Вторая сережка Леди

Восклоняться, восклониться, всклоняться, разгибаться, выпрямляться, подыматься, приподыматься, опираться, облокачиваться (Толковый словарь Даля. http://www.slova.ru/article/3671.html) Последний осколок покидал его тело выталкиваемый регенерирующим организмом прочь. Как больно! Когда же эта боль прекратится?! Раэль был готов на что угодно ради единственных суток без чувства боли. Старые раны не успевали заживать, а Шагрен уже наносил новые. Силы, приходящие с выпиваемой на обед кровью без остатка расходовались на постоянную регенерацию. Юноша иногда пытался прибегать к магии, но в ответ получал скребущее чувство жажды, узлом завязывающее и без того терзаемые различными издевательствами непризнанного пасынка внутренности. Единственный и последний раз, когда узник смог успешно использовать природный магический дар против своего мучителя - в первый день их знакомства - обернулся для молодого вампира непрестанным кошмаром. Магия вампирского очарования не подчинила ему сына Джаэля, а прибавила к сумасшествию Шагрена идею о влюблённости в пленного отчима. Все свои издевательства над Раэлем этот сын кра-гра и паучихи (не мог молодой Лорд воспринимать своего добровольного палача, как часть жизни Джаэля) искренне полагал проявлениями своей страстной любви. Осколок заставлял приглушённо шипеть от боли. Приглушённо, чтобы не разбудить Шагрена, из которого юноша весь вечер пытался вытянуть магические силы. Где-то на четвёртый месяц непрестанного кошмара, от которого принц никак не мог проснуться, ему вспомнился трактат о вытягивании молодыми вампирами магии из своих постельных партнёров. Тогда ему и пришла в голову мысль попробовать сознательно отбирать магию Шагрена. Раэль всё ещё не терял надежды улучить момент и уничтожить своего мучителя. А для этого нужны были силы. Поначалу у молодого вампира ничего не получалось. Но после нескольких неудач, он приноровился в момент соития нащупывать один из магических каналов в ауре насильника и сосредоточенно втягивать в себя его силы. Первые же размышления о том, что такое действие ничуть не лучше высушивания живого существа, вампир задавил ещё в зародыше. Врага нужно убить, или хотя бы ослабить. Раз он всё время либо связан, либо слишком слаб, чтобы атаковать мерзавца, либо магически обездвижен, либо... Раз он пока что не может впиться иглами в горло Шагрена, он может поглощать магию из его ауры. Эти и подобные рассуждения приходили на помощь сознанию в те редкие моменты, когда оно пыталось заняться всякой ерундой и поднимало вопросы морали. Особенно много сил из мучителя заполучить не удавалось. Шагрен был сыном Джаэля. То есть очень сильным магом. И это обстоятельство в сочетании с придворной привычкой всегда быть готовым к неожиданностям, несмотря на манию влюблённости в вампира, побуждало его закрываться слоями магических щитов. Будь Раэль абсолютно здоров, ему, наверное, удалось бы пробиться к сознанию мучителя. К сожалению, в его теперешнем состоянии это было невозможно. Осколок снова напомнил о себе режущей болью. "Влюблённость" Шагрена проявлялась по-разному. Сейчас его юную жертву мучили последствия одного из любимейших развлечений этого виртуоза жестокости. Не реже раза в две недели, Шагрен запихивал в него стеклянную бутылку, разбивал её несколькими ударами в живот, а потом любовался, как Раэль корчится от боли, мечтая потерять сознание на то время, пока осколки не окажутся вытолкнуты из организма. Беда в том, что они, как и всё в мире, стремились вниз. Этот конкретный осколок по причине внушительной величины (более крупные части прорезали себе путь на свободу медленнее своих мелких собратьев, в чём молодой вампир имел возможность убедиться не единожды), не успел выйти, когда Шагрен удерживал своего пленника лицом вниз, поэтому после того, как изверг привязывая его рядом с собой на ночь, заставил Раэля лечь на спину, осколок сменил направление движения. Польза от не вовремя атаковавшего пленителя вампирского очарования всё же была. Причём немалая. Очарованный Раэлем Шагрен, вопреки советам своих подручных, наотрез отказался лишать юношу такого опасного "украшения" как иглы и когти. Убедившись, что природный арсенал останется при нём, пленник смог с облегчением выдохнуть. Представить свою жизнь без таких важных для вампира частей организма он не мог и экспериментировать не хотел. На этом, да ещё на длинной чёрной косе юноши, за которую извергу в обличие тёмного эльфа нравилось его таскать, схожесть интересов двух невольных родственников заканчивалась. Чтобы обмануть себя и отвлечься от боли, юноша начал вспоминать единственное существо, с которым ему было хорошо. К которому хотелось вернуться. Который, как бы не невероятно это было, ощущался эхом поддерживающих эмоций от Гадена. Что бы не делал с молодым вампиром его добровольный палач, каким бы мучениям не подвергал, юноша чувствовал, как связь с ашэе приносит облегчение. Словно бы Гаден забирал часть боли себе. И всё же мысли и сердце юноши стремились не к кровному родственнику. Чем сильнее и страшнее становились издевательства Шагрена, тем ярче молодой вампир представлял себе объятия мужа. Его успокаивающие поглаживания по спине, мерный стук сердца в груди. Эти воспоминания не позволяли сдаться и превратиться в отупевшего раба Шагрена. Джаэль... Как с ним было хорошо! Даже не в постели. Хотя... В постели тоже. "Джаэль, где ты?" - не раз мысленно звал тёмного эльфа его измученный супруг, понимая, что не будет услышан. Как оказалось, на этот раз он умудрился произнести фразу вслух. Расплата последовала незамедлительно. Шагрен пинком сбросил его с кровати. При этом верёвка, привязанная к ошейнику, натянулась, чуть не придушив молодого страдальца. До того, как живодёр спустился с кровати следом за ним и, накрывшись защитным заклинанием, залепил ему пощёчину, юноша умудрился, игнорируя вновь резанувший живот осколок, чуть отползти назад, ослабляя натяжение удавки. - Ах, ты - дрянь неблагодарная! - вторая пощёчина заставила приложиться затылком к резной ножке кровати. На миг в глазах потемнело, но, к сожалению, только на миг. - Я с тобой, как с младенцем, нежничаю! Думаешь, кому-то до тебя позволялось спать со мной в одной постели?! А ты, ещё смеешь упоминать при мне ЕГО имя! - для полноты впечатлений молодому вампиру не хватало только новых побоев. Как он устал! Как ему хочется тишины и покоя! А, главное, не видеть поганой рожи истязателя! Ну почему бы Шагрену не найти себе иную игрушку и не отстать от него? В носу защипало, предупреждая о том, что он может разреветься от ярости и бессилия. Вот бы порвать этого выродка на мелкие части. Так, как он сам любил это делать - медленно. Когтями отрывая кусок за куском и наблюдая, как этот выблядок всех гадов корчится от боли и молит о пощаде. Кровожадная мысль прогнала прочь приступ саможаления. - Ч-штоб т-хебя наг-хи любили! - чувствуя, как удлиняются когти на связанных руках, прошепелявил Раэль. - Я предпочитаю, чтобы ты меня любил, - лицо Шагрена осветила радостно-предвкушающая улыбка, заставившая сердце его пленника тоскливо заныть. Судя по всему, непризнанный пасынок выспался и готов к новым развлечениям. - На данный момент я люблю спать, - опасаясь чем-то менее нейтральным навлечь на себя новую вспышку гнева этого безумца, попытался избежать бурных ночных приключений юноша. - Спать или мечтать о НЁМ? - в голосе пригульного сына Джаэля снова послышалась та невероятная ненависть к отцу, которую он тщательно холил и лелеял в душе всю свою жизнь. - Когда же в твоей глупой вампирской голове, наконец, уместится элементарная истина: ты моему обожаемому папочке больше не нужен. Он уже наигрался невинным мальчиком. Теперь, когда ты принимал мою любовь, ты годен лишь на то, чтобы быть