязательно обратятся к кому-нибудь из этого расстрельного списка. Почему расстрельного? Потому что в большинстве своем это военные преступники, которые в годы войны проявили себя тем или иным образом. Похищение человека едва ли дотянет до такого уровня секретности, но речь шла о дочери босса Портовой Мафии, организации, которая успела восстановить все свое влияние в Йокогаме и продолжает набирать обороты. Тут требовалось работа потоньше. Попасть в этот список непросто. Требовалось быть лично знакомым с кем-то, кто имел отношение к верхушке, ответственной за боевые действия во времена военного конфликта. Помимо этого, нужно еще и быть влиятельным человеком в хоть какой-нибудь сфере деятельности ну или хотя бы нише. Ну и конечно, самым обязательным условием была беспрекословная верная служба правительству Японии и содействие отделу по изучению одаренных. И это еще необходимо доказать делом. В общем, все упиралось в практические, с позволения сказать, военные подвиги. Доподлинно мне неизвестно, был ли когда-то Огай Мори кандидатом на зачисление в этот список, но я знаю точно, что в военные годы натворил он немало дерьма, в том числе и результативного. Вот так вот. Участники этого списка сами узнавали о предлагаемых заказах, со слов Анго – еще ни разу при нем не было ситуации, чтобы заказ не нашел исполнителя. Обычно это происходило очень быстро. Понятное дело, что у каждого такого оперативника была своя специфика. Кто-то действовал в одиночку, кто-то целыми организациями, а кто-то кооперировался с другими оперативниками ради какой-то цели. Так вот, заказ на похищение Фокс взяли в тот же час, как он появился. Интересное наблюдение, что именно в тот час со внутренним интернетом МВД по всей стране были технические неполадки. Уже очевидно, что на такой вкусный и достаточно легкий заказ особенные оперативники налетели бы как стая шакалов, но неполадки не оставили им и шанса, некому F. просто посчастливилось в какие-то несколько секунд успеть. Как удобно. Федор проявил все свое мастерство русского хакера, если уронить сервера внутреннего интернета МВД весьма просто, если заранее узнать, где они располагаются, то вот внести свои данные в особенную базу очень тяжело. Для этого требуется не один час времени. Организованная ddos-атака, причем тихая, незаметная, под прикрытием которой втихаря можно было занести нового участника, его биометрию, всю информацию о нем, о местоположении, о его способности, да, короче, целое досье. Помимо этого, за короткий промежуток времени требовалось успеть закрепить все это электронными цифровыми подписями руководителей, Анго сказал, что это как минимум семь штук. То есть, требовалось взломать и украсть по меньшей мере семь ячеек государственной налоговой службы. К этому всему, если говорить конкретнее, нужно найти «жертву», с которой будет украдена биометрия, это очень серьезно, ведь если один раз запалишь ее хоть где-нибудь – в дальнейшем вычислить тебя будет очень просто. И нужно придумать работоспособную легенду. Достоевский явно готовился к такому действию тщательно и кропотливо, сильно заранее, чем все успело произойти. Он предполагал такой исход и много работал, ему ведь изначально еще и нужно было узнать у кого-то о существовании такой базы в принципе. Вот кто выдал ему такую информацию? Мне-то Анго сказал, а кто Федору? Найти бы этого человека. В общем, Федор создал фейкового бойца, который и ухватился за этот заказ. Зачем? Очевидно, чтобы не потерять эквивалент десяти миллиардов йен, все-таки сумма немаленькая. А зачем изначально нужно было задавать такую высокую планку для МВД, если ты заранее планировал отсечь всем возможность взяться за такую работу? Чтобы МВД поняли, что информация им пришла от лица влиятельного и сильного, и что содействие будет вознаграждаться. Вот так вот. Деньги, которых даже никто не видел и не трогал, решили дело в кратчайшие сроки. В МВД никто и не догадывается о том, что никакого F. и не существует, они трепетно ожидают момента поимки, чтобы попилить несчастные десять миллиардов среди руководителей, которые утвердили заказ. А организатор, даже если бы он и был, в лучшем случае получил бы только треть от оговариваемой суммы. Таким образом выходит, что МВД заинтересовано в содействии по похищению Василисы, поэтому они готовы помогать особенному оперативнику, которого живьем так никто и не видел. Они выделяют ему свои средства на наемников и их снабжение, это значительно меньшие деньги, награда за выполненный заказ в десятки раз превышает затраты. Они вписались в эту алчную круговую поруку, потому что после удочерения правительство не рискнуло идти в открытую конфронтацию с Портовой Мафией. У нас ведь намечается союз. Наемниками по итогу управляет либо сам Федор анонимно, либо кто-то из его подсосов. Все сложилось для него как нельзя лучше. Никто и не догадывается о его причастности. Кроме Анго. Анго очень рисковал, когда содействовал мне по сбору этой информации. И за это я могу похвалить его, все-таки трусом он никогда не был. Но балбес он, конечно, редкостный. Тем не менее, наши совместные усилия хотя бы помогли мне разобраться, какую по итогу стратегию выбрал Федор. Эта его стратегия как раз и ставит меня в максимально невыгодное шаткое положение. Либо я рассказываю все как есть Мори, либо пытаюсь самостоятельно обеспечить Фокс безоговорочное алиби. Первый вариант меня категорически не устраивал. Я уже предполагал, что Мори первым же делом рассмотрит сценарий передачи Фокс тому самому заказчику, то есть Федору. Боссу будет известно об обмане, но сам он поступит честно, так что придется Достоевскому десять миллиардов отдать. Сумма, повторюсь, очень и очень солидная, Мафии она лишней точно не будет. Огай рассудит именно так и будет прав. К тому же, он таким образом сможет укрепить позиции Портовой Мафии в глазах правительства, мы же передали террористку в руки МВД, а значит порядок в стране нам дорог так же, как и власть имущим. Смешно. Дальше Мори приказал бы уже нам похитить Фокс, но как бы мы это исполнили – неизвестно. Либо он забил бы. Девушка нужна ему, пока она представляет стратегическую ценность, а если ценности таковой больше нет, то и фигура такая на шахматном поле больше не нужна. Но с другой стороны, если смочь вразумить упыря Огая раньше, чем маразм успеет захватить его, то можно добиться очень неплохой поддержки! Как минимум, я уже буду действовать не в одиночку своими силами, а силами всей Портовой Мафии, которая оперативно разыщет всех причастных к Достоевскому в этом городе и избавится сначала от них, а потом и от главного крысюка. МВД будет только руками разводить, не может же Федор попросить их об открытой поддержке. На самом деле, все упиралось в то, что Федор не хотел палиться и не хотел спускать на поимку Фокс свои личные ресурсы, он просто нагло пользовался чужими. Да еще и так, словно ему все реально обязаны. Наглый, что тут скажешь. Прямо как я. Однако и тут у медали была вторая сторона – а если этот Демон реально просто возьмет и попросит? Я уверен, что причастные к этому темному делу руководители выделяют силы и бюджет на успех операции из своих карманов. Сработает так называемый эффект Конкорда, то есть ловушка, в которой участники продолжат вкладывать деньги в провальный проект в надежде отбить хотя бы изначальные затраты, не замечая при этом, что теряют по итогу в разы больше. Количество наемников в результате разрастется до таких масштабов, что начнется война. И не далек день, когда реальных «особенных оперативников» привлекут к исправлению ситуации, а это уже открытая конфронтация с МВД, что для Портовой Мафии не круто, а для отдела по изучению одаренных – провал. Короче, как ни погляди – нельзя в это дело вписывать Огая, он такая претенциозная тварь, что все только испоганит. Нет уж, я сам. И я сделаю все безболезненно и нежно. — Думаю, да, известен. Такого рода информацией простые люди не обладают, следовательно заказчик сам каким-то образом связан либо с правоохранительными органами другой страны, либо с террористической организацией, которая является конкурентам Крысам Мертвого дома. — Или он сам из Крыс, — Огай загадочно улыбнулся. Сучий черт, он понял, что я умышленно не говорю всей правды. Это обязательно чем-нибудь обернется для меня, если я не порадую результатами в ближайшее время. — Тебе что-нибудь известно о причастности Федора Достоевского к этому делу? — Известно лишь то, что несколько лет назад он сам завербовал некую Василису Ольгимскую в эту организацию. Если она пособничала их террористическим актам, то ему никак не выгодно сливать ее правительству, тем более чужой страны. — Некую Василису Ольгимскую, — повторил наставник, отчеканивая каждое слово так твердо, что оно словно было обязано врезаться в память навсегда. — Я видел снимки и записи с видеокамер и заметил кое-что странное, Дазай. Разве ты пропустил это? Я хлопнул глазами. Что он там такого увидел, чего не смог разглядеть я? Косяк. Как я мог что-то пропустить? Судя по всему, выражение лица у меня говорило само за себя. — Досадно. Посмотри еще раз. Только внимательнее. — Что там? — не выдержал я. — Приглядись к девушке и к ее поведению. Меня пытались выставить дураком. Ну уж нет, такого я не допущу. После аудиенции с Мори я тотчас же вызвал служебную машину и помчался в одно особенное место. По пути я вызвонил Анго, расспросил и его касательно внезапного заявления Огая, но, с позволения сказать, приятель ничего дельного не добавил, он точно так же удивился. Дело дрянь. Особенным местом являлся дата-центр местного отдела МВД. Вообще таких дата-центров было всего три в Йокогаме, каждый из них охватывал по нескольку отделов. И вот один из них Портовой Мафии удалось заразить червем, который перехватывал всю информацию и передавал уже в наш дата-центр. Проникнуть в остальные отделы пока не получалось, их защита совершеннее, чем у первой нашей жертвы. Тем не менее, нам сказочно свезло, ведь доступ у нас имелся именно к нужному отделу, где служебной почтой разлетелись все данные Василисы Ольгимской. В крайнем случае, всегда можно попросить Сакагучи о содействии, но это для него всегда высокие риски, а положение у приятеля и так нестабильное, шаткое. Справлюсь сам. Нужное место скрывалось в городской библиотеке Йокогамы, выполненной на манер американской Библиотеки Конгресса. Затеряться среди толпы тут очень просто, как и незаметно пробраться в нужное помещение. Техничек не было, охранники ушли на пересменку, двух минут мне хватило сполна. Я проник в большой темный зал, тут было неестественно душно, три кондиционера не справлялись с охлаждением, а такое количество машин вырабатывало очень много тепла. Пальто пришлось снять, иначе я бы тут точно сдох. На стеллаже в укромном месте покоился старенький ноутбук и необходимые кабели со шлейфами для подключения к серверам МВД. Минутное дело. И вот перед моими глазами вновь та папка с файлами, которую Достоевский выставил на всеобщее обозрение законников. Здесь имелось несколько снимков и видеохроника. Первый снимок был относительно свежим. Это даже снимком-то не назвать. Так, любительская фотка. Судя по всему, виновница торжества, уже взрослая и осознанная, гуляла по парку, а затем кто-то ее окликнул и тут же сфоткал. Кадр-то получился красивым, художественным, но было в нем что-то неживое. Я бы сравнил это зрелище с секретной предсмертной фотосессией Мэрилин Монро. Там у популярнейшей актрисы шестидесятых годов взгляд был особенным. Будто с примесью скорой смерти, наваждения, туманной пелены перед глазами, и в то же самое время этот взгляд можно было идентифицировать и ласковым, снисходительным, любящим жизнь до самого последнего момента. Красиво и трагично, безусловно, но во мне это никаких особенных эмоций не пробудило, просто я почему-то об этом вспомнил и сравнил. Откуда я вообще это видел? Как бы то ни было, с Василисой на этой фотке явно что-то не так. Либо она была пьяной, либо под наркотой, либо под барбитуратами, может, даже все вместе, но взгляд стеклянный и обреченный, при этом уста нескромно растягивались в широкой открытой