Адская семейка

Тереза любила наблюдать. Когда ты сидишь под крышей старого дома и жмёшься у еле работающего обогревателя, единственным твоим развлечением и доступным способом борьбы с тяжёлым, вязким сном, от которого очень трудно очнуться, становится слежка за проходящими мимо людьми. Будучи человеком с хорошим зрением, Тереза подмечала малейшие детали и пыталась делать выводы на их основе. Когда она, дочитав до описания метода Холмса, робко сообщила об этом Бельфегору, тот лишь погладил её по плечу, глянув печально, но полный вдохновения рассказ выслушал с улыбкой и искренним вниманием. В первые годы в Аду было очень холодно. Мы хорошо это помним. Так вот, пока из её наблюдений выходило, что при всех своих голливудских усмешках, лакированных ботинках и энергиях типичного менеджера по связям с общественностью, Гавриил был созданием очень замкнутым и строгим. Не только к другим. К себе тоже. Потому что если Азирафаэль закрывал глаза и бормотал что-то себе под нос, смешно дёргая носом и не обращая внимания на двух застывших рядом адских тварей, то первосозданный архангел стоял абсолютно неподвижно и, не мигая и не издавая ни звука, глядел вверх. Кажется, он даже дышать перестал. Тереза разрешила слепням — злобным, крупным — выползти ей на щёки и посадила на ладонь третьего, вообще-то, вымершего задолго до грехопадения. Дракончика на кольце — полную реплику с настоящего, который жил в Шотландии и ворчал в своей пещере, лениво шевеля огромным гребнем на спине, — она успокаивающе поглаживала подушечкой большого пальца, и тот урчал, как чешуйчатая кошка. Наконец круг вспыхнул, глаза Гавриила засияли нестерпимо ярко, и пространство наполнил строгий, суховатый голос: — Архангел Гавриил. Какая причина стоит за твоим обращением? Тереза рискнула приоткрыть глаза, жалея, что не догадалась вместе со своими вещами утащить у Кроули солнцезащитные очки. Прямо в круге виднелось… Лицо. Тереза чуть вытянула шею, посмотрела с другого ракурса и поправила саму себя. Прямо в круге висела голова почтенного мужчины в летах, с виду не прикреплённая ни к какой другой физической оболочке. Сию же секунду Тереза болезненно осознала, как сильно ей хочется развернуться, выйти, добраться до дома и засесть где-то на шестом круге этого дома. Там, по крайней мере, таких штук не бывает. Может, конечно, она по офису невнимательно гуляла, но навскидку ничего похожего по степени «ненормальности» не вспоминалось. Однако тревога за Эмили гнала её вперёд с силой, перед которой любой другой страх отступал моментально. Тереза постучала пальцами друг об друга, и слепни зажужжали, готовые в любой момент перейти в боевое положение. — Метатрон, дружище! — широко оскалился Гавриил, дружелюбно распахнув все глаза на первичных крыльях. — Ты как, старик? Многое из рассказов Мефисто стало понятнее. Тереза бы тоже не удержалась от розыгрышей. — Приемлемо. Гавриил, какова цель твоего обращения? Идеальная улыбка архангела не дрогнула, но Тереза заметила, с какой силой он сцепил за спиной руки. — Да, по поводу этого… Метатрон, мне бы с высшей инстанцией поболтать, — Гавриил блестяще отработанным жестом махнул ладонью. — Буквально на пару слов, ты ж меня знаешь! Метатрон даже глазом не моргнул. Терезе отчего-то показалось, что он вообще не знает, как это делается. — Все обращения к Всевышней проходят через меня, Гавриил. У твоего нет никаких оснований быть исключением. Плескавшаяся в ней надежда будто с размаху налетела на непробиваемый, чёрт подери, барьер. Тереза даже пошатнулась от слабости, закусила губу до острой боли и уже почти потянулась было к шарфу, чтобы сжать его ткань, вызвать сюда маму, дядю, остальных и разодрать на части это самовлюблённое бестелесное — в самом прямом смысле этого слова! — создание. Но потом на плечо ей, очень осторожно избегая соприкосновения с шарфом, опустилось вторичное крыло, по цвету заметно ближе к сиреневому оттенку. Гавриил на неё не смотрел, однако крыло погладило её по спине и вернулось на своё законное место где-то за первичным. — Метатрон, дело серьёзное. Надо поговорить лицом к лицу. — Перед тобой — Глас Божий, архангел. Говори. Бесконечные глаза вспыхнули сильнее, из-под уже плотно сжатых кулаков просочилась фиолетовая материя, похожая на плазму и неумолимо напоминавшая цветную адскую лаву. Метатрон остался к демонстрации безразличен. Его взгляд был направлен куда-то в район лба Гавриила и производил то впечатление, какое обычно производит красная точка снайперского прицела на том же