Любой ценой!

В агентстве все стояли на ушах до самого вечера, дримтим умчались в Токио исполнять свой гениальнейший план, у нас половина офиса наводила справки и собирало данные со всех видеокамер из подходящих под описание мест, половина пыталась вызвонить Катая и Рампо. В общем, второе безуспешно. Это, конечно, очень печально, что в совсем отчаянных ситуациях агентству даже положиться не на кого кроме Рампо. Эх, а был бы здесь Таяма – он бы за час вышел на Закиэля Арамту, а следом и на Сасаки, за это время все бомбы уже были бы обезврежены благодаря дедукции Рампо. Всего два кадра! А сколько ресурсов! В общем, надо бы подкинуть директору идею о том, что сотрудников Вооруженного детективного агентства нельзя выпускать на миссии за пределы Йокогамы. — Акико, — я подошла к нашей Богине, — у тебя есть что-нибудь успокоительное? Я сейчас с ума сойду, клянусь. У меня с головой окончательно сделалась дурь, я распереживалась до чертиков. Слишком много мыслей о Федоре, слова Дазая никак не успокаивали меня. Ну неужели он не мог нормально меня выслушать?! Это что, так сложно?! Или настолько сильно эта Сасаки понравилась, что не оторваться от нее на ебучих две минуты? Ужас! Но, помимо Достоевского, возникла и еще одна тревога, о которой я надеялась навсегда забыть. Однако, этому уже не суждено случиться никогда. Еще с самого первого дня своего пребывания в этом мире я зареклась, что никому и никогда не расскажу о знаниях в своей голове. Я не хочу, чтобы кто-то из действующих лиц знал о потенциальном будущем, потому что иначе это будущее изменится, а мои представления о предстоящих опасностях станут нелегитимными. Тогда я думала, естественно, только о своей жизни, но теперь ситуация изменилась. Придется думать обо всех жизнях сразу. Поздно ты спохватилась, Василиса! А где же ты была два года назад, когда Одасаку отправлялся на верную смерть? Это другое. Хотя чем больше я об этом думаю, тем тяжелее и страшнее мне становится. Все в голове перепуталось, я передумала саму себя раз десять, из-за чего и разволновалась. Я не в праве решать, кому жить, а кому погибать. Но знать и ничего не сделать…это очень тяжелый философский вопрос. Все же видели ту самую картинку, где от одного человека зависит, по какому пути поедет вагон и скольких он убьет. И у каждого из зрителей своя правда. Кто-то предпочтет убить одного, чтобы минимизировать количество жертв, кто-то предпочтет отойти и не сделать ничего. Я сама придерживалась такой позиции всю сознательную жизнь. Только теперь я не могу так поступить. Я же детектив, я должна помогать людям любой ценой, я должна совершать хорошие поступки, даже если для меня они сулят только страдания! Как же это тяжело. Мне страшно вмешиваться в будущее. Хотя будущее уже непредсказуемо, ведь в этой истории появилась я, вмешался Федор, все уже пошло не тем путем. Если я хочу вмешаться сейчас, то почему не захотела два года назад? О чем я тогда думала? Почему дала Одасаку погибнуть? Почему не сказала Дазаю и Анго, зная, как они будут страдать от смерти лучшего друга? Это же просто ужасно! Что остановило меня тогда? Чем сейчас отличается ситуация? — Фокс, ну и вид у тебя! Пойдем, — девушка взяла меня за руку и повела в лазарет. А здесь было очень тихо. Но мне от этого не легче. Я только громче слышу сумбур в своей голове, его там стало очень много. — Давно у тебя проблемы? Бледная какая, глаза блестят. Давление надо померить. И температуру, — Йосано сняла перчатку и приложила тыльную сторону ладони к моему лбу. — Я здорова, — в десятый раз ответила я, правда голос у меня звучал тихо и устало. — Не переживай, я просто из-за экзаменов…сплю плохо. А тут еще эта ситуация. — Новенький спать мешает? — демоница загадочно улыбнулась и поиграла бровями, после чего развернулась и стала искать, судя по всему, таблетки в специальном шкафу. Ура, мне дадут успокоительное, класс! — Ужас, что ты такое говоришь… — стушевалась я и отвела взгляд, немного даже зажавшись и закрывшись руками, испытывая стресс от этой темы. Мы с Акико стали очень близки, я смело могу назвать ее подругой. У нас не такая уж большая разница в возрасте, мы часто ходим вместе по магазинам, ресторанам и кафе, выпиваем. Она меня даже по клубам таскает, я бываю у нее дома, мы вместе ночевали и смотрели «Сумерки», делили между собой мужиков. Не поделили Карлайла, спор до сих пор не решен. Я, кстати, думала, что у нее будет пунктик на мужчин-медиков подозрительной кровопролитной наружности, однако оказалось, что нет, Акико абсолютно здорова в этом плане. Уважаю ее и стараюсь быть такой же сильной, как она. Вот хороший пример для меня, между прочим! Йосано смогла пережить свое прошлое и отпустить его, я хочу так же! Она шикарная. Люблю ее. К слову, вот так мы и стали подругами. Я очень часто делала ей комплименты, она их принимала, а в какой-то момент решила, что я проявляю к ней романтический интерес, над нами до сих пор все агентство подшучивает. Хм. А ведь прямого отказа я так и не получила. — Да ладно тебе, я же не слепая. Я вижу, как он на тебя смотрит. М, пару раз видела, — уточнила Акико. — Такие глаза добрые и преданные, как у верного песика. Понравилась ты ему. — Просто вызывающе выгляжу, — я искренне хотела перевести тему на что-нибудь другое. — Он и к Сасаки-сан клеился, да, наверное, и к тебе клеился. Просто бывают такие мужчинки, которым лишь бы прилипнуть. — О да, этот точно! — Йосано рассмеялась. — Мерзавец какой, прямо на работе со своими коллегами! Можно же не гадить там, где работаешь? Совсем обнаглевшие парни пошли. И ничего ведь не боятся и не стыдятся, просто не понимаю этого. И кто их такими воспитывает? О, подруженька, если бы ты знала, кто его воспитал, вопросы отпали бы сами собой. Девушка нашла нужные таблетки. Она налила воды в стакан и протянула его мне вместе с пачкой. — Два раза в день. Успокоишься, вместе с этим и сон наладится. Но учти, что спать придется минимум по девять часов, иначе станет еще хуже. Аллергии ведь нет ни на что, я правильно помню? — Неа. Спасибо, радость моя! — я запила таблетку водой. Отлично, у меня и сон наладится, это действительно приятно. Вспоминаю времена Портовой мафии, там я тоже сидела на таблетках. Надеюсь, до такого не дойдет, потому что тогда была вообще жесть. Стараниями Дазая, разумеется. Больше он так делать не станет. Но тут уже и другие кандидаты на роль раздражителей нашлись, Достоевский снова достает меня одним своим существованием. Ну талант же! — Новенький, кстати, интересовался, серьезно ли у вас все с Куникидой. Я чуть не подавилась водой. Мне показалось, я даже сама почувствовала, что стала еще бледнее вмиг. — Это что, предмет общественного обсуждения? — я похлопала широко раскрытыми глазами. Шок! — Нет, никто этого не обсуждает, но ты же понимаешь, что все, кто хочет знать – знают, — Акико присела на стул и закинула ногу на ногу. — Даже директор. — Боже, какой позор… — тихо пробормотала я себе под нос. — Да ничего в этом такого нет, если это не выставляется на всеобщее обозрение. Вы виду не подаете, никто ничего и не думает. И у нас сплетников-то не водится. Да не переживай ты, Фокс, все же в порядке. — Что ты сказала Дазаю? — я допила воду и поставила стакан на стол. — Что это его не касается. Если я правильно поняла, он серьезно положил на тебя глаз и захотел чего-то большего, чем обыкновенные приставания и попытки склонить к бесплатному сексу. Хотя, конечно, слабо верится, что он способен на серьезные отношения, еще совсем легкомысленный мальчишка. За версту таких чую и за версту меня от таких тошнит. Не знаю, нравится ли он тебе, но дам дружеский совет: ты достойна мужчины получше. Начинается. Хотя Йосано, безусловно, в чем-то была права. И даже очень. Не знаю, можно ли назвать Осаму легкомысленным мальчишкой, но серьезности и взрослости в нем тоже пока особо не чувствуется. Да и с чего все вдруг решили, что я в поисках серьезных отношений?!.. Мы с Куникидой, вообще-то, друзья и коллеги. А вне работы – друзья и любовники. Хотя больше, как мне кажется, именно любовники. Без надежд и обещаний, просто секс. Инициатором стала я сама. Это мой способ борьбы со стрессом, мне нравится близость с комфортными мужчинами, но я же не могу каждый раз искать нового, да и не хочу! А Куникиду я уже знала на тот момент. Он меня полностью устраивает, ему серьезные отношения пока тоже не нужны, они у него запланированы на попозже, с кандидаткой получше, чем я. Хотя он так не говорил, естественно, просто я знаю и ничем себя не тешу. Да я и не хочу! Повторюсь, мне просто нравится близость с ним. Попробовала однажды и не смогла больше отказаться. Он очень заботлив и обходителен, ни разу не был со мной груб и всегда внимателен к моим ощущениям. Больше всего меня радует, конечно, что это никак не повлияло на нашу дружбу, не испортило ее и не загубило. Вот только я не знала, что об этом знает все агентство! Даже директор! Это что такое?! Откуда все знают? Мы же не палимся! На работу он меня не подвозит, в рестораны на обеде не водит, что нас выдало? Хотя, наверное, всему виной мое поведение и отношение Куникиды к нему. Он очень многое мне дозволяет. Блин. Нет, это по-любому Рампо, солнечный ребенок. Кошмар, а Дазай все-таки сразу все понял. Ужас. Позорище. Он теперь думает, что я шлюха, это точно. Я ему теперь, наверное, противна. Представьте уровень иронии!! Мы с Куникидой начали прелюбодействовать ровно после того, как Осаму, еще будучи исполнителем Портовой мафии, порекомендовал мне завести парня для здоровья! То есть его семпай уже тогда…оу. Если Дазай узнает – он точно удавится или утопится. — Мне нравятся постарше, ты знаешь… — я отвела свой одичалый взгляд в сторону, он устремился в пространство. — Вот о том я и говорю. Смазливые мальчишки – не твой уровень. Да и мне кажется, тебе с ним было бы очень скучно, — девушка вытянула кисть руки и растопырила пальчики, чтобы оценить свежий маникюр. — Нет, я на тебе женюсь. Сейчас поутихнет все…и женюсь. Твердо и четко. Акико рассмеялась, я вместе с ней. Надо отвлечься на какие-нибудь глупости. Глупости смогли отвлечь меня совсем ненадолго, успокоительное действовало постепенно. Я ощущала, что медленно и верно напряжение рассасывалось, я смогла вернуться к работе и помочь общему движению, не отвлекаясь при этом на различные тревоги. Однако они все равно добирались до меня и выжимали все соки из моего несчастного рассудка. Я не прекращала думать о том, имею ли я право вмешиваться сейчас. Я уже столько всего тут надумала и передумала сотню раз, но по итогу пришла к выводу, что самое мое первое решение все-таки было единственно верным. Сильный человек таким вопросом даже не задался бы, если у него есть сила, то он примет решение сразу же и с готовностью понесет ответственность за его последствия. Я так не могу. Не готова. Я знаю, что случилось бы, если бы Одасаку выжил. И такое будущее еще отвратительнее, совершенно недопустимо пойти по такому сценарию. Если я начала сомневаться и переживать с самого начала, то лучше мне не лезть на рожон, не строить из себя сьюху-героиню, а просто наблюдать со стороны. У меня нет столько сил, чтобы спасти всех и сразу, я ведь обыкновенный человек с целой вереницей слабостей и уязвимостей. Не мне вершить судьбу, я не настолько горделива и тщеславна. И все-таки это страшное преступление. Знать, что кто-то точно погибнет, и не сделать ничего для предотвращения такого исхода. И здесь не сработает ни одна отмазка, потому что такое решение я приняла сама. Правильнее, наверное, было бы все-таки попытаться. Хотя бы попытаться спасти, а затем попытаться справиться с новым ходом истории. Имею ли я право? Нет, нет, мне даже думать об этом страшно. Эта история написана кем-то именно такой, я не должна менять ее. Но я же полноправная ее участница… К черту, очень больно думать об этом. Слишком сложный философский вопрос. Моя душа требует поступить по совести, разум вопит о ценности, прежде всего, своей жизни. Нерешаемо. Ближе к вечеру мне удалось дозвониться до Рампо. — Ну что там у вас, кайфуете? — интересовался величайший детектив Йокогамы, будучи в абсолютно прекрасном заряженном настроении. Интонации как всегда ехидные, морда наглая. — Все лицо в кайфе, — поделилась я, — сейчас скину данные, подожди, — я отправила прямо в мессенджер все документы и все наши зацепки по этому делу. — Ничего без меня не можете, вам не стыдно? Ах, ладно уж, не надо