***
Наутро к ним зашёл один из волхвов – Пребран. Он принёс завтрак, а сверх того – «горевые» рубахи для всех шестерых. Здесь, в святилище, такие требовались очень нечасто, но всё же были. Побратимы не пытались выяснять, кто и когда шил их – белёные, вышитые белыми же нитями так, что привычный Перунов знак соседствовал с иными, традиционными для «горевой» одёжи узорами. После завтрака Пребран проводил их к Грозеню. Пока не пришло время погребального костра, можно было успеть поговорить о многом. Темнята сразу спросил: – Дозволишь, волхве, в черёд с вашими… Он не договорил, но и без того всё было понятно. До того времени, как тело Дубреня ляжет на краду, волхвам предстояло по очереди нести стражу возле него. И Перуновы воины хотели присоединиться к ним. Грозень коротко кивнул: – Дозволю, конечно! А пока садитесь, поговорим, пока время есть. Шестеро расселись на лавках возле стен. Волхв устроился напротив, сложив ладони на посохе, и обвёл их внимательным взглядом. Поначалу речь шла о делах в святилище. Лишь теперь побратимы узнали, что Дубрень призвал Грозеня на Перунову гору ещё прошлым летом. – Знал он, что недолго ему осталось, – негромко говорил Грозень. – Потому и взялся меня себе на смену готовить… Чтобы следующего поколения дожидался. – Ну, они-то сюда уже подготовленными придут, – заметил Громобой. Грозень испытующе взглянул на него: – Так уж и подготовленными? Воеслав усмехнулся: – Так ведь сами же мы и станем их учить, волхве! Благо всех троих знаем. Средний мой, да Прияславич меньшой… – Да мой сестрич, – закончил Молнеслав. – Прияслав-то, как узнал, что его сын знаком Перуновым отмечен, сразу сказал: мол, подрастёт, Посвящение пройдёт – к кому-нибудь из вас отправлю, чтобы с будущими побратимами познакомился да про знак что возможно узнал. – Что ж, добрая затея… – Грозень улыбнулся. Все понимали, что до прихода новых Перуновых воинов в святилище ещё далеко – годов пятнадцать пройдёт, пока они будут готовы в самом деле принять это служение. А до тех пор – кто ведает, какими путями доведётся пройти им самим? Навь – она ждать не станет, того гляди нежить какая на свет выберется али ещё что, не лучше… Говоря о своих делах, и раденичи, и войнаричи едва ли не в один голос признались, что ещё с осени томит их неясная тревога. И причин-то вроде как нету, а вот поди ж ты! Двое могутичей переглянулись. Темнята негромко проронил: – Беда в том, что причины есть. Да пока о них только в наших землях ведомо. Собравшись с мыслями, он начал рассказывать. Началось всё после Велеса-летнего. В разных концах могутического княжества вдруг стали исчезать люди. Поначалу больше в тех местах, что вдоль Межицы лежали, а после и дальше вглубь могутических земель. И добро бы только отроки, которым в родных местах тесно стало, приключений захотелось! Так нет же – и зрелые мужи, из дому уйдя, скажем, в лес за лыком, за дровами назад не возвращались. А иной раз даже и бабы или девки пропадали. Иных из пропавших потом находили, да только лучше б им и впрямь сгинуть! Потому что собой они уже не были. Ни слова не говорили, никого не узнавали, а после и вовсе засыпали – и добудиться их никак не получалось. Видно было, что живы: дышали, руки-ноги оставались тёплыми. Но и только. В тех местах, где жил Темнята, такого не случалось, потому он ничего не знал, пока уже под зиму к нему не добрался Прозор. Тогда же они и решили идти на Перунову гору за советом. И уже в пути нагнал их «вестник».***
