***
В назначенный день с рассветом пятеро покинули Быстренец через Полевые ворота. Четверо из них были в полном снаряжении: с луками, мечами и рогатинами. Пятый был безоружен. Дойдя по дороге до края леса, все пятеро подвязали лыжи и повернули в чащу. Громобой уверенно вёл маленький отряд, держа направление между восходом и полуночью. Для него это было привычно. Став гридем, он не разучился находить дорогу даже в незнакомом лесу. Собственно, и Огнец, хоть и провёл последние шесть лет в дружине Воеслава, лесную науку вовсе не позабыл. Потому оба они вполне способны были вести отряд. Однако пока Огнец двигался позади, пристально наблюдая за Данебожем. Тот шёл покорно, хотя и мрачно поглядывал на спутников. Воеслав, словно не замечая этого, держался позади, на всякий случай прикрывая спины товарищам, хотя никакой опасности пока вроде бы ниоткуда не ожидалось. С наступлением сумерек останавливаться не стали, шли, пока сами не почувствовали, что пора устраиваться на ночлег. Пока разжигали костёр и устраивали лежанки из лапника, четверо спутников Данебожа, к его немалому удивлению, успевали даже перебрасываться снежками. Да и вообще он был немало обескуражен: Воеслав вёл себя совсем не так, как подобало бы князю. «Ладно этот мальчишка… Огнец, что ли… и гридь здешний… – думал Данебож. – Но эти двое… один княжич, другой и вовсе князь… Да ещё знаком Перуновым отмечены… И – вот так?!» После горячей похлёбки стали устраиваться на ночлег. О том, кто когда несёт стражу, сговорились ещё до выхода из Быстренца, и Данебож, разумеется, в этом участия принимать не мог. Ни один из спутников не доверял ему. Он лежал на постели, устроенной из жердей и лапника, плотно завернувшись в тёплый плащ, и думал. Прислушиваясь к своим ощущениям, он вдруг понял, что науз, который в первый момент показался ему серьёзной силой, на самом деле вовсе не так могуч. В самом деле, ни Воеслав, ни его товарищи не были волхвами, а потому и их науз был не сильнее тех, какие могла сделать любая ведунья из лесного займища. Данебож мысленно усмехнулся: вот оно, то, на что он надеялся! Достаточно завтра в середине дня поднять метель – и он сумеет уйти. А там уж, глядишь, Велес-батюшка не выдаст, пособит дорогу сыскать. Обидно, что не вышло этих троих рассорить, да кто ж знал, что третьим всё же Воеслав окажется, да ещё так не вовремя в этот городец явится! Тут и сам Велемысл, пожалуй, не так много смог бы… Наутро небольшой отряд продолжил путь. С самого начала день был хмурый, тяжёлые тучи ползли над самыми вершинами деревьев, то и дело грозя порвать животы об их сучья и просыпать на землю целые сугробы снега. Некоторое время они проскальзывали мимо, но ближе к полудню снег всё же пошёл, постепенно густея. Данебож видел, как Перуновы воины тревожно переглядывались, и мысленно ликовал. Всё шло так, как он задумал. А потом он, уже не таясь, сорвал науз, прыгнул в сторону и помчался со склона, возле которого они как раз задержались, обсуждая, продолжать ли путь или попробовать переждать снегопад. Огнец дёрнулся было следом, но Громобой неожиданно удержал его, напряжённо глядя туда, куда умчался Данебож. И вскоре все четверо услышали вопль боли и ужаса, смешавшийся с рычанием зверя. Ведун, мчавшийся не разбирая дороги, вломился прямиком в медвежью берлогу… Переглянувшись с остальными, Воеслав негромко распорядился: – Спускаемся, только осторожно. Поглядим, что там и как. Боком переступая по некрутому склону, они спустились в низинку. И почти сразу увидели. На снегу ярко алели пятна крови, здесь же виднелись медвежьи следы, и между них валялось изломанное тело ведуна. А чуть поодаль темнел пролом в невысоком холмике берлоги. Похоже, заломав нарушителя покоя, хозяин берлоги вернулся туда. Вглядевшись в следы, Огнец вполголоса проронил: – А ведь это медведица… – Ходу, други! – так же тихо, но решительно бросил Молнеслав. Не приближаясь ни к телу ведуна, ни, тем паче, к