Сознание в осколках

      Сведённые над головой руки были прикованы наручниками к металлической трубе; ноги, не доставая до кафельного пола душевой, безвольно болтались в воздухе, и лишь иногда Джокер предпринимал обессиленные попытки оттолкнуть ими своих мучителей — что, впрочем, не давало практически никакого эффекта.       Подвешенный таким образом за запястья, безумец часто дышал, пытаясь совладать с волнением и обжигающим всё тело холодом.       Как и обычно, он был один против компании охранников. Единственное, что Джокер мог ощущать — ледяной поток воды, которым его грубо обдавали с ног до головы, чтобы смыть остатки чистящего средства.       Всё, что происходило в душевой, всегда оставалось секретом как для камер видеонаблюдения, так и для кого бы то ни было ещё — кроме пленника и охраны. Разве что Джокер ничего не запоминал, поскольку раньше его почти каждый раз приносили сюда в состоянии полной отключки. Первое время он даже не понимал, что его регулярно моют, пока охранники сами не сообщили ему об этом.       Сейчас же они намеренно притащили его сюда без использования транквилизатора. К удивлению клоуна, после недавнего инцидента его не стали обкалывать наркотиками или избивать до полусмерти — по всей вероятности, чтобы реакция на все эксперименты и издевательства сохранялась яркой и живой. Но это не вселяло никаких положительных надежд, скорее, наоборот. С болью и неприязнью Джокер осознавал, что ожидать поблажек, возможностей к побегу, уступок или вообще чего-либо положительного больше нет смысла. Всё, что светит ему здесь — безнадёжное ухудшение собственного положения.       То, что происходило прямо сейчас, было прямым тому доказательством. Джокер предпочёл бы провести это время в отключке, чем терпеть чужие грубые руки на своём теле при полной трезвости ума.       Билл — крупный мужчина с фигурно выстриженной бородой и русыми волосами по плечи, такой же подкачанный, как и остальная охрана — встал возле него, обхватывая щиколотки и нагло разводя ноги пленника в стороны. Одной рукой охранник скользнул к худому бедру и бесцеремонно сжал его с такой силой, что на холодной бледной коже остались красные следы хватки. Затем он шлёпнул это же место ладонью, а потом ещё раз и ещё, наслаждаясь инстинктивными вздрагиваниями и громкими звуками хлопков кожи и кожу.       — О да… — тихим, хрипловатым от удовольствия голосом протянул он. — Чёрт. Какая же сладкая тушка.       — Бесплатная и полностью наша, — подхватил второй здоровяк, Джордж, тоже стоящий рядом.       Джокер с ненавистью наблюдал, как Билл наслаждался его телом в своих руках. Он не спешил переходить к следующему этапу, продолжая наносить безжалостно крепкие шлепки по бёдрам и ягодицам, смакуя возможность беспрепятственно трогать его везде, где только захочется. Наконец клоун отвернулся, стараясь по своему обычаю абстрагироваться от происходящего, но долго расслабляться ему не позволили: Билл обхватил его шею, заставляя повернуть голову обратно, в этот же момент резко вставляя в пленника пальцы. Джокер издал тихий болезненный стон и попытался схватить ртом воздух, однако, охранник не дал сделать и этого, сдавив горло и толкнув пальцы глубже.       — Оттрахай эту сучку, Билли, — хихикнул Джордж.       — Сначала он ответит нам на вопрос, — посерьёзнев, мужчина посмотрел клоуну прямо в глаза. — А если будет молчать, я вытрахаю из него всю дурь с такой силой, что он не сможет даже шевелиться, не то что бы ходить.       