Перуновы воины

      Дорога ложилась под копыта коней ровным полотном. Побратимы ехали, не особенно вроде бы торопясь, но стараясь всё же нигде не задерживаться. Потому, как и по весне, ночевать предпочитали там, где застанет ночь. Оно, конечно, можно было бы и в погостье каком остановиться, благо их по пути хватало. Да ведь там наверняка расспрашивать примутся – кто, да куда, да откуда… А растолковывать каждому, что войнарический князь да раденический княжич в могутических землях делают да откуда они тут вообще взялись… Надо оно им? Многие про Перуновых воинов слыхом не слыхивали никогда, да, скорее всего, и не услышат, и хуже им от этого не будет.       Темнята простился с ними на третий день, когда миновали одно из погостий. Ему отсюда до дома дорога лежала прямая, через несколько деньков и на месте будет. Особенно тепло он простился с собратьями-кузнецами. Потом повернул на нужную дорожку и, подхлестнув коня, вскоре скрылся из виду за перелеском. А шестеро продолжили свой путь на полуночь.       Ещё через несколько дней им привелось нагнать купеческий обоз. Народу в нём оказалось многонько, да и телег не две-три, а полный десяток. Как выяснилось, разом четверо купцов сговорились вместе податься в твердические земли, а там, дадут боги, найти лодьи да и отправиться вниз по Росаве. Где будут зимовать, в Истоке ли или, может, в Велегостье, купцы пока не загадывали, справедливо рассудив, что надо прежде поглядеть, как торговля пойдёт. До Истока-то, глядишь, едва ли раньше Дожинок доберутся, а то и позже. Так и чего спешить попусту?       Купцы оказались людьми словоохотливыми, с удовольствием поделились новостями, которых в последние дни наслушались. В городце, откуда они нынче ехали, аккурат на Перунов день вдруг разом опамятовались несколько человек, что, говорят, с зимы в святилище всё едино что мёртвые лежали. А до того, сказывают, по весне бабёнка да отрок годов двенадцати. Тоже родовичи их в святилище привезли – дескать, ни живые ни мёртвые, боязно их дома-то держать… Вот те когда опамятовались, так волхвы тамошние даже в Славиград ходили, с волхвами из старших святилищ советовались. А уж после, как вернулись, так и самим тем людям, и родовичам их всё как следует обсказали. Дескать, бояться нечего, всё с вашими родичами в полном порядке. Многие тогда ещё дивились, мол, почему только двое, что с остальными… Ну, вот теперь уж все оживели!       После оказалось, что и самих купцов вся эта история тоже коснулась. Один из них рассказал, что тоже вот так пролежал мало не полгода. Под конец зимы от товарища на свой двор возвращался, да приостановился за углом налетевший ветер со снегом переждать. И всего-то на чуть-чуть призадержался, глаза прикрыл от снега! А открыл – оказывается, и не на улице, и не дома он, а в святилище, а на дворе уже лето в разгаре… И, хоть товарищ его за это время давным-давно в чужие места торговать уехал, сидеть дома он всё же не захотел, присоединился к другим, кто на полуночь направлялся. Жена только руками развела, да поди удержи его!       Побратимы переглядывались, пряча усмешки. Знали бы купцы, что рядом с ними едут те, чьими трудами удалось и их товарища, и многих других к жизни вернуть! Но рассказывать об этом они, понятно, не собирались. А вот видеть, что для побывавших в чародейном плену жизнь входит в привычное русло, было в самом деле приятно.       Надолго задерживаться, присоединившись к купеческому обозу, не было никакой надобности. Телеги движутся небыстро, да и сами купцы никуда не торопятся. А вот побратимы предпочитали всё же поспешать. И без того наверняка у Прияслава на несколько дней задержатся! Потому, выслушав купеческие рассказы о новостях и сами коротенько поведав, что слышали в Славиграде, они распрощались и продолжили путь.       