берлоге, четверо заскользили прочь. Отойдя подальше, вновь остановились. Хмурясь, Огнец заметил: – Не гоже бы так-то его бросать… хоть и гад он, каких мало… – Огнём его хоронить всё одно нельзя, – покачал головой Громобой, – дурной смертью помер, огонь обидится. А могилу рыть… не лето ведь. Да и лопат у нас нету. – До весны его снег схоронит, – хмуро бросил Воеслав. – А там… Глядишь, сам Хозяин позаботится… Всё одно от берлоги его не утащить. – Выходит, сами боги решили, что с ним делать, – вздохнул Молнеслав. – Мы тут ничего не изменим. – Ну, а раз так – пошли дальше! – решительно махнул рукой Воеслав. Оглядевшись, Громобой уверенно двинулся в ту сторону, куда они шли до столь неудачной попытки ведуна сбежать. Друзья последовали за ним.***
В городцах близ межи с могутичами Прияслав слышал одно и то же: соседи ещё по осени не раз делали попытки то более, то менее крупными отрядами налететь, пограбить отдельные займища и вновь уйти к себе. Некоторым это даже удавалось, и теперь ограбленные займища, нередко ещё и потерявшие сколько-то людей, убитых в стычке или уведённых в полон, не могли дать даже обычной дани. Слушая воевод и посадников, князь в ярости стискивал зубы. Не было смысла ругать их – для того, чтобы защититься от набегов могутичей, надо было держать на межах дружины чуть не в каждом займище. Или же так ударить на вздорных соседей, чтоб и дорогу сюда забыли. Вот только сил для этого у твердичей могло и не хватить. Прияслав задумался, покусывая губы. Там, где он, признаться, ожидал напряжения и стычек, всё было тихо и мирно. Зато здесь хватало проблем. Приехавшие с Прияславом бояре переговаривались, почти не скрывая тревоги. На сей раз даже самые упрямые любители отмахиваться от слов воевод и посадников из городцов, стоящих на межах, поняли, что не так всё просто. Похоже, твердичам всё же придётся собирать полки – хотя бы защитить своё. Те, кто больше всего уговаривал князя по весне пойти воевать раденичей или, на худой конец, войнаричей, видели, что собранные полки двинутся сюда, на межи с могутичами. Когда князь ушёл в горницы, двое из его спутников выразительно переглянулись, один почесал затылок: – Да-а-а… Мы-то думали… – Плохо дело, – сумрачно кивнул второй. – И как его убедить на раденичей идти, когда тут такие дела? – Эххх… И вот надо же было могутичам именно теперь… – Что чародею скажем? – А чего говорить? Князю теперь всяко не до раденичей будет. Видать, не судьба покуда. Бояре давно уже мечтали прибрать под свою руку побольше земель, пока ещё принадлежащих соседям. Тогда у них будет прямой выход к морю – уже не через чужое племя, а свой, когда Росава до самого устья будет в их руках. Да и выход к Заболони лишним не будет… особенно если следом за войнарическими ещё раденические и зарадические земли заполучить. Ну, можно пока и не целиком, дальше уж сыны да внуки пройдут. Но хотя бы начать!.. И чародей ведь подмогу сулил… Кто ж знал, что могутичи хотят того же, а именно – их земель? Понятно ведь, что нынче только пытали, сколь крепки силы твердичей. И, хотя впереди и правда были битвы, но совсем не те, к которым стремились бояре…***
Велемысл в беспокойстве расхаживал по горнице. До недавнего времени, заглядывая в гадательную чашу, он видел Данебожа – то среди ремесленников и купцов (куда ж от них денешься в городце, где пришлось на время задержаться?), то за беседой с гридями, чаще всего – с одним, который, судя по всему, принадлежал к ближнему окружению раденического княжича. Едва ли Данебож стал бы тратить время на кого-то другого, зная, чего от него ждут. Единственное, о чём жалел Велемысл, наблюдая это, – что чаша позволяет лишь видеть, но не слышать эти разговоры. Впрочем, Данебожа он знал достаточно. Потому и отправил к раденичам именно его. Да и лицо этого гридя во время таких разговоров было весьма выразительно. Потому Велемысл не без причин надеялся, что всё получится. Впервые встревожился он