Словно бы для подтверждения своих слов он вынул пальцы, а затем резко ввёл обратно. Джокер попытался упереться в чужой живот стопой, вывернуться, оттолкнуть, но эти старания выглядели жалко. Он стиснул зубы от бессилия и промычал, чем лишь вызвал на лице мучителя удовлетворённую ухмылку.       — Итак, клоун. Я спрошу лишь один раз, — хватка на шее стала ещё крепче. — Почему ты убил его?       — Кого… именно? — говорить было трудно, но Джокер постарался прохрипеть как можно более отчётливо.       Билл недобро нахмурился, и в следующую секунду безумцу прилетела хлёсткая пощечина.       — Продолжишь устраивать цирк? Ты действительно хочешь, чтобы я сделал то, что озвучил?       Несколько секунд Джокер пытался справиться с головокружением, почти на физическом уровне ощущая сыпящиеся из глаз искры. Наконец медленно вернул взгляд на здоровяка и, поджав губы, так же медленно покачал головой.       Он не хотел. Он мечтал, чтобы это прекратилось. Чтобы его не трогали. Чтобы не причиняли боль.       — Тогда отвечай на вопрос! — рявкнул Билл.       — Я не знаю… — почти прошептал Джокер.       — Что ты не знаешь?       — Не знаю, зачем это сделал. Я правда не знаю.       Мужчина смотрел на него так же недобро, как и до этого, но теперь его губы растянулись в улыбке. Весь его вид словно бы олицетворял собой затишье перед бурей. Но Джокер не боялся Билла. Безумец лишь не хотел терпеть очередную боль.       — Не отдаёшь себе отчёт в собственных действиях, да? — усмехнулся охранник.       Ожидание того, что вот-вот должно произойти, было ещё хуже самого процесса. Клоун попытался сглотнуть и не выдать ни единой тени истощения на своём лице.       — Я не знаю, почему. Я не хотел.       — Что ж. Я тоже не знаю, почему мы тут с тобой возимся.       После этих слов мужчина спешно расстегнул свои брюки и больше не церемонился. Он действовал не настолько жёстко, насколько мог — эта парочка, как и всегда, находилась в приподнятом настроении и просто развлекалась — но их тупые ухмылки и подначивания заставляли Джокера с трудом сдерживаться, чтобы не завыть от бессилия. Если бы он мог прямо сейчас позвать Бэтмена и попросить помочь… Если бы Бэтмен мог его слышать… Джокер не задумываясь бы это сделал.              Фрэд находился чуть в стороне от остальных. Он стоял ближе к выходу, облокотившись спиной о стену и сложив руки на груди, иногда поднося к губам сигарету, чтобы сделать затяжку. Его угрюмый взгляд был направлен в противоположную сторону от душевых кабин, не заостряясь на чём-то конкретном. Брови были хмуро сведены к переносице.       — Эй, Фрэд! Ты после меня, или как? — весело окликнул его Джордж, с довольной улыбкой на губах ожидающий своей очереди.       В очередной раз выпустив облако сигаретного дыма, Фрэд не повернулся на зов.       — Я не хочу даже видеть этот кусок дерьма перед своими глазами, — процедил он наконец сквозь зубы низким, гортанным голосом. — Не то чтобы прикасаться к нему.       В его голосе не было отвращения. Или ненависти. Не было практически никаких эмоций, кроме чего-то беспросветно мрачного, тягостного. Выдохнув ещё одну порцию дыма, мужчина потушил окурок о кафельную плитку, затем с силой сжал его в кулаке и откинул в сторону.       — Да ладно, бро, тебе же нравилось расслабляться, — Джордж хмыкнул, и, подойдя к Джокеру, вцепился в его волосы. — Посмотри, наш красавчик уже соскучился по тебе!       Билл, в это время безжалостно кусавший бледную тонкую шею, лишь издал хриплый смешок, не отрываясь от дела.       — Да отстань ты от Фрэда, господи, — пробормотал он.       Пожав плечами, мужчина выпустил чужие волосы из хватки и вернулся к ожиданию, перекидываясь с Биллом какими-то фразами и глумясь над пленником.       