Сознание в осколках

      Имя врага, прозвучавшее из уст доктора, сработало, словно кнопка. Джокер почувствовал, как внутри него что-то резко включилось, заставив сердце на мгновение упасть в пятки. Это будто было естественной, непроизвольной реакцией организма на упоминание Бэтмена — безумец даже не успел осмыслить сказанное; достаточно было одного слова, чтобы заставить его против собственной воли тихо подавиться воздухом. Однако, псих быстро выкрутился из ситуации. Громко фыркнув, изображая тем самым пренебрежительную насмешку, он отвёл взгляд в сторону и принял скучающий вид. Получилось весьма удачно — Джокер и вправду выглядел так, будто пульс вовсе не колотился в бешеном ритме где-то в области виска. Будто ему было абсолютно всё равно.       — Если это конец списка важных выводов, предлагаю на сегодня закончить. А то у меня ещё столько дел, — произнёс Джокер тоном человека, любезно уделившего какому-нибудь назойливому клиенту своё драгоценное время.       Подобные действия обычно хорошо работали — собеседник сразу начинал чувствовать себя малозначимым, оказывался сбит с толку, либо же просто злился. А разозлённый человек — всегда лёгкая добыча. Искусством выводить из равновесия безумец владел в совершенстве, но отчего-то в данный момент его попытка вновь обернулась неудачей.       — Прошу прощения, мистер, можно последний вопрос? — вдруг отозвался Оллфорд, подыгрывая Джокеру и даже слегка искажая голос. — О, я понимаю, что вам нужно бежать. Но позвольте уточнить кое-что.       Клоун хмыкнул, не сильно радуясь ответной попытке пошутить, но растянул губы в учтивой улыбке.       — И что же?       — Куда вы побежите? — улыбнувшись в ответ, всё тем же наивным голосом спросил доктор, а затем вдруг в одно мгновение вернул себе полностью серьёзный тон. — Тебе ведь некуда бежать. Сейчас, через пятнадцать минут, или завтра — рано или поздно тебе придётся меня выслушать. Поэтому лучше не валяй дурака и перестань делать вид, будто самая важная тема перестала быть для тебя значимой.       — Я не знаю, о чём ты, — отрезал Джокер.       — Знаешь, — возразил профессор. — Слишком хорошо знаешь. Впрочем...       Он потёр ладони и поднялся с места. Потянувшись к карману халата, Оллфорд выудил оттуда шприц и колбу с каким-то веществом зеленоватого цвета, направляясь к пленнику.       — ...Отложим всю эту болтовню на следующий раз. Ты прав. Есть дела поважнее.       Он внимательнейшим образом следил за изменениями в лице Джокера, когда взгляд того упал на шприц — их почти не было заметно, но доктор всё же уловил, как буквально на мгновение слегка дёрнулись тонкие губы клоуна, будто в отвращении. Псих застыл на месте и не отрывал глаз от того, как Оллфорд набирал жидкость для инъекции. Затем слегка встряхнул головой и расплылся в привычной широкой улыбке.       — Всё-таки решил угостить меня своей наркотой? — Джокер выглядел невозмутимо, но тело непроизвольно подобралось и попробовало аккуратно дёрнуться, будто проверяя оковы на прочность. — Эй, а как насчёт скрутить косячок и поделить на двоих? Присоединяйся! Не одному же мне ловить приход в этой скучной одинокой комнатушке.       — Это всего лишь транквилизатор, — улыбнулся доктор. — Хмм... достаточно мощный.       Безумец театрально приподнял одну бровь, наигранно изображая подозрительность.       — Вот как? И чем мне это грозит? Будешь пытать сонливостью?       — Ты ведь уже знаком с действием этого вещества. Это тот самый препарат, что срубил тебя почти на сутки. И я не собираюсь тебя пытать. Просто расслабься и отдыхай, а я пока буду делать то, что нужно.       Клоун хохотнул.       — О-ох-хох! Шалунишка! Так вот что у тебя в мыслях, — псих медленно облизнул губы, хихикая. — Мог бы и сразу сказать.       Оллфорд реагировал с раздражающим спокойствием, продолжая отмерять нужную дозу, и наконец с удовлетворённым видом осмотрел шприц, после чего вновь перевёл заинтересованный взгляд на Джокера.       — Значит, от седативных, что используют аркхэмские врачи, тебя бросает в галлюцинации?       Клоун слегка прищурился, заметив, что доктор решил и здесь попытаться копнуть глубже. Он облизнулся.       — Как думаешь, может ли голова и без того напрочь двинутого человека быть чиста, когда его пичкают наркотиками? — он хихикнул. — Я живу с постоянными мультфильмами в голове. Они включаются и выключаются, когда им вздумается, а особенно яркими становятся под воздействием препаратов. И это безумно весело! Сочувствую всем вам, кто вынужден днями напролёт забивать свои мозги всякой нудной и никому не интересной ерундой. То ли дело, когда в голове живут тараканы и выплясывают адский танец смерти прямо внутри черепной коробки!       