Гарри Поттер, неучтённый фактор и всё остальное. Часть третья. Месть мага

И на что я опять подписался, придурок? Что же касается Барона Самеди, то он выглядел довольным, как кот, которого по ошибке заперли в кладовке с только что набитыми самодельными колбасами и мясным рулетом. — Ну что? — поинтересовался он. — Готов, Гарри? — Если бы… — проворчал я. — Но тянуть смысла нет, раз уж я обещал. — Тогда дай руку, — хмыкнул Барон. — Эта ночь хоть и длинна, но не бесконечна. Дай руку. Я молча подал руку Барону, и тот, весело рассмеявшись, заявил: — Выше нос, Гарри! Ты сможешь, я в тебя верю! И отхлебнул большой глоток из очередной бутылки, неизвестным образом появившейся в его руках взамен опустошённой. После этого мы просто взмыли вверх и полетели с огромной скоростью. Об этом я судил по тому, что джунгли под нами превратились в зелёное размытое пятно… Ветер свистел в ушах и трепал мои волосы, но никаких других неприятных ощущений я не испытывал, более того, полёт захватил меня. Несколько раз под нами мелькали огни городов, пару раз мы огибали немаленькие птичьи стаи, ещё один раз мимо пролетел огромный пассажирский самолёт. — Не замёрз? — поинтересовался Барон. — А то присядем на крыло, погреемся. Я представил реакцию пассажиров, неожиданно разглядевших в иллюминатор присевшую на крыло странную парочку — тощий чернокожий подросток в цветастой рубашке с дредами, недопитой бутылкой в руке и дымящейся сигарой во рту и молодой парень, облачённый во что-то, напоминающее военную форму, с растрепавшимися волосами и слишком яркими зелёными глазами. Как минимум психушка им обеспечена. Так что я только головой покачал, выразив горячее желание поскорее приступить к делу. Да и не замёрз я, на самом деле, хотя должен был. Но законы физики рядом с Лоа не срабатывали. Барон покосился на стремительно пролетевший мимо самолет и хихикнул: — Ты что, думал, они нас увидят? Не увидят, не бойся, если только нет среди них моих соотечественников с Гаити. А тех это совершенно не удивит, и не такое видали. — Забавно… — выдал я, и только сейчас понял, что полёт наш продолжается уже над океаном. Зрелище было настолько потрясающим, что некоторое время я любовался только им. — Красиво, правда? — серьёзно спросил меня Лоа. — Очень, — ответил я. — Вряд ли бы я такое увидел… если бы не эта ночь. — Жаль, что я не могу взять тебя с собой, — вздохнул Барон. — Как и твоего крёстного. Вы были бы хорошими спутниками в моих вечных скитаниях. Твой крёстный знает толк в настоящем веселье, а ты можешь оценить красоту ночи. Да, вы были бы хорошими спутниками, но не я хозяин ваших судеб. Я чуть было не перекрестился от облегчения. Конечно, Барон замечательный парень и всё такое, но в его свиту я как-то не рвусь. Я, можно сказать, только жить начинаю, а жизнь у некромантов, как правило, долгая и насыщенная. И я её намерен провести вместе с родными, близкими и любимыми. И с Сири в частности. — Вижу, что тебя мои слова не вдохновили, — рассмеялся Барон Самеди. — Правильно, твоя жизнь только начинается, и ты намерен прожить её на все сто. Так и делай. А потом поговорим на эту тему. Я бессмертный, мне спешить некуда… Прозвучало как-то зловеще, и я уже хотел высказаться на тему, что я думаю о наглых Лоа, заставляющих честных некромантов участвовать в предприятиях сомнительной степени надёжности, но тут Барон заявил: — Смотри! Вот он, остров Мамы Лоа! Остров был прекрасен. Он лежал на чёрном зеркале океана, словно драгоценная яркая жемчужина. От него исходило лёгкое призрачное зеленовато-белое свечение, и я понял, что капитаны кораблей просто не видят его, что нет его ни на одной морской карте, а если вдруг курс, опрометчиво