Сознание в осколках

      Джокер открыл глаза под ещё более громкое и неприятное гудение в голове, чем было до этого.       Псих вновь ощущал себя лежащим на полу, и, судя по положению тела, положили его сюда отнюдь не самым аккуратным образом. Это уже начинало бы становиться скучным, если не чудесная комната, в которой его в кои-то веке оставили одного.       Наконец у Джокера была возможность более внимательно осмотреться здесь.       Безумец пытался понять, для чего доктору понадобилось поселять его в подобном месте. Он считал это своего рода услугой, снисхождением? Неким подарком, чтобы задобрить подопытного мнимой щедростью? Если пребывание в этой комнате считается поощрением, а в том белом кабинете — наказанием, то система Оллфорда так же до разочарования примитивна, как и у остальных псевдо-экспертов, с которыми психу уже не раз приходилось иметь дело. Но всё же что-то подсказывало Джокеру, что идеи пленителя не столь просты.       Возможно, Оллфорд специально разместил свой объект исследований в максимально комфортную для него среду обитания, как это делают с животными, чтобы лучше раскрыть какие-то стороны его сознания, или, например, чтобы быстрее расположить к беседе? Поступать с ним в буквальном смысле как с лабораторной крысой. Это казалось одновременно унизительным и смешным, и Джокеру больше нравилось концентрировать внимание на втором.       Желудок уже начинал ненавязчиво урчать, пока что мягко и аккуратно напоминая о себе и своём полностью опустошённом состоянии, но псих лишь отмахнулся от этих ощущений, с интересом вглядываясь в маленькую, едва заметную надпись, нацарапанную на обоях, которая внезапно привлекла его внимание.       «Vita sine liberate, nihil.»       Джокеру была знакома эта фраза.       Жизнь без свободы — ничто.       Он хмыкнул и улыбнулся, перебегая взглядом дальше, к игральным картам, составляющим на полу красивую хаотичную композицию.       Единственное, чего не хватало в этом помещении — так это воды. Во рту до ужаса пересохло, посылая по всему горлу неприятную режущую боль. Тело плохо слушалось, ослабнув от действия транквилизатора и недостатка влаги. Впрочем, Джокера это не сильно беспокоило. Он выпьет кровь этого доктора, если тот не предоставит ему воду. Вытянет из него всё до единой капли, вместе с жизненной энергией и душой.       Клоуна позабавили подобные мысли, и он уже собирался рассмеяться, когда услышал уже знакомый звук разблокировки замков.              К нему как ни в чём не бывало зашёл его пленитель в сопровождении нескольких верных здоровяков, заранее держащих наготове заряженные автоматы.       Доктор без лишних слов и церемоний проследовал к столу, держа в руках блюдце с чашкой, и расслабленно уселся за него, кивая Джокеру в сторону стула напротив.       Тот усмехнулся.       — Вновь пришёл развлечь меня своей болтовнёй?       Джокер не спешил следовать безмолвному указанию — хотя бы из-за наличия в голове навязчивого, но простого вопроса «Почему бы не убить вас всех прямо на месте?».       — А ты против?       Безумец чуть склонил голову набок, но затем, немного подумав, неспешно подошёл к столу.       — Ты правда считаешь, что парочка направленных в мою сторону стволов может меня остановить?       — Да, правда, — спокойно ответил доктор. — А ещё я считаю, что твой ослабленный из-за отсутствия воды организм не откажется от порции питательных веществ.       Джокер приподнял бровь, на момент нахмурившись — но затем его лицо расслабилось, и на нём вновь заиграла улыбка.       — Будем считать, я совсем не счёл это за шантаж и манипуляцию.       Он запрыгнул на стул, небрежно разваливаясь на нём и по своей привычке чуть откидываясь на задних ножках, принимая непринуждённую позу и с вызовом глядя на человека перед собой.       — Сегодня мы поговорим о тебе, — сообщил Оллфорд.       Джокер улыбнулся ещё шире, оголив ряд острых зубов.       — Ооо, ну давайте, начинайте, док! — протянул он. — Я с радостью послушаю о том, насколько я сумасшедший и ненормальный, какие у меня комплексы, и вообще, насколько бесполезна моя жизнь. Уже не могу дождаться, как ты начнёшь перечислять все мои деяния и учить меня тому, что убивать плохо. О да, прямо как музыка для ушей! Люблю, когда врачи вспоминают о моих достижениях. Это значит, что они хотя бы понимают, с кем имеют дело. Ну, а для меня это приятная ностальгия.       