Погода, по правде говоря, не баловала. То и дело налетали дожди, впрочем, быстро проходившие. До нудных осенних, которые уж если зарядят, так на несколько дней, было пока далеко. А эти, короткие и пока ещё тёплые, побратимы воспринимали даже с удовольствием. Кто бы мог подумать, что по дождям тоже можно соскучиться! А вот поди ж ты…       В памятный Огнецу городец всё же пришлось заехать. Просто потому, что объехать его стороной не было возможности. Здешних мест и кружных путей они не знали, а проводника вроде того, что вёл их через Навь, здесь не было. Впрочем, на них никто и внимания не обратил. Народу здесь и без княжеских войск хватало, вечно кто-то приезжал, кто-то уезжал. Вздумай они задержаться – тогда, глядишь, от посадника и пришёл бы кто-нибудь, чтобы узнать: кто таковы и с чем пожаловали. Но побратимы, въехав в городец через одни ворота, неспешно проехали по улочкам посада и выехали через другие. Местные жители подсказали, по какой дороге быстрее можно доехать до твердических земель. И задолго до заката они добрались до памятной долины на могутическо-твердических межах.       На самом деле дорога выходила не к самой долине, а шла в паре поприщ к восходу от неё, мимо займища, откуда родом был Рощень. Этого парня, добровольного наворопника, побратимы хорошо помнили. Не знал его разве что Чистец, который в здешних местах прежде и вовсе не бывал.       Возле займища они встретились с твердическим дозором. Воевода Измир, который и держал крепостицу, построенную Прияславом в верховьях Темнички, справедливо полагал, что докончания докончаниями, а пригляд за здешними местами лишним всяко не будет. Гриди его гостей признали сразу, подивились, откуда они тут взялись, и предложили заночевать в крепостице. Отказываться побратимы на сей раз не стали и вскоре уже подъезжали к воротам.       Воевода их появлению и удивился, и обрадовался. Помня ещё со времён войны с могутичами то, что узнал тогда о Перуновых воинах, он сообразил, как связано их появление со слухами, ещё с зимы приходившими от соседей. И если по зиме о неведомой напасти все говорили как о чём-то совсем уж неведомом и непонятном, то к весне разговоры постепенно обрели какую-то определённость. Ну, а коли проезжий купец с подручными и охраной, что тоже пришлой нежити попались, в себя пришли и нынче, небось, уже до Росянца добрались, – стало быть, напасть ту избыть удалось. А кому это по силам, как не Перуновым воинам?       Побратимы рассказали ему о своих поисках пришлой нежити не так чтобы очень много. Однако и этого хватило, чтобы воевода удивлённо качал головой:       – Да это прямо кощуна получается! Такое и нарочно не придумаешь…       – Кощуна… – мрачновато хмыкнул Воеслав. – Как бы от этой кощуны да к обычной жизни вернуться…       Побратимы, слушая его, только посмеивались, знали: даже сделавшись князем, Воеслав остался лёгок на подъём, случись что – в седло прянет едва ли не первым. Хотя ведь прав он, служить Прави – честь великая, а только иной раз всё равно хочется обо всём этом позабыть и просто жить, как все люди… благо и не так уж часто впрямь появляется такая нежить, с какой им одним управиться под силу. Теперь, дадут боги, хоть сколько-то спокойно поживут, только обычным заботам силы отдавая.       Здесь же оказался и их давний знакомец Рощень. Парень тогда так и остался в дружине воеводы Измира, с ним же и в родные места вернулся, когда князь отряд для новой крепостицы собрал. И теперь он был полностью доволен: и в дружине, как мечталось когда-то, и от родичей всё же недалеко.       – Ты теперь жених завидный! – посмеивался Молнеслав.       – Да ну! – махнул рукой Рощень. – Была охота! Этим пусть братцы мои себя занимают, а мне и так неплохо.       – Не зарекайся, – с усмешкой покачал головой Огнец. Что боги могут всё по-своему повернуть, он уже не раз убеждался.       Впрочем, переубеждать Рощеня в чём бы то ни было побратимы не собирались. Его жизнь, ему и думать, что да как делать.       