Перуновы воины

Наутро из мешков извлекли нарядные крашеные рубахи, до сих пор ждавшие своего времени. Их взяли с собой по привычке – во время полюдья они требовались в каждом посадском городце, где посадники и бояре неизменно устраивали пиры. Все ввосьмером они отправились в Перуново святилище. Провожатые им не требовались – Прозор и сам прекрасно помнил, где оно находится. Поначалу хотели идти пешком, однако Вершина посоветовал всё же отправляться верхом – чай, не простые ремесленники али смерды, а воины! Ведобор, как оказалось ожидал их. Коротко кивнул спешившимся воинам, знаком приказал подручным отвести лошадей к коновязи и лишь потом заговорил: – Так и знал, что заглянете. Уж коль в Славиград пожаловали – стало быть, свидимся. – Знал? – Прозор вопросительно приподнял бровь. Волхв спокойно пояснил: – Я вечор на забороле был, видел, как вы приехали. Пойдёмте в хоромину – там поговорим. В хоромине, где на Перунов день шумел пир, сейчас было сумрачно и тихо. Хозяин и гости устроились на скамьях. Один из младших волхвов принёс большой кувшин с квасом, глиняные чаши. Немного помолчав, Ведобор предложил: – Давайте-ка сперва я расскажу, что тут у нас за весну и лето случилось да до чего мы додуматься смогли. А вы поправите, коли что, а после сами расскажете, что сочтёте нужным. Не то, ежели князь прознает, что вы тут, и не поговорим толком. – С чего вдруг мы князю понадобились? – прищурился Прозор. – Ну, по зиме он про вас даже слышать не желал, – усмехнулся Ведобор, – отчего – сами, чай, знаете… А как княжич, что полгода всё едино что мёртвый лежал, опамятовался, да ещё на самый Перунов день, решил, что надо ему с вами повидаться… Ладно, успеем ещё о нём. Он рассказал побратимам, как ещё по весне и к нему, и в Велесово святилище начали приходить люди, побывавшие в Нави. И то, что увидел верховный волхв Велесова святилища, пытаясь понять, что происходит, заставило побратимов выразительно переглянуться. Началось всё именно тогда, когда они столкнулись с теми «воинами» под мороком. По мере рассказа Ведобора они временами кое-что дополняли, порой заставляя волхва удивлённо качать головой. Однако и им самим было чему подивиться. Например, когда Ведобор рассказал про то, что сумел запомнить и понять Лешко. Говорили долго. Когда же всё основное было сказано, Ведобор улыбнулся: – Что ж, пора, пожалуй, и к князю послать? – Погоди, волхве, – остановил его Чистец. – Нам бы надо «вестника» отправить на Перунову гору. Из святилища-то это сделать всяко проще. Пусть уж князь Грозномир ещё малость подождёт. – Будь по-вашему! – спокойно откликнулся Ведобор. Воины встали плечом к плечу. Твердята и Огнец поместились по краям. Всем вместе им не так уж сложно было отправить «вестника». Времени это заняло немного – нужно-то было всего лишь порадовать Грозеня, что со своей задачей они справились. Он, правда, почти наверняка уже знал об этом, – верховный волхв Перуновой горы умел немало. А уж в подробностях раденичи с войнаричами всё расскажут ему, когда по зиме приедут с полюдьем и по обыкновению встретятся в Журавце. Через некоторое время, когда «вестник» был отправлен, один из младших волхвов пошёл к Грозномиру. Собственно, о том, что Перуновы воины в городе, князь уже знал. На забороле детинца они с Ведобором накануне стояли вместе. И уж если честно, Грозномир пребывал в некоторой растерянности. Одного из этих восьмерых он помнил ещё со времён его службы в дружине. Ещё двоих видел тогда, во время своего неудачного похода за Перуновым мечом, хоть в тот раз они и явились бестелесно. А ещё один был его пленником, но непостижимым образом исчез из запертой клети. И захотят ли они ещё говорить с ним? Чтобы разом избавиться от сомнений, Грозномир хотел было сразу послать кого-нибудь, чтобы позвать воинов к себе, однако волхв отсоветовал. Предложил дать им отдохнуть с дороги. Князь, поразмыслив, признал, что он прав. Вообще-то он догадывался, что даже когда воины явятся в святилище, Ведобор далеко не сразу пришлёт сказать об этом ему. Наверняка решит прежде сам побеседовать с ними. Самому князю это давало ещё немного времени, чтобы обдумать, о чём будет говорить с воинами. Потому что поддаться порыву и высказать желание повидаться со спасителями сына – это одно. А вот встретиться с ними на самом деле, взглянуть им в глаза… Лишь теперь Грозномир понял, что не так-то это и просто. Впрочем, отказываться от этого