Down Comes the Night

      Прежде всего, Теон подумал, что ему следует убрать из лагеря оленью шкуру, которая вызвала все эти неприятности. Он с трудом поднялся на ноги, хромая обошел костер, наклонился, чтобы поднять шкуру, потом задохнулся от боли и снова выпрямился, схватившись за живот. Пекло. Теон вытер кровь с правого глаза. Лучше сначала позаботиться о своих ранах — он не знал, насколько всё серьезно повреждено, и доживёт ли он до рассвета.       Он рухнул на колени и с усилием высвободил руку, обхватив себя за талию. На ткани его рубашки было несколько дыр, весь бок пропитан кровью. Отодрав намокшую тряпку от раны, мальчик попытался наклониться поближе к огню, чтобы получше рассмотреть её, но ничего не поделаешь: придется снять рубашку. Сквозь большое количество тихих проклятий и всхлипов, он, наконец, снял рубашку и смог посмотреть на повреждения.       Еще четверть дюйма — и Теон с трудом удержал бы свои внутренности внутри тела. В целом было несколько длинных порезов, которые, конечно же, не заживут сами по себе. Осторожно прикоснувшись кончиками пальцев к ране на лице, он мог посудить, что от линии волос до щеки у него было несколько царапин. Его волосы были запачканы кровью, которая стекала в глаз, но эта рана была не такой страшной, как на животе.       Он неуклюже потянулся за мешком, который подарила ему крестьянка Нера. «Пекло! Спасибо тебе, Нера», — подумал Теон, доставая маленький кувшинчик с выпивкой, который она ему дала. До сих пор он выпил всего несколько глотков, оставив бОльшую часть. Собравшись с мыслями, он откупорил бутылку и, дрожа, вылил жидкость на раны на животе. Крик вырвался из его горла от жгучей боли, когда содержимое кувшина коснулось разорванной плоти. Слезы текли по лицу, он вылил побольше жидкости на чистую часть своей изодранной рубашки, вытирая ей царапины на лице.       Ничто в жизни Теона не подготовило его к тому, чтобы протыкать швейной иглой собственную плоть. Он остановился после первого стежка, тяжело дыша, затем задержал дыхание для следующего. Работа была небрежной. Теон никогда раньше ничего не шил. Но он знал, что порванная кожа не будет держаться вместе, чтобы зажить сама по себе. Он вспомнил, как мейстер Лювин мастерски зашивал порез, который получил Робб, когда ему было десять, после падения с дерева в Богороще. Теон с ужасом и восхищением наблюдал за работой мейстера, а Робб так сильно прикусил губу, что у него пошла кровь.       Наконец после, как казалось ему, нескольких часов, Теон закончил последний стежок и слабо потянул ткань своего плаща, чтобы оторвать полоску для повязки. В конце концов ему пришлось использовать нож, чтобы разрезать ткань, а затем он завязал полоску так сильно, как только мог вокруг талии. Когда он неуверенно поднялся на ноги, его взгляд упал на мертвого горного льва. Ни за что на свете он не смог бы дотащить его из лагеря в таком состоянии. Тварь вероятно, весила двести фунтов, так что он даже не смог бы сдвинуть её с места. Лучше отойти как можно дальше, пока это не привлекло других хищников.       Солнце уже вставало, когда Теон наконец собрал все свои вещи, чтобы уходить. Включая несчастную оленью шкуру, которую нужно было бы почистить и посолить — после всех неприятностей, он не мог заставить себя оставить её. Если правильно обработать её, это принесло бы ему достаточно денег, чтобы по крайней мере достойно одеться для своей новой, удивительной жизни в качестве беглеца в лесу.       Теон медленно продвигался на восток, пока ранним вечером, с дрожащими от усталости ногами, не разбил новый лагерь, на этот раз оставив шкуру на приличном расстоянии. Он не стал тратить время на то, чтобы соорудить себе какое-нибудь укрытие, просто завернулся в плащ, выпил немного воды и погрузился в тяжелый сон. На следующее утро он проснулся и обнаружил, что его раны кровоточат сквозь импровизированную повязку, поэтому, когда он наткнулся на замерзший пруд, он разбил лед, чтобы промыть их, и отрезал ещё одну полоску от своего драгоценного плаща, чтобы снова замотать их. Раны выглядели покрасневшими и опухшими вокруг швов, адски болели, но по крайней мере они не расходились.       Изучив царапины на своем лице в отражении в пруду, Теон пришел к выводу, что определенно останутся шрамы. Не то чтобы это имело какое-то значение, но на кого он теперь должен произвести впечатление? Здесь не было ни кухарок, ни служанок, которые говорили бы ему, как он красив, и глупо хлопали бы ресницами. Только гребаные горные львы, бандиты и другие твари, которые хотели его убить. И никакого мыла.       Боги, Теон был бы счастлив заколоть кого-нибудь за кусок мыла.       Позже в тот же день зрение Теона начало периодически расплываться, и он тряс головой, чтобы прояснить его. В какой-то момент мир, казалось, закружился вокруг него, так что ему пришлось присесть на ближайший камень. Это, казалось, помогало от головокружения, но его раны все еще болели, хуже, чем раньше, и никакое количество воды, казалось, не останавливало боль. Теон прибегнул к применению той неизвестной мази, которую ему дала Нера. Мазь жалила, когда он потер ею порезы на животе. Они начали сочиться гноем — возможно, Теон был неопытен в таких вещах, но он подумал, что это не лучший признак.       Еда заканчивалась, так что Теон знал, что ему придется охотиться, но когда он натянул лук, боль пронзила его, и он вскрикнул. В глазах темнело, и он почувствовал, что падает.       Он уже был без сознания, когда упал на землю.