А вообще всё, что побратимы услышали в крепостице, радовало. Получалось, что твердические земли напасть, что гуляла по всему могутическому княжеству, не затронула. Ну да, пришлось у себя приютить нескольких людей, что нежити чужеземной попались, но никого больше это не коснулось. Кабы не купец этот, глядишь, и вовсе ничего бы не ведали. Рассказы проезжих людей – это ведь только рассказы, им не всегда и веришь…       – Глядишь, ещё один такой, кто с той нежитью встречался, до этих мест доберётся, – рассказывал воеводе Молнеслав. – Мы по пути купцов обогнали, что сюда едут, вот один из них. Правда, рассказать чего едва ли сумеет. Сам говорил – мол, глаза от ветра со снегом прикрыл, а когда открыл – ан, снега-то нет давно, и сам он в святилище.       – Ну, пусть едут, – откликнулся Измир. – Лишь бы с собой никакую нежить или там ещё чего не притащили.       – Не притащат, – успокоил его Воеслав.       Что-что, а уж это он мог сейчас говорить со всей уверенностью.       Задерживаться в крепостице побратимы не стали, поутру продолжили путь. Воевода заверил их, что теперь до самого Росянца дорога хорошая, не придётся, как четыре года назад, прорубаться через заросли. Отстроив и крепостицу, и город, князь позаботился и о том, чтобы сообщение между ними было не как прежде. Заботу об этом возложили на окрестные рода, засчитывая её в счёт дани.       – Так-то и им хорошо, меньше дани платить, и князь не внакладе, и всем, кому отсюда до Росянца либо назад добираться, удобно, – говорил воевода. – А коли надобность будет – так теперь и войско сюда куда быстрее добраться сможет.       – Теперь уж такая надобность не скоро появится, – переглянувшись с побратимами, высказал общее мнение Чистец.       В том, что воевода сказал правду, побратимы убедились очень скоро. Теперь это и впрямь была дорога, а не просто просека в зарослях. Она тянулась вдоль Темнички до самого слияния её с Большой Росянкой, спрямляя речные петли. Само место слияния двух рек, впрочем, оставалось в стороне – как раз там на мысу и стояло одно из родовых займищ, жителям которых князь поручил приглядывать за дорогой. И похоже было, что ходят и ездят здесь не так уж и мало.       – А всего-то и надо было – крепостицу построить! – с усмешкой заметил Молнеслав.       – Сдаётся мне, тут не только князь не внакладе, – прищурился Чистец. – Здешним-то жителям, поди, тоже неплохо, ежели купцы тут появились.       Впрочем, проверять это, понятно, не стали. Дорога впереди была ещё не ближняя.

***

      Ведорад сам не знал, что заставило его, упредив жену, отправиться в Росянец. Просто чуял, что именно теперь ему очень нужно оказаться там.       Дорога была знакомая, за эти четыре года он уже несколько раз бывал в тех местах. Если спуститься по течению Ивянки до следующего погостья, выйдешь к устью, а там за Стрелицей уже земли могутичей. А если двигаться вверх, встречь течению, то, миновав ещё пару погостий, доберёшься до старой дороги, что ведёт к Росянцу и дальше, вкруг озера до самого Истока. С тех пор, как город начал возрождаться, и дорога эта куда оживлённей стала.       Впрочем, одолевать путь на своих двоих, как было привычно, ему не пришлось. Удалось присоединиться к купцам, что на небольшом стружке шли от Стрелицы к Росянцу – сперва по воде, а потом на телегах, чтобы в Росянце найти лодью и двинуться дальше, по озеру, а потом по Росаве. С ними добрался до Росянца и Ведорад.       Городок встал на холме над устьем Большой Росянки всего пару лет назад. Брёвна построек ещё не успели потемнеть, потому при ярком солнечном свете он выглядел нарядным, словно даже чуть светящимся. Ведорад невольно залюбовался им. Он слышал, что когда-то здесь уже был город с таким именем – тогдашний стольный град твердических земель. Но после того, как был разрушен и сожжён могутичами, здесь много лет не селились люди. И вот теперь князь Прияслав возродил его.       Хотя жителей в городке пока было не так много, однако у берега стояли купеческие лодьи, суетились разгружавшие либо, наоборот, грузившие товар люди. Похоже было, что купцы сразу признали Росянец весьма подходящим для себя и теперь составляли немалую часть его жителей.       