Пасьянс с блэкджеком для оппозиции

Одной из самых неоднозначных карт среди старших арканов Таро гадатели считают Колесо Фортуны. В разных традициях она символизирует и быстрые перемены, и повторение уже пройденного, и кризис, и удачу. Но чаще всего ее трактуют как символ моего Непостижимого Плана. Если эта карта появляется в раскладе, стоит задуматься: нужно ли тратить время и силы, чтобы попытаться уйти от неизбежного? Я перемешиваю колоду и безошибочно извлекаю из нее десятый аркан. Колесо на нем вращается, не сбавляя темп, предвещая вселенной эпоху перемен. Вы ведь помните, что у мудрых китайцев она считалась самым страшным временем? *** — Нет! Нет, прошу, только не опять! Бросьте меня в котел, скормите адским тварям, только не это бесконечное плавание! — Уведите, — распорядилась Дагон. Два мелких демона, похожие как капли воды, подхватили дух грешника в истлевшем камзоле и капитанской шляпе и потащили к выходу из кабинета. Третий их близнец молча распахнул дверь в коридор. Некоторое время вопли еще ласкали слух адской Княгини, затем стихли. — Заводите следующего. Секретарь открыл дверь, сверился со списком и выкрикнул: — Петер Штуббе! В коридоре произошло движение, через толпу проталкивался мужчина, из-под лохмотьев которого торчали клоки самой настоящей шерсти. В и без того полном не самых приятных ароматов воздухе явственно разлился запах мокрой псины. Вызванный уже почти добрался до двери в кабинет, когда вперед него попыталась протиснуться женщина в черном платье и шляпке с вуалью. — Пропустите! Пропустите меня! Мое время раньше! Я должна увидеть своего брата! Дагон недовольно поморщилась. Необходимость возиться с безобидными призраками, даже не совершившими при жизни ни одного преступления, а то и вовсе ставшими жертвой маньяков, ее всегда раздражала. В глубине своей черной души Дагон подозревала, что призраков им спихнули просто потому, что Верхней Конторе не хотелось ставить их на баланс и заполнять гору бумаг, неминуемо сопровождавших каждое сверхъестественное явление в мире. — Я же сказала: британских заприте подальше, выпустим потом скопом. Рано привлекать к ним внимание. Подручные быстро (попробуй промедлить, новая Княгиня живо откусит голову) оттащили Черную Монашку прочь. — Итак, Петер Штуббе, — Дагон для проформы бросила взгляд в бумаги, содержание которых помнила наизусть. — Убийства, в том числе и детей, инцест, каннибализм, оборотничество… Неплохо. Назначается временное прерывание адских мучений сроком до Последней Битвы с условием совершения трехста преступлений аналогичных категорий. Место приписки — Германия, административный округ Кельн. Попытки покинуть означенную территорию караются немедленным возвращением в котел. Все ясно? Бедбургский оборотень осклабился, кивнул, протянул лапу за отпускным удостоверением. Проводив его взглядом, Дагон придвинула к себе еще одну пухлую папку. — Влад Цепеш, он же — Влад Дракула, он же — Отец Вампиров… Замечательно. Заводите. *** Анафема нащупала босыми ногами пушистые тапочки в виде кроликов, подаренные ей Ньютом. Сам даритель крепко спал на своей половине кровати. И хорошо, пусть спит. Найдя на тумбочке очки, Анафема водрузила их на нос. Комната наконец-то приобрела четкие очертания. Тихо, стараясь не разбудить бойфренда, она вышла на кухню, распахнула холодильник, пару минут посозерцала его содержимое, налила в стакан томатного сока. Знакомый с детства дом дышал покоем и уютом. Каждая вещь на своем месте. Хорошо, что Ньют согласился переехать с ней в США. Здесь, как минимум, безопаснее. Главное держаться подальше от Салема с его законами. На секунду Анафема удивилась этой мысли. Почему Салем? Она же ведь… Ведьма. Ну а кем еще она может быть, если использует, хорошо использовала, пророчества, инструменты для выявления потоков энергии, да еще и является прямым потомком колдуньи. Самая обыкновенная ведьма, совратившая ведьмолова. Хотя какой из Ньюта ведьмолов, он и сам проклинать технику умеет дай