***
Спустя год после событий, описанных в первой главе
1 ноября 1980 года в поместье Малфоев
— Где дети?! — зло спросила Нарцисса у эльфа, который по своей глупости выпустил малышей из детского манежа, а затем не смог уследить за ними. — Скоро собрание, а ты позволил двум годовалым детям уйти в неизвестном направлении? Ты что, совсем идиот? — глаза женщины наполнились безумием. Она уже достала волшебную палочку, собираясь в лучшем случае наказать бедолагу, но дверь в детскую резко открылась, и в помещение вошла сестра Нарциссы — Беллатриса, держа на руках Драко и Дени. Они беззаботно играли с кучерявыми прядями волос злой волшебницы. — Тебе стоит внимательнее смотреть за своими детьми, — сказала Лестрейндж, сажая малышей обратно в манеж. — Они у тебя весьма активные. Особенно Дени, — продолжила она, смотря на белокурую девочку, которая вцепилась в волосы своему брату за то, что тот схватил её любимую куклу. Беллатриса словно пожирала глазами малышку. — Что ты имеешь в виду? — спросила Нарцисса, встав перед сестрой, тем самым закрыв собой малышей. — Не притворяйся, что не понимаешь, Нарцисса. Я всё ви-де-ла, — последнее слово черноволосая женщина безумно протянула, словно вливая по капле яда в каждый слог. — И? Что же ты видела? — спросила Нарцисса, переживая за маленькую девочку. — У Дени необычный талант. Не каждому ребёнку дано играть с горящим поленом, вытащенным из камина голыми руками, не обжигаясь. Не так ли, Нарцисса? А ещё, — она глубоко вдохнула, — я его чую. Аромат, исходящий от Дейенерис. Мало кто из детей пахнет свежей кровью. Да ещё так, что этот аромат впечатывается в губы, оставляя на них терпкий, но приятный привкус. Казалось, в глазах безумной женщины заплясали языки адского пламени. — Но не надо паники. Нарцисса, ты, кажется, побледнела? — расхохоталась Беллатриса. — Я знаю, что и кому говорить. Не бойся, — она положила руку на плечо сестры, — никто не узнает о странностях твоей дочери, — женщина развернулась и вышла из детской, направляясь в зал Малфоев, в котором скоро должно было начаться собрание. Нарцисса тяжело вздохнула и упала на колени. Её сердце бешено колотилось в груди. Было сложно скрывать необычные таланты дочери даже от Пожирателей смерти. Первое время Малфои вообще никому не показывали детей. Потому как Дени вместо грудного молока пила человеческую кровь, из-за чего Малфою-старшему приходилось втайне ото всех посещать мир магглов и покупать там «еду» для дочери. Но, благо, те времена минули, и девочка стала кушать каши вместе со своим братом. Хоть родители и не мечтали о таком ровно с тех пор, как той было плохо после грудного молока и никакая другая еда ей не подходила, пока в один вечер Нарцисса не порезала палец и капнув случайно кровью на губы дочери не стало ясно, чем же ту все-таки кормить. Чета считала, что их дочь будет пить кровь до конца жизни, как вампир какой-то, но благо они ошиблись. Однако, несмотря на относительную «нормальность» малышки (она стала есть, как все дети её возраста, да и внешне ничем не отличалась), родители опасались, что та ещё проявит свои таланты, ведь маленькую Дени словно магнитом тянуло к огню. Нарцисса сделала глоток воды из стакана, поданного ей эльфом, и поднялась на ноги. Дени что-то усердно рассказывала Драко, тыча пальцем в открытую книгу сказок. Тот, в свою очередь, пытался посадить плюшевого медведя сестре на голову. Нарцисса нежно улыбнулась, а затем сказала эльфу-няне: — Ещё одна оплошность с твоей стороны, и, клянусь, тебе не жить.***