Распростившись с попутчиками, Ведорад неспешно зашагал по одной из улочек посада. Она вывела прямиком к торжищу. День, впрочем, был не базарный, торговля шла разве что в нескольких лавках. Заглядывать в них Ведорад не стал. Он шёл, прислушиваясь к себе и ожидая знака, чтобы понять, что же погнало его в дорогу.       Его размышления прервал знакомый голос:       – Ведорад, ты?       Оглянувшись, ведун узнал окликнувшего, склонил голову:       – По здорову, княже!       Вообще-то внутренне он напрягся. Ему было отчего опасаться встречи с Воеславом. Однако тот настроен был спокойно и, кажется, вполне мирно.       А Воеслав, глядя на него, припоминал то время, когда увидел его впервые.       Ведорад стал учеником Велемысла через несколько лет после того, как чародей сделал княжичу науз. До того младшим из подручных Велемысла был Данебож, а старшим – ещё один ведун. Что с ним случилось, куда он пропал, – этого Воеслав не знал, да и имени его не помнил. И лишь спустя какое-то время появился Ведорад. Года на четыре старше юного княжича, он осваивал ведовскую науку, но гораздо чаще выполнял при Велемысле обязанности челядина. И, пожалуй, из троих ведунов к нему одному Воеслав не испытывал неприязни. Какая-то настороженность была, но – и только.       Похоже было, что эти несколько лет порядком изменили ведуна, и Воеслав проронил:       – Ну, коли уж привелось нам встретиться – видно, пришла пора поговорить.       – Быть по сему, – кивнул Ведорад.       По правде говоря, он даже обрадовался. Может быть, этот разговор позволит ему, наконец, распроститься с прошлым, которое по се поры изредка напоминало о себе. А что Воеслав не один – так это ещё и лучше…       Все вместе выбрались из городца и устроились на берегу. Однако начать разговор оказалось не так-то и легко. Вроде и накопилось много такого, о чём надо бы расспросить, а слова не идут… Наконец Воеслав коротко приказал:       – Рассказывай.       Он не стал уточнять, какого рассказа ждёт. Ведорад и сам знал это. И, собравшись с мыслями, заговорил.       То, что касалось времён, когда ещё жив был князь Властислав, не раз заставляло Воеслава хмуриться и покусывать губы. Как он и ожидал, Ведорад далеко не всё знал о замыслах своего наставника. Чем-то Велемысл не делился вовсе ни с кем, об ином порой говорил с Данебожем – отправляя его что-то сделать вдали от места, где оставался сам. Так что о многом Ведорад, даже будучи его учеником, мог только догадываться.       – Он даже Данебожу раскрывал только то, что ему надо было самому сделать, – говорил Ведорад.       – Чародейные свитки в окрестностях Журавца, – негромко, полувопросительно обронил Молнеслав.       Ведун покачал головой:       – Свитки те Велемысл сам делал да зачаровывал. Данебожу только и надо было их отнести да кой-какие чары уже на месте наложить.       Побратимы переглянулись. Они помнили, как, едва пройдя Посвящение на Перуновой горе, искали и уничтожали те свитки.       А Ведорад уже рассказывал дальше.       Сам он нужен был Велемыслу больше для того, чтобы вовремя что-то принести, растереть травы для снадобий, приготовить отвар, что-то смешать… Ну, и для некоторых обрядов, в которых должны были участвовать именно трое, не больше и не меньше.       Чистец негромко заметил:       – Сдаётся мне, тебе и самому всё, что делалось, не больно-то по сердцу было.       – Ну… Было такое. Да ведь всё же и учил он меня кой-чему. Да и убеждать умел… Ты, княже, небось и сам помнишь…       Воеслав кивнул. В самом деле, убеждать окружающих Велемысл умел. Он сам его речам не поддавался больше потому, что не мог, да и не хотел побороть неприязнь к чародею. Да и Перунов знак, даже скованный силой науза, всё же давал о себе знать. А у паренька, которого Велемысл взял в учение (хоть оно порой больше походило на службу), причин не верить наставнику и вовсе не было. Да и князь Властислав речам чародея верил…       Вспомнив отца и то, что предшествовало его смерти, Воеслав прищурился:       – А Лихоманку-то он всё же на кого призывал?       – Да уж всяко не на княжну, – одними губами усмехнулся Ведорад. – Ты ж, княже, и сам догадался… Боялся он, что сила Прави, что в твоей жене живёт, в его делах помешать может. Кто ж знал, что братец твой с женой приедут да Лихоманке той подвернутся!       Его рассказ объяснял очень многое. И всё же Воеслав, не удержавшись, задал ещё один вопрос:       – Стало быть, силы для своих чародейных дел он из батюшки моего тянул?       – Не только, – покачал головой Ведорад. – Бывало, просто у кого-то из челяди, кто под руку попался. Вон у твердичей уже только челядь в ход шла, к князю подступиться и не пробовал, он не сказать чтобы очень уж нам доверял. Бояре – те, бывало, и сами приходили за какой-то подмогой чародейной. Ну, и силы тогда, само собой, у них брали…       – Понятно… – побратимы переглянулись.       В самом деле, сил одного князя на все чародейные дела Велемысла едва ли хватило бы. Тогда он ушёл бы к дедам куда раньше.       – А с чего вдруг твой наставник твердичей от похода на нас отговаривать взялся? – подал голос Огнец. – Ему-то с того какая корысть?       Воеслав одобрительно взглянул на гридя: вспомнил ведь то, над чем они тогда голову ломали! В самом деле, вот об этом Ведорад наверняка знал.       Ведун, выслушав вопрос, повёл плечом:       – Вы и это вызнали… Не иначе, купцы прослышали да рассказали… Он хотел до талисмана, что в раденических землях, добраться. Мыслил, с дружиной твердического князя проще будет. А какой твердичам поход в те места, ежели бы они, с вами ратясь, половину войска положили?       Получалось, что ведуну и впрямь вражда между твердичами и войнаричами была вовсе ни к чему. Во всяком случае, пока он не получил желаемое.       А о гибели наставника, как оказалось, Ведорад знал. Когда тот ушёл и от него долго не было вовсе никаких вестей, молодой ведун всё же попробовал увидеть своего наставника. Велемысл не знал, что его ученик способен видеть куда больше, чем он сам, – не только происходящее сейчас где-то далеко, но и то, что происходило какое-то время назад. Так он узнал и о смерти Данебожа, и о том, что случилось с самим Велемыслом. Рассказ об этом, кстати, заставил побратимов невольно переглянуться. Четверо из шестерых знали от Зимодара, какой именно талисман искал Велемысл. Но слова Ведорада о том, как этот талисман, оказывается, выглядел, всё же удивили. Никому и в голову не приходило, что он так велик. А вот медведь, что появился рядом с ведуном, едва ли мог быть кем-то иным, если не самим Велесом. Да и Зимодар, помнится, говорил, что душу Велемысла сам Велес увёл.       Понятно, рассказывать Перуновым воинам о Палучато и его помощи Ведорад не собирался. Но и того, что открыл, было более чем достаточно.       – Стало быть, ты так у твердичей и остался? – испытующе взглянул на ведуна Воеслав.       – Да мне особой разницы не было, куда идти, – пожал плечами Ведорад. – Я ж подкидыш, настоящего рода своего не ведаю, а те люди, что меня вырастили, давно к дедам ушли. Так и пошёл, куда ноги понесут. Вон в слободе при одном из здешних погостий осел… Да, вот что ещё!       Спохватившись, он рассказал побратимам про встречу с Ловцом. Про Палучато, правда, так и не упомянул, сказал только, что выманить Ловца на солнечный свет ему помогли. Особо расспрашивать его об этих помощниках не стали – понятно, что ведун мог призвать себе в помощь кого-то из здешней нежити вроде лешаков, полевых и луговых обитателей.       Выслушав его рассказ, Чистец задумчиво заметил:       – Выходит, и тут так же, как самые первые, что к могутичам заявились. С купцами на лодье до новых мест добрался, первых, кто подвернулся, выпил, да ни отправить души своему хозяину не поспел, ни ещё что-то сделать.       – Туда и дорога, – махнул рукой Молнеслав.       