проложенный штурманом, проходит поблизости, то команда и пассажиры корабля не видят ничего и не чувствуют ничего, кроме необъяснимого страха, заставляющего несчастное судно побыстрее миновать эти воды, огибая невидимое по широкой дуге. — Ты видишь это свечение? — спрашивает меня Барон. — Это защита, поставленная самой Мамой Лоа. Никто из смертных людей не может видеть остров, кроме тебя. Никто не сможет вступить на его землю, кроме тебя. В этом ты особенный, Гарри. — А как же Кингсли? — спросил я. — Он тоже особенный? — А кто тебе сказал, что он человек? — хмыкнул Барон, и я в очередной раз подумал о том, что вляпался по самые… уши в то, чего толком не понимаю. — Что значит — не человек? — пытался я расспросить Барона. — Объясни! — Он — дальний потомок Лоа, — ответил Барон. — Мамы Лоа. А потомки Лоа — не люди. Кровь Лоа сильна, она не разбавляется из поколения в поколение. К счастью, таких немного. В мире людей осталось всего три рода магов, чьими предками были Лоа. И Кингсли Бруствер — один из них. — То есть, его матерью была человеческая женщина, а отцом… — Нет, — проворчал Барон. — Чем ты слушал? Человеческая женщина не выносит ребёнка от Лоа. Она скинет плод и умрёт. Это женщина-Лоа может родить ребёнка от человеческого мужчины, и он будет сильнейшим магом. Но на этих магах лежит проклятье. Они слишком сильны, и не всякая ведьма сможет родить им дитя. — Кингсли, конечно, силён, — согласился я, — но чтоб настолько… — Кровь Лоа он унаследовал не от отца, а от матери. Редчайший случай, — пояснил Барон. — Обычно от связи женщины Лоа с человеческим колдуном рождаются мальчики, и, если этому мальчику повезёт иметь ребёнка, он тоже будет мальчиком. По большей части. Но редко, очень редко рождается двойня. Мальчик и девочка. Это и были родители Кингсли Бруствера. — Что? — поразился я. — Родители Кингсли — брат и сестра, и притом — двойняшки? — Их отец хотел таким образом заполучить сильного внука, — вздохнул Барон. — Внука, в котором кровь Лоа текла бы по обеим линиям. Старый Джамбо Хо Брошвер хотел силы и власти, поэтому поощрял своих детей в их греховном влечении. А когда всё вскрылось, ему пришлось отослать сына и дочь в Англию, под опеку родственного Рода Бруствер, там они спокойно могли называть себя мужем и женой и растить сына. Но Кингсли оказался далеко не так силён, как ожидал старый бокор, и тот предпочёл забыть о внуке. Зато Кингсли ни о чём не забыл. Потом отец его вернулся на Гаити, мать умерла, и бездетный на тот момент Глава Рода Бруствер ввёл мальчика в Род, сделав его своим Наследником. Так Кингелоа Хо Брошвер стал Кингсли Бруствером, но он не разорвал окончательно связи со своей гаитянской Роднёй. — Как интересно… — пробормотал я. — И что же было дальше? — Я расскажу тебе об этом потом, обещаю, — торопливо произнёс Барон Самеди. — Когда ты вернёшься — с ним или без него. Обязательно расскажу, и ты поймёшь, что моё желание заполучить Кингсли Бруствера связано не только с глупым спором с Мамой Лоа… А сейчас я тебя покину. Плыви к острову, дальше мне хода нет. Я хотел было возразить, но Барон резко отнял у меня свою руку и несильно толкнул в плечо. Несильно-то несильно, но я тут же полетел вниз, в тёмную воду… которая, к счастью, оказалась не холодной. Врезавшись ногами в воду, я сначала ушёл в глубину, но быстро всплыл на поверхность и заметил прямо перед собой, метрах в тридцати, громаду острова, окутанную серебристо-зелёным сиянием. Я вздохнул и торопливо погрёб к острову, некстати вспомнив все страшилки об акулах, прочитанные в детстве, а также на редкость позитивный фильм «Челюсти», после которого когда-то в прошлой жизни две недели спал со включённым