В зале Малфоев было беспокойно. Собравшиеся Пожиратели смерти сидели в недоумении, не зная, что делать дальше. — Как это — Тёмный Лорд пропал? — задал вопрос Гойл-старший. — Пропал, — тихо начал Люциус, сидя за длинным столом рядом с мужчиной. — В доме Поттеров, 31 октября, наш Лорд бесследно исчез. Предположительно, умер. — И что теперь? — дрожащим голосом спросил Питер Петтигрю, уже побаиваясь за свою крысиную шкурку, ведь это он предал Поттеров и переметнулся на сторону Тёмного Лорда. — Как что? Искать хозяина, бороться! — воскликнула Беллатриса Лестрейндж. — Или, Петтигрю, боишься, трусливая ты крыса?! Никто из вас, — волшебница залезла на стол, тыча пальцем во всех собравшихся за ним, — не посмеет сдаться! Мы продолжим дело нашего господина и вернём его. Достанем же мелкого Поттера! — Ты сошла с ума! — вмешался Люциус. — Очевидно, что Тёмный Лорд умер. Покажи мне человека, который выжил после Авады Кедавры? Хоть и не понятно, как именно заклятие было отражено, но Авада Кедавра все ещё остается смертельным заклинанием и ничто данного факта не изменит. — Поттер! Мелкий Поттер выжил! — зло прошипела Беллатриса. — Родственничек, — обратила она свой взор на Малфоя-старшего, — скажи мне, ты собрался предать нас? — Он мыслит логично, Беллатриса! — прервал пламенную речь ведьмы Игорь Каркаров. — Если Тёмный Лорд мёртв, то нужно позаботиться о себе. Не все такие безумные, как ты, — произнёс он, соединив пальцы в замок и, прижавшись лбом к скрещённым пальцам, задумался о будущем. — Я поняла, — не могла успокоиться Лестрейндж, — вы все предали его! Ты, — она указала на Люциуса, — будешь защищать свое благородное семейство, а ты, — она указала на Петтигрю, — будешь спасать свою крысиную шкуру! Вы все мне противны! Её окончательно заполнила непередаваемая ненависть ко всем собравщимся. — Я же, — женщина закрыла глаза, — сдамся в Азкабан и приму свою судьбу. И, — черноволосая подняла указательный палец вверх, пока в её глазах искрилось безумие, — буду покорно ждать возвращения моего господина! — Беллатриса, — вмешалась жена Люциуса, — не глупи. — А ты закрой рот, Нарцисса. Взращивай оставленный тебе и твоему мужу подарочек. Нарцисса опустила глаза в страхе за свою дочь. Она боялась, что сейчас её безумная сестра расскажет Пожирателям об особенностях Дени. Нарцисса любила малышку так же сильно, как и своего родного сына Драко, поэтому не могла этого допустить.***
Только спустя некоторое время после пропажи Тёмного Лорда Люциус Малфой смог оправдать себя, убедив суд в том, что он находился под Империусом и не понимал, что творит. Нарцисса была рада тому, что сможет зажить спокойно, больше не принимая участия в сомнительных делах супруга, хотя прекрасно знала, что тот продолжает собирать тёмные артефакты и очень внимательно следит за развитием Дени.***
Люциус стоял возле окна в комнате дочери на втором этаже и пил то же вино, что и в грозовую ночь, когда его сын Драко и названная дочь Дейенерис впервые увидели мир. Стоял солнечный летний день. Волшебник наблюдал за приготовлениями к празднику (сегодня детям исполняется четырнадцать, и уже этой осенью они отправятся в школу чародейства и волшебства) и дочерью, сидевшей под деревом около поместья. Белоснежные нити её волос собранных в хвост окутывали собой плечи своей хозяйки словно легкая шаль, сотканная из волшебной пряжи, пока та читала книгу для начинающих волшебников. Для Дейенерис сие занятие было важно, ведь только так она ещё раз докажет отцу, что заслуживает обучаться в школе. Только Нарцисса с Драко знали, сколь сильно сомневался Люциус с решением об обучении дочери. — Они так выросли, — отвлекла от зловещих раздумий Люциуса его жена. — Дени уже не похожа на ребёнка. Она расцветает с каждым днём, подобно нежному цветку. Когда-то и я была такой. Самое беззаботное время в её жизни. Время, когда её уже нельзя назвать девочкой. Наша малышка становится девушкой. — Да, я тоже не заметил, как быстро пролетело время, — волшебник посмотрел на жену, доставшую из шкафа Малфой-младшей нежно-розовое платье, подготовленное ею для дочери специально в честь этого дня — дня рождения Дейенерис и Драко Малфоев. — Дени ведь совсем не отличается от нас. Может, пора забыть о секрете её рождения? Как думаешь, Люциус? — спросила Нарцисса, надеясь, что сомнение в глазах мужа наконец испариться и он сможет со спокойной душой отправить Дейенерис в школу не задумываясь о последствиях. А