Отирая пот со лба, Ведобор выдохнул: – Не справиться мне, княже… Надо Перуновых воинов на подмогу звать. Этих слов хватило, чтобы Грозномир взвился: – Чтобы я ворогам своим кланялся?! Не бывать тому! Волхв, сколь ни был уставшим, выпрямился, и голос его откликнулся под сводами хоромины раскатами грома: – Мальчишка! Пока ты старые обиды лелеешь, можешь и княжество, и саму жизнь потерять. Лучше тебе с того будет? Грозномир невольно отшатнулся. Таким он ещё никогда не видел верховного волхва Перунова святилища. Довести Ведобора до белого каления было сложно… однако ему, кажется, это удалось. Между тем Ведобор, взяв себя в руки, заговорил уже спокойнее: – Тебе не людей о помощи просить – ту силу, что в них живёт. С нынешней напастью только им и управиться. Грозномир закусил губу. Хотелось ему того или нет, но волхв был прав. На его плечах было всё княжество могутичей, само существование которого сейчас зависело от решения князя. И раз уж даже волхвы ничего не могут поделать, придётся искать иных средств. Разом ссутулившись, Грозномир махнул рукой: – Делай как знаешь! Всю осень и зиму, с тех пор, как стало известно об исчезновениях людей, Ведобор пытался разобраться, что же за напасть свалилась на могутичей. Без этого едва ли получилось бы противостоять ей. Но если узнать кое-что и в самом деле удалось, то вот с противостоянием дело было плохо. Даже у всех волхвов славиградского Перунова святилища не хватало сил для этого. А в народе, между тем, уже поговаривали, что это боги на князя огневались за что-то. За что? Да кто ж их знает, им, богам, виднее! Может, за тот неудачный поход к твердичам, а может – за что иное… Так что и на князя, и на волхвов многие уже поглядывали косо. Все ждали от них помощи и защиты, да покуда ни того, ни другого не видели. Помолчав, Грозномир проронил: – Кабы был у нас Перунов меч… – К мечу ещё и руки нужны, которым он подчинится! – резко оборвал его волхв. – А ну как не признал бы тебя меч, что тогда? В святилище бы принёс и после до конца дней на нас косился – не найдётся ли такой, кому меч подчинится, не метит ли на твоё место? Или у себя на дворе зарыл бы? Грозномир растерялся. Его мысли никогда не заходили дальше обретения Перунова меча. О том, что меч этот не простой и не каждому подчинится, он как-то не думал. А Ведобор сосредоточенно размышлял. Он давно уже понял, что старый Груденец, убеждая их попытаться раздобыть Перунов меч, сам о нём ничего толком не знал. Да и им самим не пришло в голову прежде подумать, а потом уж затевать поход. Ну, вот и получили… то, что получили. Однако за эти три года Ведобор сумел узнать немало. Потому и не собирался больше поддерживать мечты Грозномира. Да и не до меча было теперь, когда в их землях хозяйничала какая-то неведомая нежить. Вот только объяснять это раздосадованному князю не было ни сил, ни желания. У Грозномира тоже не было охоты спорить с волхвом. Потому, махнув рукой, он покинул святилище и вернулся к себе. А Ведобор, проводив князя, отослал помощников. Сейчас он хотел остаться один, чтобы никто не отвлекал его. Обеими руками опираясь на посох, он смотрел в пламя, неугасимо горевшее в хоромине перед резным изваянием Перуна. Потом одной рукой развязал висевший на поясе мешочек и бросил в пламя щепотку каких-то трав. Губы чуть шевельнулись, почти беззвучно произнося нужные слова. Ведобор знал, что ему придётся отправлять Перуновым воинам «вестника» с просьбой о помощи. Вот только делать это, похоже, придётся не один раз – в обычной жизни они все живут в разных местах. Сил понадобится много, придётся потратить не один день. Потому начинать следовало с тех, кто сейчас где-то близко друг от друга. И показать это мог огонь либо вода. За чашей идти не хотелось, и Ведобор решил начать с огня. Подчиняясь заговору, пламя застыло. А потом среди его языков появилось словно небольшое оконце. Заглянув в него, Ведобор едва не охнул от радости – все шестеро воинов собрались вместе! Да ещё, похоже, в одном из Перуновых святилищ. Это значило, что хватит и одного «вестника», да к тому же сила святилища сама поможет ему.***