сосланным в дальнее имение. За измену тебя вообще должны замуровать в тюремной камере. Так что, тебе нужно мечтать не о встрече с моим поганым отцом, а о том, чтобы больше никогда не оказаться в его руках. Раэль отвернулся и закрыл глаза. Смотреть на мужчину дальше не было сил. Он бы с удовольствием ещё и уши заткнул, однако верёвка, стягивающая за спиной руки, не давала этого сделать. Впрочем, если бы не она, молодой вампир уже впился бы в горло, издающее эти нестерпимые звуки. Самое страшное, он начинал верить Шагрену. Столько времени миновало, а Джаэль не прислал никого! Ни известия, ни намёка на то, что принца собираются спасать. Даже Гадена поблизости не было. Неужели правда? Неужели Джаэль не захочет его, побывавшего в объятиях другого мужчины? Но ведь он - пленник! Или для дроу это не имеет значения? Осколок снова напомнил о себе режущей болью, вынудив зашипеть, зато отодвинув на задний план ужасающие сомнения. И хорошо. Лучше физические страдания, чем удавка отчаяния, затягиваемая Шагреном на горле его надежд и чаяний. - Тебе в моей постели не нравится? Торопишься в темницу? Как я могу отказать тебе, мой глупый кровосос? - мысли Шагрена, судя по интонации, вернулись к задуманному развлечению. По спине Раэля поползли мурашки паники. Когда-то он наивно полагал, что после той жуткой вспышки ревности Джаэля, узнавшего о его роли в побеге Гадена, его будет трудно чем-либо привести в ужас. Как он ошибался! Шагрен ежедневно доказывал своему пленнику, что тот ещё не изведал всех глубин страха. Гадать о том, какую мерзость собирается сотворить с ним это чудовище в следующий момент, бессмысленно. Фантазия юного вампира каждый раз оказывалась в положении наивной простушки, обнаружившей, что её продали в бордель, а не выдали замуж. - Идём, упырёныш, - сказано было так, словно Шагрен уговаривал его прогуляться по саду и послушать пение птиц. Однако, вопреки чуть ли не просительному тону, мужчина рывком за косу поднял его с пола, только после этого перерезал верёвку, связывавшую ноги, отвязал ошейник и поволок Раэля вон из спальни. Осколок снова начал менять направление своего движения, обжигая болью внутри. Юноша на миг приостановился, чтобы переждать момент сводящей с ума боли. Вернее попытался. Мужчина сбавлять темп своего продвижения не собирался. В результате вампир упал и, не удержавшись, закричал, когда мучитель несколько шагов протащил его обнажённого по относительно гладким, но всё-таки не идеально подогнанным мраморным плитам за многострадальную косу. - Нечего валяться! - мужчина приостановился, развернулся и несильно пнул юного вампира по рёбрам (хорошо был в ночных туфлях). - Тебе ведь недавно не спалось. Поднимайся сейчас же! Больше всего хотелось расплакаться. Вот только... Реветь бессмысленно. И остатки гордости (откуда, спрашивается, берутся?) не позволяли. Вместо этого, юноша вспомнил все, когда-либо слышанные ругательства и обрушил их на голову своего мучителя. Шагрен, разумеется, озвереет, но, по крайней мере, занятие сквернословием, не позволяет ползать в ногах этого отродья всех гадов и молить о пощаде. - А ну, поднимайся! - противореча самому себе, выродок отпустил косу молодого вампира и от души хлестнул его по лицу тыльной стороной ладони так, что едва успевший сесть Раэль снова упал и ударился головой о камень. На несколько благословенных ударов сердца способность воспринимать окружающий мир и что-либо чувствовать пропала. К несчастью, очень ненадолго. Когда он очнулся, шея ощутила ночное покрывало мужчины. Это своего пленника он таскал по дворцу нагим. Сам предпочитал скрывать срамные места. Растягивая мгновения покоя, юноша не торопился открывать глаза. Голова Раэля лежала на коленях Шагрена севшего прямо на пол. Непризнанный пасынок поглаживал его по волосам и уговаривал: - Ну что ты такой непослушный?! Зачем заставляешь расставаться с тобой?! Смирись, наконец, с тем, что теперь я - единственный мужчина в твоей жизни. Нам будет очень хорошо вместе. Ты самое лучшее, что я встречал в этом мире. Такой нежный! Такой ранимый! И при этом с тобой не страшно делать всё, что мне нравится. Ты же вампир. Твои раны так быстро заживают. Раэль попытался понять, накрылся ли этот зверь заклинанием или, если посильнее оттолкнуться от пола связанными за спиной, почти занемевшими руками, можно рывком достать до горла врага и впиться в него иглами. К сожалению, прежде, чем он принял решение, Шагрен сгрузил его на пол, и, поднявшись, приказал кому-то: - Принеси воды. До чего дошло! Юноша только после этих слов понял, что в коридоре кроме них двоих есть ещё живые существа. Одновременно с этим в желудке почувствовалась пустота, напоминающая о том, что организм молодого вампира нуждается в питании. Пока он сражался с первыми признаками подступающей жажды, справедливо полагая, что до утра его точно никто кормить не станет, тот, кого Шагрен отправлял с поручением, вернулся и... вылил на Раэля ведро воды. Молодой вампир невольно дёрнулся и с укоризной посмотрел на исполнителя приказа Шагрена. - Ну, вот! Пришёл в себя, - сказано было тоном капризного ребёнка, обрадовавшегося тому, что ему вернули отобранную игрушку. - Его бы покормить, милорд, - эльф, принёсший воду на всякий случай отступил от юноши подальше. Наверное, в недовольном взгляде мокрого принца слуга разглядел владевшее вампиром чувство голода. - Не заслужил, - покачал головой Шагрен, после чего, вновь накрывшись защитным заклинанием, наклонился к Раэлю и, подхватив под стянутые эльфийской верёвкой локти, потянул его вверх. Вампир в панике попытался шарахнуться в сторону. Разумеется, ничего не вышло. Пришлось подыматься на скользящие по мокрым плитам ноги. С косы струйки воды потекли на спину, холодя на ночном сквозняке покрывшуюся мурашками кожу. Слуга отступил ещё дальше. Буквально попятился. Как будто Раэль был сейчас в состоянии начать охоту! К сожалению, разум ещё контролировал тело. Значит, даже если он попытается напасть, на то, чтобы окружающие разумные существа превратились в его сознании в пищу, уйдёт ровно столько времени, сколько потребуется Шагрену, для концентрации и произнесении заклинания стазиса. Почему этот ублюдок унаследовал от Джаэля именно магические таланты, а не гуманность или элементарную способность сострадать?! Бессмысленный риск уподобиться тем животным, которые променяли свою разумную сущность на звериную суть диких, не оправданный возможностью уничтожить врага, остановил кровожадные размышления принца. Даже удивительно, что молодой Лорд до сих пор больше чем издевательств Шагрена боялся перестать быть разумным существом, отдавшись пробуждаемым жаждой инстинктам. Слуга, пялящийся на его наготу и одновременно машущий руками, рисуя в воздухе жесты, якобы охраняющие от нечисти, лучше чем зеркало, отражал внешний вид несчастного юноши. С посиневшей от холода кожей, на месте живота кровавое месиво после забав с бутылкой, чуть правее и ниже пупка вылезает осколок донышка, даря надежду на то, что через полчаса или чуть больше, тело окончательно избавится от этого источника страданий. И в довершение картины алые глаза смотрят на окружающих с нескрываемым гастрономическим интересом. Ах, да! Длинные острые когти и зубы довершают эту «прелестную» картину. О том, что означают размахивания руками, как и о многом ином, Раэль случайно узнал от пожилой служанки. Она больше недели сидела около него, когда он был слеп. Приключилось это на исходе осени. На виллу "Пяти светлых богов", где проживал непризнанный пасынок Раэля, привезли ошеломительно красивую рабыню-гарпию. Шторы на окне комнаты, отведённой пленному принцу, были отдёрнуты. Особое издевательство над вампиром, как думал Шагрен. Раэль молча любовался солнцем. Цепь ошейника не позволяла приблизиться к смертельным для