если уж она станет для него обычной, то быть может, он сможет и полюбить её так сильно, как любит Драко. — Как ты себе это представляешь? — с нотками сарказма спросил мужчина. — Нарцисса, она может хоть всю жизнь просидеть в огне и ничего. Слышишь, ничего, — он уже взял женщину за подбородок, — с ней не произойдёт. Она вылупилась из драконьего яйца, в конце концов! Об этом невозможно забыть. Я все ещё думаю о том стоит ли её отправлять в школу. С одной стороны все знают, что у нас двое детей и будет странно, если мы отправим только Драко. Нарушать права ребёнка мы не можем. Но с другой стороны я бы мог нанять ей надёжного учителя и оставить в поместье, сославшись на хрупкое здоровье, — все размышлял Люциус, поглощая дочь взглядом. Секрет его дочери должен остаться внутри семьи. — Неужели ты совсем её не любишь? Мы же уже решили, что Дени тоже будет учится. Да и она взрослая не по годам и прекрасно понимает, как себя и свою силу контролировать, — возразила голубоглазая, одёргивая руку мужа со своего подбородка. — Нарцисса, даже Драко знает, что она нам не родная. Но в чём-то ты права. Я все-таки не могу заявить миру, что дочь Малфоем слаба здоровье настолько, что не может посещать школу. Чистокровные волшебники не бывают слабыми. Это удел полукровок и магглов, а я никогда не позволю себе показать, что мы с ним хоть в чем-то равны. Поэтому мне придется положится на зрелость Дени, — Люциус всегда рассуждал подобным образом. Собственно говоря его нежелание уступать свою позицию всесильной чистокровной семьи и помогли ему в конце концов принять решение об отправке дочери в школу вместе с Драко. Он уже и так достаточно долго скрывал дочь, списывая все на её слабое здоровье, пора наконец показать, что чистокровные остаются сильными даже со слабым здоровьем. Юный Драко Малфой был далеко не глупым пареньком. Он, разумеется, знал о всех особенностях совей сестры. Он не мог не заметить, как ту тянет к огню. Как небесно-голубые глаза иногда приобретают слегка фиолетовый оттенок, напоминавший ему цвет сирени. Он не мог не заметить, как родители запрещали ей приближаться к огню на людях и часто оставляли Дени дома, говоря всем, что у той слабое здоровье, хотя это было не так. Сколько бы мальчик ни спрашивал мать о причинах вранья, та всегда молчала. Он ведь думал, что его сестра просто сильнее, чем остальные волшебники и гордился этим, иногда даже хвастаясь перед чужими людьми, за что получал по ушам. Но однажды, когда в очередной раз упомянул на людях о том, что его сестра на самом деле не слабачка, за что снова получил больно по благородным ушкам, мальчик не выдержал и спросил отца почему же тот скрывает ото всех такую гордость, ведь Дени отличается силой, выделяется даже среди чистокровных. Тогда то мужчина и открыл сыну правду об их с Дени рождении. В тот день мир для Драко рухнул, разбиваясь на сотни миллионов маленьких осколков. Его сестра, которою он столь сильно любил и уважал, была ему вовсе не родной. Она, возможно, даже не полукровка или, ещё хуже, — даже не человек. С тех пор юный Малфой возненавидел ту, которую всегда считал равной и почитал, как родную кровь. — С тех пор, как ты рассказал Драко правду, ты испортил отношения между детьми! — подметила женщина, швырнув платье на кровать дочери. — Драко был бы не Драко, если бы в тот же день не рассказал всё Дени! Ты хоть знаешь, как сильно она плакала, уткнувшись носом мне в грудь?! — продолжала отчитывать Люциуса Нарцисса. — Она догадывалась, — сказал мужчина, снова посмотрев на дочь, все так же сидевшую под деревом. — Она не могла не заметить тяги к огню, присущей только ей. Мы не могли это больше скрывать, Нарцисса. Рано или поздно правда открылась бы. Благо, мы рассказали ей. Так Дейенерис хотя бы смирилась с этим и смогла принять себя такой, какая есть. Это куда лучше, нежели всю жизнь бегать от собственного «я». Ты спрашивала, люблю ли я её, — задумчиво говорил блондин, тяжело вздыхая. — Люблю, — тихо