Оллфорд спокойно смотрел на безумца, снисходительно улыбаясь.       — Ты закончил? — спросил он, когда клоун сделал небольшую паузу.       — Ага, я и не начинал. Жду инициативы от тебя! — он подмигнул врачу, всё так же скалясь.       Оллфорд представлял собой саму уравновешенность. Попытки Джокера кривляться вызывали у него не более, чем лёгкую усмешку.       — Что ж, я с радостью её проявлю, — добродушно ответил мужчина, потерев руки и сложив их перед собой на столе.       Он прокашлялся.       — Итак, как тебе наверняка много раз говорили, ты производишь впечатление человека с непомерным эго. Желание быть в центре внимания просто распирает тебя изнутри, ведь ты считаешь себя центром всего мира, главным движителем событий вокруг. Это даже не мания величия, это скорее навязчивая идея, маниакальное желание оставаться главным и манипулировать остальными. Ты не только упорно веришь, что являешься самым страшным, влиятельным и самым известным убийцей всех времён, «Принцем Преступного Мира», ха-ха. Ты ещё и думаешь, что тебя действительно все боятся. Но я открою тебе секрет — стоит любому человеку нестандартной внешности схватить пушку и начать всем вокруг угрожать, люди станут трепетать перед ним, просить о пощаде, ну и всё остальное, что там можно делать в такой ситуации. Поверь, в этот момент им будет совершенно всё равно, кто перед ними — великий и ужасный Джокер, или просто никому не знакомый преступник. Фактор страха заставляет людей повиноваться, и это не твоё достижение. А масштаб твоих преступлений... Какое он имеет значение? Каждый человек погибает единожды, и каждый будет с одинаковой силой бороться за свою жизнь, независимо от того, угрожают ли ему ножом где-нибудь в тёмном переулке, или готовятся произвести взрыв вселенских масштабов. Штука в том, что ты думаешь, что заставляешь людей полностью зависеть от тебя. На самом деле, люди зависят исключительно от собственного страха, и в этом нет твоей заслуги.       Джокер усмехнулся, сверкнув глазами.       — Очень неплохо, док! Занимательная речь. Есть, конечно, некоторые поправки, ну да ладно. Осталось добавить что-нибудь на тему моего желания доказать свою власть над миром по причине неуверенности в себе, и можно будет поставить твёрдую пятёрку!       Он наградил доктора аплодисментами.       — Я ещё не закончил, — заметил тот.       Джокера не могло не возмущать, что профессор никак не реагирует на его издёвки и продолжает легко улыбаться, словно посмеиваясь над ним.       Оллфорд сделал глоток кофе, подразнив безумца запахом свежеприготовленного напитка, отчего у последнего скрутило живот, и он сглотнул, стараясь не обращать на это внимания.       — Дело в том, что как бы ты ни старался изобразить эгоцентричность, на самом деле ты ненавидишь себя. Ты ненавидишь свою чёртову жизнь, потому что понимаешь, что ничего в ней не достиг. Даже твоя единственная цель — Бэтмен — всегда была и будет недоступной. Ты понимаешь, что на самом деле ты ничего из себя не представляешь, ты совсем не тот, кем хочешь казаться, даже твоя вечная улыбка — это лишь маска. На самом деле, ты один из совершенно обычных, только слегка покалеченных жизнью людей, ты такой же, как и они. Просто одним хватает силы воли, чтобы продолжать жить нормально. Другие даже начинают делать что-то полезное, как, например, тот же Бэтмен. А третьи... Третьи просто слишком слабы, чтобы справиться с этим, и поэтому они ломают собственную жизнь, ломают всё, что у них было, а потом идут разрушать чужие жизни, идут убивать, считая, что для них это отныне лучший способ справиться с болью... Но на самом деле, это нисколько не помогает. Боль не утихает, а жизнь... Жизнь идёт под откос. Самое интересное, что ты прекрасно осознаёшь всё это, но продолжаешь упорно делать вид, что тебя ничего на свете не беспокоит. Но себя-то не обманешь, Джокер. И это сносит крышу, я понимаю. Потому что от этого никуда не деться, ты просто живёшь, осознавая своё ничтожество, но ничего не можешь изменить. И это забавно! Потому что ты пытаешься смеяться над другими, в то время как твоя жалкая жизнь уже посмеялась над тобой. Какая ирония судьбы!       Горько усмехнувшись, Оллфорд покачал головой и вновь поднёс чашку кофе к губам.       Джокер сидел, чуть сжав зубы, а затем наклонился вперёд, упираясь в стол локтями.       — Ну а ты как докатился до жизни такой, док? Проводишь почти все своё свободное время, находясь в каком-то стрёмном подполье и болтая с такими, как я. Вместо того, чтобы возвращаться вечером к семье и чувствовать себя полноценным довольным жизнью человеком, ты просиживаешь здесь, чтобы пытаться что-то доказать на голову больным людям.       — Переводишь тему? Что ж, ты прав, я чувствую себя очень довольным, когда вижу, что моя работа даёт результаты. А ещё это очень забавно, когда пациент пытается учить тебя жизни.       Он рассмеялся и, вальяжно откинувшись на спинку стула, снова взял в руки чашку.       — В отличие от тебя, я свободный человек. И могу сам распоряжаться своим временем. Если я захочу, то уйду отсюда и буду хоть целыми днями сидеть дома. Это вообще не проблема.       Джокер снова усмехнулся.       — Если ты думаешь, что временное нахождение здесь взаперти делает меня несвободным, то глубоко ошибаешься, — процедил он низким хрипловатым голосом.       — Неет, — протянул врач, — нет-нет-нет, речь не о физической свободе. Ты заперт в собственном безумии, а это гораздо хуже, ведь от него никуда не деться. Оно не даёт тебе покоя, управляя действиями, мыслями, сознанием. Я представляю эти ощущения. Это словно падать в бесконечную бездну, правда же?       Джокер угрюмо взглянул на него исподлобья.       — Не говори о том, чего не знаешь, — буркнул он.       Доктор улыбнулся, отметив, что находится на правильном пути. Он немного помедлил, внимательно наблюдая за мимикой безумца, отмечая каждую деталь, каждую дрогнувшую мышцу на его лице. Уголки рта клоуна слегка опустились, взгляд потемнел, брови были нахмурены.       — А ещё у тебя ничего нет, — продолжил он. — Ничего и никого в этом мире. У всех людей есть то, что наполняет их. Например, воспоминания из прошлого. Я уже молчу про всё остальное, вроде друзей и близких, возможности реализовать себя, увлечений, путешествий, коммуникаций... А у тебя нет даже прошлого. У тебя пустота в душе, большая чёрная дыра, которая сгрызает тебя изнутри. Ты никому не нужен, само твоё существование бессмысленно. И ты страдаешь от этого. Ты всеми силами стараешься сделать так, чтобы на тебя обратили внимание, чтобы тебя не забыли. Потому что даже самый безумный, самый сумасшедший криминальный ум, как бы сильно ты это ни отрицал, не может жить в полнейшем одиночестве, не имея вообще никого. Я знаю, ты считаешь, что нашёл поддержку в Бэтмене, но это не более, чем твоя очередная ложь самому себе. Ведь на деле ты ему не нужен, а значит, его у тебя нет. В итоге получается что ты — ошибка естественного хода жизни на земле, никому не нужная зараза, выбивающаяся из общего ряда. На самом деле, таких людей много, даже больше, чем мы думаем. Людей, которые по тем или иным причинам являются не такими, как все. Они называются гении. Обычно такие люди в полной мере раскрывают свой потенциал, становятся величайшими умами планеты, совершают великое и невозможное, сворачивают горы, вдохновляют и даже покоряют миллионы жителей... Ха-ха, и ты думаешь, что тоже относишься к их числу? Что ж, я тебя разочарую: это не так. Ты просто пустота. Пустота внутри материальной оболочки, которая всеми силами пытается доказать свою наполненность.       Он покачал головой, задумчиво смотря в стол и допивая наконец свой бесконечный кофе.       — Ох, и как же тяжело, должно быть, с этим живётся? Как ты вообще до сих пор не вскрылся от отвращения к самому себе? Хех, хотя, я готов поспорить, что втайне от всех ты уже не раз подумывал об этом.       Джокер натянул улыбку, и врач не смог не заметить, настолько трудно ему это далось по сравнению с предыдущими десятками раз.       — Будешь удивлён, док, но мне с этим живётся просто замечательно! И зачем же убивать себя, когда можно убить других? Ты думаешь, что только что проанализировал меня с ног до головы, разложил по полочкам, а на самом деле, мне вообще плевать на всё вокруг, ха-ха-ха! Я живу с одной целью — получать удовольствие. Меня заботит лишь то, из чего можно получить максимум веселья!       Оллфорд окинул его изучающим взглядом, и весь его вид сейчас так и говорил: «Неправда».       — Ты сам веришь в то, что сказал? — спросил док.       Безумец молча смотрел на него, не отрываясь.       — Зачем тебя анализировать? — хмыкнул Оллфорд. — Ты для меня раскрытая книга, Джокер, даже если сам ты так не считаешь. Так что я просто озвучиваю факты.       Безумец чуть опустил голову, покачав ею и издав низкий гортанный звук, похожий на смех, но более глубокий и исходящий откуда-то из самой груди.       А когда вновь поднял взгляд на профессора, в его глазах сверкнуло что-то дьявольское.       — Самонадеянность. Вот, что на самом деле приносит людям бóльшую часть бед. И ты — один из самых самонадеянных людей, что мне доводилось встречать.       Неожиданно для всех находящихся в комнате, Джокер поднялся со своего места. Его плечи и спина распрямились, улыбка стала чуть более сдержанная, но оттого не менее безумная.       — Не смей думать, что анализируешь меня. Что понимаешь меня лучше, чем кто-то другой. Это не так.       Оллфорд не шелохнулся, лишь хмыкнув.       — Я и не думаю. Я просто это знаю.       Джокер резко дёрнулся в сторону, но не успел он и на пару шагов приблизиться к профессору, как из обеих стен по бокам от него вдруг выдвинулись микроскопические механизмы, похожие на сильно уменьшенные дула пистолетов, и из них прямо в клоуна пулей вылетело несколько чипов, которые мгновенно прицепились к одежде и пустили по телу мощный электрический разряд, замыкая цепь. Джокер ощутил противное и очень болезненное покалывание; ноги подкосились; тело задёргалось. К моменту, как он успел осознать произошедшее, над ним уже стояли охранники и били по бокам дубинками, однако, доктор довольно быстро велел им прекратить.       — Не стоит, — махнул он рукой. — Просто отнесите его к наручникам.       Грубая рука громилы приволокла Джокера к стене, небрежно бросая на пол. Затем мужчина нажал что-то на панели, которая была встроена в его перчатку — и из стены выдвинулась пара толстых металлических оков. Они издали щелчок, открываясь, и охранник поднял руки психа над головой, приковывая к этим конструкциям. Затем механизм защёлкнулся обратно, надёжно и бескомпромиссно фиксируя тонкие запястья.       Джокер непроизвольно задёргался, чуть рыча, но, поняв, что понапрасну тратить энергию в данный момент бесполезно, просто обвис, позволяя своему телу расслабиться и откидывая голову на стену.       — Хех. Аркхэму бы ваши технологии, ребятки. А то наша любимая больничка теперь будет казаться мне безумно нудным местечком после ваших навороченных стен с сюрпризами.       Оллфорд подошёл к пленнику, глядя на него сверху вниз.       — Если тебе от этого легче, продолжай делать вид, что мои слова никоим образом не повлияли на тебя. Хотя... не то чтобы я сильно хотел облегчить тебе пребывание здесь.       — Какие слова? Твоя чушь об одиночестве и драматичности моей жизни? — огрызнулся Джокер, сжав кулаки, и попытался пнуть чужую ногу, но не дотянулся до неё.       Оскалившись, он поднял глаза на стоявшего над ним человека.       — Придётся сразу по возвращении обратно в Готэм напомнить таким, как ты, насколько хорошо и детально вы все меня знаете!       — Да, обязательно, — кивнул Оллфорд, поправляя халат. — Ну а пока у тебя есть здесь время, напомни себе, что ты на самом деле из себя представляешь, и у тебя появится отличная почва для размышлений. Не обязательно сейчас пытаться опровергнуть мои слова, так же, как и соглашаться с ними. Ты и так знаешь, что я прав. Просто подумай над тем, кто ты есть.       С этими словами он вновь негромко кашлянул и, напоследок одарив Джокера презрительным взглядом, направился к выходу. Но потом, уже почти дойдя до двери, остановился и, встав вполоборота, обратился к безумцу.       — Знаешь, тебе всё равно не удастся ничего скрыть. Можешь убеждать себя в том, что я просто очередной ничего не смыслящий «психотерапевт», безуспешно пытающийся раскопать глубокие тайны сознания величайшего гения, сколько тебе угодно. Но вся правда выйдет наружу, как только я более глубоко пороюсь в твоей голове, и ты увидишь, что я был прав.       Джокер удивлённо поднял бровь.       — Я никому не позволю залезть в свою голову, — хмыкнул он.       — Спрашивать у тебя никто не будет, — спокойно ответил Оллфорд.       Джокер попытался иронично улыбнуться.       — Ну и как ты собираешься это сделать? Вызовешь экстрасенсов? — он выдавил из себя смех, пытаясь издеваться.       — Поверь, способы есть, и ты очень скоро в этом убедишься. Ах да, совсем забыл сказать. Я уже залез в твою голову. Не думаешь же ты, что мы считали ворон, пока ты валялся без сознания? — внезапно непринужденная полуулыбка сошла с лица врача, и оно стало крайне серьёзным. Оллфорд угрожающе сделал несколько шагов обратно к клоуну. — По-моему, ты не до конца понимаешь, что происходит, Джокер. Ты думаешь, мы играем с тобой в игры? Думаешь, это всё шутки?       Он произнёс эти слова довольно сурово, но более ничто в докторе не выражало абсолютно никаких эмоций. И это пугало.       Безумец привык наблюдать искаженное яростью лицо Бэтмена, перекошенные от испуга лица жертв; он привык видеть людей насквозь. Но прочесть этого человека ему не удавалось. Он оставался совершенно статичен, относясь со всему лишь с долей легкого снисхождения, даже когда злился.       Он подошёл почти вплотную к Джокеру и взял того за подбородок, заставляя против его воли смотреть себе прямо в глаза. Безумец недовольно дернулся и попытался вывернутся, но Оллфорд второй рукой с силой сжал его волосы, удерживая голову на месте.       Он наклонился, чтобы его лицо оказалось на одном уровне с лицом Джокера и все так же спокойно произнес:       — Мы подошли к этому делу с максимальной серьёзностью, так что можешь быть уверен, что мы вскроем не только твой мозг, но и все твоё сознание, всю твою чёртову душу.       Он выпустил зелёную копну до того, как её обладатель предпринял попытку укусить его руку. Уже выходя за дверь, доктор махнул своим помощникам:       — Поставьте ему капельницу и уходите.       Джокер возмущённо наблюдал, как к нему подкатили стойку с висящим на ней пакетиком жидкости.       Затем один из охранников — сильно накачанный смугловатый мужчина с татуировкой на плече — сжал его шею с такой силой, что перед глазами почти мгновенно всё поплыло.       — Слушай внимательно, псих. Я освобожу твою руку, чтобы ввести катетер под нужным углом. В этой капельнице — твой запас воды и питательных веществ на ближайшие дни. Вздумаешь сопротивляться — вариантов у тебя будет немного. Я сломаю тебе руку, пристегну её обратно и всё равно введу иглу. А если надеешься, что я этого не сделаю, или что сможешь при помощи одной руки освободиться от оков, — когда здоровяк сказал это, остальные трое охранников посмеялись, — то подумай о собственном организме. Тебе всё равно понадобится эта капельница, а выпив эту жидкость, ты ничем себе не поможешь. Поэтому думай головой.       Он выждал несколько секунд и, не услышав слов протеста, расстегнул левый наручник.       Джокеру было плевать, о чём он говорил. Он хотел пить, а ему не дали обещанную воду, которую так жаждало получить саднящее горло.       Поэтому стоило замку щёлкнуть, безумец совершил резкий мах ногой, пиная мужчину прямо в колено, и когда тот, охнув, не удержал равновесие, то с силой врезал ему по лицу.       Однако, совершить хотя бы попытку нащупать на его перчатке панель управления он, конечно же, не успел — на его предплечье обрушился жестокий удар дубинки, срывая с губ крик и почти сразу после этого — истеричный смех. Скорее всего, они сдержали обещание и оставили трещину в кости.       Это было так смешно.       Так по-идиотски.       — И всё же... — его голос прерывался потоком смеха. — Всё же, старый-добрый способ куда действеннее, верно, мальчики?       Он запрокинул голову, буквально давясь хохотом.       — Физическое воздействие работает куда лучше, а? О, я вас понимаю. Насилие... Ха-ха-ха! Лучшее решение на все времена! Как же я это люблю!       — Заткни пасть.       Он продолжал веселиться, пока его повреждённую руку неаккуратно приковывали обратно к стене; пока ставили капельницу; и даже когда захлопнулась тяжелая дверь, оставляя Джокера один на один с безумием, он всё ещё не мог остановиться.       — А я уж было испугался, что попал к праведникам в монастырь! Но нет, эти парни сумели доказать, что я всё ещё в дыре под названием Готэм! Ха-ха-ха!       Громкий хрипловатый смех отражался от стен и возвращался назад, наполняя собой всё окружающее пространство.       Однако, через пару минут звук стал стремительно убывать, заменяясь лишь тяжелым учащённым дыханием, пока не затих окончательно.       Возможно, Джокер бы ещё нескоро остановился, если б не убийственная сухость в горле.              И не непривычно странные, чужие мысли, начавшие медленно прокрадываться в его сознание.