крысиные норы

====== когда я был маленьким, дыхание не было работой. жизнь не была работой. кровь была под пластырем. еда — на яркой тарелке. не в подносе. когда я был рукав так быстро мокнет. коробка с салфетками снова пустая — одна крыса любит выкидывать их на пол обрывками. было лучше. я уверен. мышь аккуратно приближается — его кровь на носу под пластырем. я — завидую. он мельком смотрит на бирку в моем ухе. я прячу и прячусь. зубы ему все же не разбили — так ярко. — плакать — это нормально, — говорит он. меня тошнит от его запаха — наружного. меня тошнит от его белизны чистоты банальности. всего? почти всего — ты даже не врач. — кашляю. горло никогда не проходит. — не надо быть врачом, чтобы помогать людям. крысам он ничего не знает. — тэён, да? чем ты обычно занимаешься в свободное время? хочу пошутить про тела, но помню — я не умею шутить. так что говорю правду: — пишу. я ведь писатель, я записываю — что происходит? киваю. как он услышал вас, крысятки? они такие громкие, наверно. — издашь книгу, когда выйдешь отсюда? выйдешь выйдешь? куда зачем? — кхм, ну когда ты будешь здоров. неловко — я здоров. наставляю тупой карандаш на него. открываю рот и пусто. здоров? ====== лежу слушаю дождь. что происходит. что происходит? так хорошо. и темно — на могу определить положение стрелок. что было во рту поселилась кислота. туда что-то положили. не помню что шипите, боже. нога? скольжу пальцами под штаны — да, нога. заклеенная. в носу щиплет. они везде. напоминания. спусковые крючки — опять влажно перед глазами. не помню доён заглядывает ко мне сбоку — темный свет. — больно? — не знаю. — странно, что тебе вернули карандаш. только не мой — новый. без моей крови на тупом кончике. моей? — если бы не твоей, лежал бы сейчас на вязках. наверно, да. доён делается разговорчивым, выпрашивая посмотреть на рану. я послушно слезаю вниз, сажусь на его простыню и снимаю штаны до коленок. отрываю пластырь слишком медленно. — дай сюда. он — быстро. с подсохшими кусочками и тонкими волосками, а потом — отходит. и цокает потому что хочет наоборот рассмотреть ближе, но очки он разбил в прошлой вечности. мое лицо становится горячим, когда выпрашиваю еще прикосновения. перехожу черту и получаю тишину — доён на меня не смотрит. снова снова слушаю дождь. когти раздирают кожу — чем она страшнее, тем ему интереснее. тем мне лучше. лучше? как-то так. ====== на старом экране помехи. ноги затекают от долгого сидения на полу в неудобной позе. я не пробиваюсь вперед и в середину — остаюсь с краю. у стенки. у окна. на подоконник не пускают, даже если там нет ручки и есть сетка. мягкое кресло занимает старшая крыса — у нас похожие слоги на бирках, поэтому он хлопает ладонью по подлокотнику. смотрит на меня и хлопает еще раз. так мягко — не могу сдержаться: — спасибо. он жестами показывает заткнуться и смотреть вперед — там кино. «принесли в жертву целую субботу» сколько суббот уже прошло здесь — в крысиных норах. сколько? нам промыли не мозги — желудки. хотя, может, и мозги тоже — через желудки. незаметно смеюсь над этой фразой — джон шлепает меня по ноге, чтобы снова заткнуть. не чтобы я покорчился от всплеска боли. кстати та мышь стоит подальше от всех — в дверном проеме, сложив руки на груди. пытается казаться больше. трет свой разбитый нос. показываю ему свой новый карандаш — шучу, но он дергается — тоже. и скрывается в коридоре. все мыши могут стать крысами. но не наоборот