месте. — Метатрон, я настаиваю. Это касается Божественного Плана. И тогда в статичном лице Метатрона Тереза вдруг разглядела судью, который сбросил с небес падших ангелов. — Эта тема неосмыслима для любого живого существа, кроме Всевышней, и кроме Неё никому неподвластна для рассуждений и обсуждений. Ты забыл Её наказ, Гавриил? — в этот раз сухой голос напоминал раскаты далёкого грома. И всё равно по сравнению со злящимся Люцифером это прозвучало… Скучно. — Забудешь такое, — тихо сказал Гавриил, глянув на секунду на Терезу, и в голосе его тонкой нитью зазвенело раздражение. — Я не хочу Его обсуждать, никто из нас не хотел. Я хочу задать вопрос. Кроули вздрогнул. Азирафаэль, и без того переживавший за, пусть и не слишком близкого, но собрата, прижал руку ко рту. Тереза посмотрела на архангела с лёгким испугом за его дальнейшую судьбу. Люцифер, конечно, из лавы его вытащит, на ноги поставит, но про случаи самосожжения после падения ей тоже рассказывали. Метатрон нахмурился, круг начал прожигать пол вокруг Гавриила. Тот стоял прямо и не дрогнул, даже когда Привратник заговорил снова: — И ты считаешь себя… Закончить ему было не суждено. Что-то в воздухе неумолимо изменилось, что-то важное, на чём держалась сама основа мира. Метатрон ошеломлённо замолчал, прервав свою обвинительную речь. А потом просто пропал, не оставив после себя ничего, кроме света. — Всё, поболтали? — скептически спросила Тереза. Ей вдруг захотелось спрятать в шарф руки, что она и сделала. — Я… Я не знаю. Если Метатрон собирался прочитать мне мою последнюю небесную проповедь, то он бы закончил её любой ценой. По голосу Гавриила невозможно было определить ни единой эмоции, но на его виске едва заметно пульсировала жилка. — Ну, видимо, связь пропала. В Лондоне с этим вообще беда. — Небесная связь работает по другим законам, — ответил мрачно архангел. — Да? А мне казалось, вы из наших офисов прямо всё себе перетащили. Тихо засмеялся Азирафаэль: — И не поспоришь ведь. Тереза пожала плечами с видом социолога-профессионала и перебралась поближе к Кроули — он был всё-таки «свой», адский — подбирая слова, которыми она собиралась продолжить беседу с высшими силами. Метатрон, конечно, пугающий, но реальной силы не имеет. Значит, ей нужен не он. Прежде, чем она успела даже завершить эту мысль, круг загорелся снова. И он больше не был ярким. Чем-то этот свет напоминал тот, который источала старая лампа над твоим столом или едва горящая лампочка на кухне, когда ты пил чай в тишине и компании человека, которого не променял бы на весь мир. Его мерное, ласковое сияние коснулось Терезы, обняло её, как родители обнимают уезжавших на каникулы и ныне вернувшихся детей. Благодать, и не назовёшь это никак иначе. В жизни своей так быстро не бегал. Тереза вдруг вспомнила наставленное на неё копьё, и уютное тепло сменилось ледяным ужасом. Она отшатнулась, неожиданно осознав, в каком маленьком пространстве находится, загнанно огляделась. Вдалеке хлопнула дверь. На плече сомкнулась чья-то жёсткая, надёжная ладонь, оттащила от круга, сверху опустилось изуродованное крыло. Под другое Люцифер, невесть откуда взявшийся, загнал Кроули, крепко схватив его за локоть и рванув на себя. Свет лился и на него тоже, и под этим сиянием Тереза видела не рога, не корону, не морщины вперемешку со шрамами и не чёрные бездонные глаза, а русые кудри, белоснежный лик и светлые очи прекраснейшего из небесных существ. Вот только называть этого чужака дядей Тереза не собиралась. Она тряхнула головой, и Люцифер стал собой: королём и защитником Ада. — Говори, — тихо сказал Азирафаэль. — Тереза, говори. Тебя слушают. Тереза испуганно вжалась в Дьявола, посмотрела наверх, встречаясь взглядом с настороженным и разъярённым взором. Тот гулко пророкотал: — Возьми меня за руку, если боишься. Я не дам ничему с тобой случиться. Крепко сжав шестипалую ладонь в своей, Тереза аккуратно переступила через границу света и запрокинула голову. Она ничего не видела, но откуда-то знала, что ей улыбаются, а на столпившихся за её спиной ангелов и демонов смотрят с непередаваемой нежностью. Начинать было страшно, а божественное сияние жгло кожу даже сквозь защиту Люцифера, но Тереза вспомнила про Эмили, про их разговор и про то, как в последнюю пятницу водила подругу к медсестре, потому что мигрень была слишком сильной. И заговорила: — Меня зовут Тереза Велл. Я дочь Вельзевул, адского князя и повелителя мух. У меня есть подруга, её зовут Эмили Миллер, она дочь Джулии Миллер, она болеет