этих крокодильих слез и томного взгляда, достаточно будет и простой благодарности, — лепетало существо. Потом он начал что-то напевать себе под нос, взглядом просматривая все имеющиеся улики. Мы связались видеозвонком. Мне не совсем понятно, по какой причине в аниме всем персонажам нарисовали раскладушки. В Японии они, конечно, до сих пор очень популярны и пользуются большим спросом, их операционные системы доведены до современных пользовательских запросов, однако большинство людей все-таки перешли на смартфоны. Я в том числе. Так намного удобнее в нашей работе, а еще можно делать фоточки красивые и выкладывать их в местный аналог вконтачика, который именуется Mixi. — На короче, — спустя полминуты заявил Рампо. От него мне пришла геолокация, рыбацкий магазин. Отлично. Чуть быстрее канона, дримтим еще только на обратном пути в Йокогаму. — Вы ведь сможете дальше сами разобраться? Или вас надо за ручку вести? Хе-хе. — Кто бы говорил, — я слабо закатила глаза. — Спасибо большое, Рампо. У вас все в порядке? — Все замечательно. Дело было раскрыто всего за час с учетом дороги. Сейчас ждем нашего поезда до Йокогамы. Как же долго ехать, это ужас какой-то, — Эдогава печально вздохнул. — Почти пять часов. Да, многовато для Японии. Главное, будьте осторожны в пути, а то мало ли наш Лазурный Апостол решит напасть на вас. — Это маловероятно, он не заинтересован в убийстве работников, ему нужна организация и ее испорченная репутация. Если кто-то из детективов погибнет, то эффект будет обратным, общественность сочтет Вооруженное детективное агентство жертвой. Так что вообще не надо беспокоиться, если прямых конфронтаций не намечается. — Ты прав, — я кивнула. Почему-то о таких банальных вещах соображать в последнее время очень тяжело. — Я тогда отправлю геолокацию Куникиде и Дазаю, они почти в Йокогаме. — Удачи. Скинув информацию о месте Дазаю, я выдохнула и отошла к окну. Хотелось свежего воздуха. Через две минуты любимый сам позвонил мне. — Откуда это? — сразу спросил Осаму, он звучал обыденно. До заката у нас, получается, два с половиной часа, фора совсем небольшая. Да и она, в общем-то, ни на что не повлияет, разве что треклятый самолет не успеет войти в глиссаду посреди Йокогамы. Черт, а если это существенная деталь? А если я все испортила? Блядь! Надо что-то сделать со своей головой, если я на каждом сюжетном событии буду так нервничать и паниковать от любого чиха, не предусмотренного сценарием, то я с ума сойду! — Рампо позвонил. Сказал, Арамта и бомбы расположены прямо возле этого рыбацкого магазина, — спокойно, насколько это было возможно, ответила я. — М, — Дазай пару секунд подумал, затем вдруг оживился, — точно! Гениально! Нефтяные резервуары индустриального комплекса, это же очевидно! И как я сам не догадался? — Слушай, вы далеко еще? Может, мне с кем-нибудь съездить туда? А там и пересечемся ближе к делу, — предложила я. Не буду лукавить, мне хотелось полноценно поучаствовать в событиях и сбросить уже с себя клеймо небоевой единицы. И вообще, мною двигало любопытство! Смогу ли я сама одолеть такого серьезного противника, как Закиэль Арамта? Что-то подсказывало мне, что нет, не получится, но так хотелось! — М-м, нет. Сиди фоткайся, вопрос с бомбой уже практически решен. — Дазай, это не шутки! У нас каждая минута на счету! Со мной ничего не случится, тем более я же не одна поеду. — В этом нет необходимости. Мы уже пересекли границу Йокогамы, направляемся прямо к месту. Лучше будь на связи и передай информацию о местонахождении бомб спецслужбам, чтобы они оцепили район и никого туда не пускали. — Поняла. Будьте осторожны. Вот мудак, ну и пускай его там побьют! Информация о сложившейся ситуации была передана мною всем причастным спецслужбам, группу быстрого реагирования направили незамедлительно, следом спецназ перекрыл весь район для въезда, к этому времени дримтим уже должны были начать разборки с Арамтой. Я попросила Харуно отчитаться директору, тот пропал где-то в районе своего кабинета и больше не показывался. Возможно, он вообще покинул офис, из-за этой суеты я выпала из жизни на несколько часов и ничего не замечала. Еще через некоторое время возникла уникальная возможность проследить за резко снижавшимся пассажирским самолетом, та самая глиссада, которая стоила Куникиде всего запаса нервных клеток на ближайшие пять лет. Тем не менее, воздушное судно успешно набрало высоту и избежало крушения, а это означало победу агентства. Ох!.. Я до последнего момента нервничала и переживала, не могла себе места найти и слонялась туда-сюда, нервно покусывая то губы, то свой очаровательный маник. Все, кажется, обошлось! Закат наступил, ни одного взрыва в городе не прогремело! Изумительно! Куникида позвонил и детально доложился о произошедших событиях, я велела им с Дазаем расходиться по домам. Бумажную работу мы с девчонками возьмем на себя, а эти два героя пусть отдохнут и наберутся сил перед завтрашним днем, потому что именно с завтрашнего дня телефон и электронная почта начнут разрываться от звонков полиции, ведомств, журналистов и прочих личностей маргинального характера. Со слов Доппо я написала отчеты сразу во все инстанции и службы, а также и для нашего директора. Клерки позаботились об актах, объяснительных и служебных записках. Они разошлись по домам позже обычного, увы, нештатные ситуации порой принуждают менять режим рабочего времени. А я что-то совсем допоздна засиделась с этими отчетами и оперативными разборами. Когда я опомнилась, за окном было уже очень темно, свет в офисе практически не горел. Часы показывали десять вечера. Ужас. А мне ведь завтра на экзамен!! О Боже!.. — Василиса, — раздался голос Фукудзавы-сана с другой стороны. Я дернулась от испуга и посмотрела на дверь коридора, который вел в восточное крыло офиса. Интересно, а почему начальство еще на рабочем месте? Тоже появилось много неотложной работы? — Фукудзава-сан, — я встала из-за стола и как-то на автомате поклонилась, хотя этого уже не требовалось, мы ведь здоровались с утра. Вот, японский менталитет и до меня добрался, скоро неиронично начну ходить по дому в юкате, а по выходным дням гулять в кимоно. — Я ребятам с отчетами помогала… — Сейчас пора домой. Тебе завтра, кажется, предстоит сдать выпускной экзамен. Лучше сосредоточься на нем, а не на отчетности, — его голос звучал назидательно, это не совсем привычная дневная строгость, однако какой-то ее отголосок точно присутствовал. Блин, никогда не знаю, как себя вести в такие моменты. Всегда ощущаю себя глупой дурой. Проблемы с папой. Я не могу общаться с мужчинами старше себя, это ужас. Хочется сквозь землю провалиться. — Да, — я кивнула, хлопая при этом глазами максимально нелепо и даже глупо. — У тебя все в порядке? Я даже не знаю, как правильно толковать этот вопрос. Может быть, директор интересовался моим состоянием в принципе, а может его смутило это идиотское хлопанье наклеенными ресницами. Мне все говорят, что я больна, но я-то не больна! Это все…Федор. Это из-за него. Я в постоянном напряжении, причем это напряжение очень неоднородно, оно вызывает совершенно разные эмоции и провоцирует несвязанные между собой мыслительные процессы, отчего у меня то глаза горят, то ноги не ходят. Такая резкая смена настроения нехарактерна для меня. Блин, позорище, неужели все настолько плохо? Нельзя смущать других такой глупостью, ладно бы мне по-настоящему было плохо, но это же искусственное негативное наваждение! И все еще будут беспокоиться, переживать! — Если честно, — начала я, отведя взгляд в сторону. Должна ли я сказать о своих подозрениях? Дазай говорил, что все в порядке и беспокоиться не о чем, но что же мне делать с этими ощущениями? Просто терпеть их? Если у меня уже сейчас на лице написано, что я нездорова, то что со мной будет через пару дней? Таблетки, что дала Акико, помогут, конечно, но от мыслей они меня не избавят. — Ох… Голова закружилась. Последний раз я ела, кажется, с утра. Затем весь день в плотном рабочем потоке. А теперь поздний вечер, практически ночь, а я еще даже не в пути до дома. Нельзя так с собой, с этой паранойей я совсем забыла о своих базовых потребностях. Как же я завтра поеду сдавать экзамен в таком состоянии? Хорошо, что он начинается только в одиннадцать, у меня будет время выспаться как следует. Я ощутила теплые широкие ладони на плечах, директору показалось, что я могу свалиться на пол. Кошмар. Стыдоба какая. Взрослая независимая женщина! Не может уследить за собой! К чему я иду? — Ничего, — поспешила произнести я, неловко улыбаясь при этом, — просто пора домой. Экзамен сдам, похожу на блядки пару дней, потом все будет нормально, — я улыбнулась еще шире, фыркнув при этом, так должно быть убедительнее. «Похожу на блядки» подразумевало исключительно культурный отдых с распитием алкоголя в адекватной высокоинтеллектуальной компании образованных патрициев, никаких сомнительных личностей маргинального характера, никаких разврата и грязи. Вообще, это не я придумала, Юкичи сам решил обозначать мои похождения на выходных днях таким образом. Однажды вечером пятницы я имела наглость заявиться на работу в таком хорошем боевом настроении, что весь штат агентства заразился желанием вляпаться в какую-нибудь алкогольную оказию. А я еще и одета была соответствующим образом, мы с Акико собирались в клуб. И вот нас, таких неистовых красавиц, за километр благоухавших сладким порочным парфюмом, застало начальство. Первое, что он нам сказал: «На блядки собрались?». С тех самых пор мы с Акико не просто лесбиянки, но еще и лесбиянки, искушенные извечным хождением на блядки. Вот так вот. А про Йосано, кстати, это чистейшая правда, она очень даже рада выпить винца или чего-нибудь покрепче в хорошей компании! Я задумала свести их с Чуей, мне кажется, они должны друг другу понравиться. По крайней мере, понравиться как друзья для вечеринок, а там дальше как пойдет. Директор скептично насупился, кажется, моим словам он совсем не поверил. Да я и сама в свои слова не поверила, с этого и стоило начать. — Все наладится, это временные трудности, — пообещала я. В голову больше ничего дельного не пришло. Слабо, очень даже слабо, Фукудзава не поверил мне ни на йоту. Я видела это недоверие в его глазах, он до ужаса проницательный человек. Я плелась в общежитие очень долго. Нет, не из-за легкого головокружения и голода, просто мне хотелось подольше побыть на свежем воздухе. Шатание по ночному городу – пока что лучшая терапия, к которой я смогла прийти. Мне нравилось гулять и по оживленным ночным улицам, и по совсем тихим спальным районам, только к морю я по ночам не приближалась. Оно стремное. Я не знаю, откуда во мне появилась эта тяга к бродяжничеству, раньше я подобного за собой не замечала. Возможно, потому что боялась выходить на улицу одна, таковы были тяжелые времена Темной эры. Сейчас, когда все в городе успокоилось, гулять даже в полном одиночестве стало совсем нестрашно. Мне показалось, что общежитие встретило меня с каким-то родительским упреком в образе, за этим упреком, естественно, скрывались неподдельные искренние переживания обо мне, не потерялась ли я где-то по дороге, не убили ли меня в темной подворотне. Я тоже почувствовала небольшое облегчение, когда вернулась домой, каждый квадратный метр этого здания и прилегающей к нему террасы знаком мне до блеска в глазах, здесь я нигде не чужая. За окном квартиры Дазая сиротливо горел тусклый свет, как бы убеждая, что тут меня точно ждут. Эта мысль очень согревала, но я решила не беспокоить своего дражайшего соседа, он и так очень устал за день, к тому же его еще и побили. Пусть отдыхает. И еще что-то подсказывало мне, что сейчас Осаму убедится, что я пришла домой, облегченно выдохнет и ляжет спать. Да уж, очень самоуверенная Василиса! С чего бы ему вообще беспокоиться обо мне до такой степени? Он, конечно, влюблен и все в таком духе, я ни в коем случае не обесцениваю его чувств, но я почему-то уверена, что в мужчинах нет столько эмпатии. Однажды Одасаку сказал мне, что мужчины любят сильнее и нежнее. Просто полюбить им сложно, а показать эти чувства – и вовсе невозможно. Любовь дарит человеку очень много сил и веры в себя, и в то же самое время открывает столько уязвимостей в его сущности, что обмен начинает казаться неравноценным. А ни один мужчина в мире не желал бы оказаться настолько ослабленным, для них это совершенно непозволительно. Я начала