он всё равно не собирался. Гордость не позволяла, а ещё – понимание, что спасли они не только его сына, а немало других людей по всем краям могутического княжества. Да к тому же… Грозномиру не хотелось даже думать, что ждало его самого, если бы Перуновы воины не справились. Потому что в народе уже ползли разговоры, что-де князь-то, видать, богам неугоден, коли при нём такая напасть пришла, а в прочих-то росавичских землях её нет, да ещё и у самого князя сын с той напастью столкнулся… Когда один из волхвов известил, что воины в святилище, князь уже не колебался. Приказал подать коня и в сопровождении нескольких гридей отправился туда. Дорога была не дальняя, хоть и требовалось выехать за стены города. Святилище стояло чуть в стороне от Славиграда, на холме возле берега реки. Так сложилось ещё с той поры, когда город только появился, и волхвы считали, что так оно и лучше, чем в самом Славиграде или, пуще того, в детинце. За время его существования хоромины перестраивали уже несколько раз, когда старые становились тесны, – город-то разрастался, народу в велики-дни в святилище собиралось всё больше. В святилище князя сразу проводили в хоромину. Гости при его появлении поднялись и поклонились. Взгляд Грозномира сразу выхватил двоих, державшихся так, что было ясно – оба привыкли повелевать. Ведобор ещё тогда, четыре года назад говорил ему, что среди Перуновых воинов войнарический князь и раденический княжич. И сейчас, даже если бы накануне волхв не сказал ему, кто есть кто, Грозномир ни на миг не усомнился бы, кто из восьмерых по рождению равен ему. Впрочем, между собой все восемь держались на равных. А разговор получился гораздо проще, чем ожидал Грозномир. Побратимы, не сговариваясь, решили не напоминать князю о том, что было несколько лет назад. Зато теперь ему удалось узнать немало того, о чём Ведобор до поры помалкивал. Не без причин, Грозномир и сам понимал это. Услышав, в чём был корень свалившейся на могутичей напасти, князь только головой качал. По сравнению с этой затеей иноземного чародея все здешние раздоры из-за земель или каких-то богатств казались детскими играми. И Грозномир совершенно искренне благодарил воинов – и за себя, и за всех, кого им удалось по-настоящему вернуть к жизни. Когда речь зашла о том, откуда и как явились к могутичам посланцы чародея, Воеслав предостерёг: – Ты, княже, не спеши с купцами что-то делать. Они и сами едва ли знали, какую беду принесли. Ловцов-то обычный человек увидеть не мог… А вот что нам обоим не помешает – позаботиться, чтобы везде, где иноземные купцы появляются, вместе с мытниками их волхвы встречали, кто видеть умеет. Совет был дельный. Оно, конечно, едва ли в ближайшие годы объявится ещё такой чародей, да уж лучше загодя позаботиться, чтобы в другой раз до такого не дошло. Бережёного и боги берегут! За разговором прошло немало времени. Грозномир всё же не удержался от вопросов о Перуновом мече. И, когда узнал, что к чему, только вздохнул: – Кабы я тогда всё это знал, так и не полез бы туда… Однако Чистец и Твердята углядели, как Ведобор на мгновение поджал губы. В глазах его при этом явственно читалось: «Ну да, рассказывай!» Прощаясь, князь пригласил побратимов прийти вечером на пир, добавив, что и его сын рад будет увидеть тех, благодаря кому смог вернуться из самой Нави не только к родителям, а ещё к жене и троим детям. Ведобор прищурился: – А чего ж он с тобой-то не приехал? – Мать да жена третий день от него отлипнуть не могут, – усмехнулся Грозномир. – Всё боятся, как бы с ним ещё чего не стряслось. – Теперь уж едва ли что стрясётся, – спокойно заметил Молнеслав. На том и расстались, чтобы встретиться чуть позже уже на пиру в княжеском тереме. Вообще-то задерживаться в Славиграде надолго побратимы не собирались, однако Ведобор просил их остаться ещё на день. Он хотел, чтобы воины повидались ещё и с Векошей. Велесов волхв на пиры к князю не ходил, даже когда и бывал зван. Ради каких-то обрядов князь с ближними боярами сам отправлялся в святилище. Векоша отговаривался тем, что Велес – бог не княжеский, стало быть, и волхву его в княжьих палатах делать нечего. Что на самом деле не давало ему ходить на пиры, знал только он один. Поразмыслив, воины согласились. Всё едино после пира им едва ли удастся подняться спозаранку, а пускаться в дорогу ближе к полудню не дело. А раз так – почему бы и не поговорить ещё и с Велесовым волхвом?