произнёс он и направился к выходу из комнаты дочери. Нарцисса стояла у кровати словно громом поражённая. Никогда раньше Люциус не говорил так о Дейенерис из-за чего девочка часто спрашивала у зеркал что же с ней не так. Девять лет назад Нарцисса застала дочь за подобным занятием и едва не расплакалась от услышанного. Ещё тогда она просила мужа любить и Дени в равной степени, но тот упирался до последнего. В те времена Драко ещё не знал правды о Дейенерис и любовь брата спасала малышку из пропасти недостатка любви отца, словно демонстрируя ей, что не все мужчины плохи. — Папа тебя любит, ведь ты сильная. Он строг, потому что ты сильная, — часто говорил Драко сестре, когда той было грустно. Говорил ровно до тех пор, пока Люциус не рассказал ему правды, навсегда разрушив картину семьи для Драко, и тем самым лишив Дейенерис брата, который её любил. Нарцисса подошла к окну и, смотря на Дени, тихо произнесла: «Как бы там ни было, ты наша дочь».***
— Эй, посмотрите на неё, — позвал друзей Драко, заметив свою «недосестру» — как он часто её называл после того, как узнал правду о ней, — сладко спящей под деревом в обнимку с учебником. — Может, устроим ей сюрприз, ведь это не только мой день рождения? — язвительно подметил парниша, поглядывая на друзей. — И какой же сюрприз ей устроить? — взволновано спросил Грегори Гойл. Этот постоянный гость любил гостить у Малфоев вовсе не из-за своего лучшего друга, а из-за его сестры, которая каждый раз давала сдачи, если её обидеть. По правде никто из друзей Драко не понимал почему в один миг парниша столь сильно изменил отношение к сестре. Были времена, когда за одно только кривое слов в её сторону можно было нарваться на драку, но примерно пять лет назад его отношение резко изменилось. — Не переживай, Гойл, твоя возлюбленная, — Крэбб после этих слов Драко наигранно продемонстрировал рвотные позывы, стараясь высмеять Грегори, — обрадуется, если мы сделаем превратим её в праздничный торт! — воскликнул Драко, предвидя то, как он высыпает мешок муки на голову сестре. — А это не слишком? — взволновано спросил Гойл, вспоминая, какие только пакости они не проворачивали с тем пор, как отношение Драко к сестре изменилось. Поначалу Гойл как-то пытался защищать девочку, но потом, видя сколь быстро вся их компания втянулась в издевательства, перестал. Да и не гоже противиться наследнику семьи. — Нет, в самый раз, — подметил Крэбб и потащил Гойла за руку следом за Малфоем, чьи пятки уже сверкали где-то в районе кухни. Изначально Дейенерис была сокровищем для Драко. Он любил её всем сердцем, веря в то, что его сестра самая лучшая волшебница. Они всегда были вместе с самого рождения. Первые шаги сделали вместе, играли и дрались тоже вместе. Она была первым другом и она же всегда выгораживала перед родителям, если Драко шкодничал. Разделяли наказание тоже вдвоём. А её таланты, которые отец с матерью почему-то скрывал, и вовсе выделяли малышку на фоне остальных, заставляя Драко восхищаться ещё больше. Для Драко Дейенерис была идеальной чистокровной волшебницей и он считал, что отец должен всем показать каким бывают чистокровные, чтобы магглорождённые знали своё место и четко чувствовали разницу. Но мир для тогда ещё маленького Драко рухнул одним декабрьским днём, когда его терпение лопнуло и он весьма дерзко спросил отца почему тот столь строг с Дейенерис и почему прячет её от глаз людских. Правда ввергла мальчика в шок и он ещё долго не разговаривал с сестрой, а после и вовсе возненавидел. Да так сильно, что мирные деньки превратились в ад для обеих. Малфой начал изводить сестру, что было сил. Даже своих друзей, которые и без того сторонились девочки, с легкостью натравил против неё. Рассказать правду о ней он не смел, иначе «у папы будут проблемы». Это значило, что ему до конца жизни придется звать сестрой ту, которая даже не является носительницей чистой крови и от этого парня воротило. — Юный господин, — перепуганно склонились эльфы на кухне. Юного