улыбке. Какая-то пародия на настоящую эмоцию счастья. Я такое сразу в людях вижу. От такого человека захотелось бы отойти подальше, встреться он кому-нибудь в реальной жизни. Еще один снимок, единственный из всех, который определили к доказательной базе. На нем были запечатлены события жесткого кровавого характера. К стулу был привязан некий неизвестный господин, но в дорогом костюме и с дорогими часами, судя по особенным внешним данным – это был либо депутат, либо чиновник, белой расы. За стулом находилась небезызвестная красавица в спецовке, без доспеха, но с огнестрельным оружием и ножом. Нож как раз-таки располагался в районе глотки пойманной жертвы. А с левой стороны за стулом находился таймер. Кадр был захвачен, когда таймер засек двадцать две минуты и сорок семь секунд. Наверняка Мори просил внимательно рассмотреть именно этот изобразительный артефакт. Я долго разглядывал эту фотку и, наконец, понял, что имел в виду папа Огай. Внешние параметры Василисы Ольгимской не соответствовали деятельности, которой она якобы занималась. Во-первых, спецовка ей явно не по размеру, сидела мешковато. Во-вторых, огнестрельного оружия навешано было столько, что Фокс сломалась бы на две части, она же настолько дохлая, что детский велик на второй этаж не затащит без помощи. В-третьих, обычно террористы свои лица скрывают хотя бы наполовину, здесь же лицо девушки было открыто полностью. Либо Крысы тогда умышленно оставили внешность своего агента открытой, чтобы послать данный снимок конкурентам и тем самым обозначить, кто инициировал конфронтацию. Ну и запугать, естественно. Возможно, изначально эта фотография была отправлена кому-то по секретной почте, которую очень тяжело отследить. Или же она бутафорская? Грязь на личике выглядела натурально, конечно, как и на одежде, нож тоже был не идеально начищенным. Снимок сделан не в лучшем качестве, значит снимали, скорее всего, на дешевую камеру. Дорогую на фронт реальных боевых действий, будь то даже похищение, протащить тяжеловато. Да и бессмысленно. В целом, постановка натуралистичная. Что же тогда еще может выдать обман? Все мелкие детали соблюдены, ни к чему кроме комплекции Василисы не придраться. Черт. Лицо. Вот оно что! Лицо! Я вывел на экран предыдущий скан с фоткой из парка и сравнил черты Фокс. Они разные. Нет, они не совсем разные, но на втором изображении лицо немного отличалось. Как я раньше этого не заметил? Глаза, все дело в глазах. Я их уже видел много раз. Столько же раз я находил эти глаза такими неприятными и отвратительными, что хоть ножом выкалывай, до такой степени они тревожили мою сущность и раздражали. После минуты поисков я смог вывести на экран еще один снимок, это уже Федор Достоевский. Предыстория кадра мне неизвестна, но он был в досье на Демона, так что сочту его легитимным. Вот оно что. Эти глаза – одинаковые. Что за чертовщина? Способность? Фотошоп? Пластика? Сестра-близнец? Нет, этот вариант один из глупейших, по какой тогда причине на другом изображении Василиса уже не похожа на Федора? Тут было что-то еще. Почему я этого не заметил? Моя невнимательность, возможно, подставит меня. Из видеохроники ничего примечательного не было, там записаны самые разные события, начиная от переговоров с какой-то неизвестной никому организацией, судя по языку – тоже русской, и заканчивая записью какого-то идиотского оркестра. Мори просил обратить внимание на поведение Василисы. Что же, я так и поступил. Теперь, когда в голове была информация о ее странных метаморфозах, я сосредоточился именно на подобном. И действительно мелькнуло кое-что интересное. Манера речи совсем другая. Василиса на записях говорила, во-первых, мало, а во-вторых – не так. Я не знаю русского языка, но я знаю, как на русском говорит Фокс, в ее речи всегда очень много экспрессии, все это сопровождалось еще и выразительной мимикой, жестами, порой даже кривляньями. Да и на японском, судя по всему, говорила она в русской манере, взять хотя бы идиотское: «Да?» в ответ на телефонный звонок. Так по телефону общаются русские, однажды я невольно стал свидетелем разговора Достоевского с кем-то. Тут же девушка говорила иначе. Слишком ровно, слишком гладко, слишком стерильно. Ни намека на эмоциональную рефлексию или эмпатию, что-то на уровне звучания гугл-переводчика. Да и мало! Фокс обычно не заткнешь, ну, девок в принципе не побороть, разговоры – это всецело их стихия. А в видео, которые скинул Федор – неприличное молчание. Противоестественное. Неприятное такое, будто… Будто ожил манекен. Чувство зловещей долины, вроде смотришь на живого человека, а мозг отказывается идентифицировать его таковым. Это противоречие провоцирует легкий страх и сильное желание отойти подальше, лучше – убежать. Неорганичное, в общем, действо. Откуда это чувство мне знакомо? Я никогда не боялся аниматроников или манекенов, ростовые куклы меня не пугали, скорее забавили. Какая нелепица. Где же я уже сталкивался с этим? Нужно держать в уме тот факт, что Огай заметил все вышеперечисленное с первого раза и без напряга, значит мой забытый травмирующий опыт как-то связан с ним. А почему наставник заметил? Где он мог сталкиваться с таким? Очевидно – Мори имел дела с трупами. Много. Очень много. Человеческий труп, пожалуй, спровоцирует чувство зловещей долины сильнее и быстрее всего, особенно у неопытного зрителя. Но не хотел же босс сказать, что Василиса напомнила ему труп? Да и почему глаза-то меняются, черт возьми? А Федор вообще об этом в курсе? Либо он знает больше, чем я, и просто пытается водить меня за нос, либо он сам никогда такой разницы не замечал, но это же не может быть правдой. Это же твоя любимая, блядь, женщина, ты же как минимум целуешь ее прекрасные уста каждый день, в лучшем случае и не только уста, невозможно не заметить этого! Чувствую себя обманутым идиотом. Надо разобраться с этим. Подождет еще пару дней, юродивый. После своего маленького преступления я уехал домой. Работа в Портовой Мафии – это не работа, это образ жизни. Особенно это касалось Исполнителей. Становясь