неизлечимой болезнью и может умереть в любой момент. Ей тринадцать лет, это чуть меньше одной шестой того, сколько в среднем проживают нам подобные в этой конкретной стране в данный период времени. Самое главное — предварительно разобраться в вопросе, по которому идёшь апеллировать. Этот совет Терезе дала учительница истории, даже не представляя, в каком опасном мероприятии он пригодится. — Ваши подопечные мне услужливо сообщили, что существует определённый план, который не даёт им так просто менять людские жизни. Я прошу дать им эту возможность. Эмили не сделала ничего плохого, чтобы заслужить подобную кару, равно как и её мать, которой пока что, по этому плану, придётся хоронить своего единственного ребёнка. Так и не избавившись от уличного воспитания, Тереза по привычке била в самое больное место. Логика в этом была дикая, но простая: если тебя ранили и задели, то рань и задень сильнее, чтобы больше этого не повторилось. — Я не знаю, как этот план работает. Мне всё равно. Но один человек, которому Ваш институт очень близок, говорил мне, что небеса милосердны, — отец Гарри рассказывал то, что Тереза и сейчас называла сказками, и ей, засыпавшей тогда в тепле и сытости, очень хотелось ему верить. Сейчас она пыталась воскресить в себе эту веру. — Я прошу Вас проявить это милосердие. Она смотрела на свет, пытаясь разглядеть хоть что-то, но чувствовала только любовь и вежливый интерес. Кто бы ни смотрел на неё с небес, он знал, что Тереза ещё не сказала всё, что хотела. Сжав сильнее дядину ладонь и ощутив, как он успокаивающе погладил её большим пальцем в ответ, Тереза продолжила: — Ладно, Вам может показаться лицемерным, что я, держа за руку Дьявола, прошу у Вас помощи. Я знаю, стиль сомнительный. Но если надо расплачиваться или следовать какому-то плану, то пусть это буду я, а не Эмили. Пожалуйста. Пусть она просто живёт. Я со своим долгом как-нибудь разберусь. Свет стал ещё мягче, и у Терезы почему-то только сейчас заслезились глаза. Она упрямо моргнула, потому что слёзы были для близких, и опустила голову, пряча свою слабость. Что-то внутри, древнее и наполовину слепленное из инстинктов, шептало ей, что бояться и стыдиться нечего, что её не осуждают и не считают слабой. Тереза этот шёпот вежливо задвинула подальше: спасибо, сама разберётся. Дядя притянул её к себе, не отводя чёрных глаз от света. Он наверняка слышал что-то, что сама Тереза, в силу своей смертности, ощущала лишь кожей: тёплый ветерок, вдруг пронёсшийся по магазину, тихий треск энергии. Неожиданно вскинул голову Гавриил, неверяще посмотрел на Люцифера. Тот ответил ему таким же неприязненным взглядом. — А можно теперь словами? — вежливо попросила Тереза у разумной небесной абстракции и у собравшихся. Но вместо слов она услышала смех, обычный, до того человеческий, что сначала ей показалось, что в лавку Азирафаэля забрёл какой-то весёлый книголюбитель и заметил их сборище. А потом в её сознании сами собой возникли слова. «Обязательно передай Эмили, что она станет замечательным астрофизиком. На Марсе, помнится, мы разгулялись ещё сильнее, чем на Земле». Ох. Честно сказать, Терезе больше ничего было не нужно, но из последних сил она собрала в охапку свою вежливость и проговорила нерешительно: — Я… Я передам. Спасибо. Свет улыбнулся, аккуратно взъерошил ей волосы и медленно погас, оставив после себя приятное тепло. — Она согласилась? — Да, — ответил Гавриил неожиданно мягко. — Мы всё сделаем. Тереза жалобно шмыгнула носом. Облегчение навалилось на неё подобно горной лавине. — Ну-ну, детёныш. Всё теперь будет хорошо, — тихо сказал дядя, приобнимая её за плечи. На секунду, всего лишь на одно мгновение, но хрупкое равновесие всё же воцарилось между Адом и Раем. Тереза даже прониклась моментом. — Только, меня-великого ради, Гавриил, — вдруг развернулся на каблуках Люцифер, всё ещё удерживая под крыльями своих адских подопечных. — Не лезьте вы в организацию, всё равно не справитесь. — О, вот как? — взъерошил перья архангел. — А вы, я гляжу, специалисты по менеджменту — то-то у нас Армагеддон прошёл как по маслу! Момент был безвозвратно испорчен. Тереза с тихим стоном ткнулась лбом в дядин пиджак. Над её головой переругивались два многолетних сверхъестественных существа, в воздухе всё ещё стоял едва заметный запах озона, а где-то снаружи существовал себе мир, в котором им с Эмили — вдвоём! — предстояло жить и работать. Тереза устало улыбнулась и спрятала нос в шарф. Ради такого она могла бы и ещё с кем-нибудь поспорить.