пару дней назад, когда чаша, против обыкновения, не показала Данебожа. Вместо него в воде словно отражался огонь костра – и только. А сегодня Данебож вновь появился в чаше, но теперь вокруг него был заснеженный лес, а рядом… Четыре фигуры в тёплых кожухах, смутно видные сквозь пелену снегопада, опознать которые Велемысл не смог, однако чувствовал в них смутную угрозу. Он видел, как эти четверо остановились на верхней кромке лощины, видимо, совещаясь, продолжать ли путь или переждать снегопад. Как Данебож, воспользовавшись этим, помчался вниз со склона. Потом алая вспышка – и темнота… Это последнее видение встревожило Велемысла. Неужели Данебож мёртв? Или же только ранен и через некоторое время его снова удастся увидеть? И кроме того – куда и с кем он направлялся? Почему пытался покинуть спутников? Ответов на эти вопросы не было.***
В середине четвёртого дня пути впереди показалась знакомая грива, поросшая сосняком. Перевалив её, четверо не стали сворачивать ни вправо – к Журавцу, ни влево – к крепостице у брода. Впереди, за широкой луговиной, темнел ещё один лес. Туда они и направились. До вечера двигались вперёд, но уже не так быстро, как в предыдущие дни. Теперь им предстояло искать – Велесово урочище пряталось где-то в этих местах. Потому решили остановиться на ночлег, а с утра, посветлу и на свежую голову, начинать поиски. Против обыкновения, привычных уже шуточек у костра не было. Все четверо молча сидели, глядя на пламя. Потом трое улеглись на подстилки из лапника, а Огнец остался сторожить – до того времени, когда его сменит Воеслав. Наутро так же молча перекусили и вновь двинулись вперёд. Впрочем, этот день прошёл совсем непримечательно. Зато на следующий… Примерно к середине дня Громобой, шедший впереди, приостановился. У него было стойкое ощущение, что здесь они уже проходили. А вскоре следы лыж подтвердили это. Путники переглянулись. До сих пор ничего подобного с ними не случалось, Громобой и в самом деле в лесу находил дорогу без малейшего труда, и вот – нá тебе… Попробовали снова пройти вперёд, сознательно держа в сторону от своих следов, однако через некоторое время опять вышли туда же. Молнеслав усмехнулся: – Не иначе, место, что мы ищем, где-то рядом. – Рядом-то рядом, да к нему ещё пройти надо, – откликнулся Воеслав. Огнец, напряжённо о чём-то размышлявший, вскинул голову: – Дайте-ка я вперёд пойду… Побратимы посторонились. Огнец шагнул вперёд, чуть прищурившись, оглядел стену леса, полукругом охватившую поляну, на краю которой они стояли. Его спутники видели, как Сварожий знак наливается светом. А потом из него словно вырвался луч, указывая путь. Огнец уверенно махнул рукой: – Туда. Следом за ним трое побратимов вновь двинулись через заснеженный лес. Однако теперь идти стало сложнее: казалось, деревья сами заступают путь, под сугробами сползается в кучи валежник, открываются ямы. Однако сила Сварожьего знака указывала и обходные пути. На лес спускались уже сумерки, когда деревья вдруг расступились. Огнец остановился. Побратимы, поравнявшись с ним, увидели, что впереди лежит открытая низина, а всего в нескольких шагах от них, почти сливаясь с ветвями и стволами, стоит человек. Поверх тёмного кожуха на нём была накидка из медвежьей шкуры мехом наружу, голова зверя служила капюшоном. Опираясь на посох, незнакомец пристально наблюдал за ними. Шагнув вперёд, Воеслав наклонил голову: – Здрав будь, волхве! – И вам поздорову, – усмехнулся тот. – Что ж, коли сумели добраться сюда – добро пожаловать!***