руководителем, пусть даже самым мелким, ты обрекаешь себя на участие в событиях ежесекундно. И днем, и ночью, и в сумерках. О выходных говорить не приходилось, у нас их не было, если сами не отработаем в таком темпе, чтобы выдался свободный денек. Велика вероятность, что даже в этот жалкий свободный денек обязательно что-нибудь случится, так что об отдыхе дозволялось только грезить. Не то чтобы я как-то особенно уставал, хотя моменты, когда ресурс исчерпывался полностью, я всегда ощущал очень остро. Мое тело, к сожалению, очень выносливо, даже слишком, это такая маленькая особенность каждого одаренного. А вот разум – совсем наоборот. Разум всегда был подвержен тройной нагрузке, не просто так за эсперами закрепился ярлык сумасшедших людей. Сойти с ума в таком темпе жизни очень просто. Способность мыслить – черта, отделяющая человека от зверя. Хоть нас и относят к одному царству, мы все-таки разные, однако разницу эту легко исключить, если лишиться способности рассуждать и осознавать себя. Поэтому рассудок нужно беречь. Когда не станет рассудка, не станет и личности, а за личностью всегда черной тенью следует голодный зверь, готовый сожрать кого угодно на своем пути ради закрытия примитивной базовой потребности. Мы, люди размышляющие, в общем-то, тоже съедаем друг друга для закрытия потребности, только иначе. Наша потребность не примитивна, а очень сложна, люди нуждаются в социальном контакте и социальной рефлексии больше всего на свете. Оттого мы приучились поедать друг друга лишь эмоционально. Эта эмоциональность не приносит нашему организму энергии, поэтому мы очень быстро устаем. Так устал и я. Знай я больше тонкостей человеческой сущности, я бы, наверное, о таких глупостях вообще никогда не рассуждал. Мне было бы не до этого. Парадоксально, но чем больше знаешь о природе людей, тем меньше понимаешь ее и тем меньше тебе хочется углубляться в эти знания, глаз «замыливается» о шероховатые поверхности социальной оболочки людей, они все такие сумбурные и невнятные, непонятные, их слишком много, даже не ясно, толком, с чем их лучше сравнивать: с кучами разносортного зловонного мусора или со стеклышками в калейдоскопе. Я зато точно ощущал, что моя душонка стремилась ко второму. Во всяком случае, лично себя я сравнивать с мусором очень не желал. Хотелось бы верить, что я не мешок с дерьмом, а очень сложная компиляция из десятков маленьких цветных стеклышек. Но я могу лишь убеждать себя. И было с кем сравнить. Кого и можно было назвать композицией цветных стекляшек, так это Василису. Наверное, ей бы очень понравилось, если бы я так сказал о ней вслух, она бы посчитала, что это что-то романтичное и возвышенное. И как бы она расстроилась, узнав истинный смысл этой, с позволения, метафоры, которая возникала у меня в голове всякий раз, стоило мне познакомиться с человеком, который находился на перепутье. Таким был и Одасаку, когда мы встретились впервые. Он до сих пор такой. Неопределившийся. Его сущность – те самые цветные осколки, они всегда ложатся в разные картины в зависимости от того, как повернут калейдоскоп. Сущность человека должна быть целостной, если продолжать метафоры, то я сравнил бы это с витражом. Я часто смотрю на мир через витражи, потому что постоянно бываю на этаже Огая Мори в нашем офисе. Вот чья сущность нашла свое пристанище. Витраж – это уже не просто кучка маленьких красивых осколков, это осознанно нарезанные фигуры, сложенные по итогу в единую гармоничную композицию. О таком я тоже мог только грезить. Такой кондиции добиваются лишь единицы людей из миллиардов. И мне, кажется, не суждено оказаться в числе определившихся. Я бы, наверное, хотел стать хотя бы одним мелким цветным стеклышком, чтобы барахтаться рядом с другими такими же. Очень красивыми, яркими, необыкновенными. И пусть смысл нашего произведения менялся бы с каждым новым вращением калейдоскопа, мы бы все равно находились в общем потоке, который в любом случае сложит что-то вдохновляющее и изумительное. Но я не такой. Мое место здесь, в тени. Свет сюда не добирается, оттого даже если бы я был самой красивой стекляшкой – я никогда бы не пропустил через себя ни единого луча солнца. Я пришел сюда сам, меня никто не заставлял. Я сам так решил, потому что трусливо побоялся искать свое место среди тех, кого я совсем не понимаю и кто никогда не сможет понять меня. В Портовой Мафии…нет, даже не в ней, а целиком во всей тени очертания исчезают, а вместе с ними и границы. Кто-то пользуется этим, чтобы творить, а кто-то, чтобы разрушать. Творец ли я? Нет, творцом такой пустой человек быть не может. Потому путь мне был заказан сразу. Пустота моей сущности так стремительно заполнилась пороком, что этот порок стал единственной моей частью. Ничего другого во мне нет. Порока все больше, я чувствую, как иду на дно от этой тяжести, и вместе с этим я ощущаю себя живым и настоящим хоть немного. Пока я тону – моя жизнь в движении. Свет все дальше, он никогда не обожжет меня, ведь тьма вот-вот поглотит меня полностью. Однако… во тьме ни единый витраж не вдохновит меня, ведь смысла от такой стекляшки без света нет. Не знаю, почему, но свет рядом с Одасаку и Фокс не обжег меня ни разу. Я, конечно, всячески старался, но ничего у меня не вышло. Оба они подвержены обстоятельствам, каждый оборот калейдоскопа разрушает их мозаику и вынуждает строить новую, адаптироваться к новым осколкам по соседству. И они это делают вопреки всему. Откуда в них столько сил? Фокс то и делает, что ноет от страха, а Одасаку погряз в чувстве вины за свое прошлое. И в то же самое время, Фокс дала себе обещание бороться с желанием лить слезы по утраченному привычному укладу жизни, Ода совсем перестал убивать людей уже много лет назад. Их борьба поразительна. За ней интересно наблюдать. Проспал я с позднего вечера до середины дня. Суббота. Свидание с Фокс. Я прекрасно помнил об этом событии, сам же его и запланировал, потому и пришлось поработать несколько суток без перерыва. Ладно, я не идеален, естественно несколько раз я задремал у себя в кабинете, пару