Боже. Такой же колдун, как она сама. Анафема улыбнулась, допила сок, сполоснула стакан и вышла на террасу. Ночь-то какая свежая… Полетать что ли? До шабаша, конечно, еще далеко, но размяться не помешает. Главное не подниматься слишком высоко, чтобы не заметили. Она сняла с вешалки черный плащ-накидку, остроконечную шляпу и длинный шарф, оделась. Любовно погладила стоявшую на стойке метлу, встряхнула ее и вскочила верхом. Ноги, все еще в мягких тапочках, оторвались от пола. Стряхнув домашнюю обувь, потомственная ведьма Анафема Гаджет взмыла в небо. *** — Итак, у нас двадцать один кандидат, — Михаил перелистнула страницу личного дела одного из этих самых кандидатов. — Хотя насчет последнего я все еще не уверена. Посмотрите. В деле указано откровенное влияние Нижней Конторы. Статья МФ-пятьсот двадцать семь, пункт двадцать восемь «прелюбодеяние». В чем, кстати, выражалось? — Заглядывался на женщин, — пояснил Сандальфон. — Мы что-то с этим делали? — Да, в момент окончательного грехопадения ниспослали импотенцию. — Подействовало? — Ну, не сразу… Но со временем заглядываться перестал, все равно бесполезно. — Раскаяние хоть зафиксировали? Без этого будет сложно, нормы не соблюдены. Сандальфон потупился. — Срочно организовать исповедь, а то так и умрет без нужной формы, — Михаил сделала пометку в деле. — Так мы его берем? — У нас нехватка рук, каждый лишний работник младшего звена на счету. И исцеления на кого-то списывать надо. Кстати, сколько мы их одобрили? — Один миллион восемьсот двадцать пять тысяч сто сорок два. — Скоро на Земле больных не останется, — неловко пошутила Уриил. Шутка эта была стара почти как мир. Вся Верхняя, да и Нижняя тоже, Контора прекрасно знали, что вылечить каждого человека не представляется возможным: пойдут споры и суды в отношении того, не является ли болезнь карой; ставить исцеление на баланс Аду или Раю, если просящий искренне повернулся к Создательнице, а исцеленный нагрешил благодаря обретенному здоровью на десяток отправлений в котел; да к тому же всегда оставались те, кто не пользовался официальными каналами запросов. — А еще, — не к месту вставил Сандальфон, — у нас триста двадцать пять с половиной явленных при помощи чуда источников. Тут все по форме. Топнул ногой, ударил палкой, провозгласил, вода забила. — А половина-то откуда? — заинтересовалась Уриил. — Прочистили иссякающий? — Нет, при сверке данных оказалось прорывом водопроводной трубы. Но младший персонал по недосмотру потратил на него чудо. — Бардак, — констатировала Михаил. — Так. Что у нас на завтра запланировано? — Организовать мироточение минимум пятидесяти тысяч икон, это не считая статуй и мощей. — А мирроточение-то у нас на балансе откуда взялось? Это же конкурентов была затея, облить святые образы маслом! Ладно, сами иконы, как это они нам передавали, помню. А мирроточение? — Эффект непредсказуемости, — Уриил чуть улыбнулась. — Люди постановили, что выделение мирры — Ее чудо. И стали относиться соответственно. В результате множество душ обратилось к нам, и конкуренты заявили, что не будут держать на балансе обеспечение проекта, работающего на Верхнюю Контору. Пришлось принимать, чудо-то уже зафиксировано, ожидаемо и дает значительный приход. Михаил вздохнула, поправила смявшийся манжет. Странное мышление людей часто создавало проблемы, что поделать. Сколько чудес пришлось переписать на Ад и сколько вражеских козней спешно регистрировать в своих учетных книгах в графе божественных вмешательств лишь потому, что люди не нашли ничего лучшего для их различения, чем голосование невежд, ориентирующихся на такие мелочи, как пропажа молока у коровы или погодные явления, а не на долгосрочный расчет влияния на души. — Бардак, — повторила Михаил. — Скорее бы пройти точку невозврата. После нее хоть работать с очевидными вещами придется. И явления наконец станут доступны. До помянутой точки миру предстояло лететь по эфирным потокам в глубину веков еще около недели. Всего около недели.