находить смысл в этих словах Оды совсем недавно. Я прошла в свою квартиру, разделась и упорхнула в душ, а оттуда приземлилась на футон. К черту все тяжелые мысли. Завтра важный экзамен, вот что должно волновать меня в первую очередь. После небольшой победы на работе предстоящий тест казался самым настоящим пустяком, поэтому я даже не стала перечитывать конспекты. Надоело. Утро вечера мудренее! Воистину гениальная фраза, способная одолеть целый пласт душевных стенаний! Таблетки Акико действительно помогли мне заснуть надолго и крепко, я проснулась невероятно легко и непринужденно, с головой случилась блаженная пустота. Замечательно. Самая лучшая кондиция для сдачи каких-то там идиотских экзаменов. Я, конечно, думала обо всем и сразу, но по большей части я думала именно о выпуске, все остальное отошло на второй план. На такое мероприятие в моем стандартном боевом облачении не явишься, хотя правилами, вообще-то, это не воспрещалось. В японских университетах буквально не существует никаких оговорок касательно дресс-кода, наверняка администрация просто искренне верит в то, что рядовому японскому студенту точно не придет в голову заявиться на учебу в костюме Леди Баг или Кота Нуара. Это очень зря, прецеденты случались и при мне. Вообще, в японской культуре форма и дресс-код – обязательные элементы жизнедеятельности, удивительно, что именно студентам дозволяется носить что угодно. В большинстве местных фирм и компаний предусматривается ношение формы, даже если ты устраиваешься на роль обыкновенного офисного бумагоизводителя. Существует даже подобие ритуала вручения униформы при устройстве, это, скажу вам, настоящий повод для праздника, его отмечают с семьями и с друзьями. Юные выпускницы различных университетов и колледжей при удачном трудоустройстве активно засоряют ленту фотками в своей рабочей униформе, они действительно гордятся таким артефактом. Что уж говорить, даже в Вооруженном детективном агентстве существует локальный нормативный акт об униформе, наши девушки-клерки одеваются на работу одинаково. Фукудзава это не сам придумал, его, честно, заставили. Нам, оперативникам, никаких требований предъявить не смогли, оттого я могу одеваться во что угодно и бесить этим Куникиду. Хе-хе. Не представляю, как бы я каждый день носила одну и ту же скучную униформу. Ладно бы еще дресс-код, хоть какая-то уникальность, потенциально, имеет место быть. Итак, я надела белую рубашку и полупрозрачное темно-сиреневое бюстье поверх, коротенькую темную юбочку и черные капроновые колготки, совсем тонкие, но такие красивые! Это, в общем-то, второй мой «лук». У меня их целый шкаф, кстати. Ботинки, макияж, укладка – Василиса помчалась на экзамен! На выпускной экзамен дали четыре часа с учетом устной части. Да, тут не только тестик написать! С устной частью у меня, в общем-то, проблем быть и не могло, я отлично умею болтать! Можно, на самом деле, нести совершенно несвязанный между собой бред, но делать это необходимо твердо и четко, абсолютно уверенным смелым голосом и с огнем в глазах. Тогда прокатит. У меня, так-то, боязнь сцены и выступлений, даже если выступать приходится перед тремя людьми. Однако в этот день все получилось блестяще! Если бы комиссия не заткнула меня – я наболтала бы на целую диссертацию! О бухгалтерском учете, на самом деле, говорить могут только извращенцы и сами бухгалтеры, что, в общем-то, синонимы. Говорить тут особо и не о чем, тут надо делать. А результат все скажет за тебя. Тест, конечно, был очень сложным, я просидела над ним добрых два с половиной часа. У меня началась паника, когда я увидела эти листы. Потом я все-таки успокоилась и прочитала все задания, на какие-то ответ нашелся сразу же, а какие-то решились постепенно. Что-то да есть в моей голове! Результаты экзамена я смогу узнать только завтра с утра. Целый вечер томительного ожидания! Неплохо было бы поделиться с кем-нибудь своим томлением и благоприятным напряжением, иначе я так точно взорвусь ближе к ночи. Что-нибудь хочется сделать, какую-нибудь мощную штуку, чтобы выпустить всю сгенерировавшуюся энергию! Может, пойти на работу? Там столько дел, в конце концов, лишние руки и ум точно никому не помешают. На агентство, исходя из сообщений Акико, уже набросилась толпа представителей самых различных сфер общества, причем и ругали, и хвалили. Я со всем этим экзаменам даже новости не успела с утра прочитать. Внезапно зазвонил телефон. Осаму. — Да? — я не изменяю своим привычкам, продолжаю все так же по-идиотски отвечать на телефонные звонки. Ничего, раз Дазай начал учить русский язык, то он непременно обязан познать и наши разговорные традиции. Ни один преподаватель ему об этом не расскажет. Кроме меня, разумеется. Хе. — Ты уже освободилась? Как прошел экзамен? — голос на той стороне звучал очень спокойно. Даже слишком. Я не услышала в нем приевшейся лучезарной придури, это означало, что Осаму таки не пришел на работу сегодня. Вот мудак одноглазый. Все там стараются и потеют, а он! — Очень хорошо, правда, результаты будут только завтра. Такое предчувствие, что по устной части мне равных не было, — я невольно заулыбалась и присела на скамеечку в университетском парке. Людей тут, кстати, было очень много, сегодня не только у нашего направления экзамен. — Да, освободилась. Сейчас собираюсь поехать в агентство. — Умница. Я в тебе не сомневался, Лиса, — Дазай наверняка слабо улыбнулся, эту его особенную интонацию я узнаю из тысячи. Такая искренняя и теплая, совсем аккуратная и невесомая. — Я хотел бы встретиться с тобой. Но не в агентстве. Интересно. На самом деле, я догадываюсь, чем именно Осаму занимался в этот день, но не совсем понимаю, как я могу быть причастной к этой затее. Сильно сомневаюсь, что Дазай назначает мне встречу из просто желания подержаться за руки и поболтать о всякой фигне. В таком случае он дождался бы вечера. — Да, я могу подойти. Только куда? Лучше бы я отказалась. Такси довезло меня до той самой заброшенной больницы, откуда началась арка Лазурного Апостола. Чутье подсказывало мне, что соглашаться на инициативу Дазая совершенно не стоило. Однако мною двигал интерес. Что такого мог придумать Осаму? Зачем ему понадобилась я? Там и без меня все успешно закончилось бы, если, конечно, не брать в расчет смерть несчастного Рокузо. О, бедный ребенок! За что жизнь с ним так? За что Кафка с ним так? Меня всегда пугала эта любовь творцов искусства к убийству персонажей, которые и так за свою жизнь очень серьезно настрадались. И теперь эта тенденция пугает меня еще сильнее, ведь я сама как будто стала такой героиней. Днем это здание совершенно не пугало. Оно пряталось в зеленых зарослях на самом краю города, его стены поросли пышным плющом и мягким бархатным мхом, словно сама природа всеми силами старалась залечить раны этой грандиозной постройки, возведенной людьми когда-то для залечивания ран друг друга. Возможно, у кого-то эта заброшенная больница вызвала бы исключительно печальные и тоскливые впечатления, но я почему-то ощутила что-то совершенно другое. Жизнь. Очень много жизни, которая просто ушла дальше, оставила пройденный этап позади. Так бывает, таково мироздание. Где-то наверняка построили новую больницу, современнее, оснащеннее, а это значит, что больше людей смогут получить помощь. Разве это плохо? Человек всегда должен стремиться к чему-то новому, нельзя бесконечно плакать над тем, что осталось в прошлом. Я вот уже давно не думаю о своей прошлой жизни, это просто бесполезная трата времени и настроения. Там, конечно, было очень много всего, чего я никогда бы не отдала и тем более не променяла на возможность потрогать вайфу за ручку. Теперь у меня новая жизнь, новые люди в ней, новые стремления и мечты. Что же тут плохого? Человек – удивительное создание! Столько всего может в себя вместить ради хотя бы мимолетного счастья и тепла, это невероятно! Я шла по свежим следам мужской обуви, очевидно, это Осаму пробирался в главный зал. И двери все были открыты, даже никаких указателей для меня не понадобилось. Параллельно я осматривала все, что осталось от убранства больницы. На удивление, сохранилось многое. Даже несчастные огнетушители, давление в которых уже давным-давно упало до нулевой отметки. Пожар таким не потушишь. Вот это остается для меня неразгаданной головоломкой – почему люди до сих пор не научились прибирать за собой? Почему нельзя вывезти всю мебель и вообще весь скарб, разобрать здание или приспособить его под что-то другое? Зачем все нужно просто бросать? Вот что печально! Дазай нашелся в большом просторном зале. Сюда проникало так много солнечного света, что будь я кошкой – я обязательно приходила бы сюда каждый день и грелась в теплых лучах. Через швы плитки на полу успешно пробивалась трава и даже какие-то мелкие дикие цветы. Какая красота. В этой композиции Осаму, сидевший на кресле, накрытом белой тканью, смотрелся очень органично и эстетично. Я остановилась в двух метрах от молодого человека, его задумчивый вид не позволил мне подойти ближе и нарушить мыслительный процесс. Пусть Дазай сам это сделает, когда посчитает, что момент настал. — Василиса Ольгимская, — спокойно произнес одаренный, у него получилось очень чисто. Как непривычно слышать русские слова его голосом, это очень противоестественно. Но красиво. — Похоже на то, — я осмотрела зал, а затем вернула взгляд к Дазаю. — Подожди, ты… — мой палец указал на пистолет в руках балбеса. — Это не для тебя, не переживай. Хотя… — Осаму поднялся и подошел ко мне. Я чуть было ни сделала шаг назад, хотя умом понимала, что стрелять он в меня точно не станет. Просто какое-то шестое чувство подсказало, что лучше сохранить безопасную дистанцию. — Ты должна знать, что я очень не хотел этого. Вернее, хотел бы, но не так. Не при таких обстоятельствах. — Что ты несешь? — я все-таки не отошла. Но мне стало неспокойно. Молодой человек коротко виновато улыбнулся, фыркнув, и протянул пистолет мне. Я зависла. — Лазурный Апостол все еще на свободе. И сегодня он будет пойман. Или же убит. Все зависит только от тебя и твоего выбора, — Осаму говорил тихо и все так же спокойно, даже немножко ласково. Как с умственно неполноценной. — Совсем скоро здесь встретятся трое: преступник, невинная непричастная жертва и цель преступника. Первые двое, вероятно, застрелят друг друга, а третий потом сойдет с ума и сопьется. Это при хорошем раскладе. При плохом нас всех перестреляют и выживешь только ты. — Ты что такое говоришь?.. — я оторопела, широко раскрыв глаза от шока. Опять тревога, мне страшно за мысль Дазая. Он так изъясняется…необычно! У него талант наводить суету! Серьезно! — Кто это?!.. Если ты знаешь, кто преступник, зачем еще двоих и меня в придачу вписал? — Что за неаккуратные вопросы, ты же сама сказала, что все про всех знаешь, — на секунду в светлых карих глазах промелькнуло что-то, от чего все мое нутро сжалось до искр из глаз. Он что, знает?.. Он понял? Но как?.. Как такое можно понять? Как можно дойти до такой мысли, не зная обо мне вообще ничего этакого? Это блеф? Господи. Дазай так пугает меня! Я почувствовала себя преступницей, пойманной за руку. Словно я сбежала из дома, а мать спалила меня, и теперь мне конец. Ох, нет, масштаб совершенно неправильный, но в голову больше ничего не пришло! Что он такое говорит? Как это??.. Нет, это я сама себя передумываю, Дазай имел в виду что-то другое. Наверняка он решил, что я и сама догадалась, кто тут преступник, кто жертва и кто цель преступления. — Видишь ли, — продолжил Дазай, — я уверен в личности Лазурного Апостола. Идеальный преступник, своими руками не сотворивший ничего, следовательно и доказательств его вины у нас никогда не появится. Некоторым о таком уровне только мечтать и остается, — эспер загадочно прищурился, теперь он больше походил на лиса, чем я. — Это дело может закончиться только убийством. Или покушением на убийство. Вопрос лишь в том, кто будет убит или рискует быть убитым. Все в твоих руках, — с этими словами Осаму аккуратно вложил в мои руки заряженный пистолет. — Дазай!.. — мое сердце забилось так быстро, что голос начал немного дрожать, в нем появились соответствующие сложившейся атмосфере нотки. — Я… Его ладони легли поверх моих и несколькими ловкими резкими движениями принудили плотно схватиться за рукоять пистолета. Сразу чувствуется профессионализм, отточенный годами. Осаму действовал точно и непринужденно, для него это все