раз в машине, потом еще где-то. Мой бестолковый ученик и без моих прямых указаний смог организовать работу Черных Ящериц, мне хватило одного раза, чтобы убедиться в самостоятельности Акутагавы, дальше я уже без задней мысли позволял себе тихо спокойно кимарить где-то, где меня никто не достанет. Мы договорились встретиться вечером. Четко не обозначалось, куда мы пойдем и что будем делать, но я подразумевал бар. Знаю, что лисица, в общем-то, не употребляет, но в компании Ичие Хигучи у нее это правило отходит на второй план. Вообще, насколько мне известно, умные женщины, что само по себе явление редкое, не пьют в компании посторонних мужчин. А если все-таки пьют, то значит доверяют. Интересно, Фокс доверяет мне? Я не очень хорошо себя веду по отношению к ней, но для меня-то это просто как игра, а она всерьез ведь все воспринимает. Девки. А может, это я тупой? Может, это я в очередной раз пытаюсь обмануть себя? Ха, жизнь довела меня до того, что я сам с собой не могу договориться, бред. Это все компания этой ебливой Фокс. Это она со мной такое делает. Ладно, не буду кривить душой, мне нравились эти жизненные колебания. Черная машина подвезла мою сегодняшнюю спутницу прямо к нужному месту. Чуя в качестве приветствия только презрительно сморщил физию и отвернулся, а вот Фокс явно была рада нашей встрече. Я помог ей выбраться из автомобиля, подставив руку. — Приветик, — бодро поздоровалась она, загадочно улыбаясь и хитро щуря накрашенные глаза. Блестяще, женщина не в депрессии, вечер не пропадет даром. — Привет, — ответил я, совершенно незаметно пробежавшись взглядом по ней. Вот чего у Фокс не отнимешь, так это ее сумасшедшего вкуса в одежде. Я не понимаю, по какой причине Достоевский постоянно носит свою идиотскую шапку и накидку с меховухой, всем своим видом демонстрируя, что он человек с севера и у них там настолько холодно, что этот холод Федор везде возит с собой и никак не может согреться, и при этом Лиса в лучшем случае оденется чуть выше колена и без верхнего гардероба. Что-то как-то не сходилось. А вообще Фокс оправдывала свое имя всячески. Вроде такая милая скромная девушка по общению, никогда никого не обидит, хоть и очень злобно гадко ругается, мягкая, и в то же самое время одевается очень открыто и откровенно. Сегодня на ней коротенькое нежно-розовое шелковое платье-рубашка и белые сетчатые чулки с огромными тяжелыми ботинками. Верхний гардероб все-таки присутствовал, такое же короткое тонкое пальто, белое, пушистое, но реально тонкое. Одежда была подобрана очень гармонично и привлекательно, Лиса выделялась на фоне вообще всего. Если честно, это заигрывание с образом чистой нетронутой детской невинности в сочетании с элементами вероломной нонконформистки смотрелось очень эффектно и притягательно. Фокс выглядела так мило и трогательно, что ее хотелось обидеть. — Будьте внимательны, — Накахара предупредил нас напоследок и уехал. Будет наблюдать издалека и втихаря. На мой взгляд, ему не очень подходила такая работа, но он обязан был научиться всему. Задания и обстоятельства бывают разными. Главное, чтобы я не ощущал его присутствия, иначе придется ретироваться в место куда более уединенное и закрытое, чем бар. — Так ты сюда хотел со мной сходить? — поинтересовалась Фокс, переведя взгляд на вывеску бара. Это был бар с живой музыкой, даже по выходным в нем не бывало особенно много народу, я выбрал это место, потому что знал, что лисица любит слушать музыку и ей точно понравится, особенно в подпитье. Сам я не любитель общественных мест, но придется на одну ночь выйти из зоны комфорта. Мы же теперь борцы со своим удобством, выпьем за слабоумие и отвагу. — Ага, — подтвердил я. — Только не притворяйся святошей, вы с Хигучи те еще алкоголицы. Я все знаю. — Да и довольны собой, — спутница только хмыкнула и задрала нос. Еще хвостом не хватало махнуть для пущего эффекта. — Это вообще Анго виноват. Впервые в жизни я попробовала алкоголь с ним. Или…погоди, — Фокс задумалась, — бля, так там и Хигучи была. Ну шельма! Это все она. Это она испортила меня. Это все она… — Лиса почему-то тихо добродушно рассмеялась, пока я придерживал перед ней входную дверь. Охотно верю. Хигучи, конечно, особенный кадр, вот в Портовой Мафии уже две женщины, которые меня пугают. С одной мне сегодня пить, а на вторую оставлять ученика. На ученика-то плевать, а вот себя в расход пускать не хотелось, ох, предчувствует все мое нутро, что на какую-нибудь пакость меня сегодня точно совратят. Здорово! В зале уже шел так называемый концерт, девица тихо ненавязчиво мурчала в микрофон новый альбом Ланы Дель Рэй, девушкам нравилась эта исполнительница. Меланхоличные простые песни о любви, деньгах, американской мечте и желании побыть слабой. Большинство посетителей расположились ближе к сцене, я же увел свою спутницу максимально далеко. Она такое решение одобрила, все-таки мы пришли не откисать после тяжелой рабочей недели, а проводить время вместе, значит было бы неплохо слышать друг друга, не повышая при этом голоса. Мы расположились за барной стойкой, тут кроме нас двоих никого и не было. Музыка и незатейливый простой вокал доносились до нас приятным фоном. Идеально. — Такие странные ощущения. Никогда не думала, что буду сидеть в баре. Тем более с тобой, — прозвучало это спокойно и с каким-то налетом грусти. Что такое? — Тебе некомфортно со мной? — я только слабо усмехнулся в ответ, заказав у бармена виски. — Нет, ты балбес что ли? — Фокс хихикнула и заказала какой-то коктейль. Любит сладкое, а от сладкого опьянеет очень быстро, дурочка. — Тебе…моих чувств не понять, Осаму. Когда я говорю что-то в таком духе, я не имею в виду плохое или хорошее. Просто ты для меня… — она медленно задумчиво покачала головой, — ты для меня не обыкновенный человек. — А какой же? — Неполноценный. Виски, коктейль, все на месте. Первый короткий глоток, очень аккуратный и медленный, вдумчивый. Я чувствую, как алкоголь начинает медленно распространятся по моему организму. Очень деликатно, мягко. Расслабляет. — Неполноценный? — глупый