Расположившись на лавках в небольшой полуземлянке, четверо слушали неторопливую речь волхва. Звали его Зимодар, и был он старшим волхвом Велесова святилища, укрытого от непрошенных гостей в этих лесах. О цели своего похода они рассказали волхву, не скрывая. Чувствовалась в нём спокойная мудрость, чуждая даже мыслей о власти. Узнав, что отправиться сюда им присоветовал Дубрень, Зимодар улыбнулся: – Помню его, встречались… Давненько, правда, годов так десятка три тому, как не поболе… А вот рассказ о Велемысле и его подручных заставил волхва нахмуриться. Оказалось, что и с Велемыслом он когда-то встречался – ещё в те времена, когда был одним из подручных старшего волхва в одном из Велесовых святилищ в землях могутичей. Туда молодой ведун явился в поисках каких-то знаний, но говорил лишь с самыми старшими, на остальных же смотрел свысока, похоже, не считая их ровней. Узнав же, что творил Велемысл в последние годы, Зимодар покачал головой: – Нешто он и впрямь мыслит, будто Велес-батюшка ему всё даст, чего он захочет? Нешто о цене не думает? – Для него чужие жизни – подходящая цена, – сумрачно откликнулся Воеслав. – До поры – до времени. Не пришлось бы ему своей жизнью расплачиваться. – Один из его подручных уже расплатился, – негромко заметил Громобой. Четверо переглянулись, вспомнив жуткую смерть Данебожа. Зимодар, которому они успели рассказать и об этом, кивнул: – Что заслужил, то и получил. А что до их поисков… Он поднялся, прошёлся по полуземлянке, раздумывая, что из известного ему стоит рассказать этим четверым. Совсем не попусту отправились они в этот поход – кому, как не Перуновым воинам, беспокоиться о будущем всех росавичских земель? А если чародей исхитрится добраться до того, что ищет, ничего хорошего не жди… хотя не так уж легко будет его отыскать. Но лучше, если они будут знать. Остановившись перед лавкой, на которой сидели все четверо, Зимодар обвёл их пристальным взглядом. Трое отмечены Перуновым знаком, четвёртый, самый молодой, Сварожьим. Все смотрят с ожиданием… Легонько пристукнув посохом, волхв вновь устроился напротив них: – Добро. Расскажу вам, что знаю, а дальше уж сами судите, что с этим делать. Ещё некоторое время он собирался с мыслями. Четверо ждали, не торопя его. Наконец Зимодар заговорил: – Задолго до того, как сыны Дажьбожьи в сии места пришли, иные люди здесь жили. И был у них священный оберег – Золотое Колесо Судьбы прозывался. Да ничто на месте долго не стоит – настало время тем племенам в иные края перебираться. И вот тут пошли у них нелады: одни говорят – на восход идти надобно, оттуда солнце встаёт – может, там и теплей, и светлей, и земля щедрей… Другие твердят – на закат, вслед за солнцем пойдём. Третьи на полудень указывают… И у всех свои князья, свои волхвы, всяк в своей правде других убедить хочет… – волхв помолчал, словно и в самом деле вспоминал те незапамятные времена. – Ну, а как ясно стало, что всяк на себя тянет, те волхвы, что Золотое Колесо хранили, так порешили: покуда племя снова одним целым не станет, укрыть оберег священный. Где-то в здешних местах он спрятан. Побратимы переглянулись. Вот оно, то, из-за чего Велемысл так рвётся в эти края! Оберег племён, что века назад ушли невесть куда, да и осталось ли ныне от них хоть что-нибудь? И кто знает, на что этот оберег способен… ведь от тех, кто хранил его, ни следа, ни памяти не сохранилось… Как-то незаметно они принялись расспрашивать Зимодара уже об этом племени. Хотелось понять, что это были за люди, почему они всё же покинули эти места. Волхв знал об этом не так уж и мало. Потому слушать его рассказ было немалым удовольствием. – У того народа и ещё поверье было интересное… Огненный змей, что не на любовную тоску к девкам да бабам прилетал, а богатства носил тем, кто с ним поладить сумеет. Они его Палýчато называли. Ну, не серебро-золото, понятно, таскал, а молоко, рожь… Воины переглянулись. Рассказы про Огненного змея каждый слышал ещё с детства, но тот был обычный – летал к бабам-девкам, кто об умерших до поры либо уехавших надолго мужьях да женихах тосковал. А вот чтобы он вместо этого кому добро всякое таскал – это было в диковинку. Да ведь сколько народов на земле – столько и поверий разных. Ещё сколько-то посидев с ними, Зимодар поднялся: – Ну, будет покуда. Отдыхайте. Поутру ещё поговорим. Кивнув гостям, он вышел. Через некоторое время младшие волхвы принесли гостям горячий ужин – горшок с кашей и кувшин травяного взвара, сдобренного мёдом и сушёными ягодами. Отужинав, четверо стали укладываться на лавках – говорить сейчас не хотелось, а обдумывать услышанное можно и лёжа… пока не заснёшь.***
