***
Праздник, как водится, прошёл весело. Побратимы загодя сговорились, что не станут пытаться уехать наутро после праздничных гуляний. Нетрудно догадаться, что ничего толкового из этого всё равно не выйдет. К тому же Темнята, Прозор и Чистец хотели всё же поговорить с купцами. Однако наутро всё с самого начала пошло не так, как задумывалось. Едва на княжьем дворе успели закончить поздний, едва не до полудня затянувшийся завтрак, как гриди ввели в палату усталого гонца. Молнеслав с первого взгляда узнал в нём одного из воинов той крепостицы, через которую им предстояло ехать. – Ты, Укром?! Случилось что? – Слава Перуну, княжич, ты здесь! – выдохнул воин. – Нежить у нас объявилась неведомая, кто ей попался – теперь ровно и не люди вовсе, а куклы тряпичные. Не говорят, никого не признают… Волхвы наши только руками разводят, ничего понять не могут. А воевода меня сюда отправил – рассказать… Побратимы переглянулись. Громобой негромко и жёстко проронил: – Уже и к нам добралось… Воеслав так же негромко откликнулся: – Сегодняшний день на сборы, проверить, что починить-подправить надо. С рассветом выезжаем. Трое старших побратимов отправились в город, чтобы всё-таки пообщаться с купцами и узнать о происходящем сколь возможно больше. Остальные поднялись на забороло детинца. Искоса поглядывая на напряжённого Молнеслава, Воеслав неожиданно усмехнулся: – Ну, и кого из нас на сей раз сдерживать надо? Молнеслав и Громобой невольно рассмеялись, вспомнив самый первый свой разговор с Дубренем. Тогда волхв просил их при необходимости сдерживать Воеслава. А теперь вот, похоже, пришёл его черёд сдерживать их. Удивляться, по правде говоря, было нечему – вести, привезённые воином из сторожевой крепостицы, и впрямь не могли оставить их равнодушными. Однако шутка Воеслава словно разбила лёд напряжения, уже сковывавший их. А ведь ещё немного – и остаток пути до могутических земель они и сами не сильно отличались бы от тех, кого захватила чужая нежить. Разве что те сидели или лежали, никуда не стремясь и ничего не желая, а они, наоборот, рвались бы вперёд, не видя и не слыша ничего вокруг… Остановившись возле скважни, они оглядывали округу. Хотя зиму, соблюдая все обряды, проводили ещё накануне, никаких признаков наступающей весны пока ещё и в помине не было. Всё так же леса и поля дремали под снежным покрывалом, а лёд на реках оставался крепким. Это значило, что дружина полюдья вполне успеет добраться в Светлояр ещё до того, как вскроется Заболонь. Громобой всматривался в ту сторону, откуда не так давно приехали они сами. Молнеслав вопросительно взглянул на него: – Что ты там углядел? – Да не пойму, въяве или блазнится мне… Ничего больше он просто не успел сказать. С затянутого низкими серыми тучами неба раздался лебединый крик. Он казался странным и неуместным среди спящих под снегом земель. Неудивительно, что все, кто был на забороле, в недоумении оглядывались, пытаясь понять, откуда он доносится и не примерещилось ли им. Однако вскоре большая белоснежная птица закружилась прямо над ними, а потом, хлопая крыльями, стала снижаться. Воеслав внезапно сдавленно ахнул и устремился туда, куда опускался лебедь. Тем временем птица коснулась настила. В следующий миг её словно окружил снежный вихрь, а когда опал, на забороле вместо лебедя стояла стройная статная женщина в шитых серебром одеждах. Воеслав, подхватив её в объятья, выдохнул: – Берегинюшка моя… Теперь и побратимы узнали Потвору. Чуть отстранившись, Воеслав вгляделся в лицо жены: – Да как же ты… Она повела плечом так спокойно, словно речь шла о чём-то вовсе незначительном: – У матушки лебединые крылья попросила. Побратимы удивлённо переглядывались. Они и забыли, что Потвора – дочь берегини. Молнеслав в задумчивости потёр