вопрос с моей стороны, я же знаю, что она ответит, но все равно наивно надеюсь, что услышу что-нибудь новое, необычное. Мне многие говорят, что я неполноценен. Я сам таковым себя считал всю осознанную жизнь. Даже моя способность напоминает мне об этом всякий раз. Незаживающая рана с рождения. Фокс явно пыталась распробовать вкус коктейля лучше. Кажется, ей он понравился, иначе она бы так сладко не выдохнула, прикрыв при этом глаза в наслаждении. — Вы все для меня неполноценны. Я же говорю, тебе не понять. Наверное, я никогда не смогу рассказать тебе, что это за чувства такие. Даже если ты захочешь, ты никогда не поймешь их природы. И дело не в тебе, вы все такие, — лисица сделала еще один глоток. — И не подумай, что это плохо. С вами все в порядке, это я не в себе. Кажется, я сильно недооценил свою спутницу, либо Меркурий сегодня ретроградный, либо она пришла в себя, но ее слова сильно не сочетались с той Василисой, к которой я привык. А привык я к слабенькой податливой амёбке, очень доверчивой, глупой, послушной. Признаться, я буду скучать по ней, если она все-таки решила уйти навсегда и окончательно. С ней порой было очень приятно и удобно. — Все мы не в себе в разной степени. Каждый видит этот мир по-своему, — я тоже совершил очередной глоток горячительного. Ох, какой приятный тонус всех мышц, я согреваюсь. Дышать тяжелее, но даже приятнее. Каждое движение такое осознанное, плавное. — Ох, это я знаю! — Фокс тихо весело усмехнулась. — Главное, чтобы ты это осознавал. Рассуждай примерно так: «Ну, она считает меня неполноценным, это ее мнение. А для меня это мой образ жизни. Меня никак не трогает отношение других людей к моему субъективному мироощущению». — Фокс, — я посмотрел на нее и покачал головой, улыбаясь почти искренне от хорошего настроения, — я спрашивал о твоем комфорте лишь здесь и сейчас, в широком смысле меня мало интересует, что ты обо мне думаешь. — Если бы это было правдой, Осаму. Я тоже все знаю, — сучка, так нагло спародировала мой голос. — Раз ты такая умная и все знаешь, — еще глоток виски, мне становится все легче и легче. Замечательное чувство, — тогда расскажи мне: мы договорились, что меня никак не трогает отношение других людей к моему субъективному мироощущению, но что делать, если меня трогает мое личное субъективное мироощущение в принципе? Сегодня Фокс решила удивлять меня необычными мыслями и умозаключениями, я готов отдаться этому потоку, вдруг мне расскажут что-нибудь, чего я еще не слышал. Я, так-то, не привык именно общаться с девушками, чаще я пропускаю их бессмысленный лепет мимо ушей, потому что интересного там мало. Все какие-то житейские глупые проблемы, абсолютно серые и плоские, а иногда и пропитанные ядом обиды и зависти. Еще ни разу в жизни не встречал интересных собеседниц. Ну, или хотя бы занимательных. Алкоголь, конечно, искушает меня не слушать и эту лисицу, будто голос в голове вещал, что она того не стоит. Обычная девка, как и многие в таком возрасте контркультурна, любит посмеяться с клоунады и часто сама становится ее инициатором. Благо, хоть три слова в предложение связать может, а то некоторые и таким талантом обделены. Фокс, в целом, создает впечатление «нетакуськи» именно в плохом смысле этого слова, обычно такие яркие не-такие-как-все-девочки безмолвно улыбаются где-то рядом, особо не раздражая, но привлекая внимание, а потом они куда-то пропадают без следа. Возвращаются они уже такими же серыми, как и все вокруг. Заурядными. У Лисы неплохой потенциал добраться до такой же кондиции. Хотя я в людях не особенно разборчив, но с женщинами мне все всегда предельно ясно. — Тут либо менять отношение к самому себе, либо терпеть. Человек ощущает мир либо так, как ему говорят ощущать его другие люди, либо исходя из призмы собственных чувств и убеждений. Если у тебя из второго пункта ничего нет, то терпи и плачь, — как она легко это сказала, как она без всяческого снисхождения и намека на ласку выдала такую неприятную правду! Почему мне нравится? Я ведь не люблю боль, а эта женщина будто иголочкой тыкала мою самую главную рану. — Не знаю ни единого человека, который жил бы по второму раскладу, — я коротко хмыкнул. Виски начал вступать в голову, сейчас начну нести чушь, за которую меня обычно начинают игнорировать. — Мне кажется, это какой-то недостижимый идеал, который придумала кучка неудачников, не вписавшихся в порядок общество. — Ха! Даже если и так – их кучка, они уже сами по себе маленькое общество. И там у них свой порядок. И заметь, Осаму, — Фокс поучительно выставила указательный палец. Пальцы-то у нее короткие, кисти не тонкие и не изящные. Скорее, как лапки, — они независимы. Вот к чему должен стремиться человек. Я поняла это, когда… когда, в общем, с Мори познакомилась. Какие смелые слова для девки. Обычно они и рады быть зависимыми. А Василиса, кажется, выбралась из спячки, не узнаю ее уже который день подряд. Ведет себя странно, необычно, как-то слишком уверенно. Значит, все-таки смелая. Жизнь покажет. Коктейль в бокале закончился, Фокс просит еще, она все-таки стала немного пьяненькой. А я говорил, что сладкий алкоголь – зло. Впрочем, цветной алкоголь тоже не особенно полезен. Достоевский убеждал меня, что лучше водки человечество еще ничего не придумало, потому что она чище всего остального алкоголя и проходит больше этапов фильтрации после брожения сырья. — Я знаю, о чем ты думаешь, — девушка вздохнула, — и твои чувства, на самом деле, мне так знакомы. Удивительно, правда? Я никогда в жизни и представить себе не могла, что попаду в такую ситуацию, а она взяла и случилась, прикинь? И я такая: «О Боже, все эти люди…они такие чужие, такие непонятные, такие странные и неведомые для меня, я совсем не понимаю. И я так боюсь их, они чувствуют мою слабость за версту и точно сожрут меня. Я должна вести себя так, чтобы никто меня не заметил, а если и заметит – я буду тиха и послушна, не вызову ни у кого проблем. И никто меня не обидит». Хорошая была тактика, жаль, что она с самого начала была обречена на провал. Бармен