Он засмеялся, уже в который раз демонстрируя хищный оскал, и Оллфорд решил воспользоваться моментом. Быстро оказавшись максимально близко к пленнику, мужчина вогнал шприц Джокеру в шею и, не медля, ввёл вещество. Псих лишь слегка вздрогнул от неожиданности, но продолжал смеяться ещё около минуты.       — Я думаю, — наконец произнёс профессор, — ты упиваешься тем, что называешь приписанным себе безумием.       Тёмная пелена заволакивала сознание клоуна с удивительной скоростью; тело обмякло, голова сама собой перестала держаться.       — А разве это плохо? — с улыбкой ответил Джокер, и это было последнее, что он успел сделать, прежде чем отключиться.       — Отлично, — прокомментировал доктор, поворачиваясь к камере наблюдения и отдавая какой-то знак.       Через несколько секунд в помещение вошли те же рослые мужчины, что уже перетаскивали Джокера до этого.       — Полюбуйтесь, — даже не поворачиваясь к зашедшим, сказал Оллфорд.       Он указал на бессознательно обвисшее в оковах бледное тело подопытного, на лице которого вместо улыбки застыло слегка хмурое, усталое выражение.       — Он выглядит беззащитным, — заметил один из охранников, хмыкнув с каким-то странным удовольствием. — Смотря на него сейчас я бы не подумал, что это существо может быть убийцей.       — Верно, Фрэд, — кивнул доктор. — Он сочетает в себе много неожиданных и интересных контрастов. А ты слышал, о чём мы с ним говорили только что?       — Да, конечно, мы ведь за всем следим. Но я бы не доверял ему. Ни единому слову.       — Разумеется. Он говорит о себе лишь то, что хочет внушить, чтобы создать в нашем представлении определённый образ себя. Люди привыкли видеть его непостижимым, словно бы сверхсуществом, но на самом деле то, кем он является сейчас — лишь отражение рождённой им же самим совокупности выдуманных черт.       — Хотите сказать... он вроде как создал сам себя? — потерев подбородок, задумчиво спросил Фрэд.       — Можно сказать и так, — согласился доктор. — Помнишь карту Джокер, что я повесил в его камере? Воспроизведи сейчас это изображение в своём сознании. Вспомни всю эту клоунскую атрибутику, что он использует, вспомни его костюм и образ... А теперь подумай — реально ли всё это? Реален ли Джокер, или это лишь одно большое шоу, созданное, чтобы сбивать людей с толку?       Послышалось негромкое мычание.       — Хмм... Я понимаю, о чём вы — но как же то, что он делает? Я имею в виду, убийства. Как же они? Смерть ведь более чем реальна.       — Да, реальна. Это смерть, принесённая одним человеком другому. И всё. Здесь нет места... маскам. Образам.       Фрэд ещё раз задумчиво хмыкнул, словно медленно и поэтапно осмысляя этот факт и приходя к новому пониманию. Заметив замешательство мужчины, Оллфорд дружелюбно хлопнул его по плечу.       — Расслабься. Я просто рассуждаю вслух. Давай перейдём к делу, — он кивнул остальным охранникам. — Несите его в основную комнату, где мы разместили оборудование. Сегодня проведём лишь небольшой тест. Хочу убедиться, что всё работает.       Здоровяки незамедлительно выполнили указание. Отстегнув руки и ноги Джокера, один из мужчин взвалил его себе на плечо, отчего тот повис на нём, будто тряпичная кукла. Кажется, этим людям крайне нравилось состояние психа и возможность так свободно перемещать его, куда только захочется; они буквально упивались предоставившейся ситуацией.       Группа вышла в коридор, спустилась по нескольким лестницам, преодолевая однообразные серые стены, запутанные ходы, ведущие всё ниже и ниже, нудно гудящие белые лампы и до абсурдного чистые кафельные полы, оказываясь наконец перед широкими и технически навороченными раздвижными дверьми, тщательно заблокированными системой безопасности. В центре располагались биометрический замок и небольшая панель с цифрами и с разъемом для карты, которую доктор Оллфорд вскоре достал из своего внутреннего кармана. Он провёл ею по разъёму, ввёл шестизначный код, затем приложил к замку палец для сканирования отпечатка, и лишь после этого компьютерный голос поздоровался с доктором, а двери наконец щёлкнули и распахнулись.       