равно, что вертеть карандаш между пальцев от скуки. Так странно снова видеть перед собой персонажа, которого мой рассудок оставил далеко в прошлом, даже почти стер из памяти, определив в разряд страшных ночных кошмаров. Сейчас Дазай был настоящим Дазаем. Он, естественно, не издевался надо мной, его лицо абсолютно серьезно, взгляд твердый. И этот человек не уговаривал и не просил. Он ставил перед фактом! Я должна сделать так, как он мне велит, в контексте ситуации это даже не походило на абьюз, потому что речь шла о раскрытии личности Лазурного Апостола, а следовательно, и о обличении преступника, покусившегося на Вооруженное детективное агентство. — Согласись, было бы особенно тяжело потерять дорогого человека, что даже не погиб, а просто сломался под обстоятельствами, — ровно произнес Дазай. — Мы ведь этого не хотим? — Не хотим! — утвердила я и даже кивнула. — А значит поступи рационально. У тебя должно быть хорошо с математикой, хе-хе, — уродство загадочно подмигнуло и отошло. Это на что он намекает?! Тварь, все-таки моя связь с Доппо не оставила его равнодушным. Удивительно, я поражаюсь тому, как много Осаму способен впитать в себя и продолжать при этом любить меня. Когда-нибудь он достигнет предела, чаша переполнится, случится, наверное, сингулярность. В конце концов, удача не может всегда быть на моей стороне, однажды мне воздастся за такое плохое отношение к Дазаю. Он ведь искренне желает мне добра, он даже старается превозмочь себя самого ради меня. А я! А у меня с математикой, блин, должно быть хорошо!.. Ужас!.. Вот это я мразь. Я услышала отдаленные шаги, они принадлежали Куникиде. Господи, куда меня вписали? Куда я сама вписалась? Я же не хотела ничего делать, я должна была остаться в стороне! А тут Дазай просто взял меня за шкирку и мокнул носом в события, каков подлец! И на что он наставляет меня? Поступить рационально? Что я могу сделать рационального с пушкой в руках? Застрелить Сасаки? Куникида с ума сойдет, она же так понравилась ему, да и получится все так, словно я просто застрелила невинную женщину. Но если я не сделаю этого, она убьет Рокузо, а позже он ее. И даже если у меня получится защитить паренька, Нобуко перестреляет всех нас. Агентство ни за что не пойдет на ее условия, никто не забудет и не выбросит из головы фактов. Мы ее не отпустим. Даже если Доппо впадет в истерику, а он и без того в последние дни в непрерывном состоянии аффекта, мы с Дазаем не отпустим Сасаки. И тогда она нас убьет. Вернее, убьет всех. Кроме меня. Меня!.. Мои глаза раскрылись еще шире. Совсем немного и наклеенные ресницы выйдут за верхние границы моих бровей, это уж слишком. Меня! Я-то не умру! Дазай сам сказал: «При плохом нас всех перестреляют и выживешь только ты». Так вот чего он хочет. Он знает, что Рокузо и Сасаки убьют друг друга, это каноничный исход события. А поскольку в истории существуем я и порочная связь с Куникидой, о которой Осаму известно, его предположение о моем потенциальном желании уберечь любовника от депрессии и алкогольной зависимости очень даже логично и закономерно! Да это же первое, о чем он мог подумать в принципе, когда узнал, что Сасаки и есть Лазурный Апостол! С ума сойти, он захотел обставить все таким образом, чтобы Нобуко выстрелила в меня и тем самым утвердила свой статус преступницы, я-то не сдохну и смогу дать показания против нее. Вот и доказательства! Одно единственное преступление станет ключом к целой схеме. А если доказательства появятся, что уже является полноценным условием задачи в голове Дазая, то и убивать Сасаки не придется. Дело закончится законным образом. Она выживет и отправится в тюрьму. Но что тогда делать с Рокузо? Она убьет его! Я должна…я же знаю. Я же знаю, как она это сделает, в какой момент, с какого расстояния. Я могу спасти его. Мне ничего не будет от этой пули. Но сюжет… да похуй на сюжет! Он уже отошел от канона, мы больше ничего не теряем! Да и что может пойти не так из-за Рокузо? Мне ли вообще рассуждать о таких вещах, кто я такая, чтобы судить? Я разве могу допустить, чтобы этот ребенок погиб тут из-за моих принципов? Я ведь уже здесь! Уже знаю, что должна сделать, пистолет в моих руках. Тут не отмазаться. Не перекинуть ответственность. Я вляпалась в это дерьмо, теперь отступать некуда. — Ты же не оставляешь мне выбора!.. — тихо, почти шепотом прошипела я, приблизившись к Осаму. — Потому что выбор уже сделан, — молодой человек пожал плечами и красиво улыбнулся. — Даже если бы ты сейчас ничего не понимала – ты бы поступила ровно точно так же. Я, вообще-то, рассказал тебе это все только для того, чтобы тебе не было страшно. — Не было страшно?!.. — я чуть не закричала, во мне закипел адреналин. — Ага, — как он мило улыбается! Как бы я утопила его в канаве! — Ты, — я спрятала пистолет за пазухой и схватилась за пальто Дазая, тем самым принудив одаренного склониться ко мне ближе, — а если я с ума прямо тут сойду? Что будешь делать? — Сделаем парное селфи с фильтром с собачьими ушками, твоему альтер-эго это очень пойдет! — Да я тебя… — Эй вы! — раздался строгий голос Куникиды. Отлично, очень вовремя он подошел, иначе я сошла бы с ума задолго до легендарной перестрелки. Господи, да помогут мне великие силы не облажаться! Как я собираюсь все это сделать?! Как-нибудь должна! В конце концов, я сама стремлюсь тут всем доказать, что я не фарфоровая кукла! Я, между прочим, оперативница Вооруженного детективного агентства, неужели я могу позволить себе паниковать и бояться? Нет, это-то я, конечно, могу, но только при условии, что дело все равно по итогу будет сделано. Ни шагу назад. Пожертвовать собой ради того, чтобы никто не умер? Я ведь не погибну. Боль лишит меня сознания, перед этим страшно замучив, но хэй, по крайней мере я не погибну и мои друзья тоже. Это рационально. Рационально, да, очень рационально…Лисице ничего не будет, если в нее выстрелят, она всего лишь истечет кровью, не умрет. С лисицей можно делать что угодно, она бессмертна. Она забудет о своей агонии, словно все это было затянувшимся ночным кошмаром. Разве это так плохо? Это даже жертвой не назовешь, какая же это жертва, если никто по итогу не лишится жизни? А раны заживут, обязательно заживут. Так ведь уже было много раз, да? Да?.. Я посмотрела на Куникиду, в его глазах и выражении лица четко читались разочарование и скорбь. Мне больно видеть его таким, он явно не удовлетворен «завершением» дела о Лазурном Апостоле. Все старания не утолили его жажду справедливости, даже несмотря на то, скольких людей он спас на этом задании. Доппо будет думать только о плохом, о тех невинных, что погибли, отравившись газом. И об униженной репутации агентства, Куникида до сих пор винит в этом только себя. Да уж, а я еще жаловалась на то, что Кафка несправедлив к второстепенным персонажам. Он и к основным не очень! Однако с основной партией это еще хоть как-то объяснимо, страдания для них равносильны духовному росту, а это очень важно для литературных героев. Эх, но ведь для меня они уже не литературные герои, а живые люди. И мне печально, что им приходится проходить через такое. — Фокс, что ты тут делаешь? — спросил Доппо, скрестив руки на груди. Он серьезен и тверд, даже несколько холоден. Я не обратила на это внимания, Куникида в серьезном стрессе. И мы с Дазаем только ухудшаем его состояние своим странным поведением. — Дазай позвал. Сказал, что так будет лучше, — я не соврала, просто немного неправильно рассказала правду. Семпай нахмурился и перевел взгляд на своего новоиспеченного напарника, с которым у него уже сложилась химия. Вот об этом думать очень приятно. — И зачем мы здесь? — последовал логичный вопрос к виновнику торжества. — Хм, — Осаму спрятал руки в карманах пальто. — Я собрал вас, чтобы рассказать о своих мыслях. Я не думаю, что Лазурный Апостол был среди тех торговцев оружием. У них нет последовательного мотива, да и даже если бы он у них был, они бы не смогли устроить всю эту эпопею. — Вооруженное детективное агентство мешало им закрепиться в Йокогаме, вот и весь мотив. Разве не так? — семпай все не переставал хмуриться. Меня это прямо напрягало, так некомфортно себя чувствую, когда кто-то близкий в плохом настроении. — Они сами наверняка поверили в это. Но согласитесь, что этого недостаточно для таких отчаянных мер, как уничтожение целой организации одаренных, которая заручилась поддержкой правительства. После событий дела Лазурного Короля они сочли агентство чрезвычайно опасным противником, однако им мешали не только мы. Вернее, я бы даже сказал, что намного сильнее им мешала банальная полиция. С ней проблем больше, чем с кучкой детективов, которые без заказа от заинтересованного лица действовать не начнут. Масштабный террор ради одного только детективного агентства – не слишком ли серьезные затраты? — Дазай был абсолютно спокоен. Совсем скоро она появится тут. И я должна решиться. Нет, я уже должна быть в состоянии тотальной решимости! А вот когда она появится – времени на размышления не будет! — И к чему ты пришел? — Куникида удивился. — Кто-то очень хорошо постарался, чтобы убедить синдикат в том, что именно Вооруженное детективное агентство станет их камнем преткновения. — Стой, — кажется, сообразила и я. Я вроде и раньше это знала, но сейчас до меня дошло полноценно! — Каким образом синдикат причастен к делу Лазурного Короля? Это же две абсолютно разные истории, как они тогда могут быть связаны с Лазурным Апостолом? Так вот все как!.. — Получается, Лазурный Апостол и вплел в это дело синдикат, чтобы Закиэль Арамта изготовил бомбы и учинил взрывы. Выходит, настоящий преступник в закулисье. Черт! — прошипел Доппо. — Дазай! У тебя ведь уже есть подозрения, кто это может быть, я прав? — Именно. — И кто же? — семпай точно так же схватил Осаму за пальто, а балбес так легко поддался этому импульсу, даже руки в кулаки не сжал. Профессионализм. — Я уже отправил этому человеку сообщение с просьбой прийти сюда. Сказал, что у меня есть неоспоримые доказательства его вины. Скоро он будет здесь. Время будто остановилось, тишина напрягала абсолютно всех. Я не знаю, насколько Дазай гениален, но будущего он в любом случае видеть не мог. Сильной стороной Осаму всегда являлась импровизация, он удачлив как черт! События всегда на его стороне! Все должно пойти по плану. Страшно ли мне? Скорее тревожно, что я не справлюсь и все испорчу. На заданиях в меня, конечно, стреляли, однако привыкнуть к словленным пулям я так и не смогла. Да и не нужно, на самом деле! В коридоре раздался звук чьих-то шагов. Рокузо. Все, пиздец. Теперь путь только один. Я справлюсь. У меня все получится. Я верю в то, что поступаю правильно! Ребенок выживет и будет наслаждаться жизнью, пить блейзер и няшиться с тяночками под пледиком, и никакая Сасаки-сан не отнимет у него права быть счастливым и получать от жизни все! Господи, угораздило же Куникиду заинтересоваться именно этой девушкой! Сердцу, конечно, не прикажешь. Доппо будет несчастен, но, по крайней мере, у него будет надежда. Арка немного развалится, зато семпай не впадет в депрессию, не ударится в алкогольное помешательство, с ним все будет хорошо. Надеюсь. Я постараюсь быть рядом, насколько это будет возможно! Он мне не чужой человек! Столько между нами было, разве могу я оставаться в стороне, когда ему так плохо? Уверена, он бы тоже меня не оставил. Не дай Бог. — Йо, очкарик, ты зачем здесь? — к нам следовал Рокузо. Среднего роста паренек в свитере и штанах, приятное личико, еще пока детское, темные волосы непонятного цвета. Он такой милый. Люблю милых детей, готова простить им все. — Чт…почему? Что ты тут делаешь??.. — Доппо замер от ужаса. — Я первым спросил. Пришел узнать правду об этом деле? Ну ты и… ого, — паренек, кажется, только сейчас заметил меня. Он чуть насупился, затем прошел ближе, все так же держа руки в карманах штанов. — Здравствуйте, — Рокузо слегка задрал нос и вздернул подбородок, попытавшись казаться важнее и серьезнее, чем он есть. — Впервые вижу тебя живьем. Ой, в смысле…я фотки твои видел. Я даже охуела. — В смысле, — не поняла я. — В Микси. Классные фотки, блин, сестренка, — Рокузо загадочно улыбнулся. — Только не говори мне, что ты встречаешься с этим, — юноша поиграл бровями и взглядом указал на своего, с позволения сказать, опекуна. Ах он петух! Так он подкатывать ко мне собрался! Малолетний извращенец, получается! И даже не стесняется, ни намека на