поставил на стойку еще один бокал, Лиса тут же отпила из него, глоток был заметно больше обычного. — Я, во-первых, и сама далеко не тиха и не послушна. Удивительно, что мне потребовался год на то, чтобы акклиматизироваться и вернуться в свое исходное состояние. Фальшь, она, знаешь, палится и очень хорошо. А во-вторых, — и снова глоток, и снова такой сладкий, с томным выдохом на финише, — мне уже некомфортно. Некомфортно быть пассивным лепесточком сакуры, который упал на водную гладь, и куда вода понесет его – там он и окажется. Нет, сука, я так не хочу. У меня, вообще-то, планы на жизнь были. Серьезные, между прочим, — Василиса посмотрела на меня действительно очень серьезным взглядом, он показался мне комичным, я не смог сдержать снисходительной улыбки. — Я, короче, решила, что хватит с меня этого дерьма. Я думала об этом, ты не представляешь, как много и как долго. Каждый день. Каждый день я просыпалась и засыпала с мыслью о том, что моя жизнь идет вперед вне зависимости от обстоятельств в ней. Каждое утро восходит солнце, а я уже похоронила себя, потому что просто испугалась, что никто не поймет меня и не примет. Это такая глупость, бля, инфантильная, наивная, жалкая. Вот, знаешь, по таким людям, как мы, сразу видно, что в детстве папа бил и мама не любила. Вот мы такими уебками и вырастаем потом. Никчемными жалкими нытиками. Что у трезвого на уме – у пьяного на языке, простая истина, которую я познал уже давно. Однако в этот раз все было иначе. Я уже чувствовал эту ауру раньше, Фокс, кажется, не обманывала меня, когда говорила, что будет бороться с собой. Я слушал ее, не перебивая и не моргая, кажется. Она так воодушевленно и, не побоюсь сказать, влюбленно говорила о своих чувствах и эмоциях, что невозможно было не заразиться этим настроением. Что-то внутри начало очень неприятно давить, грудной клетки как будто стало не хватать для полноценного вдоха. Алкоголь? Или же гормоны? Меня настигло особенное состояние, крайне редкое в моей жизни. Я под впечатлением. — Но так нельзя, Осаму, ты понимаешь? Нам жизнь дали, чтобы мы что-то крутое сделали, ныть и бояться непринятия – не круто, — второй бокал коктейля тоже закончился. Быстро. Эта женщина пугает меня. Она становится какой-то непредсказуемой, неуправляемой, неудобной. Такие встречаются редко и от них всегда очень много бед. Кажется, Фокс чувствует себя в этой жизни увереннее, чем я, а ведь это не мне в ближайшем времени грозит смертная казнь. Что-то у меня явно не в порядке. Она что, видит меня насквозь? Она знает меня? Она чувствует меня? Мне так неприятно и некомфортно, я боюсь каждого ее слова. А ведь Фокс скажет еще очень много, я точно знаю. Как же мерзко, когда твою душонку выворачивают наизнанку, да еще и таким насильственным образом, безжалостным, вероломным. Злая-злая лиса, хочет сожрать меня. Выбрала мою заблудшую одинокую сущность в качестве жертвы, издевается перед трапезой. Я знал, что она та еще тварь, даже сам лично пытался задавить все предпосылки к «пробуждению» этой ее стороны. Но она еще тогда почувствовала, нет…почуяла мою слабость. Она раскрыла мой секрет сразу, поэтому я с самого начала был обречен. Какая глупость. И страшнее то, что меня к этому ужасу тянуло страшно. Знаете, как стоять на краю обрыва – понимаешь, что погибнешь, а прыгнуть так хочется, ну так хочется! Я допиваю виски из своего бокала, прошу еще один, мне будет мало. И я чувствую, что пьянею. Становлюсь еще беззащитнее, но уже сознательно и без всяческого внутреннего сопротивления. Что это я, меня уже давят как клопа, какой смысл сопротивляться этому? — Я однажды имела честь познакомиться с Хигучи и Чуей. Мы стали друзьями, настоящими друзьями, которые понимают друг друга даже без слов. Поддерживают всегда, потому что хотят сберечь, хотят, чтобы я была счастлива. И что я, буду плакать, втаптывая их старания ради меня? Нет уж, — а она все говорит и говорит, не затыкается. Василиса. Я бы заткнул тебя как угодно, но почему-то совсем не хочется. Я в каком-то наивном детском ожидании, во мне расцветает истома. Я жажду заключения. — Они желают мне счастья, а я даже ничего не делаю для того, чтобы обрести его. Потому что дура. Они-то видят меня со стороны, видят во мне и плохое, и хорошее, и любят меня вместе с этим. Я-то почему себя не могу полюбить? Потому что дура, ты все правильно понял! Стало быть, эта женщина и меня понимает без слов? Я ведь ничего не сказал, я просто молчу и слушаю ее, пребывая в каком-то экстазе. Но она сама закончила мою мысль. Мою. Я подумал об этом первее. Все как-то само пришло в голову, осознание глупости ситуации и собственной никчемности было таким болезненным. Не люблю боль. Не люблю, не могу, не нравится! Глотаю виски, чтобы поскорее избавиться от этих ощущений. — К черту, — снова сказала Лиса, отрицательно качая головой. — Я буду сильнее и выше ситуации. Я всегда буду над ней, какой бы она ни была. Не позволю себе снова упасть в лужу отчаяния и страха, тем более утонуть в ней. И ты, — спутница вдруг резко посмотрела на меня таким многообещающим требовательным взглядом, — ты со мной. Я заберу тебя с собой. — Фокс, — я уже хотел высказать ей, однако что-то остановило меня. Такой решительный твердый взгляд. Я никогда не видел Лису такой. Мне показалось, что она очень сильно хотела выпороть меня и поставить в угол, да она бы даже сделала это, не будь мы в общественном месте. Ее желания и стремления стали так понятны мне. Она твердо и четко решила изменить свою жизнь сама, прогнуть суровые обстоятельства под себя, добиться права на счастье. Она хочет быть счастливой, жить в гармонии с собой. Круто. Здорово. Сама себе на уме. Это желание сильного человека, который взял себя в руки и начал дисциплинировать собственную сущность. Она поверила в себя, потому что поняла, что не одинока. Устала быть жертвой ситуации, подчиняться чужой воле и следовать за кем-то по инерции. Сущность у Фокс непокорная и своевольная, это я понял давно. Как она хорошо ее прятала и подавляла, какого же колоссального терпения и