***

      Робб стоял над ним с широкой улыбкой на лице. Он протянул руку и поднял Теона с земли, и друзья обнялись.       — Мы братья, отныне и навсегда, — сказал Робб, положив руки на его плечи.       — Ты мне не брат! — раздался за его спиной детский голос. Теон обернулся и увидел, что находится в Богороще Винтерфелла. Восьмилетний Теон Грейджой отказывался взять за руку семилетнего Робба. — Мои настоящие братья мертвы!       Рука опустилась на плечо Теона, и он поднял глаза. Это был Нед Старк.       — Пора, парень, — сказал он, Лёд был у него в руке, и теперь Робб и Джон держали Теона за руки, пока он боролся, они прижали его голову к пню, а Нед Старк поднял меч над его головой, и дальше…       Яра толкала его в большой зал на Пайке, где была их мать.       — Ну же, милый, — сказала мать, гладя его по волосам и проводя большим пальцем по тому месту, где горный лев братья ударили его.       — Скажи ему, чтобы в следующий раз сопротивлялся, — сказала Яра, и Теон повернулся, чтобы посмотреть, но когда он снова повернулся к матери, у неё не было лица, и она плакала и…       — Во всяком случае, в мальчике нет железа, — выплюнул призрак Бейлона Грейджоя, ростом около десяти футов, с которого капала кровь. — Взять его, — и они с Недом Старком отвернулись от Теона, две высокие фигуры ушли в темноту и исчезли…       Теон съеживался, а Утонувший Бог появлялся и рос и рос, становясь двадцать футов высотой, гниющий, вонючий и истекающий морской водой. Утонувший Бог поднял один огромный, зловонный ботинок и прижал его к груди Теона, и Теон упал обратно в море, сначала в волны как во время отлива, но потом вода стала глубже и сомкнулась над его головой, и Теон вдохнул и закашлялся, и осталась только вода…

***

      Постепенно Теон очнулся и осознал несколько вещей: первое — он был совершенно мокрым от собственного пота, второе — его живот был словно в огне, и третье — постоянная повторяющаяся болезненная пульсация тех царапин на лбу. Теон заставил себя открыть ноющие глаза и увидел массу черных перьев и когти. Он слабо поднял руку и оттолкнул от себя «причину головной боли», раздалось хлопанье крыльев. Ворона, клевавшая его в лоб, запротестовала: «Кар!» — как её прогнали.       — Мх-х-н, — простонал он, пытаясь сесть. Ворона снова каркнула на него. — Отвали, — сказал он. — Я ещё не умер. Ну, скорее всего, — рассудил он.       Сидеть было больно, но Теон все равно сделал это, поспешив развернуть повязку вокруг живота. Она была пропитана гноем и кровью, но рана выглядела более здоровой. Он не поблагодарил тогда крестьянку, которая подарила ему вещи, которые помогли ему залечить раны, но мысленно поблагодарил её сейчас. Очевидно, таинственная мазь помогла справиться с заражением.