***

На пир они отправились вместе с Ведобором. На этом настоял он сам – так-де меньше вопросов будет и у стражи при воротах, и у бояр. В самом деле, кто-то из гридей, охранявших ворота княжьего двора, попытался было заступить им дорогу и спросить обычное кто-куда-зачем. Однако Ведобор сказал несколько слов, и гриди расступились, пропуская их. Бояре поначалу пребывали в растерянности. Мало того, что пир не в пору – не во время, когда и велики-дни прошли, и ничего особо значимого вроде как не случилось. При том что особой любви к пирам за Грозномиром никогда не замечалось. Так ещё и гости, которых, по прямому указанию князя, усаживали на почётные места. Те бояре, которые участвовали в неудавшемся походе на твердичей и были тогда в посадничьей гриднице вместе с князем, помнили, когда и как видели троих старших… и одного из младших – больно уж приметный парень, с кем иным не спутаешь. А те, кому привелось ездить к твердичам, чтобы говорить о замирении, узнали и остальных. Да вдобавок одного из старших многие бояре помнили ещё по прежним временам, когда он был простым гридем в здешней дружине. И вот как всё это понимать, коли сейчас князь принимает их как самых дорогих гостей? Княжич Гордимир ещё до пира успел поговорить с Перуновыми воинами и поблагодарить за то, что вернули в Явь. Сейчас, когда узнал, что с ним всё же стряслось и что могло ожидать, удайся чародею его замысел, княжичу делалось не по себе при одной мысли об этом. Поди знай ещё, куда бы потом унесло душу, подселённую в чужое тело, если тот человек падёт в битве! Ну как боги решили бы, что он теперь тамошний? По счастью, от надобности гадать об этом Перуновы воины избавили и его, и много кого ещё. Хотя князь не говорил боярам, по случаю чего затеял этот пир, всё же ещё до начала кто-то что-то от кого-то узнал. Слухи разлетаются быстро – вскоре на нежданных гостей уже поглядывали со смесью удивления и уважения. Да и заздравная речь князя немало тому помогла. Тут уж и те, кто не успел услышать от других, разобрались, что к чему. У побратимов отвечать на здравицы Грозномира пришлось Воеславу и Молнеславу. Об этом уговорились загодя. Прозор посмеивался: – Ну, а кому ж ещё? Вы ж оба и родом с ним наравне, и на пирах всё же поболе нас бывали… Вот когда Воеслав мысленно готов был благодарить велеречивых посадников, цветистые здравицы которых на пирах во время полюдья поистине вгоняли его в тоску. И тем, что приходилось выслушивать их (а чем больше мёду было выпито, тем пространнее делались речи), и тем, что на них надо было отвечать подобающим образом… И вот теперь это вновь пригодилось. Кажется, единственным, кто на пиру старался не попадаться гостям на глаза, был боярин Милован. Ему вовсе не хотелось, чтобы Воеслав узнал его да, чего доброго, рассказал Грозномиру, как боярин пытался пристроить сына в его ближнюю дружину. На самом деле он мог не беспокоиться: даже если бы Воеслав и обратил на него внимание, рассказывать что-то о нём Грозномиру он бы точно не стал. Незачем. Да и, по справедливости говоря, если бы тогда боярин не перебрался в могутические земли и не пристроил-таки сына в княжескую дружину, так ещё неизвестно, как всё обернулось бы с пленением Огнеца… Пир шёл своим чередом, и постепенно на нежданных гостей перестали обращать внимание почти все, исключая разве что князя и его семью да нескольких ближних бояр. Хмельной мёд запирал мысли, зато развязывал языки и добавлял веселья. Веселились, по обыкновению, допоздна. К тому времени и княгиня с невесткой, и боярыни, что были на пиру, давно уже ушли, оставив мужчин гулять, пока хватит сил. Никто особо и не удивлялся, что к концу пира кого-то пришлось уносить челяди – всё как обычно… Шагая после пира к дому Вершины, Чистец усмехнулся: – Вот помяните моё слово – теперь они ни на раденичей, ни на твердичей долгонько ходить не станут! Побратимы посмеялись, однако все понимали, что так оно и есть. Впрочем, Грозномир всегда может попытаться добыть себе новых земель, например, у горяничей. Раз уж раденичам он, как ни крути, теперь обязан, а твердичи – их друзья и союзники. Понятно, что после пира проснулись не сказать чтобы рано. Ну, да торопиться было некуда, с Ведобором они уговорились, что в Велесово святилище