Поговорив ещё немного, они распростились. Побратимы вернулись в Росянец, чтобы повидаться с посадником (воевода Измир говорил, что князь отправил сюда ещё кого-то из их знакомцев), переночевать, а поутру двинуться в Исток.       Ведорад в город не пошёл. Где-то внутри крепла уверенность, что то, ради чего он выбрался сюда, уже случилось. Похоже, сами боги хотели, чтобы он ещё раз встретился с Воеславом. И вот теперь всё сказано, прежние провинности прощены и отпущены в прошлое. А значит, об этом можно больше не думать. Того, что кто-то из Перуновых воинов расскажет о нём князю Прияславу, он почему-то не опасался.       Он ненадолго призадержался возле пристани, где несколько купцов разложили свой товар, только что проверенный мытником, сразу получившим с них что причитается. Впрочем, ничего такого, что и впрямь стоило бы купить, не углядел. Всё то же, что привозили и к ним. И уже шагнул было прочь, да один из купцов окликнул:       – Слышь, ведун, ты ведь Велесу служишь?       – Верно.       Ведорада его вопрос не удивил – посох и узоры вышивки любому внимательному взгляду сразу выдавали служителя Велеса.       – Может, сумеешь помочь? Напарника моего хвороба какая-то одолела, а я сам в этом не разбираюсь…       – Веди. Гляну, что сделать смогу.       Купец привёл его в избу, стоявшую неподалёку от городских ворот и предназначенную как раз для постоя купцов. На лежанке метался в бреду его напарник. Сам купец приблизиться всё же не отважился – того гляди, перекинется хвороба, и что тогда делать? А вот Ведорад, подойдя к лежащему, коснулся его лба, вслушиваясь в Незримое. Брови его сдвинулись, губы сжались. Оглянувшись на купца, он негромко спросил:       – Сам-то как мыслишь, где он хворобу ту подхватить мог?       Тот лишь махнул рукой:       – Вроде и негде… Вот только я так мыслю – не от книги ли вся беда?       – Что за книга? – нахмурился Ведорад.       – Да где-то с седмицу тому шли мы по берегу, глядь – лодка старая, почитай, развалилась вся, а под скамьёй свёрток какой-то. Ну, он парень отважный, не побоялся глянуть, чего там. Две книги оказались, в кожу просмолённую обёрнуты… Вон лежат.       Он кивнул туда, где близ изголовья больного лежали две переплетённые в кожу книги. Ведорад почувствовал, как по спине пробежал холодок. Эти книги он хорошо знал, не одну ночь в прежние времена провёл над их пергаментными страницами. Однако он помнил, что эти книги вместе с остальными его наставник отправил куда-то за Кромку, когда покидали Исток. Как они оказались в свёртке в развалившейся лодке – едва ли мог ответить кто-то из живущих. Однако вот они… Одна из книг – травник, другая про обереги, вроде ничего в них особенного, да только на обеих чары, Велемыслом наложенные для защиты от чужих рук… Их, кроме него самого, только они с Данебожем снимать умели.       А купец между тем продолжал:       – Говорил я ему – давай в святилище отнесём али ведуну какому, нам-то они к чему? А он упёрся, мол, прежде сам почитаю, мало ли пригодится.       Это объясняло всё. Удалой да любознательный купец сунулся почитать, чего же там в ведовских книгах написано – мол, не зря же грамоте обучен. И, сам того не ведая, попался в ловушку чар. И теперь, чтобы ему помочь, надо прежде снять чары… и с него, и с книг, чтобы впредь больше никому не повредили.       – Вот что, человече, – медленно произнёс Ведорад. – Напарник твой лихоманке попался. Прогнать я её прогоню, да тебе покамест лучше уйти. Не то, упаси Велесе, на тебя перекинется. Сам, поди, такого не захочешь.       Купец замахал руками:       – Ни-ни, я покуда пойду послежу, чтоб всё путём разгрузили да уложили!       Он с явным облегчением выскользнул за дверь, радуясь, что прихворнувшим товарищем есть кому заняться. А Ведорад глубоко вздохнул, разжёг в очаге небольшой огонёк и поставил к нему горшок с водой. Потом достал из своей сумы несколько мешочков с травами и принялся за дело. Сейчас он мог полагаться не только на свою память, но и на книги, в которых были и кое-какие нужные ему знания.