***

      Это заняло много времени, но в конце концов Теон перестал терять сознание каждый раз, когда он останавливался на ночь, после того, как он исцелился и смог стрелять снова. И как раз вовремя, потому что у него кончились запасы еды и он вынужден был питаться отвратительным чаем из сосновых иголок. Проклятая оленья шкура сушилась и обрабатывалась неделями, так как он перетаскивал её каждый день и оставлял сушиться только на ночь.       Время шло, и Теон выживал как мог. В основном он держался в лесу, избегая любых охотничьих отрядов, которые могли его настигнуть, и только тогда, когда ему это было абсолютно необходимо — лучше держаться подальше от людей, которые могли бы узнать его, хотя было меньше шансов на это, ведь он двигался все дальше и дальше от Винтерфелла. Он потерял счет прошедшим дням, узнавая новости только тогда, когда отправлялся в города, чтобы продать меха; он стал гораздо лучше собирать и разбирать лагерь. Много раз он рисковал остаться в лагере на те несколько недель, которые требовались, чтобы правильно обработать мех.       Он медленно поправлялся, были трудные времена, но он всегда учился на своём опыте. Теон научился шить плащ с мехом, сначала делая небрежные стежки, но завершая работу с большим мастерством. Было одиноко в компании, состоящей только из самого себя, но в конце концов, он привык к напряженной жизни. Отсутствие Робба, его лучшего друга, отдавалось острой болью в груди. Иногда Теон ловил себя на мысли о том, что представляет себе, что скажет Робб о своей повседневной жизни — простые вещи, такие как хвастовство своим мастерством в обращении с мечом. Или тот раз, когда Теон поймал енота, и ему пришло в голову, что Робб наверняка будет подражать тому, как, по его мнению, может звучать голос енота. Теон громко рассмеялся, впервые за несколько месяцев, и сам испугался.       Первый раз, когда купец в маленьком городке похвалил Теона за умение обращаться с мехами, была заметна его реакция на это.       — О, они очень хороши, и в них даже нет лишних дырок, — сказал купец — полный мужчина с глазами, которые были расположены слишком далеко друг от друга.       Теон воссиял от похвалы.       — Благодарю вас, — сказал он охрипшим голосом.       — Да, молодец, — торговец назвал цену выше, чем Теон когда-либо зарабатывал прежде, и он с радостью согласился. Отойдя с более тяжелым кошельком, его грудь раздулась от гордости. Потом он кое-что понял, и его гордость испарилась.       Когда-то было время, когда только похвала от Сира Родрика или самого Неда Старка укрепляла его уверенность в собственных силах. Теперь одобрение со стороны простых людей минимума из этих достижений, сделать что-то полезное из охоты, которая раньше была просто приятным времяпрепровождением — означало всё. «О, как пали сильные мира сего», — с горечью думал Теон, рассеянно бродя по рынку этого маленького городка, который был совершенно неотличим от других, через которые он прошел.       Но ведь это что-то значило, не так ли? Разве не прошел почти год с тех пор, как он отправился в дикую местность один? И никто из детей Старков не знал бы, как правильно обработать шкуру, чтобы сделать её мягкой и податливой для использования; и ни Яра, ни Бейлон Грейджой не знали бы. Конечно, это было достойно небольшой похвалы. Он не умер от голода в первые два месяца в своей новой жизни, а вместо этого научился ценным, спасающим жизнь навыкам.       Время от времени Теон слышал новости о происходящем в Винтерфелле или на Железных Островах, но его это не интересовало. Дело в том, что Теону было наплевать на обоих своих «отцов» — на того, кто пытался убить его, и на того, кто не возражал против того, чтобы его убили. Но когда он случайно услышал новости об успехах своей сестры Яры на Железном флоте или о талантах Робба, как будущего преемника имени Старков, Теон не смог сдерживаться и слегка порадовался за свою сестру и лучшего друга