господина те боялись больше всего, ведь отказать ему не могли, а тот всегда втягивал их в свои проделки, за которые потом приходилось отвечать перед Нарциссой или, упаси их души Господь, перед Люциусом. — Мне нужны мука и яйца, — уверенно заявил Драко с ухмылкой на лице. — Юный господин, может, не надо? — тихо спросил один из эльфов. — Ты смеешь мне перечить? — возмутился Драко, приподняв одну бровь. — Быстро, муку и яйца! Да побольше! — уже кричал он. У бедных эльфов не было выбора. Они предоставили то, что просил юный господин, и стали думать, где бы потом спрятаться от гнева Нарциссы.***
Дени сладко посапывала. Пряди волос щекотали лицо, следуя за ветром. Драко вместе с друзьями стоял возле Дени, словно окаменевший. Это выражение лица. Не первый раз он видел сестру спящей, но сейчас чувство заботы зачем-то снова наполнило его сердце. Как когда-то уже никогда не будет и правды не изменить, а значит остаётся лишь жить как есть. «Ненавижу это выражение лица», — пришёл в себя Драко и, взяв пакет с мукой у Крэбба, вывернул его содержимое Дейенерис на голову. Затем подростки взяли яйца и стали бросать их в блондинку, от чего та проснулась. Согласитесь, от прямого попадания яйцом в лицо кто угодно проснётся. — Хей, заноза в заднице, с днём рождения! — орал Драко, бросая очередное яйцо. Дени закрыла лицо руками и резко встала с земли и её, закидывая яйцами. Вот уже желток стекает по белокурым волосам. Серое платье волшебницы было полностью испачкано, а щека болела, словно оповещая о возможном появлении синяка. — Драко! — воскликнула она. — Ты с ума сошёл?! Умереть хочешь? — Ого, какие громкие заявления, — сказал Крэбб, — а что же ты сделаешь? — Ты, внебрачный сын свиньи, хочешь вместе с белобрысым помереть? — девушка метнула безумный взгляд в сторону пухлого юноши. Неужели в этом доме ей никогда не будет покоя? Запас яиц у шутников иссяк, и они бросились к накрытому столу около большого садового лабиринта. Дени, преисполненная желанием проучить брата, бросилась следом за хулиганами. Примерно так выглядели обычные будни семьи Малфоев, а виноват был Люциус. В идеале дети столь знатной семьи должны были быть наслышаны о нормах поведения и право же так оно и было. Но только вот к этому «так оно и было» стоит добавить слово «иногда», ведь брат ещё ни разу не упустил возможности насолить сестре. Добравшись до праздничного стола, отпрыски аристократов устроили настоящую войну. В ход пошло всё, что было на нём: салаты, жареные куриные ножки, рыба, мясные рулеты, жареная фасоль с луком и, в конце концов, торт. Все четверо были похожи на измазавшихся в грязи поросят. Дело дошло до того, что пришлось залезть на стол, чтобы было удобнее «воевать». Драко посмотрел на грязное лицо Дени, желая вылить ей на голову пунш, приготовленный для взрослых, дабы она наконец исчезла из их благородной семьи. Однако, волшебница опередила брата, и на яблочный сок оказался на голове Драко раньше. Месть не заставила себя долго ждать — пунш тоже пошёл в ход, а за ним и салат цезерь, а за ним и кулаки.***
Взрослые, находившиеся на тот момент в библиотеке Малфоев, болтали о своих «важных проблемах», совсем позабыв об отпрысках. Их светские беседы прервал вломившийся в библиотеку эльф. — Что ещё? — Люциус неодобрительно взглянул на бедолагу. — Господин, там… — эльф замолк на секунду, не зная, как сообщить о таком позоре. — Юные господа устроили погром на столе в саду! Люциус как ошпаренный встал и подбежал к окну, выходившему в сад. Его глаза словно налились злостью. Дети бросались едой, а Драко с Дени и вовсе вцепились в волосы друг другу железной хваткой и, по-видимому, не собирались отпускать. Остальные гости тоже подошли к окну и опешили так же сильно, как и Малфой-старший. Стол был разрушен, стулья перевернуты. Дети наблюдали за дракой отпрысков Малфоев и хлопали в ладоши, поддерживая Драко, а эльфы подойти к юным господам не решались, опасаясь силы их слов.***
