Адская семейка

Если честно, когда Тереза впервые в своей жизни посмотрела документальный фильм про развитие космонавтики в мире, дополнила его новостями про запуск первых орбитальных станций и, наконец, залила новый пласт знаний щедрой порцией научной фантастики, она как-то не ожидала, что между ней и её первой настоящей мечтой может встать какое-то препятствие. Например, углублённый курс физики. Увы, мир очень любил преподносить ей такие сюрпризы, и сейчас Тереза Велл была вынуждена, сняв свой метафорический скафандр и свои потенциальные лавры первого исследователя Марса, разбирать задачи на движение, сопротивление и прочие страшные вещи. Дядя Люцифер, верный своему капиталистическому альтер-эго, называл это инвестицией в будущее. Тереза называла это издевательством. — Хорошо, здесь я сокращаю коэффициент, тогда тут можно нормально поделить на табличное значение, получается шесть целых, пять десятых, — Тереза умоляюще посмотрела на своего наставника. — Аштарот, если это неправильно, я умру навсегда. Последние два с половиной листа её большой тетради, потраченные на эту задачу, вероятно, могли с этим патетическим восклицанием согласиться. — Не погибай, мы ещё до электромагнитных полей не дошли, — Аштарот сосредоточила все три своих зрачка на решении. — Правильно, умница, живём дальше и радуемся. А дальше у нас задача на давление. — А Люцифер сильно занят сейчас? — Да. А что такое? Тереза вздохнула и начала записывать условие: — Да ничего. На помощь его позвать хотела. Аштарот засмеялась мелодичным и пугающим одновременно смехом и ласково взъерошила ей волосы. — Люцифер физику не любит с тех пор, как ему ещё наверху запретили создать мир с тремя солнцами. Не оценить такой полёт архитектурной мысли! У меня всё было готово, я даже красивое название придумал. Но нет, давайте сделаем всё максимально банально. Большой и искренний фанат толстых интересных книжек про космос и его разные явления, с трудом осознаваемые даже спустя три прочтения, Тереза возмутилась: — А почему не дали? — Да откуда ж мы знаем, — пожала плечами Аштарот и пригладила своё чёрно-рыжее крыло. — Мне не дали поставить планету между двух чёрных дыр, хотя я всё рассчитала. Консерваторы, решительно поставила Тереза печать на Раю. Потом, расписывая первое уравнение, спросила: — А у мамы было что-то такое же? — Конечно! Вельзевул придумывала галактики, планеты её мало интересовали, и у неё как-то получилась то ли двойная спираль, то ли вообще тройная… — Не говори мне, что пришлось переделать в обычную, — взмолилась Тереза. — Именно. Вельзевул разозлилась, сделала абы как, поэтому до наших дней эта галактика не дожила. Ну, примерно такого Тереза от мамы и ожидала, поэтому довольно кивнула и вернулась к решению. За школьными и домашними занятиями время проходило совсем незаметно. Осень кончилась быстрее, чем она могла предположить, и последние три недели улицы были покрыты той жижей неопределённого цвета, которую неисправимые романтики называли «снегом», а обычные люди проклинали самыми разными способами, особенно когда сквозь неё нужно было добраться до работы. Иногда, впрочем, жижу сменял ледяной дождь, и это было ещё хуже, потому что от него не спасал никакой зонт. Для Терезы это было отличным аргументом забывать этот бесполезный кусок ткани со спицами дома, для большей части её родственников — поводом просто не выходить из дома. До начала рождественских каникул оставалось меньше недели. Только этим и утешала себя Тереза, уходя навстречу непогоде из тёплой квартиры. Эмили с коварством полководца, не проигравшего в жизни ни единого сражения, разводила преподавателей на душевные истории из жизни или просмотры классических новогодних фильмов, поэтому даже походы в школу превратились в терпимую повседневность. Не хватало только Алекса, который позорно заболел две недели назад и мог комментировать