лоб: – Погоди, но берегини ведь только после Ярилы… Потвора улыбнулась: – Это людям они только от Ярилы до Купалы показываться могут, а на землю уже на Медвежий велик-день приходят, с весной вместе. – Хватятся ведь тебя в Велегостье, – нахмурился Воеслав. В ответ Потвора успокаивающе коснулась запястья мужа: – Об этом не беспокойся. Боярам я сказала, что нежданные вести получила, а чтоб их проверить, надо мне в святилище побыть пару дней. Только Семирад правду знает. А мне к тому ж ещё с вашими жёнами перемолвиться надо. Она взглянула на Молнеслава и Громобоя. Оба ответили понимающими взглядами. Все вместе они отправились на княжий двор. Там на Потвору смотрели в полном остолбенении. Если Молнеслав со товарищи всё же приехал как все люди, то эта женщина появилась словно вообще из ниоткуда. Впрочем, князь и княгиня, хоть и были изрядно удивлены, всё же встретили гостью приветливо. Зато княжна Ярмила её появлению искренне обрадовалась и тут же увела к себе, заодно отправив отрока за Зоряной. Им и впрямь было о чём поговорить. Сдружиться они успели несколько лет назад, пока в Журавце ожидали мужей, отправившихся в Перуново святилище. Однако нынче повод для встречи выпал не слишком весёлый. Испытующе взглянув на подруг, Потвора негромко спросила: – Вы об оберегах-то позаботились? – Готовы обереги, – откликнулась Зоряна. – Только окрасить осталось – нынче ночью как раз думали. Потвора кивнула. Оберег, который сама она приготовила для мужа, был спрятан в небольшой полотняный мешочек, привешенный к её поясу. Хоть и знала, что Воеслав всяческие наузы не жалует, да нынче без того не обойтись. Ярмила в задумчивости заметила: – С нашими-то ладно, да и Твердяте его жена науз сделала. А вот с Огнецом да со старшими их побратимами как быть? Однако Потвора спокойно повела рукой: – Для Огнеца его жена сделала, мне отдала. А старшие… У них ведь опыта куда больше – наверняка сами загодя об оберегах позаботились. Подруги переглянулись, облегчённо переводя дыхание. Получалось, что все в маленьком отряде будут под защитой. Вот только на сердце всё одно было тревожно.***
Наутро пришло время прощаться. Все пожелания были высказаны, все наузы завязаны. Огнецу, с полного одобрения Воеслава, изготовленный Миляной науз завязала Потвора. Как Потвора и предполагала, у троих старших наузы были. Чистецу и Темняте их сделали жёны, Прозору – сестра, с которой он повидался перед тем, как пуститься в путь. Годы служения Прави приучили всех троих, что лучше загодя изготовиться ко всему. К тому же Прозор и Темнята, собираясь в эту поездку, заведомо знали, что без столкновений с Навью не обойдётся. С остающимися они простились в гриднице, чтобы не затягивать расставание. На крыльцо вместе с ними вышла только Потвора, которой пришла пора возвращаться в Велегостье. Напоследок поцеловав мужа и поклонившись остальным, она шагнула вперёд. Словно снежный вихрь подхватил её, осыпал лебедиными перьями. С того места, где только что стояла женщина, взлетела птица. В несколько взмахов она поднялась в небо, сделала круг над княжеским теремом и полетела на полуночь – туда, где лежали земли войнаричей. Несколько долгих мгновений Воеслав смотрел вслед лебеди, потом решительно тряхнул головой: – Пора. Отроки, в остолбенении смотревшие на превращение, после окрика Молнеслава наконец отмерли, подвели побратимам коней. Все нужные припасы были загодя заботливо уложены в седельные сумки. Путникам оставалось лишь сесть в сёдла и отправиться в путь. Воротники в детинце проводили маленький отряд, не задавая лишних вопросов. На посаде почти не встретилось народу, хотя над крышами вовсю курились дымки, перекликались хозяйки и мастеровой люд. Просто праздники закончились, а значит – для праздного хождения по улицам было