светом. Так что мировой рекорд я, конечно, не установил, но до берега добрался на хорошей скорости и с облегчением выполз на мягкий белый песок. Некоторое время я бездумно смотрел в ночное небо, перевернувшись на спину, но потом сообразил, что вполне мог потревожить Охранные чары, и сейчас сюда примчится целая толпа разъярённых слуг Мамы Лоа, страшно недовольных, что их оторвали от сладкого сна. А в таком состоянии они скорее утыкают меня копьями до состояния ёжика, чем будут разбираться, кто я и откуда. Да и контору палить неохота, учитывая «добрые» отношения Барона и Мамы Лоа. Вряд ли меня будут кормить пряниками, если узнают, с чьей подачи я прибыл на этот чудный островок. Так что я быстренько собрал конечности в кучку и подался в джунгли. Колдовать я пока не пробовал, не желая привлекать к себе излишнего внимания, раз уж пока никто не примчался, горя праведным гневом. Ну что я могу сказать… Джунгли были какими-то слишком идеальными, напоминали скорее ухоженный парк, чем дикий лес. Никаких тебе кровососущих паразитов и злобных хищников, жаждущих подзакусить моей бедной тушкой. Зато живописные виды во множестве — огромные деревья со свисающими лианами, «бородами» испанских мхов и огромными цветочными бутонами. Просто чудо какое-то… Как я сумел разглядеть всю эту красоту? Очень просто — в джунглях роились мириады светлячков — золотистых, белых, голубых и красно-оранжевых… Никогда о таких не слышал, возможно, они волшебные и созданы волей Мамы Лоа. И тут я понял, что ни малейшего представления не имею о том, где мне разыскивать Кингсли. Так я всю ночь могу бродить по этому фантастически красивому лесу с нулевым результатом. Поэтому я вздохнул и перекинулся. Шкатулки, которая мешала обернуться, со мной сейчас не было, так что всё прошло успешно. Перекинувшись, я хлопнулся на задницу, почесал за ухом левой задней лапой, стимулируя мозговую деятельность, и принюхался. Запахи, запахи, запахи… Влажные древесные, нежные цветочные, сладкие фруктовые, острые звериные… Потрясающий коктейль… Но вот через него пробилась знакомая пряная нотка. Запах Кингсли, в этом я не сомневался. Пусть я не имел возможности обнюхивать его в зверином облике, но тут помогла человеческая память. Нос человека во много раз слабее звериного, но я общался с чернокожим аврором достаточно часто, вот в подкорке и отложилось. А сейчас выплыло. Я вскочил, встряхнулся и бодро затрусил туда, куда меня вёл еле-еле ощущавшийся запах. Бег в рысином облике доставлял незабываемое удовольствие, к тому же я был уже не маленьким меховым комком, а вполне себе взрослой рысью, способной доставить неприятности даже сильному противнику, и местные обитатели это явно чувствовали. Я успел спугнуть мирно дремавшую под кустом толстенькую зверюшку, удивительно похожую на мини-пига, рыкнуть на нависшую над тропинкой ветвь дерева, с которой немедля свалилась ошарашенная этакой побудкой чёрно-оранжевая древесная лягушка с огромными выпученными глазами. Мини-пигу я тихонько рыкнул вслед, придав ускорения, а лягушку обошёл по широкой дуге — судя по расцветке, тварь была ядовита. Потом мне на нос спланировала огромная голубая бабочка, посидела секунду и взлетела, исчезнув в темноте. А в остальном всё было тихо-мирно. Запах привёл меня к небольшому голубому озерцу, на берегу которого стояла скромная хижина из тонких жердей, покрытая огромными пальмовыми листьями. Это что, жилище Мамы Лоа? Непохоже что-то, слишком уж скромненько. А вот на приют скрывающегося гостя вполне похоже. И точно, именно от хижины тянуло запахом Кингсли. М-да… Нехорошо как-то похищать спящего. Некрасиво… Я на некоторое время притормозил, решая возникшую морально-этическую