Они оказались в помещении, напоминающем своим видом лабораторию. Стоило дверям разъехаться, как виду открывался большой просторный зал с тёмными стенами и оживлённой обстановкой.       Здесь было много людей — во всём помещении находилось порядка тридцати-сорока специалистов, каждый из которых внимательно что-то изучал: одни перебирали какие-то бумаги и документы, другие копошились в пробирках; третьи занимались техникой, рассматривая экраны компьютеров и микроскопы. Особенно большое количество собралось возле компьютерной системы, располагавшейся в центре комнаты и занимавшей значительную её часть. Негромкий и размеренный гул разговоров создавал ощущение лёгкой и привычной для подобных мест суеты. Но как только в поле зрения работников появился охранник, нёсший на себе Джокера, в помещении словно по щелчку пальцев воцарилась тишина и со всех сторон на бессознательного пленника посыпались заинтересованные взгляды. Вскоре шелест голосов возобновился, теперь уже приобретя вопросительную, либо даже восхищённую интонацию. Казалось, все присутствующие ничуть не боялись Джокера — они реагировали так, будто им принесли продемонстрировать экзотическое животное. Опасное, но, как и все существа на земле, поддающееся власти человека. Работники бурно перешёптывались, не сводя глаз с безумца, которого тем временем начали неспешно пристёгивать ремнями к поверхности, напоминающей те самые аркхемские койки, на которых обычно осуществляли транспортировку буйных пациентов. Кожаные полоски надёжно зафиксировали торс, запястья, щиколотки пленника; особое внимание уделилось голове.       А затем охрана расступилась, пропуская к Джокеру доктора Оллфорда.       Тот нёс в руках некое устройство.       — Наконец-то, — тихо произнёс он, не без доли восхищения смотря на пристёгнутого Джокера и на приспособление в своих руках. — Пик моей работы. Моих исследований. Плод длительных трудов. Прямо сейчас мы узнаем, сработает ли наше изобретение.       — Как? Вы ещё ни разу не испытывали его? — встрял Фрэд.       — Ох, его не рекомендуется пробовать на обычных людях, если только их тело не обладает столь же сильной системой регенерации, как у Джокера, иначе действие этой вещи может начать разрушать клетки мозга, — улыбнулся профессор. — В любом эксперименте не обходится без побочных эффектов, увы. Да и не в одном лишь организме дело. Проникновение в чужое сознание может пагубно сказаться на психике испытуемого. Поэтому... к чему рисковать здоровыми людьми, если у нас есть отличный подопытный?       Фрэд понимающе кивнул и издал отличившийся каким-то скрытым коварством смешок, но затем вдруг нахмурился.       — А как же вы? Не опасаетесь влияния этого устройства на ваше собственное здоровье?       — Нет. Я учёл всё, пока работал над его созданием — оно работает лишь в одну сторону, полностью исключая возможность обратного действия. То есть, только я могу проникать в мозг испытуемого, но не наоборот. Видишь эти шлемы? — доктор повертел тем, что держал в руках; это были два усеянных чипами и микросхемами приспособления, по форме предназначенные для плотного облегания черепа. — Считай, что у меня на голове будет источник сигнала, а у Джокера — приёмник. Телевизор ведь не может включить пульт? Здесь всё работает так же, если говорить простыми словами. Поэтому всё это никак не скажется на мне, чего я не могу обещать Джокеру.       — Что ж... желаю вам удачи, — поддержал Фрэд. — Всё получится.       — Я практически не сомневаюсь.       Оллфорд подозвал молодого человека в таком же белом халате, как и у него самого, чтобы тот помог закрепить шлемы. На безумца надели тот, что был более крупным. Металлический каркас жёстко обхватил голову; к разным её участкам — затылку, лбу, вискам — прикрепили датчики, от которых тянулись многочисленные тонкие провода и соединяли устройство с компьютерной системой.       — Подопытный в крепкой отключке. Пульс очень медленный, — посмотрев что-то в экране компьютера, прокомментировал молодой специалист. — Это может помешать визуализации.       — Так и должно быть для первого эксперимента. К тому же, наш дорогой пациент говорил, что под действием транквилизаторов страдает галлюцинациями.       Лицо клоуна действительно выглядело слегка напряжённо: брови были чуть сдвинуты, губы плотно сжаты.       Доктор Оллфорд сел в кресло рядом с психом, на него тоже надели устройство, соединяя его проводами с устройством Джокера. Шлем, предназначенный для доктора, выглядел более цивилизованно и сидел на голове мягче, но в целом был похож на первый.       