***
Сотник, командовавший засадным полком, теребил усы, ожидая, когда же наконец будет сигнал от князя, чтобы им вступить в бой. Накануне вместо сигнала налетела гроза, и ратникам пришлось пережидать её, забившись в шалаши из елового лапника – они хоть как-то защищали от дождя. Уже позже, когда поутихло, примчался один из княжьих отроков и рассказал, что битва откладывается. Но сегодня, кажется, всё должно было сложиться. Задача, которую Грозномир поставил перед засадным полком, была проста: ударить на твердичей сбоку, заставить их отвлечься и разорвать строй. А уж тогда в брешь ударит ещё один отряд, который до поры князь держал при себе. Обо всём этом спорили долго, но всё же князь настоял на своём. Правда, большинство сотников были согласны с князем. Всё ведь вроде как хорошо придумано… должно получиться! Издали доносилась перекличка рогов, грохот сталкивающихся щитов, яростные крики. Бой начался. Сотник ждал. Ненависти к твердичам он не испытывал, но ведь не зря же князь затеял этот поход на них! Глядишь, когда новые земли под руку Грозномира придут, верняком понадобятся посадники и воеводы, чтобы там за порядком следить. И если он нынче отличится, то вполне может стать одним из них. Такие мечты грели сердце, но сотник нехотя отбросил их: нечего думать о том, что ещё не случилось. Пока что впереди бой, не до мечтаний. На опушке послышался перестук копыт, потом стих и сменился треском веток. Княжий отрок не стал пытаться верхом продраться через заросли, оставил коня за деревьями. Ратники, правда, всё же на всякий случай изготовились встретить гостя клинками. Но, когда он вышел на поляну, руки, державшие оружие, разжались. Коротко кивнув сотнику, парень без предисловий проговорил: – Князь велел готовиться. – Ну, наконец-то! Сигнал какой? – Как только… Он не договорил, вдруг захрипел и упал навзничь. В горле у него торчала стрела. Ратники всполошились. За те несколько дней, что они провели здесь, поблизости не было ни одного чужака. Во всяком случае, они никого не видели. Но не сосны же с берёзами отправили в полёт эту стрелу! Ощетинившись оружием, воины вглядывались в заросли, но там всё было, казалось, тихо и пусто. Именно казалось, потому что неожиданно прямо перед ними из зелени появились вражеские ратники. Откуда они взялись, как сумели подобраться к ним – никто из могутичей не знал. Да и не было у них времени на раздумья. Одновременно свистнули несколько стрел, отправляя в небытие сотника и с ним ещё четверых или пятерых воинов. О том, что где-то там, в долине, князь Грозномир ждёт, чтобы они вступили в сражение, никто не вспоминал. Их сражение пришло к ним само. Замешательство могутичей здорово помогло поначалу их противникам. У них просто не было времени разобраться, что нападающих почти вдвое меньше, чем их. Твердята мысленно благодарил князя Прияслава, настоявшего, чтобы в отряде пошли опытные ловцы. Для них не в диковинку было оставаться почитай что невидимками для людей и зверей, а лес они считали вторым своим домом. Кабы не это, может, они и не сумели бы подобраться к могутическому засадному полку. Впрочем, сейчас не время было думать об этом. Крепче сжав рукоять меча, Твердята бросился в бой.***
Побратимы проговорили допоздна. То, что задумал князь Грозномир, обоим очень не нравилось. Между делом полируя меч, чтобы занять руки, Темнята говорил: – Мало ему своих земель – за чужими пошёл… – Да не только земли ему надобны… – хмуро откликнулся Прозор. – Помнишь, что нам когда-то на Перуновой горе о мечах сказывали? А наши волхвы поговаривают, что третий-то где-то в твердических землях укрыт. Только где – никому не ведомо. – Так не за ним ли они и отправились? – Темнята прищурился. – Может, и за ним. Сам знаешь, я уж годов шесть как из дружины ушёл, так и не ведаю, кто нынче кого в походы толкает, князь ли волхвов али волхвы князя. Темнята кивнул. Он помнил, как Прозор тогда явился к нему, злой похлеще змеища лютого. Оказалось, что из княжьей дружины, в которой ходил не один год, его побратим ушёл вовсе, вдрызг разругавшись и с воеводой Крушибором, и с самим князем. Да и в княжеское Перуново святилище в Славиграде он без