него солнечным лучам. "Любви" Шагрена хватало на то, чтобы оберегать свою жертву от случайного столкновения с тем, что могло испортить вечерние развлечения. Фактически в тот момент Раэль засыпал после порции крови, бокал из-под которой чуть ли не вылизывал, собирая драгоценные капли животворной жидкости. Смешно сказать. Он мечтал отнюдь не о молоке с мёдом, а о чашке бульона. Но никому в голову не приходило кормить юного вампира чем-то, кроме крови. Откуда она бралась, юноша предпочитал не думать. Подозрение, что ради него кого-то убивали, морального облегчения не приносили. Помочь же кому-то он не имел возможности. Возвращаясь к тому проклятому дню. Ослепительной красоты рабыня была приведена на виллу, в качестве жертвы-дара Шагрену от жрецов Катулла. Почему жертвы? По той же причине, по которой незаконнорожденный сын Джаэля проживал на роскошной прибрежной вилле. За его болезненную жестокость и склонность к извращённому распутству, местные фанатики почитали его воплощением Шаирса - преданного раба и соратника главного из пятёрки тёмных богов - бога Вжегса. Надо отметить, те отрывки местных мифов, которые доходили до ушей пленника, говорили скорее о том, что Шагрен намного превосходил в жестокости и Шаирса, и самого Вжегса. Раэль не мог не заметить крылатую красавицу, переминающуюся на прохладных плитах садика и нервно оглядывающуюся на двух конвоиров - жрецов младших рангов в праздничных одеждах. Если бы не покалеченные крылья рабыни, она, несомненно, взмыла бы в небо и скрылась от своей судьбы за белоснежными облаками, виднеющимися над кровлей хозяйственной постройки, закрывавшей принцу вид на море. При виде совершенства крылатого создания, юноша невольно позабыл о сне и, поднявшись, подошёл к окну так близко, как позволяла цепь ошейника. Она тоже заметила его, стоящего в тени. Или не заметила. Скорее всего, её внимание привлекло движение в затемнённой комнате. В дневном свете летучие расы могут похвастаться не менее чувствительными глазами, чем вампиры в ночном мраке Восхищающийся удивительной гарпией Раэль не заметил, как в комнату вошёл непризнанный пасынок. - Любуешься? - едкий сарказм, который сын Джаэля сумел вложить всего в одно слово, заставил вздрогнуть и отступить от окна. - ОН, видимо, совсем не занимался твоим воспитанием, раз с этими браслетами на руках, ты смеешь заглядываться на женщин, - привычное движение магических потоков, сообщающее о том, что Шагрен, несмотря на свою "влюблённость" и на этот раз не побрезговал защитой от когтей и клыков пленника. - Тебе она нравится? Она кажется тебе красивой? Я покажу тебе, как быстро исчезнет её красота и больше не восстановится. Она - не ты. И мне обидно сознавать, что такое совершенство, как ты, тратит время на былинку, чьё очарование так легко растоптать каблуком! После этого, ты не захочешь смотреть на женщин. - Какое тебе дело, до того, смотрю я на них или нет? - чувствуя, как сердце предательски трепещет в груди, от страха перед монстром в обличии дроу и беспокойства за случайно ставшую объектом гнева ревнивца гарпию, молодой пленник предпринял попытку отвлечь внимание Шагрена от ни в чём неповинной девушки на себя. - Это не ты надевал мне на руки брачные браслеты. - Ты теперь мой, наглый упырь, а я не стану игнорировать твою распущенность, - "осчастливил" опасный собеседник. - Не тебе говорить с кем бы то ни было о распущенности, - радуясь тому, что Шагрен, кажется, позабыл о гарпии, оскалился Раэль. Он полагал, что дальше Шагрен «докажет» ему своё право хозяина очередным изнасилованием и на этом всё завершится. Наивно! Как наивно! Ненавистный выродок всех гадов так же неожиданно, как вошёл, покинул комнату. Подождав, немного и убедившись, что мерзавец возвращаться не собирается, юноша направился к кровати и сел, облокотившись на один из поддерживающих балдахин столбиков. Его вновь потянуло в сон. Организм юного вампира пытался экономить слишком быстро расходуемые на регенерацию силы, погружаясь в покой при любом удобном случае. Чувствуя, как слипаются глаза, Раэль снова посмотрел на девушку. В это время к жрецам подошёл Шагрен. Зазвучали приветствия, поздравления, шутки. Подарок был милостиво принят. Молодой вампир думал, что досматривает последние моменты спектакля. И ошибся. Едва жрецы с поклонами покинули дворик, как Шагрен, повернувшись к сопровождавшему его слуге, громко приказал: - Пусть сюда принесут кухонный стол. Поставьте его ближе вон к тому окну, - Дроу указал куда именно и повернулся к девушке. Судя по всему, он молча разглядывал её, поскольку до Раэля не доносились ни звука, да и девушка стояла молча, потупив глаза. Когда непризнанный пасынок начал нетерпеливо притаптывать левой ногой, появились трое рабов, несущих длинный кухонный стол грубо сколоченный из неотполированных прокопчённых досок. Молодой вампир забеспокоился, и, поборов сонливость, стал наблюдать за происходящим. После установки стола, пришло время бежать за верёвками. С девушки сдёрнули и без того не слишком плотное платье и принялись привязывать её к доставленному предмету мебели всего в нескольких шагах от окна, через которое юноша имел возможность наблюдать за происходящим. Дав несколько распоряжений слугам, Шагрен куда-то ушёл. Как оказалось, для задуманного им спектакля необходим зритель. Один конкретный зритель – пленный молодой Лорд. - Я вижу, тебя заинтересовало это милое зрелище, - войдя в комнату, жизнерадостно констатировал негодяй. – Смотри, как она прекрасна. У тебя есть возможность полюбоваться на её совершенную наготу. Её тело так тебя привлекает! - Что ты задумал? – не смог не поинтересоваться Раэль. – Зачем ты приказал привязать её на холодном ветру без одежды? Она ведь простудится и будет долго болеть. - Простудится! – Шагрен расхохотался так, словно ему процитировали отрывок из комедии Нилана. – Скоро её возможная простуда перестанет тебя волновать, - отсмеявшись, сообщил он. – Я обещал показать тебе, как призрачна её красота. Была и пропадёт. - Шагрен, не делай с ней ничего! – беспокоясь за случайную жертву ревности дроу, Раэль даже не заметил, что впервые назвал его по имени. - Мой милый отчим решил признать меня, - если тёмные эльфы могут скалиться, то вампиру был продемонстрирован именно оскал, а не улыбка. – Она так впечатлила тебя, что ты готов просить? За неё?! – мужчина от души ударил кулаком по столбику балдахина, отчего полог кровати заметно пошатнулся. А ведь закреплён он был на совесть. - Я не позволю тебе унижаться ради этой рабыни! – дроу в гневе перешёл на крик. – Подойди сейчас же, - он протянул руку к старавшемуся сохранять дистанцию между ними юному вампиру. При этом в его глазах ясно читалось намерение добиться исполнения своего приказа любым способом. Бегать вокруг кровати, скрываясь от мучителя, долго не получилось бы. Цепь, прикреплённая к изголовью, была до отвращения короткой. К тому же Раэль всё ещё не терял надежды разубедить своего сумасшедшего собеседника выполнять задуманное. - Что ты к ней прицепился?! Я всего лишь смотрел в окно, - юноша всё-таки попытался пробиться сквозь ментальные щиты врага, но, Шагрен, как обычно, наглухо закрыл свой разум от внешнего воздействия. – Если бы её не поставили прямо перед моим окном, я бы вообще не узнал о её существовании. Это жрецы виноваты, а не я или она. - Это они виноваты, что ты, прожив с моим обожаемым папочкой больше, чем полтора года, пялишься на девиц? – Шагрен схватил Раэля за ошейник и встряхнул, после чего отвесил пару пощёчин. Руки, естественно, были закрыты заклинанием. Всё остальное, наверняка тоже. Как-то Джаэль говорил, что защитное заклинание мешает чувствовать, поэтому приходится прибегать к эльфийской верёвке. Сын старшего супруга умудрялся прикрываться заклинанием выборочно. Но при этом