Когда подключения были завершены, всё помещение полностью затихло, а профессор, глубоко вдохнув, закрыл глаза и отдал распоряжение начать работу. Люди, находящиеся возле компьютера, посредством введения на клавиатуре некоторых комбинаций запустили устройство и принялись с интересом ждать, уставившись в экраны.              Оллфорд почувствовал резкое падение в темноту, и эта темнота была куда чернее той, что мы видим перед собой, если опускаем веки. А когда доктор попробовал открыть глаза, ничего не изменилось — его окружала та же бездна, всё глубже и глубже утаскивающая куда-то на дно.              Это не было похоже на просмотр фильма или даже на сон.       Были лишь ощущения.              Боль. Очень много боли. И пустота.       Давящая, затягивающая в себя, словно омут, и неумолимо наступающая со всех сторон.       Было трудно разобрать что-либо конкретное среди бесформенных образов. Всё, что чувствовал доктор — это желание поскорее покинуть это место, убежать от невыносимого ощущения роющихся в сознании бесчисленных мыслей. Он не мог ухватиться за какую-то одну из них, не мог сконцентрироваться на чём-либо конкретном.       Он слышал голоса. Голоса, похожие на голос самого Джокера, и они без остановки кричали что-то тревожное, неприятное, эхом отражаясь от стен сознания.       Пространство не имело визуального образа, но Оллфорд всем своим существом чувствовал, как оно сужается — стремительно и безжалостно, начиная настойчиво давить сразу отовсюду. Он словно находился в закрытой коробке, которая становилась всё меньше и меньше с каждой секундой.       Это было тяжело, но профессор не относился к людям со слабой волей или шаткой психикой, а потому не спешил снимать с головы шлем и постарался полностью сосредоточиться на погружении.              — Доктор, вы в порядке? Вам меня слышно? — попробовал обратиться к нему молодой помощник, контролирующий компьютерную станцию.       — Да, Стив, я слышу тебя.       — Мы пока не получили изображение. Вы видите что-нибудь?       — Полагаю, я пока нахожусь на его подсознании. Состояние Джокера мешает мне преодолеть эту ступень погружения. Нужно чуть увеличить затрату энергии, — Оллфорд неопределённо махнул рукой в воздухе, но помощники его поняли и переключили соответствующий датчик.       Темнота не отступила, однако профессор вдруг увидел прямо перед собой слабо освещённую тощую фигуру, опасливо озирающуюся по сторонам. Поначалу образ был не очень чётким, но со временем изображение прояснилось и стало настолько реалистичным, будто Оллфорд наблюдал всё вживую.       — Работает, — в неверии прошептал он, а затем повторил уже громче. — Я вижу его!       — Отлично, — ответил Стив. — Теперь сосредоточьтесь и не вслушивайтесь во внешние звуки. Мы будем вести запись.       Все замолчали, и доктор вновь глубоко вдохнул.       Он сделал шаг вперёд. Один, второй. Он не ощущал под ногами земли, но продолжал идти, перемещаясь всё ближе и ближе к Джокеру. Тот сидел на полу, и отчаянно отгонял руками что-то несуществующее.       Это он был тем, кого окружали невидимые и с силой давящие стены — безумец вжимался в одну из них спиной, а остальные пытался агрессивно оттолкнуть руками.       — Хах... Ха-ха-ха! Думаете, это смешная шутка?       Псих бил по стенам коробки кулаками, рычал и смеялся одновременно, а затем перестал сопротивляться и, запрокинув голову, зашёлся в истеричном хохоте.       Оллфорд попытался позвать его, но Джокер не обратил на голос ровным счётом никакого внимания, как и на ладонь, которой профессор помахал прямо перед его глазами.       «Он меня не замечает», — догадался доктор. — «Столь глубокая отключка мешает мне установить связь с его сознанием напрямую».       Оллфорд ещё некоторое время понаблюдал за корчившимся в безумном хохоте подопытным, а затем с удовлетворённым хмыканием велел отключить устройство.       — Тест прошёл успешно, — объявил он, когда снял с себя шлем. — Я могу видеть то, что видит Джокер. Я могу чувствовать то, что чувствует он. Мы проникли в его голову. Останется лишь дождаться, когда его мозг будет находиться на более активной стадии работы. Стив, удалось ли вам вывести изображение на экран?       — Да, — с возбуждённой радостью кивнул молодой человек. — Мы тоже видели Джокера.       По помещению прошла волна аплодисментов и поздравлений.       — Мы на маленький шаг приблизились к цели.       