нужды не ходил с тех пор, как там обосновался родич князя. А ещё Прозор всегда носил науз, скрывающий знак от чужих глаз. Однако вспоминать о прошлом они не стали. Прозор в очередной раз пожалел, что в каждом поколении Перуновы воины раскиданы по разным землям. Вот разве что им с Темнятой повезло – оба были из могутичей. Но нынче неплохо было бы посоветоваться и с третьим побратимом, а он жил в землях войнаричей. Чаша показала им Чистеца, командующего постройкой каких-то укреплений. Но это не была сторожевая крепостица. Похоже, войнаричи готовились от кого-то защищаться. Прозор в задумчивости потёр лоб: – Ничего не понимаю… Купцы вроде сказывали, что войнарический князь полки на подмогу твердичам повёл… Темнята удивлённо взглянул на него: – Да ведь князь Властислав… Он хотел напомнить другу, что между Властиславом и твердическими князьями не то что дружбы – мира-то толкового никогда не бывало, но не успел. – Ты когда из своей берлоги последний раз выбирался? – хохотнул Прозор. – Властислава уж год как нету, у войнаричей нынче сын его княжит. – Старший, что ли? – Да нет, друже, как раз меньшой. Уж как там это вышло – про то, не обессудь, не ведаю. Темнята задумался, припоминая, потом испытующе взглянул на побратима: – Это не тот ли, о котором Чистец тогда рассказывал? – Он самый. – Выходит, пока князь войнарический тут воюет, в его землях тоже не всё ладно. – Выходит, что так. Побратимы переглянулись и без слов поняли друг друга. Не пристало Перуновым воинам в тишине и покое отсиживаться, когда другие кровь проливают. Хотя и сражаться под знамёнами могутического князя ни тот, ни другой не рвались. Прозор прищурился: – Кому помогать станем? – Да уж не Грозномиру Вышемиричу! – сердито фыркнул Темнята. Это означало, что они могут либо присоединиться к твердическому войску, либо отправиться на подмогу своему побратиму. В первом случае сражаться придётся против своих соотчичей. А во втором… до войнарических земель, у полуночных рубежей которых воеводствовал Чистец, путь был неблизкий. Разве только спуститься по Межице, да вот на чём? Договорились, что в путь двинутся поутру. Выезжать на ночь глядя не было смысла. Сборы не заняли много времени. В мешки уложили кое-какие припасы и свёрнутые кольчуги, пристегнули мечи. Жена Темняты только вздохнула: она давно уже привыкла, что её муж может вот так вдруг сорваться с места и надолго исчезнуть. Сама она, умелая знахарка, готова была при случае поддержать его, даже последовать за ним в поход, но чаще ей приходилось ждать возвращения Темняты дома. Ясно было, что и на сей раз её с собой не возьмут. Темнята обнял её на прощание, коротко бросил старшему сыну: – Червенец, ты за старшего остаёшься. Тот кивнул. Не в первый раз, справится. Побратимы споро оседлали коней, приторочили мешки и в молчании выехали со двора. Ещё накануне договорились, что сперва завернут на старое капище – глядишь, там и решение, куда податься, придёт само, боги подскажут. Место, где прежде стояло святилище, было почти заброшено – волхвы из этих краёв ушли уже давно, а здешние жители обходились малыми родовыми капищами. Только Темнята, поселившись в этих краях, время от времени приходил сюда. Кому из богов прежде приносили здесь жертвы, сейчас не ответил бы никто. Потому он просто расчистил место, подновил, как сумел, ограду и невысокий вал, вырезал новые фигуры богов взамен тех, что не пощадили время и непогода. Теперь здесь стояли Перун, Сварог и Макошь. А небольшое капище Велеса пряталось поодаль в небольшой лощине. Туда Темнята с сыновьями ходил, когда собирался на охоту или же возвращался с добычей – почтить повелителя всякой лесной живности. По-хорошему, стоило бы и нынче туда завернуть, попросить о добрых дорогах, но это решили сделать чуть позже. Сложив к подножию изваяния Перуна то, что прихватили нарочно для жертвы, побратимы замерли молча, вглядываясь в резной лик. Оба думали об одном: куда всё-таки лежит нынче их путь? Ответ оказался совершенно нежданным. Порыв ветра, ударивший прямо в лицо, заставил побратимов зажмуриться. Вокруг завывало, им даже ненадолго почудилось, будто земля ушла из-под ног. Когда же всё стихло и оба открыли глаза, оказалось, что они стоят на поляне в каком-то незнакомом лесу. Здесь почти не было ни дубов, ни вязов, только сосны да изредка светлыми проблесками между ними – берёзы. Кони обнаружились тут же, рядом с хозяевами. А вот кольчуги, которые оба укладывали в мешки, каким-то чудом оказались у них на плечах. Прямо под ногами у побратимов виднелась тропа. Без слов поняв друг друга, Темнята и Прозор вскочили в сёдла и двинулись по ней.***