не время. Копыта коней глухо простучали по мосту через Заболонь. А вскоре и Торговая сторона осталась позади. Выехав на хорошо знакомую раденичам дорогу к полуденно-закатным межам, двинулись по ней. Впрочем, останавливаться в городцах и погостьях по пути они по-прежнему не собирались. Воеводы и посадники не удержатся от того, чтобы уважить таких гостей, собрав всю окрестную старейшину на пир, а время было дорого. Единственное погостье, где собирались задержаться, – это то, воевода которого прислал в Светлояр гонца с вестью о неведомой нежити. Покусывая губы, Молнеслав признался: – Чует моё сердце, первая битва там и произойдёт… – А где ж ещё? – хмуро откликнулся Темнята. – Глядишь, хоть что-то об этой нежити узнать сможем. Предстоящая встреча с нежитью чужого народа у всех вызывала смутную тревогу. Как знать, чего она боится, чем её удастся взять? Хоть Зимодар и говорил, что Небесный Огонь для чужой нежити так же губителен, как и для привычной, но в этом ещё предстояло убедиться. Да и справившись с нежитью, требовалось ещё как-то вернуть все те души, что она унесла… А как с этим справиться – пока никто из восьмерых не знал.***
До крепостицы они добрались без задержек. Как и по пути в Светлояр, ночевали где и как придётся, и крепостица стала первой, в которую они заехали. Воевода встретил их появление сдержанно, но Молнеслав видел, что он обрадован. Появился хоть кто-то, кто, может быть, сумеет хоть как-то справиться с навалившейся напастью, оказавшейся не по зубам даже здешним волхвам. Обменявшись с воеводой приветствиями, Молнеслав негромко бросил: – Не трать время на пиры и прочее. Не до того нынче. Много у тебя таких, кто той нежити попался? – Трое, – вздохнул воевода. – Я приказал их всех в одной клети собрать. Волхвы там при них, да толку… – Веди! Вслед за воеводой они подошли к клети, стоявшей опричь прочих построек в дальнем углу крепостицы. В клети царила полутьма, разрываемая только светом пары лучин в принесённых сюда кованых светцах. На устроенных наскоро лежанках вытянулись три тела. Тени на лицах и полная неподвижность придавали им вид мертвецов, однако побратимы чувствовали, что все трое живы. То же подтвердил и волхв, при их появлении поднявшийся со скамьи в дальнем углу клети. Вглядываясь в неподвижные, будто восковые лица, Твердята вдруг вполголоса проронил: – Навь этот… он здесь один. Всех троих по очереди выпил… Побратимы чувствовали где-то рядом того, кто сотворил это с людьми. Молнеслав нахмурился: – Вот что, воеводо, и ты, волхве… оставьте-ка нас здесь, а сами ступайте. Взглянув на княжича, оба без лишних слов подчинились. Побратимы остались в клети наедине с нежитью и её жертвами. Когда дверь за ушедшими закрылась, Твердята, напряжённо вглядывавшийся во что-то, вдруг повелительно произнёс: – Кто ты и из какого мира? В дальнем углу клети обозначилась полупрозрачная фигура. Очертаниями она напоминала человеческую, вот только лица у неё не было. Побратимы услышали его ответ: – Я рождён Бездной… А имя… Тот, кто призвал нас, называл просто – слуги… и ещё Ловцы душ… Никто из восьмерых не взялся бы ответить, на каком наречии он говорил. Вроде бы это не был язык росавичей, во всяком случае, знакомых слов никто не улавливал, однако речь его каким-то непостижимым образом понимали. – Что вы с душами украденными творите? – Они… уходят к нашему Хозяину… Что он с ними делает… нам неведомо… Я должен… и вас отправить… туда… Он медленно двинулся к Твердяте. Побратимы переглянулись и передвинулись так, чтобы окружить Ловца. Он, словно не заметив этого, продолжал двигаться вперёд и вдруг остановился, словно налетел на стену. В бесцветном шелестящем голосе прорезалось что-то вроде беспокойства: – Что это?.. Твердята не ответил. Над его ладонью