***

      Белые, хорошо освещённые коридоры играли до абсурдного ярким контрастом с костюмом Тёмного Рыцаря. Это место хоть и было явно лучше, чище и современней Аркхэма, всё равно чем-то отталкивало Брюса. Слишком уж... идеально здесь сверкали начищенные полы. Слишком приветливо улыбался Кларенс Оллфорд, выходя ему навстречу.       — Бэтмен! Какая честь видеть тебя здесь, — без доли лицемерия, даже наоборот, с пугающей искренностью, произнёс доктор. — Я рад, что ты посетил меня.       — Я пришёл проверить, в нормальных ли условиях содержится Джокер, — сделав акцент на последнем слове, сухо произнёс герой. — И сделал это по просьбе комиссара. Личного интереса в посещении вашей лаборатории у меня нет.       — Ох, разумеется. Полагаю, я просто неправильно выразился, — с пониманием ответил Оллфорд, и если бы Брюс за годы своей детективной работы не научился слишком хорошо чувствовать и видеть людей, то не уловил бы что-то неправильное во взгляде этого человека, что-то странное, спрятанное глубоко-глубоко за слоями спокойствия и учтивости. — Я понимаю, что вы ненавидите этого человека и помогаете полиции из чувства долга.       — Не станем зацикливаться на мне.       — Прошу прощения. Издержки профессии — начинаю анализировать мотивы людей до того, как они дадут на это разрешение, — доктор приподнял ладони в примирительном жесте, а затем указал вперёд на коридор. — Пройдёмся?       Бэтмен не ответил, молча двинувшись в указанную сторону. Оллфорд улыбнулся и проследовал за ним.       — Как вам местечко?       Герой не знал, что на это ответить.       Добраться сюда было несколько сложнее, чем Брюс изначально предполагал — лаборатория, как называл профессор эту систему комнат и коридоров, находилась достаточно глубоко под землёй, и спускаться сюда нужно было на специальном хорошо спрятанном лифте, словно в бункер. Это не могло не вызывать вопросов.       Впрочем, то, чем вскоре объяснил это Оллфорд, вполне оправдывало нахождение лаборатории: они всего лишь не хотели повторять ошибок Аркхэма и содержать опасных для общества людей в месте, из которого слишком легко сбежать.       Профессор отвёл Мстителя в так называемый центр наблюдения — ключевое помещение, откуда можно было следить за всеми видеокамерами, которые только имелись в лаборатории. На центральный экран было выведено изображение, которое сразу же заинтересовало Брюса: он увидел комнату с фиолетовыми стенами, огромную игральную карту и, самое главное, самого Джокера. Тот находился без сознания, или спал — трудно было сказать точно.       — Он жив? — ровным тоном спросил герой.       Оллфорд не удержался от добродушного смешка, на что его собеседник лишь чуть раздражённо выдохнул.       — Я бы убил его сам, если бы мог, — негромко произнёс Бэтмен. — Клянусь, я бы сделал это. Особенно после того... После того, что это больное животное сделало с детьми. Но это не значит, что я позволю себе или ещё кому-то на самом деле убить его.       — Я прекрасно понимаю вас и ваши опасения.       Брюс промолчал и всмотрелся в изображение. Выглядел Джокер неплохо. Расслабленное тело распласталось по полу в довольно забавной позе, и герой даже нашёл бы это милым, если бы не тёмная ненависть, не желавшая покидать его душу с того самого момента, как клоун нажал кнопку.       Непроизвольно стиснув зубы, Бэтмен резко отвернулся от монитора.       — Хотите ещё что-нибудь осмотреть? — предложил доктор.       — Нет, — хмуро отозвался Рыцарь. — По правде сказать, меня не столь интересует здешняя инфраструктура, сколько ваши намерения и средства их осуществления.       — Ох, — Оллфорд буквально расцвёл. — Мои средства действительно были бы вам интересны. Скажите, вы когда-нибудь пробовали... представить, что творится у Джокера в голове?       — Не один десяток раз.       — Полагаю, результат был один и тот же.       — Нулевой. К чему вы клоните?       — Я изобрёл действующий способ проникнуть в чужое сознание, — просто ответил Оллфорд, будто речь шла максимум о сборке велосипеда. — И он работает.       