Фрэд продолжал неподвижно стоять у стены, чуть ссутулившись, пока в коридоре снаружи вдруг не послышались эхом отражающиеся от стен шаги. Доктор Оллфорд, сосредоточенно оправляя на ходу свой халат, достаточно торопливым шагом зашёл в помещение.       — Господа, почему вы так долго… Ох, чёрт! — подняв взгляд на происходящее, профессор быстро отвернулся, прикрывая глаза рукой. — Боже милостивый… Нашли же время и место!       Он произнёс это беззлобно, скорее даже шутливо.       — Они скоро закончат, — буркнул Фрэд, покосившись на своих приятелей.       — Надеюсь на это. В скором времени нам предстоит финальная доза токсина. Предельная концентрация. Последний этап данного эксперимента. Совсем скоро мы наконец докопаемся до его самого глубинного, самого большого страха. И он должен быть в хорошей физической кондиции, чтобы не отключиться раньше времени, — Оллфорд проследовал обратно к выходу. — Но прежде я хочу побеседовать с ним. Когда тут закончите, одевайте его и приносите в белую комнату, хорошо?       — Конечно, — Фрэд кивнул, отчего-то избегая с доктором зрительного контакта.       Когда тот вышел, охранник, издав негромкий вздох, направился следом и догнал Оллфорда в коридоре.       — Кларенс… Я… Мне так жаль, — он хотел было положить ладонь доктору на плечо, но остановился, не завершив движение и опустив руку обратно. — Это моя вина. Я не должен был покидать камеру, пока он был там. Я должен был настоять, чтобы мы сопровождали его, даже если он просил нас выйти. Я должен был…       Мужчина на мгновение зажмурился и опустил голову.       Оллфорд покачал головой и сжал его ладонь.       — Ты не виноват, Фрэд.       — Нет, я виноват. Я не смог защитить его. Хотя должен был! Если судить объективно — из меня хреновый охранник, Кларенс, и тебе не стоит оставлять меня здесь.       Профессор нахмурился. Его лицо выдало неподдельную горечь.       — Я был для Стива авторитетом, и это я должен был настоять на том, чтобы он не оставался с психом один-на-один. Это я позволил ситуации выйти из-под контроля, — он заглянул мужчине в глаза. — Но я бы не хотел, чтобы ты покидал нашу команду. Ты знаешь Джокера, ты умеешь ему противостоять. Не поддаёшься на его провокации. Ты хорош в своём деле и не должен брать на себя всю ответственность.       Фрэд вздохнул так тяжело, как, должно быть, не вздыхал ещё никогда в жизни. Оллфорд не думал, что когда-нибудь увидит подопечного таким.       — Спасибо, — тихо произнёс охранник.       Когда профессор ушёл, Фрэд размашистым, грузным шагом вернулся к душевым кабинам. Билл как раз застёгивал свой ремень, и Фрэд, отодвинув приятеля в сторону, подошёл вплотную к Джокеру, упираясь ладонями в стену по бокам от его лица. Несколько секунд он безмолвно прожигал клоуна взглядом. Джокер, закусив губу, загнанно смотрел на него в ответ.       — Я расскажу тебе одну историю, ублюдок, — наконец произнёс крупный мужчина.       Повернувшись к пленнику полубоком, он продемонстрировал тату на своём плече. Джокер хорошо знал этот рисунок; он запечатлелся в памяти безумца ещё с того дня, когда эта троица впервые ввалилась к нему в камеру. Запечатлелся так же, как и многие другие детали, которые псих ненароком подмечал, порой даже не обращая внимание на собственную внимательность.       Витиеватей узор из закруглённых графических форм, характерный для стиля трайбл, обрамлял собой красивую электрогитару Flying V. Чуть ниже под гитарой располагался набор римских цифр, также обвитый узором.       Убедившись, что Джокер рассмотрел татуировку, Фрэд вновь навис над ним.       — Это история о двух братьях. Молодых парнях, один из которых любил спорт, а второй — химию. Родители поощряли увлечение последнего, они мечтали, что из юноши вырастет учёный. Он был очень талантливым. Многогранным. И однажды парень понял, что его призвание совсем не в науке. А в музыке. Он бросил университет и ушёл в рок-группу. Родители этого не одобрили, но они не понимали, не хотели понимать, какую потрясающую музыку он играл. В его руках гитара творила невообразимые вещи; он делал соло, которые захватывали дух любого, даже самого консервативного слушателя. Брат ходил на все его концерты и обожал его мелодии. Теперь они оба были разочарованием своих родителей, ведь те перестали возлагать надежды на юное дарование науки. Но зря. Этот парень был дарованием музыки. Он дарил людям счастье. Воодушевление. Веру в лучшее. Он верил, что музыка — это жизнь.       На короткое мгновение Фрэд прикрыл глаза, а когда открыл вновь — они сверкнули леденящей ненавистью. Джокер шумно сглотнул под этим взглядом.       — В один из самых обычных дней группа собралась на самую обычную репетицию в своей излюбленной студии в северной части Готэма. Брат гитариста тоже пришёл. В середине дня они решили сделать перерыв на кофе и хотели все вместе сгонять в ближайшую кафешку. Но брат предложил принести напитки самостоятельно, чтобы группа не тратила на это силы и время. Он вышел в кофейню. И услышал звук взрыва. А когда вернулся, на месте здания, в котором располагалась студия, были лишь горящие обломки и облако зелёного дыма. Облако яда Джокера.       Безумец мотнул головой, не желая слушать продолжение, инстинктивно пытаясь отстраниться, но Фрэд схватил его за волосы обеими руками, удерживая голову на месте.       — Гитарист думал, что музыка — это жизнь, но Джокер решил доказать ему обратное. Просто чтобы развлечься. Просто чтобы прекратить звуки гитары навсегда. Просто потому что считал, что это весело.       Мужчина наклонился к самому уху клоуна, понизив тон голоса практически до шёпота.       — Этого парня звали Коди, и он был моим младшим братом.       Одним быстрым движением Фрэд оттолкнулся от стены, издав короткое рычание. Сделал пару шагов назад и выпрямился.       — Отец посчитал, что его погубила гитара. Что Коди погиб из-за своего увлечения музыкой. А я всю свою жизнь считал, что он погиб из-за меня. Но это не так. Его убил ты, уродец. Он погиб только из-за тебя.       В помещении воцарилось молчание. Двое других здоровяков смотрели на Фрэда с некоторым удивлением. Возможно, они были поражены историей, о которой ничего не слышали ранее. Или же их удивил тот факт, что Фрэд решил рассказать её Джокеру. А, может быть, и всё вместе. Но это не имело никакого значения.       Мужчина сложил руки на груди, смотря на психа сверху вниз. В его выражении лица не было слабости или боли. Больше не было.       — Стив был чем-то похож на Коди. Молодой, увлечённый. Дарование науки. Он не должен был умереть. Такие люди… не должны умирать.       Фрэд выдохнул — на удивление спокойно. На удивление уравновешенно.       — Но, видишь ли, я знаю, что справедливости в этом мире нет. И Стив тоже это знал. Как и мы все. Поэтому, сладкий, нет смысла что-либо доказывать нам. Я знаю, что такое жизнь. Я знаю, что у каждого в ней своё место. Мой брат сейчас там, где ему всегда будет хорошо и спокойно. А я — здесь, с тобой. Контролирую тебя, управляю и делаю всё, что захочу. Ты никуда от меня не денешься. Осознаёшь ли ты это, Джокер? Ты никогда отсюда не выберешься. Теперь это — твоё место.       