трепетал золотистый огонёк – словно кусочек солнца, перенесённый в полутьму клети. Такой же огонёк сиял в ладонях Огнеца. Перуновы воины неторопливо обнажили мечи. Никто не знал, вернутся ли с гибелью Ловца вытянутые им души, но хоть одним порождением Нави меньше будет – тоже неплохо! – Возвращайся в Бездну! – голоса восьмерых слились воедино. Огоньки сорвались с ладоней Твердяты и Огнеца и вдруг раздробились, отразились в клинках Перуновых воинов. Словно сполох молнии пронёсся по клети, на миг осветил все уголки. Вопль ужаса и ярости должна была, казалось, услышать вся округа, хотя на самом деле он был совершенно беззвучным. Ловец растаял в яркой вспышке. Побратимам понадобилось некоторое время, чтобы проморгаться. Когда же они снова смогли видеть, оказалось, что трое, до сих пор лежавшие совершенно безучастно и словно вовсе не живые, приподнялись на своих лежанках и оглядываются с явным недоумением. Волхв и воевода, явившиеся на зов, не сразу поверили, что с ними всё в порядке.***
Побратимы рады были бы продолжить путь уже наутро, но пришлось задержаться ещё на день, чтобы убедиться, что других Ловцов поблизости нет. Однако ни они сами, ни волхвы не почувствовали нигде в окрестностях больше ни одного Ловца. А значит, маленький отряд мог отправляться дальше. Перед отъездом побратимы ещё раз переговорили с волхвами. Ясно, что Ловец мог попасть сюда, в сторожевую крепостицу только вместе с кем-то. И скорее всего, этим кем-то был заезжий купец. Но что нужно сделать, чтобы такое не повторилось, – этого не знал никто. Защитить дом было бы не так уж трудно – наговоренные травы на порог и под порог, да заставить входящих с волховным приговором через них перешагнуть или, того лучше, перепрыгнуть. Вот только каждый за день войдёт-выйдет не один раз, отхожее-то место не в избе. И что? Каждый раз через порог скакать да наговоры шептать? Да к тому же жителю Нави и в дом попадать необязательно, достаточно внутрь стен крепостных пробраться. Сами-то стены, может, и не одолеет, на них волхвы оберегов поначертили, травы рассыпали… Да ведь ворота травами наговорными не защитишь. Ну, люди войдут так же, как в дом, а с лошадьми как быть? С товаром или там с данью, коли дело до осени затянется? Да и за стены крепостицы люди выходят, не сидеть же в ней безвылазно! В раздумье побратимы сидели вокруг стола в горнице. Получалось, что вся волховная наука обережения сейчас могла немного. Оставалось надеяться только на то, что они сами сумеют справиться, свершить должное и найти корень этой напасти. Темнята неожиданно усмехнулся: – А вот интересно… Когда входящего заставляют через наговоренные травы перепрыгивать, про всякие призоры-приговоры говорят – «с какого человека пришло, на того поди»… А что будет, если Ловцы эти на того повернут, кто их отправил? – Это едва ли… – Громобой качнул головой. – Сдаётся мне, их волшба иная, защита у него на такой случай припасена. – Ну, припасена или нет, а нам всё едино Велесово урочище искать, – откликнулся Чистец. – Глядишь, там хоть какой совет дадут. Ничего иного им и впрямь не оставалось. А значит, впереди лежали долгие дороги и трудные поиски. Молнеслав, покусывая губы, заметил: – Хотим мы того или нет, а придётся и там по пути до урочища того городцы да погостья проезжать не задерживаясь… Хоть и можем мы с этой нежитью управиться, да за каждым Ловцом не набегаешься – этак, пока до урочища того доберёмся, уже и спасать-то некого будет… – Твоя правда, – вздохнул Прозор. – Да и не верится мне, что все Ловцы, как здешний, возле тех, кого выпили, сидят. Многих ведь в пропавших числили, после только нечаянно нашли. Да и тех, небось, куда-нито в святилища отправили… – Ну, а когда так… – Воеслав обвёл товарищей взглядом. – Как рассветёт – в путь!