Очевидно, доктор ожидал от Бэтмена реакции, показывающей, что он впечатлён, но тот оставался абсолютно статичен, и Оллфорд подумал о том, что героя не зря иногда сравнивают с каменной статуей.       — Что ж, возможно, это вам чем-то поможет, — ответил наконец тот. — А теперь ответьте мне предельно честно.       Бэтмен посмотрел прямо в глаза доктору.       — Для чего вам это нужно? В чем конечная цель?       — Все просто. Довести его до крайней точки. Заставить испытать сильнейшую боль, такую, которая ещё не была ему знакома. Речь, как вы понимаете, не о физическом насилии. Мы хотим искалечить его душу. Полностью сломать этого человека, чтобы его и без того ненормальное сознание затрещало по швам, чтобы он мучился от нечеловеческих моральных страданий и осознания собственной ничтожности. Мы заставим его сломаться, Бэтмен. Мы сломаем Джокера, и вы, как и все остальные люди, которым он в своё время разбил жизнь, сможете собственными глазами наблюдать, как он падает в бездну, задыхаясь от агонии и бури захлёстывающих эмоций, буквально разрывающих его изнутри.       Бэтмен едва слышно хмыкнул.       — И как вы распознаете эту самую «крайнюю точку»? — поинтересовался он.       — Опять же просто, Бэтмен. Это произойдёт, когда он сам попросит нас остановиться. Возможно, поначалу он будет просто уговаривать отпустить его. Долго, терпеливо. Но потом... Потом он будет ползать на коленях и кричать, умолять убить его. Или просто позволить ему покончить с собой самостоятельно. Но в любом случае, рано или поздно он элементарно не выдержит, и тогда ему захочется прекратить эти страдания. Вот тогда-то мы и поймём, что добились конечной цели. Что будет потом? Мы отпустим его. Да, мы вернём его в город, и если он не убьет себя в первую же минуту, то будет отныне проживать каждый день в сильнейших душевных переживаниях, которые уже никогда не позволят ему снова стать таким, как раньше. Это будет уже другой человек, слабый и измученный жизнью.       Герой в ответ на это лишь с долей пренебрежения и снисхождения усмехнулся, что было достаточно необычно наблюдать, учитывая его доселе каменное состояние.       — У вас не получится. Не то чтобы я хотел демотивировать вас или помешать отомстить Джокеру за всё, что он сделал. Просто я знаю его слишком хорошо, и могу вас уверить, что это существо просто невозможно сломать. Он не поддастся ни на одну вашу попытку доставить ему боль и лишь посмеётся над вами, обернув все в шутку.       Оллфорд в свою очередь снисходительно вздохнул и положил руку Тёмному Рыцарю на плечо.       — Любого, даже самого безумного на свете человека, можно сломать. Достаточно лишь правильно использовать рычаги давления. У всех, слышишь? У всех без исключения людей есть слабые места. Самое главное — найти и задеть их. Далее уже вопрос времени. Этим-то мы и занимаемся здесь.       — Что ж, — пожал плечами герой, — в таком случае, могу только пожелать удачи.       С этими словами он отвернулся и уверенным шагом пошёл к выходу из комнаты наблюдения. Ему было неприятно говорить о Джокере, думать о Джокере и вообще быть как-либо связанным с Джокером.       Это больше не его ответственность и не его забота. Он сделал то, о чём просил комиссар — убедился в том, что психа содержат нормально. Остальное его не волнует.       Профессор догнал Рыцаря в коридоре.       — Бэтмен. Я не успел сказать кое-что ещё, — он выдержал небольшую паузу, дожидаясь, пока собеседник вновь сосредоточит внимание. — Чтобы эксперимент в полной мере сработал, мне понадобится небольшая помощь с твоей стороны.       — Я не хочу ввязываться в это и, тем более, возвращаться сюда.       — Тебе и не придётся. Всё, что я попрошу — немного поиграть на камеру, и не более. Надо будет просто отправить мне пару записей.       Бэтмен тихо выдохнул.       — Ладно. Хорошо, я сделаю то, что будет нужно. Будем держаться на связи, однако, прошу не беспокоить меня без повода.       — Разумеется.       На этом герой покинул доктора Оллфорда.