румянец и стыд! — Нет слов, — выдала я. — Так! — вспыхнул Куникида. — Рокузо, ты что, преступник?! Почему?! Все дело во мне? Твой отец погиб из-за меня, и поэтому ты… затаил злобу на все агентство?.. — в голосе молодого человека звучало отчаяние, он заочно принял на себя всею ненависть паренька, которую сам же и придумал. Мне так жалко его! Ну нельзя так с живыми людьми, нельзя! — Че? — юноша полноценно нахмурился и хмыкнул. — Отец? Конечно, я ненавижу того, кто убил моего отца. Но это же не ты сделал! Че несешь вообще, очкарик! Не мешай мне общаться с… — Понятно, ты перехватил то сообщение, Рокузо, — заключил Дазай. Мне нравится, как Дазай в очередной раз просто впитывает. Таков путь. Стоп! Ебальником-то нельзя сейчас щелкать, чертов извращенец Рокузо, чуть не подорвал успех операции своими рассказами! Я чувствовала, как Сасаки приближалась к нам. Я буквально слышала, как она снимала пистолет с предохранителя, как вышагивала по ступенькам вниз. Смертельная опасность подбиралась к нам плавно и легко, как если бы лепесточек сакуры плыл по водной глади городского канала куда-то в далекую солнечную неизведанность. Ее рука не дрогнет. Шестое чувство подсказывало, что у меня не более двух секунд. Все случилось так же быстро, как и в каноничном сочинении. Я стояла спиной к тому выходу в коридор, откуда к нам следовала Сасаки, перед собой я отчетливо видела только Рокузо. Мне нужен был исключительно он, потому что именно этот паренек самым первым увидел Нобуко и пистолет в ее руке. Только его реакция. Стрелять на опережение я не могла, иначе не случилось бы состава преступления. Выстрелить в невинного человека все равно, что подписать агентству смертный приговор. И наконец все произошло. Лицо паренька, невинной жертвы обстоятельств, исказилось гримасой шока и испуга, Рокузо среагировал очень быстро, устремившись оттолкнуть меня. Я думала, что Сасаки захочет выстрелить в Куникиду, но своей целью она избрала меня, ведь я открыла спину. Дите уже вытянуло сухие теплые руки, чтобы с силой отпихнуть меня и спасти от верной смерти. Я видела этот импульс, почувствовала его усилие и напряжение, траектория определилась без дополнительных затрат с моей стороны. Было ли страшно? Уже нет! Совсем! Не осталось ничего, кроме базового желания защитить и исполнить затеянное. Я немного наклонилась вперед и перехватила Рокузо быстрее, прижав его к себе крепкими глубокими объятиями. Нет уж, не погибнет он ни за меня, ни за Доппо. Это хорошее дело, но совершать хорошие дела прежде всего должны те, кто натворил много плохих, а этот ребенок еще невинен. Успеет еще погеройствовать. Пуля от выстрела прилетела мне в спину и прошла, казалось, больше половины всех тканей и органов, после чего остановилась. Больно стало не сразу. Только мгновенно парализовало и оглушило. Я схватилась за Рокузо так, что он даже выбраться не смог, мне удалось увидеть, как он испугался. Бедный ребенок. Постепенно мои конечности ослабли, я ничего не слышала, исключительно свои мысли. Мое тело вышло из тонуса, сначала я упала на колени, а затем целиком развалилась на полу, упав все-таки на спину. Черт, какой ужас со мной начал происходить! Ужасный свист в ушах, в глазах какие-то огни, ни одного вдоха не сделать, даже не пошевелиться! Словно сонный паралич! При этом я ощутила такой страшный гнев, что мне захотелось закричать со всей дури и застрелить эту суку на месте. Но я не могла. Это же не я, не мои мысли и желания. Какое-то наваждение, такое острое резкое чувство осиротелости, будто родители бросили меня на улице в холодную зимнюю ночь. Так больно и одиноко, до судорог во всех конечностях. Нельзя поддаваться этому. Я увидела глаза Дазая. Он мельком посмотрел на меня, всего на жалкую секунду, но этот взгляд словно жесткой пощечиной наотмашь прошелся по всей моей сущности. Злой, холодный, беспощадный. Он требовал взять себя в руки. Я посмотрела в сторону Нобуко. Она не опустила пистолет, наверняка из-за того, что Рокузо стал предъявлять ей обвинения и угрожать страшной расправой. Сасаки не почувствовала, что сопротивление со стороны агентства в данной ситуации иссякло. Поделом ей. Она об этом пожалеет. Обязательно пожалеет о том, что возомнила себя право имеющей лишать людей жизни. Жалкая такая, никчемная, слабая. Даже не из собственных убеждений, не по собственной миссии стольких людей загубила. Просто из желания удовлетворить свою память по погибшему возлюбленному, отдать дань уважения его злодеяниям. Сасаки всего лишь решила откупиться от горя утраты чем-то, что ей привычно, что напоминает ей о былой любви, но никогда не вернет ее. И хуже всего, что эта дрянь прекрасно осознает никчемность этих помыслов. Ненавижу таких. Ненавижу. Не для себя, не для своей мысли, просто как ведомая грязная половая тряпка! Такая же бесхребетная и отвратительная! Мерзкая! Нет уж, никуда она не уйдет. За каждым преступлением следует наказание, и были бы ее поступки просто ошибкой оступившейся осиротевшей женщины, запутавшейся во мраке скорбных мыслей – было бы ей оправдание. Но убивать просто так, ради мимолетного удовлетворения, ради призрачного поглаживания по голове, которое она сама же себе и придумала, при этом будучи таким жалким слабым ведомым созданием, не претендующим ни на какое насильственное благо в этой жизни – вот что есть преступление. Бесцельное гадкое кровопролитие. Еще один импульс нахлынул на меня, как цунами. Преисполнившись гневом и отвращением, я резко подскочила и, выхватив пистолет из-за пазухи, выстрелила в руку Сасаки, которой она держала свое оружие. Я видела, как ее тело охватила сильная боль, слышала, как девушка закричала. Кровь залила ее белоснежное легкое кимоно. Трагедия. На этот выстрел был исчерпан весь ресурс, мое тело вновь рухнуло на пол, сознание не спешило покидать меня. Я ничего не слышала, в ушах по-прежнему стоял высокочастотный свист. Зато я могла видеть, как Куникида подорвался к павшей преступнице. Блестяще. Просто замечательно. Любовник игнорировал мои мучения от ужасающей боли. Что могло быть лучше? Во всяком случае, я ощутила удовлетворение. И малец выжил. Рокузо хотел забрать мой пистолет и покончить с Сасаки, но его уверенно остановил Дазай. Нет, Господи. Как же мне больно. Какой кошмар, за что я так мучаюсь? Добрые дела делать очень тяжко, страдать за них приходится не меньше, чем за плохие. Так мне и надо? Хочется умереть, лишь бы агония оставила мое тело. Пол такой теплый. И лучи солнца отчаянно пытаются согреть меня, только бы я не остыла. Вместо темноты я вижу только свет. И это замечательно. Я пришла в себя только в агентстве. Йосано-сенсей приковала меня к операционному столу, чтобы у меня не было возможности избежать ее карательной терапии. Мх. Не буду вдаваться в подробности, но произошло там многое. После исцеления меня аккуратненько сгрузили на кроватку в лазарете, я начала откисать. После способности Акико по всему телу разливается такое приятное тепло, почти как наркотический приход. Хочется улыбаться, блаженно блеять и завывать от удовольствия. В моей голове не осталось тревог, только мягкое бархатистое послевкусие от пережитых событий. Какая я молодец. Я все-таки сделала, смогла. Не испугалась в решающий момент, даже не убила Сасаки, хотя в какой-то момент мне показалось, что это будет правильным поступком. Хорошо, что получилось сохранить трезвость ума хотя бы на жалкую треть от положенного. Имелась, конечно, и обратная сторона. А именно Куникида. Я знаю, что я дура. Я могу повторять это себе на постоянной основе, только это ничего не изменит. Какая досада. Мы же просто любовники. В нашей связи только вожделение, взаимная симпатия. Никто из нас даже не думал отягощать эту связь какими-то обязательствами, серьезностью, намерениями. Просто баловство. Но почему-то мне так обидно и, признаюсь честно, горько. Не от того, что ему понравилась другая женщина, конечно нет. Скорее от того, что он оказался настолько равнодушен к моим страданиям. Хотя чего душой кривить, я бы тоже к возлюбленному помчалась в первую очередь! Дружба дружбой, секс сексом, но сердечко-то велит по-другому, а мы, люди эмоциональные, чаще слушаем именно сердце. Но, сука, обидно! До ужаса обидно! Все, я призналась себе в этом. Первая стадия практически пройдена. Мх. Через какое-то время мой нос учуял запах свежих яблок. Чувство голода проснулось резко и молниеносно, я повернулась на бок и увидела на прикроватном столике блюдце с дольками очищенного яблока. Не знаю, кто позаботился, но мне очень приятно! Жаль, что яблочко было всего одно, мне захотелось еще и побольше. Мне потребовалось еще несколько минут, чтобы прийти в себя и, наконец, подняться. Мое тело вошло в тонус вполне себе охотно, физически я ощущала себя отлично. Как будто выспалась, даже голова не кружилась и глаза не болели. Покинув лазарет, я прошла по коридору и вернулась в наше главное рабочее пространство. Там происходило что-то очень занимательное! Рокузо сидел на рабочем столе Куникиды и, лениво покачивая ногами, болтал о своем отношении к очкарику, сам, непосредственно, очкарик был просто в исступлении от того, как отвратительно пацаненок себя вел и как он вообще смеет быть таким спокойным после всего, что произошло. Да, Доппо был практически на грани, однако теперь мы со всеми зрителями можем быть уверенными в том, что когда ресурс семпая исчерпается – никакого взрыва не произойдет. Куникида просто потухнет на пару дней, а затем придет в норму. Эх, какой несчастный человек. Как тяжело ему жить на этом свете, он такая ранимая трогательная натура! Открытый и эмоциональный, а значит уязвимый до безобразия. Но тем Доппо и прекрасен. Он этого не боится. Семпай, в отличие от большинства людей, не видит проблемы в том, чтобы выпустить все свои эмоции разом. Это позволяет ему быстро восстанавливать ментальное здоровье. Потому делаем вывод, что Куникида будет жить вечно. Рядом с ними стоял Дазай, ему, судя по всему, тоже досталось. Я как раз появилась в момент раздачи. — …а ты! Ты вообще просто ужасен! Что за самодеятельность такая?! Ты хоть представляешь, что могло произойти? — Доппо конкретно так разошелся, от его голоса стены дрожали. Ох! Не очень хорошо. Дазаю-то, конечно, это все нипочем, его не задеть так просто. Тем более обвинениями. Осаму был уверен в рациональности своего решения, в его успехе. А значит сейчас он не воспримет ни единого упрека. — Из-за тебя репутация агентства чуть не была уничтожена окончательно! А если хоть кто-нибудь погиб бы? Прежде чем творить такое, ты должен сказать хоть кому-нибудь! — А я и сказал! — почти с надутыми губами пролепетал Осаму. — Кому?! — Василисе, — одаренный улыбнулся. — О, а вот и она, — он посмотрел на меня и улыбнулся. — Как себя чувствуешь, Фокс? Ничего не болит? — Тебе еще хватило наглости вплести в это дело Фокс! Я поражаюсь ветру в твоей голове, Дазай, — после этих слов Доппо посмотрел уже на меня. Я вообще стояла обтекала и не знала, что мне делать. Не люблю, когда кто-то на полном серьезе орет на меня или рядом со мной на кого-то другого, сразу так неприятно чувствую себя. Да и было бы в чем меня обвинять. Я поступила рационально. Конечно, если бы Дазай сразу сообщил о цели нашей встречи, я подумала бы, стоит ли вписываться в эту арку. Но он ведь не сказал. Умышленно. Куникида, интересно, так и не понял, что его непутевый стажер спас две жизни сразу? А то и три? Если не понял, то ничего страшного в этом нет, Куникида нуждается в отдыхе, причем срочно. Как раз выходные скоро. — И что это было, Фокс? Зачем ты согласилась на это? Ты же была совершенно непричастна к этому расследованию, как так получилось? — начался допрос. Блядь, а практически очная ставка! Вот откуда мне знать, что там уже успел рассказать Осаму? Я ведь могу любую чушь сейчас прогнать! И каков же будет кринж, если наши показания не совпадут, кошмар! Дазай как будто делал все, чтобы усложнить мою жизнь, серьезно. Может, я снова чем-то обидела его? Или он обиделся на то, что мы с Доппо любовничали? А сам так как будто не спал ни с кем эти два года, смешно! Я посмотрела на кисика, тот стандартно улыбался и молчал. Его взгляд ничего мне не говорил, значит решить эту задачу я должна самостоятельно. Каким бы ни был ответ, он Куникиду не удовлетворит, семпай в любом случае взбесится окончательно и разочаруется в жизни на короткий промежуток времени. С его стороны ситуация, конечно, выглядит