мастерства требовал такой фокус. Мне ли не знать? Василиса хочет «забрать меня с собой». Что бы это значило? Зачем я ей? Она-то вон, какая сильная, к чему ей такое ничтожество как я? У меня нет такой воли к жизни, все совсем наоборот. И планов на жизнь у меня никогда не было. И любви к себе. Да и меня никто никогда не любил. В общем, ни единой причины бороться с собой и тянуться к свету. Это Фокс из жалости, все женщины жалостливы и сердобольны, все стремятся помочь несчастным обиженным мужчинам, раздавленным жизнью. Глупые. Зачем тратить столько сил и эмоционального ресурса на грязь из-под ногтей? — Зачем? — я, наконец, осмелился задать один единственный вопрос, совсем не предполагая никакого конкретного ответа. Василиса могла сказать что угодно. И я бы принял что угодно, потому что на самом деле я, мудак такой, хотел быть кому-то нужным. Хотя бы в качестве половой тряпки, но такой необходимой и важной. Такие желания мне несвойственны, я уже давным-давно смирился с тем, что я их недостоин, что не могу и мечтать о таком. Но алкоголь сделал меня смелее. Да и с Василисой я чувствовал, что мне можно все. — Потому что я хочу, чтобы ты был со мной, — Лиса ответила уверенно и прямо. Какая хорошая красноречивая постановка ответа. Не «Я хочу быть с тобой», а «Ты должен быть со мной, потому что я так захотела и меня не волнует». Стерва. Сука. Как классно… Со мной что-то сделалось не так, впервые мне нечего ответить, нечего изобразить из себя, никакая уместная клоунада не пришла на пьяный ум, а неуместная была противна даже воображению. Я просто смотрел на Василису как идиот, уронив лицо на ладонь согнутой в локте руки, барная стойка была идеальной по высоте для меня. Улыбался, наверное. Чувствовал, что улыбался, но не понимал. Наверное, потому что впервые улыбался по-настоящему, по желанию своей робкой натуры, а не по условию, которое мне навязала ситуация. Так хорошо внутри. Василиса замолчала, она тоже стала смотреть на меня, а потом засмущалась и отвела взгляд, зачесала прядь волос за ухо, всем своим видом и поведением демонстрируя, что ей стало неловко. Но она улыбалась все это время. Я теперь понимаю, за что Федор мог полюбить ее. Она хорошая. Зря я считал ее глупой и бестолковой. Это, на самом деле, я глупый и бестолковый. Это надо мной надо смеяться. Василиса может быть твердой, непоколебимой и решительной, сохраняя при этом любовь к своим ближним в себе. Такое сочетание у людей встречается редко, так мне Одасаку говорил. Черт, я такой идиот. — Я, вообще-то, изначально хотела сказать тебе только спасибо. За то, что ты делаешь для меня, — она выпивает еще бокал, совсем пьяненькая уже. — Я ничего не сделал, — мне доставляет удовольствие слышать благодарность, но удовлетворения я не ощущаю, потому что дело еще не сделано. Ничего не решено до конца. Я еще не обеспечил ей полную безопасность и недосягаемость от лап Достоевского. — Ты помог мне понять мою проблему. И я смогла понять твою. Мы в какой-то момент были очень похожи, а теперь мы снова разные. Но мы однажды снова станем похожими, потому что я обязательно помогу тебе, — Фокс внезапно взяла меня за руку, легко, ненавязчиво. Она слабо посжимала мои пальцы и лениво поигралась с ними своими. — Ты мне очень важен. Не как герой, который спасет меня от кого-то там, а как человек. Как Дазай Осаму. Какой ужас, свидание инициировал я, значит я и должен говорить спутнице приятные слова. Но пока я не сказал ей ничего. Ни единого приятного светлого искреннего слова. Только ругаю ее мысленно, оскорбляю. Хочу обидеть, сделать больно, чтобы вызвать у нее еще больше эмоций обо мне. Мне мало. Я будто на игле сейчас, не могу остановиться, хочу еще. Хочу, чтобы это не заканчивалось. Мерзавец. Я пересилю это свое искушение, я поступлю, как поступил бы хороший человек. Я сжимаю ее руку своей, затем аккуратно переплетаю наши пальцы. Знаю, что лисице это понравится, что она будет тронута. И она действительно улыбается, на пару секунд прикрывает глаза, чтобы насладиться этим моментом. Ей прекрасно известно, что я не смогу сказать ей ни слова, потому что я трус. Хотя бы так я дам ей знать, что ее слова проникли в меня очень глубоко и уже никогда не оставят. Мы выпили еще немного. Говорили о всякой чепухе, уже будучи полноценно нетрезвыми, слушали девицу со сцены. Точнее, слушала только лисица, я же занимался созерцанием исключительно ее. Мне все остальное стало вдруг неинтересным, я смотрел на Фокс так, будто после этой ночи больше не увижу ее. Рассматривал каждую деталь ее образа, искал ей логическое объяснение и пытался подобрать какое-то значение, глупое занятие. Будет ли она когда-нибудь так смотреть на меня? Стану ли я ей настолько интересным? Хочу, чтобы это осуществилось. Хочу волновать ее, хочу, чтобы она тревожилась обо мне, чтобы мои слова могли вызвать у нее и радость, и горькие слезы. Я как уличная псина, голодная и жалкая. Позорище. Я все не отпускаю ее руку, мне так нравится. Пока Фокс так увлечена ленивым минорным концертом, я замечаю порез на ее запястье. Яркий такой, немного воспаленный. Мне хорошо известна эта картина. Судя по всему, это и стало точкой невозврата. Она же говорила, что никогда не резалась и даже не думала этим заниматься, что боль физическая должна заглушить душевную. Значит, ей было совсем плохо после нападения. Что же, новых порезов появиться не должно, нет повода для беспокойства. Я умышленно надавил на порез пальцем, специально посильнее. Захотелось. Девушка тихо зашипела и повернулась ко мне, отвлекшись от выступления певички. — Не хочешь погулять? — предложил я. Еще немного и засну здесь. Тут становилось душно, да и песни такие унылые, пьяный организм стремился ко сну. Свежий воздух взбодрит. — Пойдем, — согласилась Фокс. — Я могу показать тебе кое-что классное. Такое крутое место. Тебе понравится, — она загадочно улыбнулась, меня это очень заинтересовало. Сейчас лисица отведет меня в свое логово, максимально отстраненное от людей, где меня никто не найдет и даже не станет искать. Там она меня и сожрет. Вау.