дилемму, и тут тёмное пятно, выделявшееся на светлом песке рядом с хижиной, неожиданно шевельнулось. Я отпрыгнул назад и замер, стараясь слиться с окружающей обстановкой. Пятно шевельнулось ещё раз, и вышедшая из-за облачка луна осветила огромного чёрного леопарда во всей красе. Мысленно я присвистнул от восхищения и тут же закручинился. Это что, охрана такая? Вряд ли мне удастся проникнуть в хижину при этаком охраннике, придётся перекидываться и усыплять. Но тут леопард, казавшийся совершенно расслабленным, совершил гигантский прыжок и приземлился на песок рядом со мной, сверкнув жёлтыми огоньками глаз и показав здоровенные белоснежные клыки. А потом произошло то, от чего я впал в полный ступор. Зверь радостно заурчал, лизнул меня в нос… и прыгнул ещё раз, прижав меня к земле мощным телом. Мощные зубы осторожно прихватили меня за шкуру на загривке, от зверя разило мускусом и возбуждением, и я понял, что леопард воспринял меня не как соперника, а как маленькое ночное приключение для снятия возбуждения. А возбуждение было… немалым, как я успел почувствовать. И, похоже, этой зверюге было по барабану, что я совсем не девочка… то есть, не самочка. Но как только до меня дошло, что сейчас меня будут иметь со всем усердием, тело стало действовать само, минуя застрявший в ступоре разум. Я извернулся, злобно рыкнул и ужом выскользнул из-под леопарда. Спасло меня только то, что зверюга реально не собиралась причинять мне вред, а собиралась приятно и с пользой для своего организма скоротать ночку. Отскочив назад, я моментально перекинулся и шарахнул в леопарда Ступефаем. Тот обиженно рыкнул, странно изогнулся, и передо мной на песке встал во весь рост практически обнажённый Кингсли. Ох ни фига себе… — Гарри? — вполне мирно спросил Бруствер. — Ты как здесь оказался? Уходи немедленно, если вернётся хозяйка этого острова — тебе не поздоровится. — А её сейчас нет? — с надеждой поинтересовался я. — У Мамы Лоа немало дел… — с тоской в голосе произнёс Кингсли. — Уходи, ты красивый мальчик, и она не откажется сделать тебя своей игрушкой… так же, как и меня. — А я думал, что ты здесь по доброй воле, — протянул я. — От Барона скрываешься… — Так тебя Барон послал? — вырвалось у Кингсли. — Спаситель мой! И Кингсли вывалил на меня целый поток информации. Если коротко, то суть была в следующем. Кингсли действительно удрал от Барона и попросил помощи у Мамы Лоа как у прародительницы. И та не отказала, скрыв его в этом тропическом раю. Правда, довольно скоро для Кингсли остров перестал быть таким уж раем, а всё дело в неумеренных сексуальных аппетитах Мамы Лоа. Лоа была просто повёрнута на сексе, причём, если бы секс был обычным — это было бы ещё полбеды. Кингсли никогда не отказывался провести ночь с красивой женщиной или симпатичным парнем к обоюдному удовольствию и пользовался заслуженной славой неутомимого любовника. Только вот против Лоа он был всё-таки слабоват, да и специфические вкусы этой дамы способны были сделать импотентом кого угодно, кроме закоренелого мазохиста. Короче говоря, Кингсли сначала прошёл краткий курс БДСМ, и ему не понравилось. Тем более, что Мама Лоа предпочитала жёсткое доминирование с применением разнообразных интересных предметов. Про плети, цепи, ошейники и всякие штучки-дрючки типа шлёпалок, дилдо и анальных бусиков я просто молчу. Судя по намёкам, в заднице несчастного Кинсгли не побывали только здешние пальмы. Бедняга молил мучительницу отпустить его восвояси, но ей ещё не надоела новая игрушка, и свобода Кингсли светила только лет через пятьдесят, не раньше. Бедняга попытался бежать, но был изловлен и жестоко наказан, более того, разозлившаяся Мама Лоа наложила