очень непонятно! С чего бы мне захотеть прийти туда и закрыть Рокузо от выстрела? Интересно, что на этот счет придумал Дазай? — Не молчи! — строго потребовал Доппо. Меня даже дернуло от этого голоса и громкости, я немного испугалась. Давно такого не было. Я вообще впала в ступор! Как на это надо реагировать? Почему он повышает на меня голос, кто ему разрешал? Это у него просто эмоции, стресс, он переживал обо мне, я должна войти в положение и… — Я не поняла, — я чуть повернула голову и нахмурилась, — это че ты сейчас сказал? — мой голос звучал где-то на грани между холодной пассивной и беспощадной демонстративной агрессией. У него как будто даже тональность понизилась, появилась какая-то нехарактерная вибрация. Осаму напрягся, явно всей своей душонкой прочувствовав, что легкой кровью дело не закончится. Молодой человек смотрел то на меня, то на семпая, и было не ясно, на чьей он стороне. Ему, скорее всего, просто интересно, как далеко мы с Доппо способны зайти. Рокузо вообще охуел. Школьник, наверное, даже не знал, что его опекун умеет ругаться с женщинами. А он умеет, ох, поверьте мне! Очень даже умеет! Совсем не помню, когда в последний раз я с кем-то ругалась. Сасаки и битва с ней не считаются. Обычно я очень спокойная и миролюбивая, мухи не обижу. Всегда стараюсь решить любой вопрос без конфликта и лишнего негатива, иду навстречу. Но некоторым людям удается поджечь меня. Куникида в их числе. А все потому что он мне очень дорог. Дорогие люди ранят больнее. — Я спросил, какого черта ты туда приперлась? — надо же, не отступает и даже не думает сдавать позиций! Быть беде. — А ты нормально-то не можешь об этом спросить? Застрелили меня, а не в адеквате, кажется, ты! — все, я дала ему последний шанс. Сейчас из меня вырвется. — Так может стоило все-таки не приходить туда, чтобы не словить пулю?! Неужели ты до сих пор не поняла, что когда мы работаем с настоящими преступниками… — Я должна сидеть в уголке и фоткаться, да? — резко оборвала я. Все. Это край. — Ты за эту дуру так же беспокоишься или только я такая особенная? Ей ты высказал за то, что она хотела убить тебя?! Нет, конечно нет, ведь несчастная Сасаки-сан явно заслуживает больше твоего снисхождения! — я взяла такой разгон, что ближе к завершению первого акта моего негодования стены дрожали уже моими стараниями. — И после всего, что эта дрянь натворила, ты волнуешься о том, что я подставила ее собственной смертью! — Дура, я ведь о тебе беспокоюсь! Что ты несешь вообще?! Я не просил спасать мою жизнь такой ценой! — Любой ценой! — я все не унималась. — Фокс! — громогласно отрезал Доппо. — Все, что ты говоришь, низость и вздор! Я не оправдываю преступлений Нобуко! Но обличать их таким способом – отвратительно! И в первую очередь, по отношению к тебе! Ты отчаянная непроходимая тупица, раз решила пожертвовать жизнью ради этого! Дело можно было закончить без жертв, прояви ты чуть больше терпения и сообразительности. Но это совсем не про тебя! Смирись уже с таким положением вещей и не лезь туда, где тебе угрожает смертельная опасность. Ты не создана для этого. Твое место здесь. — Жесть, — раздался комментарий Рокузо. — Запрещай что-либо этой суке, ясно? Тебе не стыдно вообще говорить все это мне после того, как ты откровенно забил на то, что я лежала возле твоих ног и стараниями твоей возлюбленной подружки мучительно умирала?! — меня не остановить, мой разум захватили бесы. — Прекрати уже! — Ты! Сделал ли ты хоть что-нибудь, чтобы помочь мне?! Или, может, ты схватил и обезвредил вооруженную преступницу?! Нет, ты даже не посмотрел на меня! Тебе было плевать! И сейчас ты так лицемерно предъявляешь мне за то, что я не берегу себя! Да как ты можешь вообще говорить такие вещи?!.. Ты ведь о ней больше беспокоился, да? Не хотел до последнего верить в то, что она убийца, даже когда она на твоих глазах выстрелила в меня! Настолько она тебе понравилась, да?.. Настолько? — у меня сбилось дыхание, в глазах на пару секунд появились какие-то белые вспышки. Пора заканчивать, иначе это может продолжаться бесконечно. Уж я себя знаю. Я отвернулась в сторону и накрыла глаза ладонью, не хватало еще тут расплакаться от эмоций. Надо потухнуть, срочно. Рокузо и Осаму переглянулись, я уже особо не следила за их реакцией. Дазай, наверное, никогда и не видел этой моей стороны, снова испугается и отдалится. Ничего страшного. Такая вот я. Я не по своему желанию так разгневалась. Ревность уродлива. Было бы только что ревновать. Скорее обида. Очень страшная сильная обида. Об меня словно ноги вытерли. Я сама миллион раз сказала о том, что эта связь с Куникидой просто баловство, несерьезное предприятие, у которого никогда не будет будущего. Но я все-таки верила в то, что это хоть что-нибудь да значило для него. Хотя бы самую малость. Видимо, я все еще слишком наивна и доверчива. Либо совсем плохо разбираюсь в людях. Впрочем, влюбленного человека обвинять в чем-либо бессмысленно, он и сам знает, что где-то не прав, но ничего изменить не сможет. Сердцу не прикажешь, а оно для нас самый главный проводник в социуме. Может, Доппо даже не понял. От шока и стресса мог и не заметить, что что-то пошло не так. Это ведь нормально. Может, как раз я поступаю лицемерно? В любом случае, мне стоило проявить больше терпения. Обида не должна творить со мной такое. Она, конечно, очень болезненная, прямо такая мерзкая и неприятная, и все-таки поддаваться ей нельзя. Мы оба замолчали. Доппо был в растерянности и ступоре, я сделала ему еще больнее. Да, это очевидно, он совсем ничего не понял! До него только сейчас дошла суть моей претензии. Ужас, что я творю? Как маленькая девочка! Теперь несчастный семпай снова будет считать себя в чем-то виноватым, начнет сходить с ума. Идиотка. Точно отчаянная непроходимая тупица. Зачем я повесила на него эти чувства? Неадекватная. Ладно, слов назад уже не вернуть. Но сейчас и не извиниться. Мы вдвоем взвинчены, все слова теперь будут восприниматься через призму оскорбленных сердец. Нужно дать друг другу время успокоиться и привести голову в порядок. — Я все сделала правильно. Ради тебя. Это моя прихоть, — уже спокойнее выдала я, хотя в моем голосе неприкрыто звучала печаль. Пожар внутри затухал, оставались только тлеющие угли. Эти слова были сказаны, скорее, самой себе. Так я поставила точку в этом вопросе. Я вмешалась в каноничное течение событий и все испортила, но это было моим решением. Осознанным. Так будет лучше. Куникида придет в себя и отпустит эти события, возможно доберется до Нобуко, им будет о чем поговорить. Он ведь ей тоже понравился. Ребенок жив, почти счастлив. Все закончилось хорошо. А это…мх, это просто лирика. Лисице от нее ничего не будет. Никто не попытался остановить меня, когда я развернулась и направилась к выходу из офиса. Рабочий день давно закончился. Если полиции потребуются какие-то показания от меня, то они пригласят меня в участок или затребуют отчета от нашего директора. Думаю, ребята и сами его напишут, если, конечно, у них есть совесть! Мне требуется побыть одной. В тишине и без всех. Нужно успокоиться и привести свои мысли в порядок, рубить с плеча – так себе идея. Чуть-чуть отдохну дома. *** Что-то мы так старались, что даже слишком сильно перестарались. Клянусь, я ожидал всякого, но только не такой сцены. Я даже не знал, что Василиса так умеет! Ни разу не видел ее в подобном настроении и не слышал настолько громкого крика. Она, кажется, изо всех сил старалась удержать своих внутренних демонов, но ее оборона ослабла после критического пулевого ранения, оттого сдерживаться долго не получилось. Бедняга Куникида-кун. Так она его загрузила, я сам чуть не расплакался на месте от такого количества обвинений, высказанных максимально злым агрессивным образом! Семпаю нужно отдать должное, он стоически перенес момент взрыва, хотя по нему было видно, что он напуган. Кажется, и для него такая Василиса стала небольшим открытием. Все привыкли к тому, что красавица такая добренькая и пушистая. Мне теперь отчасти стало понятно, почему Федор высказывался о Василисе так неоднозначно. Видимо, он знает ее лучше всех. Возвращаясь к ситуации, хочу отметить, что у Доппо даже глаза побелели от ужаса. Злобная кричащая женщина, выдвигающая какие-то претензии и обвинения, чаще всего ассоциируется у мужчин с родной матерью, которая точно так же ругала и воспитывала в далеком детстве их самих. Ситуация, на самом деле, страшная. Повторюсь, я бы предпочел повеситься, чем оказаться на месте Куникиды. Это было очень серьезное испытание, пройти его способны лишь единицы. Семпай слишком хороший честный человек чтобы просто забить на слова Фокс, они изранили его до такой степени, что эта рана не затянется уже никогда. Травматичный опыт. Я впервые увидел прохвостку настолько решительной и вероломной. Меня это почти возбудило. Это ее злое задетое выражение лица, холодная агрессия в голосе и взгляде, практически натуральное рычание, словно хищница вот-вот совершит смертельный выпад. Ах, нет, я не мазохист! Конечно, мне куда больше нравится нежная милосердная лисичка, хе-хе! Я сам от себя не ожидал такой реакции. Надеюсь, никогда такое колоссальное количество негативных эмоций Василисы не будет адресовано мне! Я не переживу. Но вот этот огонь в глазах, жажда справедливости, гордыня…чудесно. Невероятное эстетическое сочетание, до ужаса противоречивое, но такое необыкновенное. Доппо сделалось совсем плохо. Осознание давалось ему чересчур болезненно, на такое даже смотреть больно. Вот что бывает, когда тянешься к другой женщине, не закончив при этом с предыдущей. Уж не знаю, роман у них или действительно просто дружба с привилегией, Рокузо не смог никак прокомментировать это явление. Он просто не знал. Сказал лишь, что знает, что очкарик и сестренка знакомы еще с учебы, то есть Василиса познакомилась с Куникидой еще во времена своей причастности к Портовой мафии. Вот каков поворот! Ну сука! Семпай поимел меня задолго до того, как вообще познакомился. Блестяще. Василиса… Я предложил Куникиде выпить. Ему это было нужно. Он согласился без единого протеста, настолько легко и органично, что мне даже стало не по себе. Рокузо было велено вернуться в свои апартаменты. Занятный паренек, он мне обязательно пригодится. Очень здорово, что Василиса смогла спасти его и уберечь от верной смерти. Мы с семпаем отправились в небольшой ресторанчик на соседней улице, там возлияние началось стремительно. Я пил совсем-совсем мало, у меня впервые за относительно большой промежуток времени не возникало естественного желания напиться до состояния нестояния. Этот вечер послужит для других вещей. — Какой ужас, — сокрушался Доппо, опрокидывая в себя уже черт знает какую по счету пиалу саке. Вот он точно был пьян. Очень. — Я плох. Без меня было бы лучше. Всем. — Настолько плох, что из-за тебя две женщины устроили дуэль, — отметил я, держа в руке свою пиалу. Пить не планировал еще какое-то время, мне не хотелось уплыть. Все планы сорвутся. — Я не понимаю, — Куникида-кун был готов инициировать самобичевание, как же хорошо, что мы пошли злоупотреблять в общественное место. Исключительно этот факт не позволял ему напиться вусмерть и начать творить всякое непростительное и непотребное, — ничего не понимаю, — он покачал головой. — Женщин не поймешь и за всю жизнь. — Это уж точно, — коллега снял очки и потер болевшие глаза, те нездорово блестели. — Это же действительно предательство. А если бы она по-настоящему умирала? Хотя, для меня это и было…как по-настоящему. Всегда забываю… — Семпай, можно не понимать женский пол, но себя понимать просто необходимо. А еще важно быть с собой честным. Просто признайся, что влюбился в Сасаки-сан и беспокоился о ней больше. Тебе станет легче, правда. В этой ситуации несмотря на то, что все умышленно было выстроено мною таким образом, чтобы Василиса и Доппо рассорились и прекратили свои любовные шалости, я всецело на стороне Куникиды. Я готов поддерживать и отстаивать его правду до конца хотя бы из солидарности. А вообще, если говорить прямо, ничего осудительного в его действиях не было. Ну решил спасти в первую очередь даму сердца, что теперь? Любой мужик поступил бы точно так же. Хотя, на самом деле, не любой. Большинство спасало бы себя, очень неприятная правда. Куникида хмуро посмотрел на меня, затем вздохнул и покачал головой. Уже совсем опьяневший, пора бы нам заканчивать. Время позднее, завтра