***

      В это время дня дела в таверне шли медленно — Теон специально выбрал для этого время. Короткая беседа с хозяином и Теону получил необходимую информацию.       — О, тебе нужна наши Джекс, — сказал бармен, протирая кружку тряпкой, вероятно, чтобы переместить грязь внутрь в более красивый узор. — Она там, — он махнул рукой.       Теон лишь однажды посещал дом удовольствий в Зимнем Городке, он и Робб хихикали и призывали друг друга зайти. Робб, наконец, согласился, прежде чем зайти, Теон тоже принял участие в развлечении. Так что это не был его первый раз, и в любом случае ему было почти семнадцать, и естественно, он устал от самоудовлетворения в лесу. Нервничая и мысленно уговаривая себя не волноваться, он постучал в дверь. Женский голос пригласил его зайти.       — Искал меня, дорогой? — женщина была скудно одета и отдыхала на плохо набитом соломенном матрасе. Закрыв за собой дверь, Теон жадно огляделся по сторонам. — Я Джекс, — она оглядела его с ног до головы. — У меня перерыв, но я сделаю исключение для такого красавца, как ты, — слова прозвучали словно были выучены заранее. Теон представил, как она говорит это каждому мужчине, который приходит к ней. — Как тебя зовут?       — Тарик, — ответил Теон.       — Тогда иди сюда и сними рубашку, здесь тепло, — говоря это, она стянула с себя платье, так что Теон начал возиться со своей рубашкой, открывая все ещё не зажившие шрамы на своем животе. — Я люблю людей со шрамами. Это показывает, что ты прожил достаточно. Джекс грубо толкнула Теона на кровать и забралась к нему на колени. Он притянул ее за бедра к себе, вдыхая ее запах. Джекс усмехнулась. — Конечно, маленький лорд. Я позабочусь о тебе, не нужно спешить.       Теон замер.       — Почему ты меня так назвала? — Джекс рухнула на него, и он застонал в ответ.       — Я узнаю высокородных, когда их вижу, — выдохнула она, усмехаясь. — У тебя такой же вид, как и у меня.       — Нет, — его руки замерли на её бедрах.       — Ну конечно. То, как ты себя ведешь. Я не буду называть тебя лордом, если тебе это не нравится. Как насчёт «принц» вместо этого? — проворковала Джекс, её пальцы пробежались по его волосам.       Все желание после этой встречи улетучилось.       — Мне нужно уходить. — Джекс не двигалась. — Слезь с меня. Я ухожу.       Она послушно соскользнула на кровать.       — Так быстро, дорогой? Мы ещё даже не начинали веселье.       В спешке Теон поднял с пола свою рубашку и натянул её обратно, затем вытащил несколько монет.       — Сколько стоит твое молчание?       — Никто не услышит о тебе от меня, — сказала Джекс, принимая монеты. Осмотрев их, она протянула руку в ожидании продолжения, и Теон поспешно сунул ей еще несколько монет. — Ты уверен, что не хочешь? Я же никому не расскажу, — сказала она, подмигнув.       — Нет, — сказал он, открыв дверь. — Нет.       Злясь на себя и на девушку, Теон отступил на пустырь, поднял свой рюкзак и пошел еще дальше на восток. Высокородные. А что обо мне говорит «высокородный»? Крестьянская одежда? Та стрижка, которую я себе сделал гребаным кинжалом? Возможно, Джекс говорила это каждому мужчине, но Теон считал, что рисковать не стоит.       Шли месяцы, и Теон уходил всё дальше на северо-восток, не обращая особого внимания на то, куда ведут его ноги. До того дня, когда он не подошел слишком близко к Дредфорту и стал свидетелем охоты.