Раэлю ни разу не удавалось найти место для смертельного удара или укуса. Пожалуй, в этом Шагрен превосходил своего родителя. Или замученный постоянными издевательствами молодой вампир утратил магическую чувствительность настолько, что враг мог его не опасаться. Пока юноша справлялся с шумом в голове, непризнанный пасынок занимался уже привычным делом – привязывал своего пленника к одной из опор балдахина. Сопротивляться было бесполезно. Если Раэль пытался вырываться, Шагрен просто погружал его в поле стазиса и затем снимал не со всего тела, а постепенно. В результате пленник всегда оказывался зафиксирован в нужном ему положении. На этот раз хоть руки и ноги не выворачивал, и то радость. Зато плотно примотал цепь ошейника и в довершение натянул косу так, что молодой вампир мог смотреть только в одном направлении – вперёд в окно. Процесс связывания сопровождался обычными фразами: «Вот так, мой упырёныш», «Сюда, мой ненаглядный отчим», и прочими «ласковыми» словами. Молодой лорд привычно пропустил их мимо ушей. Все его мысли были сосредоточены на том, как заставить дроу прекратить издеваться над несчастной гарпией. - Ну, вот. Теперь тебе всё будет видно, - закончив, сообщил мучитель. - Видно? Что мне должно быть видно? – юный пленник уже паниковал, хотя пока что ничего страшного у него на глазах не происходило. Но, зная того, в чьих руках оказался, молодой вампир заранее предполагал нечто невообразимо страшное. Сердце испуганно прыгало в груди, а инстинкты хищника требовали напасть на того, кто на данный момент подошёл к распахнутому окну и принялся водить руками в воздухе, бормоча какое-то заклинание. - Как твоя красавица превратится в уродину, разумеется, - закончив колдовать, пояснил Шагрен. – Я заставил воздух двигаться вдоль стены, так что запах крови тебя не побеспокоит. Наслаждайся спектаклем, мой прекрасный вампир, - мужчина снова подошёл к Раэлю и потрепал его по щеке. - Крови? Что бы ты ни задумал, не делай этого! – юноша проглотил желание сомкнуть зубы на пальцах изверга. Пробовал уже. Не раз. Защитное заклинание всегда оказывалось на месте. Казалось, будто пытаешься вонзить иглы в кусок гранита. После обыкновенно следовало несколько оплеух от рассерженного его попыткой атаковать дроу. - Отчего? Мне хочется поразвлечься, - пожал плечами Шагрен и вышел из комнаты. Привязанному вампиру оставалось лишь одно: смотреть вперёд и теряться в догадках, относительно предстоящего «развлечения» изверга в обличии тёмного эльфа. Что за новая извращённая фантазия на этот раз пришла в голову выкидышу старшего супруга? Приказать всем домочадцам изнасиловать связанную красавицу? Избить её до полусмерти или даже до смерти? Ожидая, Раэль успел с десяток раз проклясть и Шагрена, и себя, вздумавшего не вовремя посмотреть в окно. Ему было стыдно перед несчастной летучей красавицей за то, что оказался причиной её грядущих мучений и одновременно больно от того, что не может вырваться из плена эльфийской верёвки и броситься на её защиту. Приготовления к основному действию заняли ещё некоторое время. Солнце начало клониться к закату и Шагрен, для которого принесли кресло и столик с закусками, велел зажечь факелы. Пленный принц смотрел на подрагивающее от холода и испуга тело девушки и всё больше проникался сочувствием к этому прекрасному крылатому существу. Благородство аристократа требовало отвязать её, согреть, напоить тёплым вином (говорят, великолепное согревающее и целебное средство) и успокоить. Но он не мог. Его собственное положение вряд ли можно было назвать лучшим в сравнении с её. Разве что… Его тело могло заживлять раны куда быстрее и абсолютно бесследно. Отпив что-то из бокала, подобострастно поднесённого слугой, Шагрен направился к привязанной девушке. Слуги расступились перед ним чуть ли не благоговейно. Тёмный эльф начал с того, что прошёлся ладонью по всем окружностям её тела и, склонившись к связанной пленнице, страстно поцеловал её губы. Девушка забилась в своих путах, попыталась уклониться от грубой ласки. Её усилия были напрасны. Так же напрасно она попыталась выскользнуть из плена впившейся в тело верёвки, когда добровольный палач достал из ножен стилет с простой, обтянутой кожаным шнурком рукоятью и сделал первый неглубокий надрез на её ноге, чуть ниже колена. Чувствительные уши вампира резанул крик несчастной. Юный Лорд в очередной раз рванулся ей на помощь, но добился лишь болезненного натяжения собственной косы. Что этот изверг собирается делать, до Раэля дошло, только когда Шагрен провёл вторую алую полосу параллельно первой, затем поддел кожу и начал отдирать от ноги девушки тонкую (шириной в палец) полосу, оголяя мышцы и сухожилия. Смотреть на это было невозможно, но захлёбывающийся, переходящий в хрип вопль истязаемой красавицы, не позволял закрыть глаза. За первой полосой кожи последовал второй, затем третий. В какой-то момент Раэль понял, что сам кричит. Его сознание корчилось от ужаса, отказываясь воспринимать происходящее около окна как реальность. События последующих часов смешались в его сознании в один сплошной истерико-кошмар. Он вопил так, словно это с него полосами сдирали кожу, ругал самыми страшными словами сына Джаэля, призывал на голову живодёра страшнейшие проклятия, плакал и умолял пустоту комнаты прекратить. В его сознании никак не укладывалось понимание того, как можно причинять такие страдания кому бы то ни было, не говоря уже о том, чтобы получать от них удовольствие. Если же судить по лицу Шагрена, тот наслаждался процессом пытки. Добровольный палач закончил свежевать свою всё ещё живую жертву ближе к полуночи. Слуги успели сменить факелы. Раэль давно стоял закрыв глаза и цепляясь за тонкую нить сочувствия своего ашэе. Если бы не оно, пленник наверняка сошёл бы с ума. Впрочем, безумие, могло оказаться и благом. В конце концов, перестать воспринимать окружающее было бы не так уж плохо. Каждый вскрик замученной девушки рвал призрачными когтями сердце его высочества. Он вообще не понимал, как она до сих пор не скончалась. На теле оставалась едва ли половина кожного покрова. Но вот её крики смолкли. Молодой вампир с надеждой распахнул глаза, ожидая увидеть либо как её труп отвязывают от стола, либо как её вместе со столом уносят из дворика. Он вновь ошибся. Несчастной окровавленной жертве Шагрена засунули в рот кляп. Сам выродок вернулся в кресло и, сполоснув окровавленные руки, принялся за поздний ужин. Представление же ещё не закончилось. Двое слуг суетились вокруг стола, освобождая от верёвок крылья жертвы ревности хозяина виллы. Когда они закончили, изверг махнул рукой кому-то, невидимому Раэлю. Как оказалось, гному. Тот взял в руку факел и, поднёс пламя к крылу измученной девушки. Кровавое месиво на столе забилось и замычало сквозь кляп. Молодой вампир вновь поспешно закрыл глаза, чувствуя, как с мокрых ресниц стекают слёзы сочувствия. Лучше бы он их вообще не открывал! Даже думать о том, что творится всего в нескольких шагах от него, было мучительно. Задыхаясь от сочувствия и бессилия помешать издевательству, молодой Лорд сделал единственное, что было для него возможно – спрятался в воспоминаниях о старшем супруге. Они были так реальны! Он словно бы ощущал, как Джаэль покрывает едва ощутимыми поцелуями его лоб и щёки, сцеловывает капельки слезинок, зарывается пальцами в волосы, гладит по спине… Из пребывания в полубреду его вывел звук отворяемой двери и знакомые шаги ненавистного тёмного эльфа. - Тебе понравилось? – спросил изверг, подходя к кровати и оказываясь между Раэлем и окном. От одежды Шагрена пахло кровью. Вампир невольно втянул в себя вкусный запах и тут же почувствовал отвращение к самому себе. Как он может воспринимать кровь несчастной гарпии в качестве пищи?! Но проклятый организм, споря с