Когда у стены напротив них появилось сияющее облачко, ни Грозень, ни Перуновы воины особо не удивились, разве что слегка насторожились, гадая, чей же «вестник» и к кому из них пожаловал. Когда сияние опало, сложившись в фигуру Ведобора, могутичи невольно напряглись. Однако волхв смотрел спокойно и словно как-то тревожно. – По здорову, хоробры! Знаю, нет у вас причин ни князя моего жаловать, ни мне верить… Да нынче не за него, не за себя говорю. Помощь ваша людям надобна. Объявилась в наших землях нежить неведомая, что души из живых выпивает. Пробовал я хоть что-то сделать, да не возмог. Вы – иное дело, вам это по силам. Коли и вы не поможете – тогда разве только сам Перун с этой напастью справится… Когда «вестник» растаял, воины переглянулись и без слов поняли друг друга. Громобой молча протянул руку. Молнеслав и Воеслав, не раздумывая, накрыли её своими. Мгновением позже присоединились к ним и трое старших. Грозень одобрительно наклонил голову: – Что ж, всем вместе вам и правда многое по плечу. А покуда, чтобы не скучать до тризны, поучитесь друг друга чуять – не только тех, с кем кровным братством связаны, а и остальных тоже. Совет был разумный. Никто не знал, что ждало впереди, потому мало было просто встать плечом к плечу против неведомой опасности. Нужно было, чтобы любой мог стать с остальными единым целым. Воеслав что-то сосредоточенно обдумывал, потом поднял голову: – Сдаётся мне, боярам и воеводам придётся дружину полюдья самим вести – нет у нас времени взад-вперёд ездить. – Твоя правда, – кивнул Молнеслав. – Благо им и осталось-то всего ничего – полюдье-то, считай, уже закончено. – Не мешало бы вам ещё в Велесово урочище наведаться, – посоветовал Грозень. – Глядишь, там что-то и присоветуют. – Да где то урочище сыщешь! – усомнился Прозор. Однако Громобой отмахнулся: – Один раз нашли – и во второй сыщем. – В тот раз с нами Огнец был, – напомнил Воеслав. – Вот кстати, не взять ли и их с Твердятой? – предложил Молнеслав. – Если сами захотят, – откликнулся Воеслав. Впрочем, он и без того знал, что скажет Огнец. Даже женившись, гридь считал первейшим своим долгом следовать за своим князем, куда бы ни привелось идти. Да и не он один, но об остальных сейчас речи не шло. А вот двое, отмеченные знаком Сварога, очень даже могли помочь в том, что предстояло Перуновым воинам. Как бы там ни было, после всех обрядов им предстояло прежде всего вернуться в Журавец. И по меньшей мере до Велесова урочища Сварожьи воины точно отправятся с ними – трое побратимов прекрасно помнили, что без помощи Огнеца тогда, четыре года назад, просто не нашли бы пути туда. Ну, а потом… Потом и придёт время решать, куда именно ляжет их дорога. Когда они будут знать, что посоветуют волхвы Велеса.***
Плакальщиц, в городах и займищах росавичских земель провожавших умерших, в Перуновом святилище не было. «Сторожить душу» должны были сами волхвы и присоединившиеся к ним Перуновы воины. Как водится, на лавке возле окошка стояли чаши с водой и разведённым мёдом, лежал коровай, и здесь же висел рушник, один конец которого спускался наружу, за окно. Вот разве что вместо обычных в таких случаях причитаний кто-то из волхвов пел либо старинные воинские песни, либо славления умершему, который в прежние времена был одним из Перуновых воинов. Воеслав только головой качал, слушая о деяниях Дубреня и его побратимов, одним из которых был его собственный прадед… успевший с тех пор уже вернуться в мир живущих, воплотившись в нём, своём правнуке. Потому он куда лучше остальных знал, что всё в этих песнях – правда. Наконец настал день, когда тело Дубреня