— Давай, Драко, покажи ей, кто главный! — кричали Крэбб и Гойл, смотря, как брат с сестрой таскали друг друга за волосы. — Это твоё аристократическое воспитание, Драко? Ты вцепился в волосы девочке! Тебе не жить, если родители увидят! — буквально рычала Дени на Драко. — Где ты тут увидела девочку? — с сарказмом в голосе спросил Драко. — Пэнси ведь ещё не приехала, — словно желая ранить чувства сестры, прорычал Драко. И конечно у него это получилось. Остальные сочли его слова очередной колкостью и только Дени с Драко знали, что тот имел ввиду на самом деле. — Дени, Драко! — послышалось за спинами у детей. — Сейчас нам будет крышка, — сказал Гойл, переглянувшись с Крэббом. — Что вы творите? — Нарцисса шагала впереди своего мужа, желая как следует проучить своих любимых детишек. — Драко, сейчас же отпусти сестру! — в приказном тоне крикнул Люциус, приближаясь вместе с родителями Крэбба и Гойла к столу. Минуту спустя все четверо стояли перед Нарциссой, опустив головы. — Она первая начала, — сказал Крэбб, указывая пальцем на Дени. — Ты сошёл с ума? — язвительно ответила девочка, не поднимая глаз. Она боялась встретиться взглядом с матерью, которая уже сотню раз говорила ей игнорировать все выходки брата и просто искать защиты у неё, но у Дени был слишком боевой характер. Нарцисса не раз просила дать Драко время прийти в себя, часто обещала, что скоро настоящий наследник Малфоев примет сестру обратно и все будет, как раньше. Однако чем больше времени проходило, тем ужаснее становились поступки Драко и Дени уже не знала сможет ли когда-либо простить его, отчего чувство одиночества внутри становилось только сильнее, ведь Драко был весьма дорог её сердцу. — Умалишённая тут только ты, — ядовито подметил Драко и сразу же, получив лёгкий подзатыльник от Нарциссы, замолчал. — Значит так, — начала Нарцисса и взяла своих проказников за уши, — идёте со мной, я вам сейчас устрою! В такие моменты даже Люциус боялся свою жену. В ней словно просыпался демон, когда дети творили что-то подобное. Женщина уже почти дотащила виновников торжества до дверей, когда Люциус перевёл взгляд на Крэбба и Гойла, виновато опустивших взгляд. — Что же до вас, то вашу участь предопределят ваши родители, — сказал Люциус. — Да, сэр, — в один голос сказали мальчишки, смотря на своих родителей.***
— Приготовьте ванны! — с порога приказала эльфам Нарцисса и отпустила знатно покрасневшие уши проказников. — Дени, — женщина посмотрела на девочку, которая отвела взгляд в сторону, изображая обиженную, — сколько, скажи мне, сколько раз я просила тебя не обращать внимания на выходки Драко?! Вы могли хотя бы сегодня притвориться хорошими детьми! — женщина уже начала срываться на крик, поэтому глубоко вдохнула, дабы успокоиться. — Мам, я не виновата! Они начали бросаться куриными яйцами! — заявила Дейенерис, собираясь отстоять свою правоту. — Я хотел вернуть тебя обратно туда, откуда ты пришла, — колко воскликнул мальчуган. — Драко, сейчас же замолчи! — угрожающе произнесла Нарцисса. — Дени, неделю без катания на единорогах. А ты, Драко, можешь попрощаться со своей коллекцией корабликов на месяц. И под домашним арестом оба! Будете готовиться к школе и читать книги о Хогвартсе! — строго сказала она. — Что-о-о? — недовольно протянул Драко. — Почему она неделю, а я месяц буду отдуваться?! Где справедливость?! Мам, ты больше любишь животных, что ли? Она же даже не человек! — не унимался Драко. Благо в тот момент он не смотрел в глаза сестре, ибо в них таился целый океан боли. Все таки на Дени, Драко заметил слёзы на щеках у сестры, которые она быстрым движением руки вытерла, дабы не показывать брату свою обиду. — Драко! — повысила голос Нарцисса. — Не выводи меня, ради всего святого. Марш по комнатам, чтобы приняли ванну и, максимум через сорок минут, были в саду, встречали гостей. Дени развернулась на каблучках своих маленьких туфелек и побежала вверх по лестнице, не оборачиваясь. Почему-то Малфой-младший чувствовал себя виноватым и это чувство