Воевода Чистец хмурился, глядя на залив, узким языком врезавшийся в берег. На сей раз они с Ратимиром сумели отбить нападение. Северяне увели корабли, потому что в этом заливе постоянно была опасность получить на головы несколько камней либо сброшенное с высокого берега бревно. А высадиться на берег войнаричи им так и не дали. Вообще-то залив разделял земли, которые оберегали два воеводы. Однако он нисколько не мешал им наведываться друг к другу – и посоветоваться, и просто побеседовать. Обитая бок о бок не один год, они успели сдружиться, тем паче что и годами не сильно различались. А иной раз встречались в Перуновом святилище, что лежало как раз близ оконечности залива. Вспомнив о святилище, Чистец чуть заметно улыбнулся. Старший из волхвов Огнезор прекрасно знал, что воевода отмечен Перуном, но помалкивал. Зато к нему всегда можно было приехать за советом. Побратимы далеко, а от волхва хотя бы можно не таиться… Собственно, и воеводой Чистец стал довольно неожиданно. Когда умер князь Бранеслав, он хотел уйти из дружины, потому что служить Властиславу не хотел. Однако Правень и Семирад убедили его не спешить. Ты-де не князю служишь – земле своей… Они же и Властиславу присоветовали отправить лихого гридя сюда, в подзакатно-полуночные земли, воеводой в одну из сторожевых крепостиц. Края здесь были беспокойные, некогда и думать, кто там правит в Велегостье, сам ли князь или чародеи, что при нём немалую силу забрали. Благо Властислав и появлялся здесь только наездами – во время полюдья. А потом и вовсе передал эту обязанность меньшому сыну. Воеслав так же приезжал только по зиме, но с ним Чистецу гораздо проще было иметь дело. К тому же дружина полюдья останавливалась не в сторожевой крепостице, а в городце у Ратимира, до которого Чистецу был день пути. Когда год назад в их края пришла весть, что именно младший княжич принял власть после умершего отца, воеводы удивились, но и только. Воеслава они, по крайней мере, знали. Ну да, нрав у него не из лёгких… да и то в последний приезд он вроде куда спокойнее был, чем обычно. А потом, когда Воеслав – уже князь – нынешней зимой приехал к ним, Чистец к немалому своему удивлению увидел Перунов знак. Правда, поговорить толком им не удалось, князю хватало забот во время полюдья, а тут ещё надо подтверждать прежние докончания, высиживать на пирах… По весне ходили слухи, что князь подался в земли твердичей, увёл с собой полки. Но в точности никто ничего не знал. Ратимир, когда северяне начали раз за разом нападать на них, отправил в Велегостье гонца – если не князь, так пусть бояре думают, как быть. Чистец одобрил это решение. Глядишь, хоть чем-то стольный город им всё же и подсобит. Потому что собственных сил для защиты межей с владениями Скъялвира конунга у них может и не хватить… Отдав приказы гридям укрепить все места, где могли высадиться их недруги, Чистец отправился в Перуново святилище. С воинскими заботами он управится, а вот совет волхва лишним всяко не будет… Ненадолго задержавшись на берегу залива, воевода вздохнул и тронул поводья. И в это время один из гридей тронул его за локоть: – Едет кто-то. Он кивнул в сторону соснового бора. Подлеска здесь не росло, и всадники, едущие по лесу, видны были издали. Чистец всмотрелся. Двое. Едут не таясь – значит, не враги… Когда же всадники выехали на опушку, воевода обрадованно охнул, узнав своих побратимов. Не обращая внимания на гридей, он послал коня навстречу гостям. Они встретились на полпути между берегом и опушкой, обнялись. Переводя взгляд с одного на другого, Чистец спросил: – Откуда ж вы здесь-то взялись?! – Перун пособил, – откликнулся Прозор. – Потом расскажем. Чистец согласно кивнул. С