на него заклятие, из-за которого он даже приблизиться не мог к берегу моря. Единственной передышкой для Кингсли стали те дни и ночи, когда Мама Лоа отсутствовала на острове, а случалось это не так чтобы редко. Но после отсутствия она принималась терзать бедолагу с удвоенной силой, потом исцеляла, а потом всё повторялось снова. Так что вскоре от такого бескрайнего гостеприимства Кингсли стал задумываться о самоубийстве, но Мама Лоа наложила на него чары, из-за которых он не мог причинить себе ни малейшего вреда. В общем, ужас. — Я стесняюсь спросить, — поинтересовался я, — а что ты на меня-то набросился? Я так понял, что секса у тебя и так в избытке. Кингсли печально вздохнул и поведал, что во время своего отсутствия Мама Лоа запрещает ему кончать, одновременно насылая сильнейшее сексуальное возбуждение. Вот мужик и снимает стресс, как может, находясь в зверином облике. Хмм… Неудивительно, что по дороге мне не встретилось крупных хищников… и вообще крупных животных. Любая вменяемая зверюшка удерёт от такого озабоченного представителя семейства кошачьих… Я с трудом сохранял на лице невозмутимое выражение. С одной стороны, чернокожего аврора было откровенно жаль, с другой — он сам виноват, запутался в собственных интригах и сложных отношениях с Бароном Самеди, а с третьей стороны — банально тянуло поржать. Но я с собой героически справился, тем более, что Кингсли выглядел реально дёрганым и несчастным. А закончил он свой рассказ словами: — Уходи, Гарри. Спасайся. Я знаю, что ты реально сильный маг, но не тебе тягаться с Лоа. К тому же я не могу покинуть этот остров. Уходи. — Спокойно, Кингсли, — мягко сказал я. — Барон дал мне вот это. Думаю, что он знает о наложенных на тебя заклятьях, поэтому и предложил мне вынести тебя с острова. И я показал Кингсли мешочек, который дал мне Барон. Глаза негра вспыхнули радостью: — Да! Да! Да! Это поможет! Это древняя мощная магия! Брось его на землю! Брось скорее! А потом подбери и беги к морю что есть мочи! Я чувствую — она скоро вернётся! Тревога, прозвучавшая в голосе бывшего аврора, заставила меня подчиниться. Я бросил мешочек на землю, и Кингсли тут же исчез — его словно втянуло внутрь. Я торопливо подобрал мешочек и уже намеревался перекинуться, как вдруг откуда-то из ночной тьмы ко мне шагнула красивая чернокожая женщина, которая насмешливо спросила: — Далеко собрался, малыш? Похоже, ты захотел прихватить то, что принадлежит мне и только мне… — Здравствуйте, Мама Лоа, — вежливо ответил я. — Простите, но с моей точки зрения живой человек не может принадлежать никому. И удерживать кого-то против его воли — это преступление. — Вежливый… — протянула чернокожая красавица. — Но наглый… Посмотрим, что ты запоёшь, белый мальчик, когда я надену на тебя ошейник… Ох, похоже, меня сейчас будут убивать, а потом реанимировать… Долго и мучительно… Женщина вытянула вперёд правую руку и что-то гортанно произнесла нараспев. Но я не собирался стоять и ждать, пока меня превратят в бессловесное покорное животное. Костяной жезл из рукава послушно прыгнул мне в руку, и я отчаянно выкрикнул Призыв Некроманта, опустошая себя практически досуха. Мне повезло. На этом острове, как и на любом другом, было достаточно звериных костей. И они, повинуясь призыву, закружились в воздухе, соединяясь между собой и образуя стену между мной и Мамой Лоа. Но это была не просто стена. Из костей стремительно складывался костяной монстр — отвратительная с виду, но преданная своему создателю нежить. — Задержи её! — вкладывая в приказ остатки силы, выкрикнул я жуткой твари, перекинулся и со всех лап помчался к морю. А там, откуда я убегал, стало твориться что-то немыслимое.