сознанием, утверждал, что ещё как может! - Ты видел, во что обратилась её красота? – продолжило спрашивать чудовище. – Поверь, она больше никогда не станет соблазнять тебя, мой очаровательный отчим. Но, если захочешь, ты сможешь полюбоваться на неё, после того, как она сможет встать на ноги. - Почему ты думаешь, что захочу? - страшно шепелявя от возмущения и отвращения к стоящему перед ним негодяю, спросил Раэль. - Она же тебе так понравилась. Ты глаз не мог от неё отвести. Кстати, о глазах. Я ведь так и не наказал тебя за то, что ты любовался женщиной. Хорошо, что ты напомнил. - Что?! – сердце пленника пропустило удар от ужаса. Смотреть на страдания мучимой гарпии было страшно, но ещё страшнее оказалось представить, как этот подонок станет сдирать кожу с него. - Нет! – отказываясь верить в то, что на сегодня его мучения ещё не завершились, прошептал Раэль, вжимаясь в столб, к которому был привязан и мечтая совсем раствориться в позолоченной древесине. - Не-ет?! – передразнил его непризнанный пасынок, затем схватил одной рукой за подбородок, а другой вновь вытащил стилет. – Я раз и навсегда отучу тебя пялиться на девиц, невоспитанный мальчишка! – пообещал он, поднимая руку к лицу почти парализованного ужасом вампира. Юноша пытался отвернуться, зажмуриться, спрятаться от острого клинка, выкалывавшего ему глаза. В первые моменты он даже не чувствовал боли. Шок от потери зрения подавлял все остальные чувства и эмоции. Если бы не хлынувшая в сознание волна моральной поддержки от Гадена, Раэль, наверное, сошёл бы с ума. От ужаса он даже кричать не мог. Лишь всхлипывал, почти не чувствуя, как мерзавец, продолжая издеваться над ним, отвязывает, а затем насилует почти не сопротивляющееся тело. Скорее всего, он всё же впал в какое-то подобие летаргического сна, необходимого организму для скорейшего восстановления. И в этом сне он был с Джаэлем. Сидел на коленях короля Дроу и слушал мерное биение его сердца. Его кто-то отвлекал от этого прекрасного видения, вливая в рот кровь, и снова оставлял в покое. Мозг отстранённо отмечал, что поить юного вампира кровью, не рискуя жизнью, может только взрослый вампир, и тут же забывал обо всём, возвращаясь в иллюзорные объятия старшего мужа. После очередной порции крови, юноша уже не смог спрятаться в полубреду-полумечтах. Попытался, но ему мешал какой-то назойливый звук. Он попытался открыть глаза и посмотреть на источник этого раздражающего явления. И тут вспомнил, что раскрывать ему нечего. Спина мгновенно покрылась холодным потом, а руки потянулись ощупать лицо. Как ни странно, это получилось. Из чего несчастный вампир сделал вывод о том, что не связан. Редкий случай. Если бы он был зрячим, тут же попытался бы сбежать. Но сейчас двигаться куда бы то ни было, рискуя в любой момент оказаться под смертельными лучами солнца, он не осмеливался. Ощупав лицо и обнаружив повязку на том месте, где должны были быть глаза, принц тут же предпринял попытку её снять. - Нет. Нельзя. Чьи-то ладони легли поверх его пальцев и он узнал женский голос, только что речитативом напевавший: …Размеренный ропот волны, Дорожка от солнца сияла. Мы были с тобой так юны, Судьба горизонт раскрывала. Просторы сводили с ума И чудилось за облаками Сияет нам также Луна. Мы были тогда дураками. Не знали чудовищ глубин, Не верили в дедушек сказки. На пляже мы были "одни", Ныряли со скал без опаски. Море взметнулось, темнея, Вдруг вспенилось и обхватило, В чертог того, кто владеет Водным царством переместило… - Но мне нужно, - молодой вампир сам не понимал, зачем спорит. Ведь он мог просто оттолкнуть эти руки и продолжить сдирать повязку. Наверное, его останавливали не руки женщины, а страх. Страх нащупать раны вместо глаз. Страх узнать, вопреки здравому смыслу, что никогда больше не увидит. - Ещё рано, - принялась увещевать его женщина. – Кровь остановилась только ночью. Я несколько раз меняла повязки. Ты был совсем холодным. Словно камень. Я даже думала, что ты умер. - И я не напал? – с сомнением в голосе спросил юноша. Ему не приходилось напрягаться, чтобы чувствовать, как по её венам течёт кровь. Ноздри молодого хищника, несмотря на то, что его абсолютно точно недавно кормили, раздувались, втягивая запах добычи. Добычи? Раэль поспешно отдёрнул руки и попытался забраться поглубже под простыню. Смешная попытка защитить от себя неосторожную певицу. - Нет. Рядом сидел этот мерзкий Хмин. Он всё время держал тебя за руку. - Вам лучше сесть подальше от меня, госпожа, - предупредил молодой вампир и тут же поинтересовался: - Кто такой этот Хмин? - Раб. Такая же нечисть, как и ты. - Зашуршала ткань, и послышался скрип стула по паркету. Женщина решила последовать его совету. - Нечисть? – удивился его высочество, игнорируя неподобающее его титулу обращение. - Ну, да. Ты же - вампир. Все вы произошли от демонов, – ответила на это невидимая собеседница таким тоном, словно не произносила оскорбление, а рассуждала о новых кружевах для нижней юбки. - Вообще-то я произошёл от папы с мамой, - насупился юноша. - Да. Только твоим папой был демон, - словно неразумному ребёнку принялась втолковывать эта сумасшедшая. Впрочем, почему сумасшедшая? Просто обманутая женщина, верящая любому утверждению Катулла. Катулл, как ещё в прошлом году говорил Джаэль, назвал всех вампиров нечистью и приговорил к полному уничтожению. Удивительно, что на Хелэйских островах сыскался ещё один вампир, кроме него. Не иначе, Шагрену тут позволялось слишком многое. - Госпожа, зачем Вы сидите так близко от меня, если считаете, что я – сын демона? - А я к празднику Лисапи провела в храме пять дней и ни одному паломнику не отказала в ласке. За мою жертву богиня уберегает меня от всех бед и напастей, - гордо сообщила женщина. - То есть Вы пять дней делили ложе со всеми подряд? – несмотря на повязку, молодой вампир скривился от отвращения. Он с трудом мог представить себе такое. Храмовая проституция… При нём и об обычной-то никто не упоминал уже давно. Точнее, с того момента, как он оказался среди дроу. Младшему супругу следовало забыть о существовании подобных профессий. Тем более супругу короля. Нельзя утверждать, будто Раэль хоть на волос сожалел об этом. В постели Джаэль никогда не отказывал ему, удовлетворяя почти все желания юного вампира. Потребности искать развлечения и приключения на свою голову у него не было. И Мавенин, и отошедшая в небытие Анаэлиль были скорее капризами. Религиозное распутство казалось его высочеству чем-то настолько отвратительным, что язык не поворачивался дать ему название. Он не мог представить себя на месте той, кто добровольно делила ложе с кем попало. На месте паломника ему тоже было трудно себя представить. Возлечь с женщиной, прошедшей до тебя не одни руки! Мерзость! Он даже умудрился передёрнуть плечами, несмотря на то, что лежал и поспешил сменить тему, поскольку опасался обидеть свою сиделку: - Госпожа, что Вы пели? - поинтересовался Раэль. - Воспоминания Дивеи. - Это одна из богинь? - уточнил юноша, с удивлением осознавая, что прожив на Хелэйских островах несколько месяцев, ничего не успел узнать об их населении. - Нет. Это охотница Асленис. - Простите, госпожа, но мне это ничего не говорит. Возможно, Вы расскажете мне о своих богах. А то я с ума сойду думая о том, что не могу видеть, - попросил он. - Нечисть, интересующаяся богословием?! - изумилась женщина. - Не зря Шаирса решил лишить тебя глаз. Зато твоё сердце прозрело. Конечно, я расскажу тебе о богах. Ты даже сможешь выбрать себе покровителя. Конечно, это будет кто-то из тёмной пятёрки, но зато твой бог будет охранять тебя и наполнит смыслом твоё существование. Принцу стоило огромного труда не рассмеяться. Смысл своего существования он видел вполне ясно. В ближайшей перспективе - вырваться на