появлением побратимов на сердце у него стало легче. Потому что вместе они могли очень многое. О том, что творилось на межах твердичей и могутичей, Темнята и Прозор рассказали в святилище. Когда Темнята упомянул про две грозы, которые углядел в чаше, волхв одобрительно кивнул: – Стало быть, все трое там… – И одного из этих троих мы с тобой, волхве, знаем, – усмехнулся Чистец. Никому из собеседников не требовалось пояснений. Они знали, что проделать такое под силу либо Перуновым воинам, когда они все вместе, либо волхвам с Перуновой горы – если их будет хотя бы трое. Но едва ли волхвы отправились в этот поход. Как бы там ни было, сейчас приходилось думать не о далёком, а о том, что под боком. Раз уж князь в чужих землях сражается, должен же кто-то и о его землях порадеть! Главное было уже рассказано, когда в святилище приехал воевода Ратимир. Оказалось, что воевода Ядрей прислал гонца. Полки из Велегостья и присоединившиеся к ним дружины войнарических земель были на подходе. Ратимир ворчливо говорил: – Мало князю дома хлопот – надо в чужих краях повоевать! Чистец покачал головой: – Кабы он твердичам не пособил, через пару годов могутичи бы уже на наших межах стояли. Надо оно нам? – Да ну, ты скажешь! – махнул рукой Ратимир. – А нет, что ли? – прищурился Прозор. – У Грозномира волхвы сильные, твердичам одним супротив них не выстоять. А коли он твердические земли под свою руку подгребёт, дальше-то куда двинется? Ратимир задумался. Такое ему, по правде говоря, в голову не приходило. А ведь могутический князь и впрямь может что-то подобное сотворить – только дай волю. Выходит, и впрямь пусть лучше князь Воеслав там воюет. А здесь они и сами как-нибудь управятся.***
Битва закончилась разгромом могутичей. Грозномир вынужден был отвести свои полки. Но так просто отказываться от задуманного он не собирался, да и Прияслав догадывался, что одной битвой дело не кончится. Однако пока всё это было ещё впереди, а здесь и теперь Грозномир был в ярости. Второй день они выходят биться с твердичами – и второй день не могут ничего добиться! Ну ладно, накануне волхвы перемудрили. Но сегодня-то! Расхаживая по гриднице, Грозномир размышлял. Что ни говори, а понять, как твердичам удалось устоять перед ними, никак не получалось. А вот наказать тех, кто не выполнил его приказы… Грозномир резко повернулся и в упор взглянул на воеводу Крушибора: – Как так вышло, что засадный полк в битву не вступил? В отличие от князя, воевода был совершенно спокоен, во всяком случае внешне. Негромко, но твёрдо он откликнулся: – А вот это, княже, мы у них самих и узнаем. Он махнул кому-то рукой. В гридницу, склонившись под невысокой притолокой, вошли несколько гридей и ратников. Они держались настороженно и на князя посматривали с опаской. Окинув их взглядом и не увидев сотника, Грозномир нахмурился: – А Корец где? – Так это… убили его, – десятник Нежата с виноватым видом развёл руками, словно говоря: я тут ни при чём. – Как – убили?! – вскинулся Грозномир. – Так напали на нас. Не ведаю уж, откуда они там взялись – мы ж весь лес загодя обшарили, и лога, и кусты, никого не видали! Не иначе, сам Леший их туда перенёс! – Сколько их было? – требовательно спросил князь. Однако Нежата только вновь развёл руками. Ответа на этот простой вопрос он не знал. В сумятице, которую учинило внезапное нападение, никому и в голову не пришло считать противников. К тому же густые кусты, надёжно укрывавшие могутический засадный полк от чужих глаз, на сей раз их же и подвели, спрятав подобравшихся к ним твердичей. После этого боя засадный полк не досчитался по меньшей мере половины. Кого-то подстрелили в самом начале, кто-то позже пал под мечами и топорами твердичей. Скольких положили они сами, никто из могутичей разбираться не стал, самым большим желанием большинства тогда было убраться оттуда. И чем скорее, тем лучше. Но, как оказалось, Нежата, и сам пару раз раненный, думал не только о бегстве. По его знаку двое гридей вытолкнули вперёд связанного пленника. Плечи его обтягивала кольчуга, а вот шлем с него стащили, и солнечный луч, пробравшийся в окно гридницы, вспыхнул пламенем, коснувшись его волос.