на работу, а Доппо точно не позволит себе проспать или прогулять. Жалко его, по-человечески жалко. Лиса поступила с ним не менее жестко. Мне-то, конечно, только лучше от этого. Но жалко, блядь, человека! Он ведь реально такой крутой и замечательный, а будет теперь загоняться из-за обиженной девки. Талантливый одаренный, способный детектив, красивейший мужчина с невероятно сексуальным голосом, никуда не годится такой расклад! Семпай достоин лучшего, без шуток. — В конце концов, вы с Фокс спали без обязательств. Ее ревность, де-юре, беспочвенна. Хотя по факту… — я повертел пиалу в руке и беззлобно усмехнулся, — все женщины ужасные отвратительные собственницы. И в своих стремлениях обладать понравившимся мужчиной, будь он даже просто экземпляром в коллекции, к которому они никогда не прикоснутся, дамы превращаются в чудовищ. Злых таких, уродливых, отчаянных. — Собственница не стала бы соглашаться на такое… — Доппо налил себе еще и залпом выпил. — Она просто была уверена, что ты никого не захочешь искать вместо нее. Подумай сам, Куникида-кун, — вот так просто я оставил все формальности между нами позади, — ты же для Фокс лучшая партия. Ей известно, что ты настолько серьезно подходишь к вопросу отношений и брака, что даже запланировал все четко на определенный срок. И это внушило ей уверенность в том, что ты никуда не денешься и тебя можно эксплуатировать до какого-то конкретного момента. Это тешит ее эго. А сейчас вся идеально работавшая схема рухнула в одночасье. Естественно, что у мегеры случилась истерика. Вопреки тому, что я загадочно заговорщически улыбался, настроение у меня было отнюдь не игривым. Меня злила одна только мысль о том, что Лиса на полном серьезе вышла из себя из-за ревности к нему. Не ко мне. К нему. Почему он, а не я? Он, конечно, во многом лучше меня, да…но разве это честно? Или в постели так хорош, что отказаться от него самоубийству подобно? Но мне даже не дали и минуты славы! Это справедливо? С Василисы спроса нет, бессмысленно рассуждать о ее мотивах и побуждениях. Удивительно, сколько лет мы знакомы, а я совершенно ничего не знаю о ней как о подруге. Мой рассудок всегда воспринимал лисицу как что-то неопределенное. Даже в моменты нашей аккуратной невинной близости, которую, конечно, в сравнении с Куникидой можно назвать детской, я не мог считать ее другом или своей девушкой. Какой-то невнятный сумбур. Теперь же, когда я определился, я с ужасом осознаю, что об этой девице я знаю очень мало! Может, она просто шлюха? А Федор тоже ее так называл, теперь у меня есть все основания полагать, что не просто так. Ну бывают же такие женщины, которым в удовольствие спать с множеством мужчин! С одним постоянным таким неинтересно, хоть выше головы прыгни, а после нескольких актов прелюбодейства она тебя кинет, еще и сделает вид, будто ты ей незнаком. Нет, бред какой, это уже саке в голову вдарило. Какая из Василисы шлюха, звучит смешно. Она слишком мягкосердечная для таких крамольных затей, добрая. Это, скорее, я обиделся на нее. Да, точно, обиделся. Мне непонятно! Непонятно, неприятно и горько, но я в очередной раз стерплю и сделаю вид, что все нормально. Эти оба и так в дичайшем стрессе, если я начну предъявлять Василисе, то она сойдет с ума окончательно и сотворит со мной то же, что и с Доппо, а это, как я уже понял, смертельно. — Нет, ты не прав, — через несколько минут молчания и размышлений серьезно выдал Куникида. — Фокс не такая. Совсем. Она очень добрая и непорочная. Это не поиск грязи ради ощущений и удовлетворения своего…эго. Ей просто нравится чувствовать себя необходимой. И она нужна мне!!.. — он резко переменился в настроении и решительно сжал кулак. — Но с меня хватит! Это зашло слишком далеко! Это вредит нам!.. — И что ты решил? — я хлопнул глазами, вопросительно смотря на семпая. — Я с этим покончу. Раз и навсегда! — напарник прямо воспылал идеей прекратить дружеский блуд. — Твердо и четко? — Твердо и четко! — Семпай, мне кажется, тебе уже достаточно. Вытолкать Куникиду за пределы ресторана оказалось не так уж просто, он не знал меры. Я помог ему добраться до дома, не бросать же на улице! Пыл коллеги сошел на нет, еще какое-то время он выступал с радикальными идеями о чистоте и непорочности отношений между мужчиной и женщиной, сетовал на то, как общество развращено, как легкодоступна страсть, и вообще жизнь современного человека состоит сплошь из борьбы с искушением. Потом Куникида-кун затих и стал просто плестись, держась за меня. Буря успешно пережита. У меня достаточно опыта, чтобы определить, какое алкогольное возлияние перерастет в запой, а какое закончится тремя днями депрессии и рассветом. Так что за семпая я целиком и полностью спокоен. Они с Фокс помирятся и останутся друзьями, второй раз обжечься они уже не решатся. Да и вообще-то Доппо влюблен, причем отчаянно! И все-таки здорово, что я пришел в агентство. Какие интересные тут люди! Яркие, контрастные, характерные! По каждому хоть книгу пиши! И самое главное, что никто из них не вызывает у меня ни грамма негативных эмоций и впечатлений, почему-то они воспринимаются легко и непринужденно. После того, как Доппо был оставлен у себя дома, я планировал вернуться в общежитие. Хотелось, конечно, позабавиться с Лисой, но теперь боязно, всегда есть шанс оказаться неиронично сожранным. Как выяснилось, зубки у красавицы ну очень острые! Впрочем, все эти рассуждения оказались лишены смысла, потому что мне позвонил Сакагучи. Не к добру. Так поздно он мог позвонить только по какому-нибудь очень серьезному вопросу. Значит, он еще на работе. Из-за того, что дело Лазурного Апостола было раскрыто Вооруженным детективным агентством, то есть организацией одаренных, МВД было обязано подключить к первичному расследованию отдел по делам одаренных, так что Анго имел все шансы вписаться туда. И наверняка именно по этой причине он и не уехал домой. — Слушаю, — спокойно произнес я, вышагивая на нужную улицу. — Нам нужно встретиться. Срочно. — Я пьяненький, — почему-то это прозвучало так, словно я смущался и был доволен собой одновременно. — Слышу, что не сильно. Не увиливай, дело важное. Жду тебя. Я поражаюсь тому, какой удивительный талант достался Анго. Он единственный человек в мире, которому удается отрывать меня от исполнения собственных мелких желаний так резко и беспощадно! Ноги притащили в Люпин, только здесь мы с Сакагучи можем встретиться нейтрально. В любом другом месте запрета на огонь между нами не существовало. Отказываться от связи с этим человеком я бы не стал ни в коем случае, хотя мне очень этого хотелось ровно с того самого момента, как всплыло его предательство. Тогда я впервые совершил над собой усилие и сохранил ему жизнь. Как выяснилось, очень даже не зря. Анго оказывает колоссальное содействие в деле Демона Достоевского, к тому же он присматривал за Василисой все эти два года. Только благодаря нему господин Танеда Сантока согласился оставить за девушкой право свободного существования в пределах Йокогамы, так что можно сказать, что все причастные очень обязаны Сакагучи. Я, тем не менее, никогда не произнесу ни слова благодарности в его адрес. Пусть этим занимается Фокс. Бывший коллега уже сидел за барной стойкой к моменту, как я спустился вниз. Кажется, дело обещало быть очень серьезным, раз Анго настолько поспешил. Я присел рядом и поздоровался с барменом, тот сразу предложил мне виски, но в этот раз я откажусь. Если я выпью еще хоть что-нибудь алкогольное, от меня начнет заметно пахнуть, а так мой образ нарушался лишь блеском в глазах и странными мыслями, которые я начал озвучивать вслух. Ха-ха, дурная привычка, которая привязалась ко мне давным-давно. — Здравствуй, Сакагучи, — кто-то должен был начать эту встречу подобающим образом. Обычно такие обязательства на себя накладывает Сакагучи, однако сегодня все шло не так. — Здравствуй, Дазай, — он поправил очки и посмотрел на меня. Перед ним стоял бокал с томатным соком, абсолютно нетронутым. Нервничает. Что-то не дает ему покоя, и это что-то сейчас будет высказано мне. — Благодарю тебя за раскрытие личности Лазурного Апостола, это дело оказалось серьезнее, чем предполагала полиция. Из тебя вышел отличный детектив. — Ох, прямо с флирта начнем? — я ласково улыбнулся. Настроение было хорошим. — Не просто так ты заговорил о Сасаки Нобуко, верно? Я тебя внимательно слушаю. — Кхм, — Анго наверняка хотелось добавить, что менее противным я с годами не стал, но он решил смолчать на этот счет. — Ты ведь до сих пор не являешься официальным членом Вооруженного детективного агентства. И директор Фукудзава Юкичи не доверяет тебе до конца. Наверное, поэтому ты узнаешь обо всем в последнюю очередь, еще и от меня, а не по форме, как было бы правильнее. Это значит, что нам снова придется сотрудничать в тени от всех задействованных лиц. Теперь и я напрягся, но внешне, естественно, никак не показал этого. Об отношении Фукудзавы-сана мне было известно, я даже в курсе, что директор пытался узнать о моем прошлом. Меня это никак не задевает, Фукудзава-сан действовал в интересах агентства и своих сотрудников, а еще он слишком проницательный и чуткий человек. Он почувствовал во мне опасность сразу же. И, вообще-то, я планировал рассказать ему все, как только закончится дело Лазурного Апостола. Вот пока не успел из-за Куникиды и лисицы. А теперь выясняется, что от меня что-то утаивают. Такое вообще возможно? Я что-то пропустил? — Если ты говоришь так, то… — предположил я. — Именно. Ты все правильно понял, — Сакагучи очень серьезен. — Почти неделю назад Фукудзава-сан получил сообщение от некого господина, представившегося Лером. Этот человек сразу раскрыл свою личность и род деятельности. Он является главой специального ведомства России. Орган, контролирующий всех одаренных в стране и имеющий колоссальное влияние на все государство. Итак, Лер передал информацию о том, что Федор Достоевский, разыскиваемый серийный убийца и террорист, покинул пределы страны, далее их специалисты зафиксировали появление Достоевского в Йокогаме. Специальное ведомство не может действовать на нашей территории, а если они начнут заниматься этим неофициально, то потенциальное раскрытие их деятельности привело бы к международному конфликту. — Поэтому Лер вышел на Вооруженное детективное агентство. Ему, судя по всему, известно, что Василиса Ольгимская работает в этой организации, а Федор ее ищет. Так? — я был уверен в своих словах. — Именно. Фукудзава-сан также получил сводку со всеми потенциальными местами обитания Достоевского в Йокогаме, исходя из слов Лера – сотрудникам ведомства удалось заполучить эту информацию после допроса других членов Крыс Мертвого дома, которых вышло поймать после недавнего террористического акта. Ты, может, слышал? А, неважно, — Сакагучи покачал головой и вздохнул. — Лер просил детективов посодействовать поимке Демона Достоевского, он даже был готов оформить эту сделку как обыкновенный заказ для вашего агентства. Это вполне логично, раз Леру известно, что Федор обязательно придет за Василисой. — Хорошая работа на несколько шагов вперед, этот человек миновал целую кучу инстанций и трату времени на официальный запрос в Интерпол. И это очень подозрительно. Если специальное ведомство является официальным органом в их стране, то они не имеют права работать такими методами, тем более совершать заказы у частного детективного агентства от своего лица. Это наводит меня на мысль, что Лер на самом деле в сговоре с Достоевским. — Я тоже подумал об этом, но пока никому не заявлял. Мы нашли всю информацию о нем, он не солгал ни в чем. Я отправил все данные тебе на ту самую почту, ознакомься, как время появится, — Анго все-таки отпил томатного сока. Так вот что было с Василисой. Я ее ощущениям поверил сразу же, но не смог найти никаких следов крысы в городе. Он не светился на камерах, не использовал пластик для оплаты, не покупал билетов на самолет или корабль, даже не заявлялся ни в одно японское посольство во всем мире для получения визы. Разве что приплыл нелегально из Китая или Южной Кореи, ближайшие к нам соседи по черному бизнесу с Портовой Мафией. Или же из Тайваня. Интересно, где же он смог так хорошо спрятаться? Дерьмо патлатое. — Ваш директор хотел отказаться от этой сделки, он аргументировал свое решение тем, что работой с международными террористами должны заниматься органы исполнительной власти, а не частная контора. Однако