отправятся после полудня. Так что времени вполне хватило даже и на то, чтобы немного размяться с мечами в руках. И, когда Ведобор зашёл за ними, все восемь были бодры и веселы. На сей раз решили идти пешком. Путь к Велесову святилищу лежал через торжище, а там пешему пробраться проще. День, правда, был не базарный, народу на торжище не так чтобы очень уж много, но и не мало всё ж таки. Что ни говори, а в стольном городе любой день – торговый, купцам ждать ярмарочных дней не с руки. В святилище тоже было вовсе не пусто. Кто-то пришёл принести жертвы ради успеха в торговых делах либо в пути, кто-то – просить волхвов о помощи: хоть зелейниц в посадских концах да окрестных займищах и своих хватало, многие всё же больше доверяли служителям Велеса. Были здесь и те, кто вернулся из-за Кромки. Как и те, кому ещё по весне или в начале лета привелось снова почувствовать себя живыми, они шли к волхвам, чтобы те подтвердили: они люди, а не нежить какая-нибудь злокозненная. В Перуновом святилище, собственно, было то же самое. Просто побратимов накануне Ведобор встретил сам и сразу увёл в хоромину, да и князя, когда приехал, проводили туда же. Векоша, кажется, обрадовался возможности хоть ненадолго вырваться из круга хлопот. Всё же это немало утомляло – раз за разом терпеливо объяснять каждому, что да как с их невольным путешествием в Навь. Да ещё убеждать родовичей, что приезжали вместе со многими из них, что-де всё ладно, те, кто за Кромкой побывал, людьми как были, так и остались. Да волхвам из дальних мест рассказывать и показывать, как с такими быть… Их ждал долгий разговор. В отличие от Ведобора, Векоша куда больше знал о Нави, а потому задавал немало вопросов, на которые побратимам непросто оказалось отвечать. Хотя и для них всё же нашлось кое-что неожиданное. До сих пор им и в голову не приходило, что среди вернувшихся из-за Кромки есть те, кому там довелось пройти через смерть. Лешко был не один такой – чародей и до, и после него проверял те или иные свои заговоры. Услышав об этом, Прозор скрипнул зубами, а Темнята выдохнул: – Ну, чародей… – Его счастье, что уже мёртв, – сквозь зубы бросил Воеслав. – Вот за такое ему вообще голову оторвать мало! Молнеслав, успокаивая, сжал его плечо, хотя сам подумал о том же. Если не считать этого, разговор в святилище оказался вполне дружеским. Хотя Прозор, не удержавшись, посмеивался: – Что-то больно много времени нынче Перуновы воины по Велесовым святилищам проводят… – Надо было тебя отправить своими ногами дорожку в Навь искать, – привычно ворчал на побратима Темнята. Векоша, слушая их, улыбался в бороду. Потом негромко заметил: – А ведь коли разобраться, так это только боги в Надвечном мире всяк в своих угодьях живут и друг с другом иные даже и не встречаются вовек. А нам какого ни возьми – без любого весь порядок в мире порушится… И сами они про то знают. Оттого и идёт всё так, как идёт…

***

В Велегостье всё как будто шло по-прежнему. Никаких новых вестей о князе и его спутниках не появлялось, да и откуда бы? Вот разве, может, княгиня что новое узнала? Однако расспрашивать её не пытались, понимали: ежели что, так она и сама расскажет. Впрочем, после Перунова дня вдруг многие почуяли, будто что-то изменилось – вроде как даже дышалось легче. Волхвы, которых бояре, понятно, начали выспрашивать, к чему бы это, дружно говорили, что, видно, князь скоро вернётся. И княгиня вскоре подтвердила их слова. Правда, когда его ждать – не мог точно сказать никто. Потвора лишь предполагала, что едва ли раньше начала ревуна. И то сказать – дорога-то не ближняя! А через три дня после традиционно шумных гуляний Перунова велик-дня Миляна родила дочь. Княгиня узнала об этом от воеводы Сувора, которого появление на свет внучки обрадовало. – Мальчишек в доме и без того полно, – посмеивался он. – Да и у них, придёт время, сыновья ещё будут. Сам он, правда, дитя пока не видел – Миляна, как полагалось, пока оставалась с новорожденной в бане. Но бабки, помогавшие при родах, заверили его, что девочка родилась здоровенькой и с ней, как и с матерью, всё ладно. Так что теперь только отца дождаться – и уж тогда можно домашний пир устроить. Потвора, слушая воеводу, улыбалась. Что ни говори, а жизнь-то продолжается.