ему было отвратно. — Драко, когда ты повзрослеешь? — Нарцисса с разочарованием посмотрела на сына и направилась вслед за ушедшей Дени. Подросток остался стоять один в холле, думая о своих же словах. Отчего-то ему было крайне неприятно видеть слёзы сестры, а ведь не должно быть. Она ему даже не сестра! И это он тут потерпевший, потому что должен звать чудище сестрой, да и ещё какого-то иногда сочувствовать ему. Это противное чувство появлялось в груди каждый раз, когда Драко ранил Дейенерис словесно. Природу данного явления юнец не понимал, а потому решил, что лучшим способом бороться с ним будет продолжать испытывать это чувство, таким образом привыкая к нему.***
Дени влетела в свою комнату и быстро заперла дверь. У неё уже не было сил сдерживать слёзы. Она присела на корточки и, закрыв лицо руками, горько зарыдала. «Почему я плачу? Ведь уже привыкла к высказываниям этого недалёкого мальчугана, так почему же каждый раз его слова отпечатываются в груди? Почему сегодня особенно больно? День рождения? Ха! Не для меня», — думала она, вспоминая их предыдущие дни рождения, когда ни она, ни Драко ещё ничего не знали. — Дени, открой, — Нарцисса стучала в дверь. — Оставь меня одну, мам. — Малфой Дейенерис, сейчас же открой дверь! — уже приказным тоном просила Нарцисса. «Малфой Дейенерис» — эти слова напомнили блондинке, что она всё же дочь своей матери, несмотря на её происхождение. Волшебница встала и, последовав словам матери, покорно открыла дверь. — Дорогая, — Нарцисса обняла дочь, невзирая на то, что уже и сама испачкалась тортом, — не слушай Драко, он не во зло. Поверь мне, он тоже тебя любит, но по-своему, по-особенному, — женщина вытирала слёзы, стекавшие по щекам дочери. — И ему все ещё нужно время. — Угу, — тихо согласилась Дени. Объятия Нарциссы всегда успокаивали её, и она обняла миссис Малфой в ответ. Дени уткнулась носом в волосы матери, вдыхая их запах, такой родной запах. Она искала в нём успокоения. — Ну же, не пристало юной леди твоего положения пускать нюни из-за слов мальчишки. Женщина положила свои руки на лицо дочери и, улыбнувшись, сказала: — Иди приводи себя в порядок. Лучшее, что ты можешь сделать, чтобы проучить его, так это показать насколько ты сильная, чтобы он снова зауважал тебя, — пыталась приободрить дочь Нарцисса.***
Дени окунулась в ванну с головой, словно смывая плохое настроение и слова брата, которые горечью отдавались в горле. Ощутив нехватку воздуха в лёгких, Малфой вынырнула из-под воды. — Проклятый Драко! Я ещё припомню тебе всё, — сказала она сама себе. Отмыть яйца с волос оказалось не так-то просто, поэтому Дени пришлось приложить немало усилий, чтобы избавиться от всей еды, что запуталась у неё в волосах. Когда наконец она справилась с этой, как ей казалось, невыполнимой задачей, именинница с полотенцем на голове вернулась в свою комнату, где её ожидала Нарцисса, роющаяся в шкатулке с заколками дочери. Женщина никак не могла подобрать подходящую заколку или шпильку для причёски виновницы торжества. Дени, как и Драко, никогда ни в чём не нуждалась, а отец вместе с матерью всегда дарили ей бесконечное множество разных украшений для волос, которые очень нравились обоим родителям. Волнистые платиновые локоны словно подтверждали её принадлежность к семье Малфоев. Они придавали уверенности в себе, ведь благодаря им она так сильно была похожа на отца, на мать и на брата, поэтому Дени почти никогда не подстригала волосы, и к её четырнадцатому дню рождения они уже достигали длины ниже бёдер. И тем она гордилась, демонстрируя всех, что она все же Малфой, даже если трое людей знают, что это на самом деле не так. Нарцисса сняла полотенце с головы дочери и с помощью магии высушила той волосы. — Смотри, какое платье я купила к твоему дню рождения, — сказала волшебница, указывая на лежащее на кровати платье-футляр нежно-розового цвета. Оно точно было пошито на юную Дени. Платье подчёркивало достоинства уже начавшей формироваться женской