пришла пора возложить на краду. Уже несколько веков волхвов хоронили на большом острове, как и Перунова гора, поросшем дубами. До него тело везли летом на лодке-долблёнке, а зимой ту же лодку ставили на полозья. В ней же тело и поднимали на краду, сложенную из просушенных дубовых и сосновых плах. В лодку рядом с умершим положили все подобающие дары, в том числе меч. Там, в Ирии, его встретит сам Перун и сразу увидит, что к нему пришёл воин… Установив лодку в углубление, специально для этого оставленное на верхушке крады, волхвы спустились вниз и встали вокруг костра, держа горящие светочи. Перуновы воины стояли рядом с ними с мечами в руках. Грозень, стоя рядом с лодкой и глядя в лицо предшественнику, негромко заговорил. Стоящие внизу почти не разбирали его слов, впрочем, не им и предназначенных. Ясно расслышали только самый конец: – Прими же, Перуне, душу его и дозволь в должный срок вновь прийти на землю, чтобы и впредь свершать служение! Склонив голову, он задержался ещё немного, потом тоже спустился на землю и сделал знак стоявшим вокруг. Побратимы протянули вперёд мечи, коснувшись остриями крады. Волхвы наклонили светочи. То ли от них, то ли от искр, что сами собой слетели с клинков, но первыми загорелись береста и сухой мох, а от них занялась и вся крада. Взметнувшееся пламя заставило людей отступить на несколько шагов. В молчании они смотрели, как огонь охватил лодку, словно принял её в ладони и понёс за кромку мира живущих. К вечеру, когда костёр окончательно прогорел и даже угли уже не дымились, настала пора править тризну. Вновь звучали песни о славных деяниях воинов прежних дней; звенели мечи в поединках во славу Перуна и в честь того, кто ныне, надо думать, достиг уже врат Ирия. Бились в них и Перуновы воины – все шестеро разом, каждый – против всех остальных. Наутро волхвы собрали прах с кострища, чтобы с надлежащим почтением перенести в курган здесь же, на острове. Побратимов же Грозень вновь позвал к себе. Когда все шестеро устроились на лавках, волхв негромко проговорил: – Прежде чем вы отправитесь в новую битву, попробую, сколь смогу, помочь вам. Вслед за ним воины шагнули в подземный ход, который вывел в пещеру с Перуновым мечом. Здесь Грозень остановился и обвёл их взглядом. – Пусть Перун даст вам довольно сил, чтобы свершить должное… Он подошёл к камню, отставил в сторону посох и вытянул меч из ножен. Потом коротко кивнул спутникам: – Встаньте так, чтобы каждый касался рукояти. Шестеро встали плечом к плечу рядом с ним. Теперь волхв лишь поддерживал лезвие меча – рукоять надёжно держали сразу шесть рук. Тогда он заговорил – негромко, но вкладывая в слова всю свою силу и веру. Обращаясь к Перуну, просил наделить воинов силой, что поможет избыть беду. В ответ на его слова клинок засветился. Сперва неярко, потом всё сильнее, сильнее и, наконец, полыхнул на мгновение отсветом молнии. Каждому из шестерых показалось, что эта молния вошла в руку, пробежала по ней к плечу и дальше, к самому сердцу. Грозень перевёл дыхание. Молча, одним жестом позволил воинам отойти, вложил меч в ножны и с почтением опустил на камень. Потом взял посох и, не оглядываясь более, направился обратно. Побратимы последовали за ним. Лишь в избе волхв вновь заговорил: – Вот уж не думал, что придётся самому делать то, о чём только однажды от наставника своего слышал… Теперь всё в ваших руках. – Благо тебе буди, волхве, за дар такой, – негромко произнёс Темнята. Особых перемен в себе никто из шестерых вроде бы не чувствовал, но догадывались, что сила, которой наделил их меч, пробудится в нужный момент. Однако медлить не приходилось – впереди ждали дороги и битвы. Простившись с Грозенем, они отправились в обратный путь – в Журавец.