свободу, очистить мир от паразита в лице незаконнорожденного сына старшего мужа, выяснить, почему Джаэль до сих пор ничего не предпринял для спасения младшего супруга и, в зависимости от ответа, либо остаться с ним, либо попытаться выбросить из сердца и памяти ласковые губы и нежные руки короля дроу. Более глобальные планы включали в себя необходимость понять, отчего к нему при живом отце начали переходить способности Великого Лорда и изничтожить диких, а после приложить все силы к тому, чтобы вампиры снова стали гордым независимым народом, живущим в мире и дружбе с людьми. И, разумеется, найти тех предателей среди своих соплеменников, которые заплатили Шагрену за его похищение. Впрочем, он был убеждён, что виновными окажутся дикие, поэтому последний из названных пунктов своих планов неразрывно связывал с предыдущими. Но это не мешало ему слушать сиделку, которая оказалась отличной рассказчицей. Его глаза исцелялись ещё целых трое суток. Раб-вампир больше не появлялся. Слуги приносили в комнату посуду с кровью, Леава помогала слепому подопечному нащупать сосуд, затем уходила. Раэль, соблюдая осторожность, ещё некоторое время принюхивался к воздуху и вслушивался, убеждаясь, что в комнате никого нет. Только после этого опускал иглы в кровь. Примирившись с тем, что на неизвестный срок лишился зрения, молодой вампир панически боялся оказаться в положении, когда Шагрен решит использовать его для издевательства над кем-нибудь другим. Точнее для убийства. Для этого всего лишь нужно было втолкнуть жертву в комнату и запереть двери. После того, как первая капля крови коснётся языка слепого пленника, юность вампира превратит его в кровожадного охотника. Правда, подобный поступок для его мучителя был чреват одним неприятным последствием. Высушив живое существо, наследник Великого Лорда вновь получил бы возможность пользоваться магией. Всё же Раэль предпочитал перестраховываться и всеми доступными ему средствами убеждаться в том, что в комнате кроме него никого нет. Если не считать ночных визитов ненавистного пасынка и доводящей до паники слепоты, это время было самым интересным из всего прошедшего с момента пленения юного вампира. Леава знала множество легенд о пяти тёмных и пяти светлых богах. Их интриги, войны, любовные похождения божественной семейки... Молодости свойственно интересоваться приключениями. Порой юноша ловил себя на том, что ярко представляет себе описываемые события. Она наизусть декламировала ему священные стихи о ссоре пяти богов и гневе старшего на своего любимого брата, совратившего одну из сестёр. О том, как два брата делили между собой море и воду. О ревности ветра, засеявшего небо семенами, из которых произросли звёзды. О танцующей земле, скидывающей с себя покрывала и таким образом слагающей горы. Наверное, привыкший к книгам, из которых можно почерпнуть пользу, принц с детства не узнавал столько абсолютно бесполезных вещей за такой короткий срок. Даже книги, рекомендованные погибшим обязанным, читались в первую очередь ради того, чтобы лучше понять обычаи тёмных эльфов и мотивы их поведения. Когда его глаза восстановились, и целитель позволил снять повязку, первой, на кого посмотрел юный Лорд, была его добрая сиделка. Как и ожидалось, Леава оказалась чуть полноватой, низенькой женщиной средних лет. Уши были по-эльфийски остры, но всё остальное говорило о большой доле человеческой крови. Он даже не успел поблагодарить свою рассказчицу. Шагрен велел ей убираться прочь и потребовал от Раэля "любви и ласки". Убедившись в том, что его пленник может самостоятельно держаться на ногах, Шагрен отпустил локти юноши, ухватился за ошейник и вновь потянул Раэля за собой. Вампир как ни старался, не мог понять, куда ведёт его непризнанный пасынок. Всё время своего проживания во владениях Катулла принц провёл в одном крыле виллы. Коридор и несколько комнат, куда его таскал за собой сын темноэльфийского короля - вот и всё, что видел и помнил пленник. Сумасшедшую гонку, когда он тщетно пытался скрыться от преследующей толпы в первый день своего появления тут, в расчёт можно было не принимать. Тогда его голова была занята многими вещами, однако запоминание взаимного расположения помещений и переходов в их число не входило. Сейчас мучитель вёл его куда-то вниз. Хотя, почему куда-то? Негодяй что-то говорил о темнице. Молодому Лорду тут же захотелось обратно. Все застенки у него ассоциировались с городской тюрьмой Вернегара, и оказываться запертым среди сырых стен и свисающих с потолка цепей вовсе не хотелось. Пару дюжин шагов спустя он неожиданно сообразил, что у любого подземелья имеется одно преимущество. Проклятый изверг не захочет сидеть рядом. Оказаться вдали от Шагрена не так уж и плохо. Подвалы виллы оказались сухими, но при этом в них было совсем не жарко. Сырые волосы, нагота и потеря сил заставляли буквально трястись от холода. Как и у всякой тюрьмы, у домашней темницы Шагрена были свои надзиратели и стражники. Несколько полукровок, если судить по внешности, кровь людей и светлых эльфов смешивалась в их жилах в различных пропорциях, несли караул у массивных дубовых дверей, за которыми начинался темничный коридор. Тот, кто сочтёт дуб недостаточно прочным материалом, может попробовать эти самые двери сломать. Вымоченная в специальных растворах и магических эликсирах древесина по прочности не уступала металлу. Раэль не вникал в приказы, отдаваемые владельцем виллы своим подчинённым. Он старался справиться с болью и сожалением о том, что связанные руки не могут дотянуться до наполовину покинувшего тело осколка и рывком вытащить причиняющий страдания предмет. Между тем откуда-то из-за меленькой дверцы выбрался гном с убелённой сединой и при этом до смешного короткой бородой. В ответ на требование Шагрена отпереть замок, этот представитель низкорослого племени извлёк из кармана связку ключей и шустро поковылял к двери. Отпирался внушительного вида замок тихо и быстро. Очевидно был хорошо смазан. Даже удивительно, что страдающий пленник замечал такие мелочи. Зачем? Замок с этой стороны, а он скоро окажется с другой. - Пошли, - непризнанный пасынок снова принялся пинать и толкать замученного вампира, едва гном распахнул дубовую дверь, после чего, вооружившись факелом, первым направился вглубь длинного коридора, освещая путь пленнику и его мучителю. Стены тюрьмы, как и всей виллы, оказались сложенными из светлого камня. Маленькая, но всё же радость. Серый гранит действовал бы на разум угнетающе. Раэль поймал себя на том, что внимательно изучает окружающее пространство. Любопытство? Попытка отвлечься от нестерпимой боли и холода? Голод? Вероятнее всего последнее. Пока его вели мимо запертых и отворённых решётчатых дверей, разделявших отдельные камеры, вампир вслушивался в стук сердец узников. Всего их было восемнадцать. Узники содержались в непонятном порядке. Где-то пятеро сразу, а в двух казематах всего по одному. Шагрен втолкнул жертву своих издевательств в очередную раскрытую дверь и, наконец, отпустил. Молодой вампир решил было, что вот-вот избавится от необходимости созерцать изверга. Не тут-то было. Как обычно, Раэль не учёл жестокой фантазии выродка. Даже камера была выбрана не случайно. Пока гном устанавливал факел в держатель, вампир успел изучить место своего будущего заключения. Самым отвратительным казалось отсутствие не то, что мебели, а даже клочка соломы на полу. Стопы юноши уже заледенели, а пальцы ног болезненно ныли, требуя хоть капельки тепла. Пока он предпринимал тщетные попытки заставить кровь согревать конечности, сжимая и разжимая пальцы, с тревогой наблюдал за переглянувшимся с мучителем тюремщиком. Тот возился с цепями, продетыми в металлические кольца. Те, в свою очередь, были вмонтированы в стены. Стоило гному закончить