фигуры девочки, длиной оно было чуть ниже колена. Отсутствие рукавов в этом наряде компенсировала накидка, которую юная Малфой не захотела надевать. Нарцисса усадила любимую дочь на кровать, взяла в руки расчёску и стала делать причёску. Никто не смел прикасаться к волосам Дени, кроме её матери. Каждое утро Нарцисса сама расчёсывала и заплетала ей косы. Мягкость тех волос оставалась на коже, будто снег в солнечный зимний день, они переливались под дневным светом. Освещаемые луной, они выделялись в кромешной тьме ночи, ведя за собой каждого, кто блуждал в беспросветной темноте. Нарцисса никогда не теряла надежды на то, что однажды и Драко пойдёт за тем ярким светом, выходя из тьмы ненависти к не совсем родной сестре и сможет вернутся к тем отношениям, которые между ними были раньше. «Если бы только он принял её, я была бы счастливее всех на свете», — думала женщина, наблюдая, как расчёска утопает в нежной платине. — Что же я буду делать в Хогвартсе без твоих причёсок, мам? — усмехнувшись, сказала Дени, намекая ей на то, что она уже достаточно взрослая для самостоятельного ухода за своими волосами. — Как-то справишься, — ответила женщина, не представляя, что будет делать по утрам без длинных локонов дочери. На макушке Нарцисса сделала Дени небольшую гульку из белоснежных косичек и закрепила её серебряной шпилькой с большим цветком на конце, а несобранные волосы оставила распущенными. Ещё раз посмотрев на дочь, заботливая мать достала из шкафа чёрные туфельки на маленьком каблучке. — Ты прекрасна, — произнёс Люциус, незаметно вошедший в комнату. — Разве не ты, папочка, учил меня стучать, прежде чем входить? — с улыбкой спросила Дени, изо всех сил демонстрирую, что уже и забыла о недавнем инциденте с праздничным столом, ведь так подобало себя вести настоящей дочери Люциуса Малфоя, а раз таковой у него нет, то Дени сыграет это роль лучше кого бы то ни было. Вместе с Люциусом в комнату вошел Драко. Ожидаемо. Люциус хоть слегка и выделял своё отношение к дочери, хоть и смягчился в последнее время, но никогда не позволял себе слишком явно то делать. Все же он вел себя в больше степени, как настоящий отец. — Я уже дожил до того, что мои дети учат меня манерам, — улыбнувшись, произнёс мужчина. — Твой любимый брат хочет тебе кое-что сказать, не так ли, Драко? Драко привык видеть свою сестру в красивых платьях, но сегодня в ней было нечто особенное. Однако, он же Драко Малфой, а значит, он не может позволить себе признать, что Дени хорошо выглядит сегодня, потому что она не Малфой в отличии от него. Юный господин говорил комплименты сестры ровно до тех пор, пока сам жил в неведении. Драко всегда был инициатором всех конфликтов, а потом, после того, как оба получали выговор от родителей, Драко шёл извиняться к сестре. Та, в свою очередь, делала вид, что больше не злится на брата. Так было и в этот раз. Люциус и Нарцисса действительно считали девочку частью своей семьи, а потому часто говорили Драко, что Дени — единственный человек, перед которым он — благородный волшебник, может извиняться. Больше ни перед кем. Сам мальчик был согласен с родителями до тех пор, пока не узнал о происхождении своей сестры. Теперь же каждое «извини», сказанное в адрес его «недосестры», словно обжигало ему губы. — Не буду я перед ней извиняться! — сказал Драко, скрестив руки на груди. Дени, услышав это, ласково улыбнулась, быстро приблизилась к брату и нежно обняла его. — Я люблю тебя, братишка, несмотря на всех твоих тараканов, или кто там у тебя обитает в черепной коробке. Несмотря на отсутствие мозгов, — молвила она, сильнее прижимаясь к блондину. Драко опешил, не зная, что сказать. Впервые с тех пор, как он узнал правду Дени обнимала его, как раньше. И то чувство обескуражило паренька. Он даже не осмелился обнять Дени в ответ. Терпкий аромат крови с ноткой сладости — вот, что врезалось ему в голову на тот момент. Сердце юного аристократа словно шептало ему: «Я не могу больше притворяться».