***

Только на следующее утро побратимы покинули, наконец, Славиград. Прозор с ними не поехал – решил немного погостить у сестры. Накануне вечером Вершиниха, заметив, что самый молодой из гостей о чём-то задумался, спросила: – О ладе своей вспомнил? – О ней, – кивнул парень. – Почитай, всего-то через седмицу после свадьбы я уехал – сперва полюдье, потом поход этот… Вот и думаю – как она там… Вершиниха понятливо качнула головой, предложила: – Коли хочешь, можно попробовать в воде глянуть, что там. Огнец с радостью согласился. Налив в чашу воды, Вершиниха ненадолго задумалась. Увидеть предстояло женщину, о которой она не знала ничего, а спрашивать у воина, нет ли с собой её волоска… Впрочем, был и другой способ. Кивнув парню, она проговорила: – Положи-ка руки на чашу да думай о той, кого увидеть хочешь. Огнец коснулся ладонями глиняных боков чаши, вспоминая Миляну. Как она обрадовалась, когда их, наконец, обручили… Как сияли её глаза, когда уже на свадьбе дружка поднял покрывало невесты… Как провожала мужа – взгрустнула, но старалась не показывать этого, знала, что остаться он всё равно не сможет… Неудержимо тянуло туда, к ней. Да теперь уж и недолго – коли в пути мешкать не станут, так ещё до конца густаря дома будут. Вершиниха и сама не ожидала, что чаша откликнется так легко. Словно в ответ на мысли Огнеца и заговоры самой Вершинихи, вода ненадолго потемнела, а после показала молодую женщину, бережно баюкающую дитя. Взгляд привычно выхватил кое-какие очень знакомые приметки, и когда видение угасло, Вершиниха негромко заметила: – Похоже, тебя не только жена ждёт… Видать, вчера, как не сегодня, родила, коли пока ещё в баньке остаётся. – Благо тебе буди, матушка, – поклонился Огнец. На сердце полегчало. Теперь, когда узнал, что с женой всё ладно, и оставшуюся дорогу легче будет одолевать. С Вершиной и его семьёй простились ещё на дворе, поблагодарили за гостеприимство, пожелали всяческих благ. Прозор проводил побратимов до росстани. Отсюда им предстояло ехать на полуночь поначалу всем вместе, Темнята к дому повернёт позже – через пару-тройку дней. Говорили мало, но как-то сама собой речь зашла о близком уже будущем. – Годика через два на Перунову гору переберусь, – задумчиво проронил Прозор. – Пора уж… С Грозенем я о том говорил… – Стало быть, так решил? – испытующе взглянул на него Воеслав. – Ну, а кому ещё? – Прозор пожал плечами. – Воевода тебе, княже, и самому, чай, пригодится – молодых воинов-то растить. Да и внуков заодно. И у Темняты вон внуков полно, и ещё будут. А у меня вся семья – сестра только… Детям-то её я без надобности. А так, глядишь, хоть польза от меня будет. – Ну, стало быть, там и встретимся, как время придёт, – откликнулся Молнеслав. – Глядишь, ещё сами преемников наших туда приведём. – Пусть сперва подрастут, – Воеслав усмехнулся. Будущим Перуновым воинам пока что едва сравнялось по четыре года, ещё не меньше пятнадцати пройдёт до того, как они отправятся на Перунову гору. Хотя Молнеслав прав, зная всех троих, они сами и приведут их туда, как придёт время… На прощанье обнявшись с Прозором, семеро тронулись в путь.