бренчать металлом и отступить от кандалов, как Шагрен приглашающим жестом указал своему промёрзшему пленнику куда ему следует встать. Сердце вампира тоскливо заныло. Он оглянулся на темноту коридора, не столько веря в возможность побега, сколько инстинктивно ища возможность избежать объятий железных оков. - Ты не добежишь до двери, - угадал роящиеся в его голове мысли мучитель. – Так что, не расстраивай меня, мой обожаемый отчим. Раэлю пришлось подчиниться. Он спокойно переминался с ноги на ногу, пока гном возился, закрепляя цепь на ошейнике. Предусмотрительный тюремщик работал стоя у него за спиной. Наверное, опасался быть укушенным. Когда пленник оказался посажен на цепь, Шагрен лично развязал его руки. Но свободы они не получили. На запястьях, чуть дальше магических брачных браслетов, снять которые было не под силу никому, кроме Джаэля, защёлкнулись куда менее изящные стальные. Однако, это был ещё не конец. После этого тюремщик отошёл в сторону и начал крутить какой-то механизм. Цепи начали натягиваться, таща за собой юношу к стене и вверх. Шагрен остановил бородатого помощника как раз в тот момент, когда полоса ошейника начала душить вампира. Раэлю пришлось привстать на цыпочки, чтобы не задохнуться. Спина оказалась тесно прижата к холодному камню. А он даже дрожать полноценно не мог! - Вот теперь я уверен, что ты будешь мечтать вновь увидеть меня, мой милый упырь, - Шагрен подошёл к нему, чтобы «осчастливить» поцелуем. - Я буду мечтать увидеть твой труп, - задыхаясь, пообещал Раэль, за что немедленно получил оплеуху. - Думаю, к завтрашнему вечеру, ты переменишь своё мнение, - озвучил опасения пленника его мучитель, прежде, чем выйти из камеры, забрав с собой гнома. Юноша дождался, когда эхо их шагов смолкнет, отрезанное той самой дубовой дверью и лишь после этого жалобно застонал. Сколько он сможет простоять на кончиках пальцев? А что потом? Он - вампир, поэтому умереть не сможет. Но впадать в спячку подобным образом безумно мучительно. Всё равно, что умирать. Сколько раз он уже так «умирал», благодаря стараниям Шагрена! Впрочем, считать было бессмысленно. Голову не повернуть, позади холодная стена… Каждый вздох, как подарок. А ноги немеют от усталости. На какое-то время ему показалось, что он смог найти выход – зацепиться руками за цепи и повиснуть на них. Но сколько можно так висеть? Руки слабее ног. Судя по всему, на этот раз его истязатель оказался прав. Он уже сейчас готов был на что угодно, лишь бы иметь возможность нормально дышать. Грело одно сочувствие Гадена. Вдох – выдох. Вдох-выдох. От уверенности в том, что кровный родственник обязательно поможет, прибавлялись силы. Кажется, даже горящие от напряжения икры уже чуть менее напряжены. К утру, а может, и не к утру, боль в животе, наконец, немного поутихла. Откуда брались силы на то, чтобы то повисать на цепях, то пытаться устоять на утомлённых ногах, было непонятно. Разве что из страха задохнуться. Или от Гадена. Гадать об этом сил не было. Всё внимание юноши уходило на то, чтобы втянуть в себя следующий глоток воздуха. «Джаэль, где ты?!» - мысленно позвал он, понимая, что его зов не будет услышан. Словно бы в ответ грудь наполнило теплом уверенности в том, что его любят и желают ему помочь. Как будто его обвили нежностью и прижали к груди. Если бы молодой вампир лучше помнил Леди Регейну, то решил бы, что бредит и в бреду чувствует любовь обратившейся пеплом матери. Но Леди он почти не помнил, поэтому, вопреки заверениям Шагрена в том, что он больше не нужен мужу, верил в то, что это полное ласки и заботы внутреннее переживание является отголоском любви короля. Как такое возможно? Какая разница! Главное, эти светлые переживания помогали бороться с отчаянием. Несколько раз за тот период, что юный вампир провёл в подвале виллы тюремщики прохаживались по коридору. После очередного обхода в соседней камере кто-то заплакал. Точнее зарыдал. Определить, как долго он прикован к стене, молодой вампир мог лишь по количеству обходов и смене факелов в коридоре. Щелей или окон в темнице не было. Надо заметить, время суток волновало измученного юного Лорда только потому, что впереди теплилась надежда прекращения этой пытки. Если бы Шагрен не назначил срок его мучениям, принц, наверное, предпочёл бы впасть в спячку. Страшно, больно. Но лучше, чем его теперешнее состояние. В коридоре в очередной раз послышались шаги. Что-то застучало и забренчало. До вампира не сразу дошло, что это доставили обед заключённым. Да и не могло это его особенно интересовать. Ему на обед вряд ли сгодилось бы то, чем кормят остальных узников подвала. Но и о нём, как выяснилось, не забыли. Удивление, смешанное с надеждой, заставило Раэля скосить глаза и посмотреть в сторону решётки, когда в замке заскрежетал ключ. Нет, это был вовсе не Шагрен. В камеру впустили вампира. То, что его соотечественник безмерно стар, юноша определил сразу. Несмотря на то, что, подобно всем вампирам, достигшим совершеннолетия, вошедший выглядел, как человек, которому не исполнилось тридцати лет, в его движениях было нечто старческое. Как будто перед тем, как сделать шаг или повернуться, этот представитель расы вампиров каждый раз просчитывал наиболее рациональную последовательность действий. Ещё прежде, чем этот вампир оказался в камере, обоняния скованного юноши коснулся запах свежей крови. Если бы мог, наследник Великого Лорда взвыл бы от отчаяния. Что за новую пытку изобрёл его добровольный палач?! Как бы ему не требовалась кровь, пить сейчас он не сможет. Задохнётся, не успев сделать первый глоток. - Мой Лорд! - при виде его бедственного положения не сдержал горестного восклицания старший вампир, именуя Раэля не принадлежащим ему титулом. - Потерпите ещё немного. Я попытаюсь помочь Вам. Интересно, как? Задавать вопросы, когда всё тело чувствует только боль и усталость, а в глазах темнеет от нехватки воздуха, вдобавок желудок судорожно сжимается, требуя такой близкой и недосягаемой пищи было невозможно. Поэтому пришлось положиться на фантазию старшего сородича. Благо тот не собирался отступать от своего обещания. Как помочь юноше он сообразил очень быстро. Разувшись, подпихнул под дрожащие от напряжения ноги Раэля свои сандалии, затем стянул с себя достаточно длинную тунику, скатал её, чтобы увеличить плотность и прибавил к этой импровизированной подставке. Совсем расслабиться не получилось. Однако и эта возможность впервые за несколько часов нормально вздохнуть, показалась молодому узнику настоящим счастьем. Старший вампир тактично молчал, и терпеливо ждал, давая юноше драгоценное время нормализовать дыхание и хоть немного прийти в себя. Слух его был не менее острым, чем у юного узника, поэтому чашку с кровью он поднёс к губам младшего вампира только после того, как тот перестал пыхтеть. К огромному сожалению молодого Лорда, крови было немного. Ему нужно было в несколько раз больше. - Вы тот, кого называют Хмином? - завершив свой скудный обед, спросил Раэль. - Да, мой Лорд, - раб склонил перед ним голову, будто бы оба они не были сейчас в одинаковом положении пленников. - А как Вас зовут на самом деле? – поскольку старший вампир не спешил уходить, а, несмотря на то, что ему было не жарко без обуви и туники, топтался в центре камеры, попытался завязать разговор юноша. Он не был уверен в том, что вскоре вновь сможет увидеть своего старшего соплеменника. Шагрен позволял рабу кормить своего черноволосого отчима лишь в тех случаях, когда никому, кроме взрослого вампира поручить это было нельзя. - У меня нет имени, Ваше величество, - ответил на это старший собеседник, и при этом в его глазах появилась тень застарелой раны, до сих пор причиняющей боль. - Высочество, - поправил Раэль. – И мой муж, и мой отец, насколько я знаю, живы, поэтому