происходящее исключительно с помощью социальных сетей. — Ты ёлку поставила? — спросила у неё Эмили за два дня до завершения учёбы. — Мы весь вторник убили на украшения и уборку. — То-то ты домашку по математике не сделала! — воскликнула Тереза и получила чувствительный тычок в плечо. — Да ладно, не дерись. Ничего мы пока не поставили, ждём, пока дядя закончит работать. — А какая связь? — сощурилась подруга. Тереза вздохнула. Вне всяких сомнений, она очень любила свою семью со всеми их демоническими чертами, кровавой историей и садистскими наклонностями. Она любила их, даже когда Мефистофель ветром вырывал зонты из рук офисных работников, а Асмодей наглейшим образом подмораживал лужи и делал их скользкими ровно в тот момент, когда на них ступал смотрящий в телефон человек. Но делать вид, что они все просто обычные люди со странностями, становилось всё сложнее. — Дядя рос в очень странной семье, — осторожно произнесла Тереза. В каком-то смысле, даже не соврав. — Он… Ни разу не наряжал ёлку. Он вообще путал её с сосной, ивой и берёзой одновременно. — Ничего себе! Хотя… — Эмили, видимо, вспомнила «мистера Морнингстара» в его чёрном костюме и с сосредоточенным, суровым лицом, которого она видела краем глаза из палаты в полусонном состоянии. — Ладно, верю. Ещё скажи, что он Рождество не любит. — Ты не поверишь… Рождество, главный людской праздник на Британских островах, семья Велл праздновать собиралась очень условно. Мама с гораздо большим интересом ждала Нового года, который имел хоть какие-то языческие корни, а на всеобщее рождественское ликование смотрела с плохо скрываемым презрением. Тереза, наученная опытом и подтянувшая религиозную историю у современников большинства описываемых событий, в ситуации не видела ничего необычного. Но, Дьявол, как же тяжело было объяснять это Эмили! Что-то вроде интуиции подсказывало Терезе, что она рано или поздно не выдержит и расскажет Эмили, что в её и без того необычной семье главной причудой было именно их нечеловеческое происхождение, а вовсе не ненависть к кофеваркам или странный вкус в одежде. — Да нет, это нормально. Мама тоже не фанат, у неё семейка немного двинутая была на религиозной теме. Тереза примерно представила, что может скрываться за этими словами, зачем-то вспомнила Метатрона и передёрнула плечами. — Б-р-р. Как хорошо, что есть ещё Новый год. Скажу маме, чтобы она твою маму не поздравляла тогда двадцать пятого. — Супер, я тоже. И Рождество почти пропало из их жизней. Почти, потому что за три дня до всеобщего торжества мама усадила её по соседству с собой на диван и с мученическим выражением лица, будто одно упоминание этого числа в календаре вызывало у неё адскую зубную боль, поинтересовалась, не расстроится ли Тереза, если свои подарки она получит через недельку. Тереза только засмеялась и торжественно пообещала, что только сильнее им обрадуется. Ёлку наряжали все вместе, и голосом разума совершенно неожиданно оказалась Аштарот, у которой сохранилось какое-то чувство меры, и Маммон, которого позвали для галочки. Их действия грамотно координировала Тереза, и усилиями этой троицы организаторов ёлку поставили в горшок правильным концом, количество венков в квартире уменьшили до трёх от изначальных тринадцати, а гирлянды повесили в соответствии с базовой теорией света, а не как велела бессмертная проклятая душа. Потому что у бессмертной проклятой души предпочтения были… весьма своеобразные: — Мам, я тебя очень прошу, не мешай оранжевый с зелёным. — Иначе мы эту зелёную никуда не пристроим! — Почему же, — вдруг возник по соседству Маммон, расплавленное золото на руках которого сменилось добрым десятком тяжёлых перстней из того же металла — демоны, видите ли, были очень верны своим традициям. — Зелёную положи на аквариум, под тон водорослей подходит. Признаться честно, Тереза не ожидала, что в праздничной