по итогу он согласился, но с условием, что наш отдел по делам одаренных будет уведомлен. — Неужели он захотел использовать Василису? А так по нему и не скажешь, что он на такое способен. — Ты еще не знаешь главного. Я, в общем-то, для того и пришел сюда. Тебе, наверное, интересно, почему в начале я заговорил о Лазурном Апостоле. Все дело в этом, — Сакагучи достал из дипломата какой-то свернутый лист и протянул его мне. Этот лист оказался письмом, подписанным Федором Достоевским и адресованным Василисе Ольгимской. В нем он приглашал Фокс на чай в определенную дату и в определенное место. Завтра. — Это письмо обнаружилось у Сасаки Нобуко. Она сказала, что человек, у которого она покупала информацию о детективном агентстве, взял меньше, чем обычно, а в обмен попросил передать письмо Мори Фокс. Сасаки так и не успела сделать это. — Я все понял, — письмо было возвращено Сакагучи. — Сделка была заключена. Директор планирует организовать встречу Достоевского и Василисы, туда же заявятся и люди Лера. На этой встрече они его захватят и вернут в Россию. Значит, они точно покрывают друг друга, это без сомнений. Статус международного террориста Достоевского неоспорим, статус главы специального ведомства Лера тоже. Вопрос тогда в том, как на такое взаимодействие смотрит правительство их страны, — я очень конкретно задумался и даже как будто протрезвел. — Сасаки Нобуко была передана в руки полиции только сегодня, значит только сегодня Лер и Фукудзава-сан смогли составить полноценный план и договориться. И Фукудзава-сан рассказал все отделу по делам одаренных, я прав? — Да, — Анго уверенно кивнул. — Так они и планируют. Лер хочет миновать МВД и официального международного конфликта, по его задумке террорист будет пойман и передан в руки русского правосудия втихую. Это, конечно, вообще не гарантирует того, что Федор понесет какое-либо наказание, и что его лишат свободы. Но об этом известно только нам с тобой. — Да, я понимаю. Правительства многих стран позволяют себе всякое, наша не исключение. Два года назад они позволили себе стать пешками Достоевского и были готовы бороться за эту идею до конца из-за упущенной выгоды, но об этом знаем только мы и господин Танеда. Что он говорит по этому поводу? — Что русским доверять нельзя, но придется. У этого Лера очень страшная тяжелая репутация. Существует неироничный риск, в случае официального прецедента на государственном уровне, отхватить серьезных проблем из-за него. Наше правительство в этом не заинтересовано. Они хотели бы уладить вопрос гладко и безболезненно. — Понятно, что дурная. Мы ничего о нем не знали, а он с порога заявился с такой претензией, что нам теперь от нее никак не отвертеться. Хорошая рабочая тактика, между прочим, — загадочно улыбнувшись, я отвел взгляд. — Ловушка, которой невозможно избежать. Придется пойти у них на поводу и передать Федора. Радует, что в этот раз хотя бы никто не погибнет. — Дазай, у нас есть время, если ты можешь придумать что-то, то это было бы прекрасно! — Нет, ничего не нужно. Пусть все произойдет так, как произойдет. Если Федор назначил встречу Лисе, то он хочет что-то рассказать ей. У нас появятся ответы хотя бы на часть вопросов. Заодно лучше про этого Лера и его связь с Достоевским узнаем. — Ладно. Я тебе верю. Это звучит очень убедительно, нам ничего другого и не остается. Только… — томатный сок был допит, Сакагучи насупился, — информация о твоем прошлом всплывет. И твой директор все узнает. Ты готов к этому? — Снова беспокоишься обо мне? Анго-чан, ты, кажется, решил воспользоваться тем, что я пьян? Нет, милый, к тебе мы не поедем, как ни умоляй. У меня, вообще-то, планы на вечер, — я махнул рукой и, соскочив со стула, направился к лестнице. — Ну ты и!.. — только и смог возмутиться уважаемый. Чертов Лер, возник из неоткуда, и с ним даже ничего не сделаешь! Как раковая опухоль. О таком союзнике Достоевского я и догадываться не мог. Хотя союзники ли они – еще предстоит узнать и убедиться. Мне, конечно, хочется верить в то, что правительство такого серьезного государства не может потворствовать и сотрудничать с террористами, но, зная о ситуации с Шибусавой Тацухико, верить в нечто подобное все труднее. Специальное ведомство, где же ты было несколько лет назад? Чем они занимались, когда в Йокогаме творилось такое? Итак, придется Василисе сходить на свиданку с Федором. Ничего страшного произойти не должно, важно только то, о чем они будут говорить. Конечно, если бы ситуация позволяла, я бы натренировал лисицу поболтать с Достоевским так, чтобы выяснить хотя бы частицу его планов, но увы, дама меня не поймет, да еще и смертельно обидится, что я снова пытаюсь эксплуатировать ее. Черт с ней, пусть говорит как хочет и о чем хочет. Хоть успокоится, наконец, убедится лично, что с ее сталкером все в порядке и он не страдает от болезней или голода. Завтрашний день сорвет очень много покровов, тяжело будет всем и каждому. Уже предчувствую эту атмосферу тотального недоверия всех ко всем и холодной пассивной агрессии. И это все из-за одного человека, из-за одного треклятого патлатого уебана, трупу которого места в самой грязной зловонной канаве. Я пришел к общежитию где-то через минут сорок, было уже совсем поздно. К своему удивлению, я обнаружил во дворе лисицу. Девушка сидела на капоте старого разбитого автомобиля и смотрела куда-то в пространство перед собой. Ее взгляд был очень задумчивым и тяжелым, таким хмурым, что подходить страшно. В динамике Василиса всегда создает впечатление глупой очень избалованной вредной девицы, но в статике ее выражение лица неповторимо. Олицетворение фразы: «обременен интеллектом». Это, если что, комплимент. События сегодняшнего дня очень потрепали нервы главных лиц, Василисе, как мне кажется, досталось больше всех. В нее выстрелили, она лишилась ума, затем глубоко страшно обиделась и высказала эту обиду так ярко, что со стороны офиса детективного агентства ветер до сих пор разносил запах дыма и углей. Трагедия. Трагедия, впрочем, для любой женщины только в плюс. Я подошел к лисице и встал прямо напротив нее, разместившись между красивенькими оголенными ножками. — Не замерзла? — тихо поинтересовался я. — М, — отрицательно высказалась Фокс, она посмотрела на меня все тем же взглядом. — Только если немного. Превосходно, просто прекрасно. Я коротко улыбнулся и аккуратно обнял Фокс, прижав к себе так, чтобы согреть ее тельце максимально. Вот для этого и требовалось много не пить. Если бы от меня сейчас пахло, Василиса пнула бы меня в сторону и не общалась как минимум неделю. А так она сама обняла в ответ и даже умостилась щекой на плече, начала поглаживать меня. Лучшее завершение дня, несмотря на свежие новости, которые несколько озадачили мой ум. Холодная такая, но все еще очень мягкая, ароматная, а как хорошо и органично выстроились все ее изгибы, какое же блаженство. — Я ужасна, — выдала главная героиня этого дня. — Вот зачем я повела себя так отвратительно? Мне теперь пиздец стыдно, я хочу под поезд… — Василиса все-таки решила поделиться со мной своими переживаниями, значит доверяет. Вообще, существует такое правило, если женщина выкатывает мужчине истерику, то она ему доверяет. Куникида в числе избранных. А я намного раньше. Хорошо ли это? Наверное, не очень, Фокс не должна доходить до такого состояния. Ладно бы еще я для этого постарался, но кто-то другой? Нет уж. — У меня есть веревка. Мы могли бы использовать ее для такого же результата, — мой голос зазвучал рядом с ее ушком совсем приглушенно, мне по-настоящему захотелось склонить лисицу к чему-нибудь эдакому. Желанный двойной суицид освободил бы нас обоих и от последствий сегодняшнего дня, и от итогов завтрашнего. — Дазай, — лениво осудила Лиса, чуть дернув плечом от мурашек. От меня не утаить… — Лучше бы ты предложил шибари, честное слово! — Ты хочешь шибари? — я чуть удивленно посмотрел в ее глаза. — Нет!! Извращенец какой! Хотя лучше уж так, чем если бы ты использовал эту веревку для петли, — надув губы, красавица ощутимо так ущипнула меня за бок. Жаль. — А ты, хочешь сказать, никаких извращенных предпочтений не имеешь, милая? Врунья, — мне пришлось немного наклониться вперед, чтобы снова вторгнуться в личное пространство Василисы. Я обязан был довести эту мысль до конца, тем более моя жертва, кажется, была и рада поддаться такому настроению. Фокс, кажется, и сама понимала, что лучше так, чем печалиться о неправильно сказанных словах. Правильная позиция. — А с чего бы я должна говорить об этом с тобой? — она немного смутилась, совсем не переставала дуть губы. — Внутренних демонов иногда нужно выпускать погулять, иначе будет плохо. — Тц, Доза, ты невыносим. Я, в общем, выяснил, что русское слово «доза» буквально обозначает дозу чего-либо, например дозу наркотиков. Фокс никак это прозвище не комментировала, всегда только хитренько улыбалась. Мне ничего не оставалось кроме как принять версию о том, что русское слово созвучно с моей фамилией. Буду личной дозой чего-нибудь для Василисы. Дозой сладострастия, например, без которой рано или поздно начнется смертельная ломка. — Ты пьян? — спросила Лиса. — Только если немного, — я в точности повторил ее фразу. — Вы с Куникидой пили, это точно! Скажи, он сильно расстроен? Я сильно обидела его? Он переживает? Беда. Когда-нибудь она и обо мне будет так же волноваться, а когда-нибудь и я о ней…я, вообще-то, уже волновался, мне не понравилось. Очень уж тяжело и болезненно, больше не буду. — Умеешь ты весь кайф обломать, — тяжело и расстроенно вздохнул я. — Ну так чего там?! — а ей все не терпелось. Ладно, эту ситуацию можно обернуть и в свою пользу при правильном подходе. — М, ситуация неоднозначная. На самом деле инициатором небольшой пьянки стал именно я. Мне показалось, что Куникида, если бы не выпил, начал бы слишком много думать. Передумал бы себя и наделал всяких глупостей. Так что извини, на ближайшие три дня он недоступен, зато потом будет как новенький! — О Господи, ты чертовски прав. Он такой, да… что значит три дня? Вы слишком много выпили? По тебе вроде не скажешь, — как искренне переживает, ну прямо хочется сделать гадость. — Куникида много выпил. Ну, он большой, ему меньше и не положено, — я все улыбался. — Не переживай, он не обижается. Поговорите потом на работе и все будет хорошо. — Было бы славно, — наконец-то красавица облегченно выдохнула и тоже улыбнулась. На радостях она обняла меня крепче и даже подключила к этому делу свои очаровательные ножки. Гений Осаму Дазай. Столько терпел и впитывал ради таких моментов. Было бы славно, если бы лисице не пришлось завтра встречаться с Федором. Изумительный день! Может, немножко придушить ее? Соблазню, совращу, придушу, а в агентстве всем интересующимся скажу, что мы слегка заигрались. Так она пролежит несколько дней в недееспособном состоянии, за это время я отважу Достоевского. Тц, Йосано-сенсей быстро поставит ее на ноги. Придется все-таки позволить этому событию случиться. Демон столько спланировал и провернул целую аферу точно не для того, чтобы в гляделки с Лисой поиграть, он жаждет передать ей какую-то информацию или о чем-то выспросить. Вероятнее всего, он даже попытается психологически сломить ее и склонить на свою сторону. К сожалению, у него это получится. После сегодняшнего стресса Василиса и сопротивляться не сможет. Характер-то у нее стойкий, только вот сама красавица очень нестабильна в последнюю неделю из-за мыслей о Федоре. Все в пользу этого черта. Как бы лучше поступить? Это все мои благие намерения сохранить настроение и самочувствие лисицы хорошими, по логике вещей рациональнее и правильнее было бы не делать вообще ничего. Пусть событие произойдет так, как нужно Федору, прекрасная возможность понять его намерения и методы в отношении Василисы. Да, красавица немного пострадает, но с этим мы как-нибудь справимся. — Пойдем чай пить? — неожиданно предложила пигалица. Ох уж эта милая русская натура – всегда предлагать чай! Для них это что-то особенное и сближающее, ни разу не жест вежливости и гостеприимства, нет. Такое особенное явление! У них там, говорят, очень холодно, и предложить чаю, чтобы согреться – нежнейшее проявление заботы к ближнему, даже если вы не особенно знакомы. И ведь действительно так трогательно и заботливо. Если Василиса предлагает пить чай, значит у нее все хорошо. Она, может быть, и страдает, переживает, но держит себя в руках.