я - всего лишь принц. - Муж? – заинтересовался Хмин – Куда катится мир? Какое падение нравов! Чтобы вампиры выдавали своих сыновей замуж! Во времена раскола такого не было. Я абсолютно точно чувствую в Вас полноправного коронованного Лорда, - спохватившись, пояснил свои слова собеседник Раэля. - Коронованного Лорда? – если бы мог, юноша пожал бы плечами в недоумении. Сейчас у него получилось лишь скептически выгнуть брови. - Да. Вы - повелитель вампиров, - Хмин склонил голову, как бы пытаясь таким образом придать достоверности своим словам. - Это какая-то ошибка, - попытался разуверить его юноша. - Я не могу быть Великим Лордом, если жив мой папа. Тем более ритуала коронации не было. Надеюсь, с ним ничего не случилось за эти месяцы – вопросительно посмотрел на старшего собеседника Раэль, опасаясь получить из его уст подтверждение своих опасений. - Я не могу рассказать Вам о том, что происходит в мире, мой Лорд. Мне об этом почти ничего неизвестно. Я уже более двенадцати тысяч лет служу мельником на этой вилле. Дальше собственной каморки почти не выхожу. Редко когда мне помимо еды приносят сплетни. Я иной раз разговариваю с самим собой, чтобы не забыть, как надо говорить. Для местных вампир - что-то вроде бешенного животного. Даже те, кто мне зерно подвозит и муку забирает, стараются держаться от меня подальше. - Двенадцать тысяч лет! - ошеломлённо повторил Раэль. – Я думал, Вы попали в рабство в последнюю войну. - В какую из них, мой Лорд? – печальная улыбка осветила губы старика. – На моей памяти было много войн. - В ту, что закончилась около двух лет назад. Мы воевали с дроу и их союзниками. Они победили, и король тёмных эльфов потребовал, чтобы я стал его мужем. Гарантия мира или что-то в этом роде, - молодой вампир решил не посвящать своего старшего соотечественника в подробности собственной семейной жизни. - Как же вы оказались тут? – Хмин махнул рукой, указывая на стены подземной темницы Шагрена. - Меня похитили, - пояснил Раэль и вернулся к интересующей его теме: - Но почему Вы сказали, что я – коронованный Лорд? - Я чувствую такие вещи, Ваше величество, - пояснил старый вампир. – Я знал Лорда Мийсара. Когда рядом Великий Лорд, все вампиры это чувствуют. Я почти позабыл о том, каково это – ощущать мощь Лорда. Не думал, что столько веков спустя смогу снова оказаться рядом с Великим Лордом. Это огромная радость для меня. - Вы знали моего деда? - заинтересовался принц. – Почему же он не выкупил Вас из рабства? Или мой отец. Он ведь тоже должен был быть с Вами знаком. - Это Лорд Мийсар отдал меня в рабство, - глаза собеседника Раэля стали грустными. - Как такое могло случиться? – не поверил своим ушам юноша. – Дед не мог так поступить с вампиром! Вас, наверное, обманули. - Нет. Меня не обманули,- покачал головой старик. – Это была кара за моё преступление. Я уже сказал, что у меня нет имени. Лорд лично провёл ритуал отказа надо мной и остальными. Клинок Вечной Крови коснулся каждого из нас. - Никогда не слышал о подобном, - сознался юноша. Он и о Клинке Вечной Крови слышал впервые. - Сколько Вам лет, мой Лорд? Не больше сорока? Я прав? - Правы, - согласился молодой вампир. - Я же рассказываю Вам о событиях почти двадцатитысячелетний давности. Это было начало раскола. Когда-то я был солидарен с Высоким Лордом Нейкаром в том, что касалось идей дикой охоты. Вместе с ним я был лишён имени. - Вместе с отцом? - совсем запутался Раэль. – Разве отец когда-то поддерживал диких? - Я говорю не о вашем отце, мой Лорд, а о Лорде Нейкаре. - Но мой отец - Лорд Нейкар, - у юного вампира начало зарождаться подозрение в том, что его собеседник не в своём уме. Тихое помешательство после нескольких тысячелетий рабства вполне объяснимо - Но у него ведь есть и второе имя, а не только то, которое перешло ему в момент ритуала, наделив полномочиями наследника рода, - как что-то само собой разумеющееся сообщил Хмин. – Кажется, того из сыновей Лорда Мийсара, которому перешли магия и силы наследника престола звали Аласаар. Он был совсем мальчиком. Наверное, даже младше, чем вы сейчас. Аствелий был изгнан, а мы – его соратники - проданы в рабство. Меня долго перепродавали разным хозяевам. Наконец, я оказался тут. - Аствелий? - переспросил Раэль. Где-то он уже слышал это имя. - Да. Так называют всех свободных вампиров, лишённых имени. Вы, скорее всего, сын Лорда Аласаара. - Да нет же, - Раэль нахмурился, пытаясь отыскать в памяти упоминание о втором имени отца. Но вспоминать было нечего. - Мой отец - Лорд Нейкар. - Это невозможно, - замотал головой его собеседник. - Нейкар навсегда лишился первородства. Он не мог передать Вам силу великого Лорда. - Как только я выберусь отсюда, - пообещал то ли себе, то ли своему собеседнику молодой Лорд, - я обязательно задам отцу несколько вопросов. Должно же быть у происходящего какое-то разумное объяснение! - Не хочу расстраивать Ваше величество, - наклоняясь, чтобы поднять с пола поставленную туда опустевшую чашку Раэля, поскольку в коридоре послышались уверенные шаги и их беседе вскоре должен был прийти конец, поведал раб, - однако выбраться из тюрьмы для выполнения Ваших планов будет мало. Хелэй воюет с эльфами и нагами. Путь на материк закрыт до конца войны. - Война? Как давно идёт война? – принц мгновенно позабыл о том, что обсуждалось несколько ударов сердца назад. Он понял, почему его до сих пор не освободили. Джаэль и Гаден просто не могли пробиться во владения Катулла. Он не брошен! Его любят и его ждут! Ликование длилось недолго. Хмин не успел восклониться, как в камеру вошли гном с ключами и Шагрен. Сын Джаэля был наряжен так, словно собирался на бал. - Она началась в последний месяц лета, - пояснил старший вампир, отвечая на вопрос своего Лорда. - Как ты посмел заговорить с моим пленником, поганый кровопийца?! – услышавший последние реплики их беседы ублюдок мгновенно пришёл в ярость. Выразилось это в том, что он выхватил из ножен меч и ткнул им в старого вампира. - Проклятье! – тут же прокомментировал он свои действия. – Я совсем забыл! Раэль с ужасом наблюдал за тем, как его недавний собеседник замертво падает на пол. В руке Шагрена был солнечный клинок. - Не надейся! Отец не спасёт тебя, - заявил убийца, направляясь к вжавшемуся в стену юноше. Несколько ударов сердца его высочеству казалось, что он проживает свои последние мгновения. - Я вижу, ты пообедал, - констатировал мерзавец и пнул ногой пустую чашку. – Извини, что зашёл так рано. Мне придётся уехать на пару дней. Решил зайти попрощаться. Понимаю. Ты с нетерпением ждал вечера. Мне жаль обманывать твои ожидания, - к необычайному облегчению молодого вампира, дроу всё-таки вернул меч в ножны. – Опусти, - Шагрен повернул голову к гному. Тот принялся крутить механизм, управляющий натяжением цепей. Едва они удлинились, юноша рухнул на пол как подкошенный. Ноги отказались его держать. - За то, что заговорил с этим рабом, - негодяй указал Раэлю на темнеющий и начинающий осыпаться пеплом труп старшего вампира, - ты останешься тут до моего возвращения. Подумай о своём поведении. Когда я вернусь, ты должен быть очень послушным, мой очаровательный отчим, - мужчина потрепал его по голове и, развернувшись на каблуках, направился к выходу. - Слишком часто его не кормите, - услышал пленник распоряжения, адресованные тюремщику. – Чего доброго, наберётся сил и загипнотизирует вас. Раэль, звеня цепями, развернул мятую тунику Хмина и сев на неё, обхватил себя руками. День не принёс в темницу ни капли тепла. Рядом с кучей пепла, в которую превратился старый соотечественник, сидеть было неуютно, но убирать его никто не собирался. Сами бы посидели рядом с трупом! Одно лишь согревало душу: он теперь знал, почему до сих пор не получал известий от тех, кого любит и кто любит его.