истерии из всех своих родственников она найдёт общий язык с тем, который её чуть не убил. Чужими руками, но всё же. Однако случаются же в жизни чудеса. Особенно, как из года в год твердят старые уютные фильмы, во времена зимних праздников. — Спасибо, — тихо сказала Тереза, наблюдая за ёлкой и за Люцифером, который кружил вокруг неё с золотой звездой в руках и очевидно примеривался, словно домашний кот, раздумывающий, в какую сторону будет эффектнее уронить это чёртово дерево. — Да не за что, — устало ответил Маммон. — Ты, Люциферово наследие, готовься. Весной всё ещё хуже будет. — А что у нас по графику весной? — насторожилась Тереза. — Бал. В общем, про весну Тереза пока старалась мужественно не думать. Двадцать пятое декабря по английскому календарю — конечно, у него было более мудрёное название, но Терезе было лень его запоминать — мисс Миллер и мисс Велл посвятили обсуждению поездки на горнолыжный курорт. Джулия как раз разобралась с крупным проектом и более-менее разгрузила своё расписание, Вельзевул, то есть, Эльза пока не собиралась возвращаться на работу, а дети были в восторге от перспективы рискнуть жизнью на горных склонах. — Матерь, — воззвала Тереза, которая за ходом переписки следила из-под руки Вельзевул и телеграфировала происходящее Эмили. Той роскошь чтения родительских чатов была незнакома. — Дщерь, — откликнулась Вельзевул. — А ангелы празднуют Рождество? Вельзевул промолчала. Когда молчание затянулось, Тереза с замирающим сердцем подползла повыше, чтобы выяснить причину задержки, и жалобно заглянула в льдистые древние глаза. Но Вельзевул вовсе не была оскорблена или обижена её потенциально бестактным вопросом. Она пыталась выяснить у интернета, как расшифровывается очередная аббревиатура. — Мам, это «до скорой встречи». — Вот как, — мама устало потёрла переносицу, сражённая наповал людской логикой. Потом вспомнила про вопрос: — Да кто их знает. Я не спрашивала. — Мам, а можно я у Гавриила спрошу? — Мне не нравится, что вы с ним спелись. Ну, спроси, отвлеки его от работы. Тереза посмотрела на неё с оскорблённым возмущением: — Что значит «спелись»? Я, вообще-то, создаю хорошее впечатление о себе, чтобы меня взяли в Антарктиду, а не подружиться пытаюсь. Тщательно перенимая тактику поведения у родственников, Тереза, подобно любому уважающему себя демону, ничего не делала просто так. И дураку понятно, что если ты будешь постоянно здороваться с самым хмурым охранником, то он отпустит тебя на пять минут пораньше, когда тебе это понадобится. Общение с ангелами работало приблизительно по тому же принципу. К слову, Рождество поднебесные не отмечали. Тереза сделала этот вывод, когда Гавриил вместо ответа на её вопрос спросил, что такое праздники как концепция, а то весь офис как-то не в курсе. В голове очень аккуратно мелькнула мысль, что нужно рассказать беднягам, а то у них совсем тоскливая жизнь получается, но Тереза задвинула её подальше и решила подумать об этом в следующем году. В конце концов, она сама впервые празднует Новый год с семьёй, остальные могут подождать. Итак, тридцать первого декабря она проснулась максимально поздно и всё равно с досадой обнаружила, что до наступления вечера — абстрактного временного промежутка, в который было принято садиться за стол — ещё десять часов. — А почему у нас никто не повелевает временем? — спросила она у дяди, который дал Аду отгул и теперь наслаждался буйством выпущенной на свободу тьмы. — Почему же никто, — зевнул тот, — кто-то наверняка найдётся. А тебе зачем? — Хочу скорее праздник! Шестипалой ладонью Люцифер с неземной аккуратностью потрепал её по волосам. — Ладно уж тебе, пара часов осталась, — потом одним глотком допил свой кофе и глянул на неё хитрыми чёрными глазами. — Ну что, хочешь на новогодний Париж посмотреть? Тереза, которая только и ждала этого вопроса, молнией помчалась одеваться.