Наутро им принесли завтрак, а после один из младших волхвов проводил гостей в святилище, где ждал их Зимодар. Как и на Перуновой горе, жилища волхвов и пара избушек для гостей стояли опричь самого святилища. Разве что здесь пришлось не подниматься к нему, а, наоборот, спускаться. Сначала в обширную ложбину, а потом в подземную хоромину. Здесь горели масляные светильники, освещая бревенчатые стены (приходилось напоминать себе, что сруб опущен под землю, только пара венцов с крохотными волоковыми окошками поднимались над землёй), изваяние Велеса у дальней стены, камень-жертвенник перед ним. Рядом с жертвенником, опираясь на посох, стоял Зимодар. Воины склонили головы, приветствуя обоих – и волхва, и бога, которому он служил. Зимодар кивнул в ответ, повёл посохом. Младшие волхвы принесли скамью для гостей и украшенное резьбой кресло для самого Зимодара и тотчас удалились. Волхв сел, подождал, когда воины сделают то же, и лишь после этого заговорил: – Вы пустились в путь за ответом на вопрос, а выходит, что заодно упредили нас, чего стеречься. Теперь, когда мы знаем об их поисках, будем за здешними местами позорче присматривать, чтоб они не получили того, к чему рвутся. Нельзя им в руки такое могущество давать, не то таких бед натворить могут… – Да и мы сами следить станем, – твёрдо откликнулся Молнеслав. – Не след им по нашим землям разгуливать! – Твоя правда, княжич, – спокойно промолвил Зимодар. – Да не всё так просто… Чародей и впрямь силой немалой обладает. Вы же, сколь я понимаю, все вместе не всякий раз собраться можете. – Это верно. В голосе Воеслава была едва уловимая досада. Если бы его отец был сейчас жив, он мог бы, не особо беспокоясь, надолго уезжать из Велегостья… хотя тогда именно там и обитали бы чародеи… Между тем Зимодар продолжал: – Да и с теми, кто, вроде вас, знаком отмечен, всё не так-то просто… Вы ведь кровным побратимством связаны? – Да, – почти в один голос откликнулись они. – Не в святилище ли обряд проходили? – Верно… – побратимы недоуменно переглядывались: похоже, этот человек знал о них куда больше, чем они кому-то рассказывали. Волхв улыбнулся: – Ну, когда так, у вас и четвёртый побратим есть – сам Перун Сварожич. Через тот огонь, что при этом горел, частичка его огненной крови в вас вошла. Это было вовсе неожиданно. Хотя… Воеслав вдруг вспомнил то, что показал ему Перунов меч. Если и впрямь всё так, как говорит волхв, может, и тогда, в самый первый раз… Впрочем, пока думать об этом не было времени. Потому что Зимодар, переведя взгляд на Огнеца, продолжал: – Что до тебя – сила Небесного Огня в тебе от роду живёт. Кто тебя обучал её направлять? Огнец пожал плечами: – Кое-что Семирад рассказал да показал, а прочее… Даже не знаю, как рассказать… Мне иной раз сны такие снятся… что будто въяве… Ну, и там… Сбивчивая речь парня, однако, оказалась вполне внятна волхву. Выслушав Огнеца, он качнул головой: – Не иначе, сам Всеотец Сварог тебя наставляет. Неспроста путь твой с Перуновыми воинами накрепко сплёлся. Побратимы обменялись быстрыми выразительными взглядами. Слова Зимодара подтверждали то, о чём до сих пор они лишь смутно догадывались. Впрочем, это ещё было далеко не всё. Потому что Зимодар, немного помолчав, заговорил вновь: – И ваши судьбы непросты, да и жён вы непростых выбрали… С каждым из Перуновых воинов от века рядом дева-хранительница стоит. Вам дана сила, а им – мудрость. И покуда пути ваши воедино свиты, ничья злая сила вам навредить не сможет. В Велесовом урочище они провели три дня. Когда же собрались в обратный путь, Зимодар, провожая их, проговорил: – Пусть Велес даст вам добрые дороги, куда б вы ни шли!