***

      Они дали ему воды и сделали укол питательных веществ, а после отвели в ту комнату с белыми стенами и кандалами, встроенными в металлический стол, где он уже когда-то бывал в самом начале своего пребывания здесь.       Оковы крепко обвились вокруг тонких запястий, зафиксировав клоуна в сидячем положении. Та же участь постигла и щиколотки: в ножки припаянного к полу стула были встроены ещё одни кандалы, предназначавшиеся для ног пленника. Джокер оказался практически полностью обездвижен. Это раздражало, но попытки дёргать конечностями выглядели бы столь ничтожно, что клоун даже не стал их предпринимать.       Он не хотел оставаться здесь. Так сильно не хотел. До желания обречённо взвыть, до так и рвущегося из горла клокочущего рыка. До отчаянной боли где-то в грудной клетке. Собственнические слова Фрэда продолжали раздаваться в голове приглушённым эхом, и Джокер ощущал, что готов в них поверить.       Что, если он действительно больше никогда не выберется отсюда? Что эти люди сделают с ним здесь? Безумца пробрала лёгкая дрожь, когда он представил, как закончит свои дни в этом месте, будучи жалкой безвольной тушкой в руках этих тупых животных, издевающихся над его телом. Или в руках ублюдского доктора-психа, издевающегося над его разумом. Нет. Нет-нет. Этого не должно произойти. Единственный, в чьих руках Джокер может умереть — это Бэтмен. Только Бэтмен имеет право забрать его жизнь. Ведь только ему она принадлежит.       Сейчас клоун думал о том, что это могло бы быть вполне неплохим раскладом — погибнуть в той последней битве с Бэтменом, чтобы никогда не попасть сюда.       Джокер хмуро смотрел в стол, иногда поднимая на стоящего возле двери Фрэда короткий взгляд исподлобья. Казалось, что тот наблюдал за ним, не отрываясь ни на секунду, словно пытался просверлить в Джокере дыру.       — О чём думаешь? — бросил ему клоун.       Не потому что ему действительно было интересно, а потому что собирался осадить идиота, какие бы фантазии тот себе ни рисовал.       — Представляю, как выглядел бы твой тощий костлявый труп, — даже не попытавшись солгать, охранник усмехнулся и переглянулся с Джорджем. — Интересно было бы проверить, правда? Если ты и при жизни выглядишь как мертвец, что случится с твоим жалким телом после смерти? Станет ли оно ещё более бледным, или это невозможно? Я бы поверил хоть прямо сейчас.       Они рассмеялись. Джокеру хватило сил улыбнуться уголком рта.       — Мечтаешь убить меня, да? О-о-о, выходит, я уже забрался тебе под кожу. Подумать только, какой нездоровый интерес ты ко мне испытываешь. Столько разнообразных фантазий. Начиналось с влажных мыслей, продолжается убийством. Что же будет дальше?       Фрэд никак не отреагировал на провокацию, лишь сделал несколько шагов вперёд и потрепал пленника по волосам в притворно ласковом жесте.       — Да, я действительно думаю об убийстве и совершенно этого не стыжусь. Неужели ты рассчитываешь воззвать к моей совести? — он откровенно расхохотался, прежде чем крепко сжать корни зелёных волос в своих пальцах, оттягивая их с такой силой, что безумец издал непроизвольный стон боли. — Смерть давно стала частью меня. Так что меня не напугать ничем, что с ней связано. Тебе ли это не понимать.       Он разжал хватку, и Джокер сглотнул, пытаясь справиться с ощущением острого жжения в области кожи головы.       — Кха… — он обессиленно покачал головой. — Как бы то ни было, ты не сможешь убить меня. Обидно, правда?       — Почему же не смогу? — мужчина приподнял одну бровь.       Было видно, что весь этот диалог забавляет охранников. Несмотря на всю боль, которую Джокер причинил этим людям — в этих ли стенах, или когда-то давным-давно на улицах Готэма — они так и не воспринимали его всерьёз.       Джокер продолжал улыбаться лишь в качестве защитной реакции. Ему не было забавно.       — Ну, во первых, ваш папочка не разрешит это сделать, ведь он ещё не закончил свои эксперименты над старым-добрым мной. А, во-вторых, убить меня может только Бэтс.       Клоун поздно осознал, что проговорился, сболтнул лишнее. Он видел, как Фрэд хмыкнул и несколько секунд с довольным выражением лица обрабатывал услышанное, а затем его губы растянулись в заинтересованной улыбке.       В этот момент в металлическую дверь постучали. Мужчины открыли её, впуская доктора Оллфорда.       Джокер ожидал, что тот будет выглядеть подавленным или рассерженным после недавнего происшествия. Но профессор, как ни в чём ни бывало, своей обычной походкой неторопливо прошёл к столу.       — Если помнишь, я обещал отправлять тебя сюда за каждую твою выходку. Но мне слишком нравится, как ты вписался в свою камеру, так что со временем ты вернёшься обратно, — обратился к нему доктор, присаживаясь напротив и открывая свой ноутбук. — А припоминаешь, что еще я собирался сделать в случае твоего плохого поведения?       Джокер прикрыл глаза, тихо мотая головой. Он не хотел вспоминать всё то, чем угрожал ему Оллфорд, хотя догадки о планах доктора уже вертелись на подкорке тревожными уколами.       — Посмотри, какой солидный архив, — он на пару мгновений повернул экран к Джокеру, демонстрируя папку с видеофайлами. — Я принял решение выложить эти занимательные съёмки в открытый доступ для всех желающих. Любой житель Готэма сможет посмотреть их и убедиться в том, что человек, который некогда был их ночным кошмаром, на самом деле — такой же набор страхов и тревог. Хрупкий и уязвимый, ничтожно зависимый от Бэтмена. Ну а парочку самых интересных записей я продам на закрытых торгах. И больше никаких компромиссов.       Джокер почувствовал, как сердце пропустило резкий удар. Не контролируя собственные движения, он дёрнул руками, будто пытаясь освободиться из оков.       — Хах… Ха-ха-ха! — последовала короткая череда нервных смешков. — Что ж, пускай! Пускай Бэтс их увидит и наконец поймёт, чем ты занимался здесь всё это время вместо «лечения».       — О, а почему ты решил, что я выложу их прямо сейчас? — Джокер считывал доктора слишком хорошо, чтобы не заметить лёгкую усмешку на его губах. — Я сделаю это потом. Когда будет слишком поздно тебя спасать.       Безумцу хватило сил пренебрежительно фыркнуть.       — А почему ты так уверен, что он не придёт за мной раньше? Где гарантия, что он не следит за тобой прямо сейчас? Не готовится напасть уже этим вечером? Почему ты убеждаешь меня в полной безнадёжности ситуации, а сам не допускаешь ни единой мысли о том, что всё может обстоять иначе?! — Джокер злился, тон его голоса повышался с каждым словом. — Да, он всё ещё не пришёл! Но это не значит, что он не придёт завтра или послезавтра.       — Признай, тебе ведь и самому всё сложнее и сложнее продолжать надеться на это.       Руки профессора были сложены на груди; он смотрел на пленника с полным спокойствием во взгляде. Около минуты стояла тишина, и Джокер видел, как в нежеланном собеседнике что-то зреет — словно бы тот раздумывал, стоит ли и дальше вести этот разговор. Наконец доктор негромко кашлянул и, оперевшись локтями о стол, подался немного вперёд.       — Скажи мне, Джокер. Ты помнишь вашу с ним последнюю встречу? Помнишь, чем она закончилась?       Безумец приподнял одну бровь.       — Какое это имеет значение?       — Можешь не отвечать. Не говорить вслух. Просто воспроизведи те события в своей голове. Постарайся вспомнить детали, фразы. И, возможно, до тебя дойдёт.       Клоун упорно не хотел слушать своего пленителя, не хотел потакать его словам и делать то, что он говорил — но воспоминания сами собой начали вырисовываться в голове, заставляя Джокера мысленно вернуться в тот самый день.       Он прекрасно помнил всё, что произошло между ними. О танце с Тёмным Рыцарем не давал забыть как минимум шрам от бэтаранга на плече — который, как казалось Джокеру, так и продолжал иногда болеть и который порой он мягко поглаживал кончиками пальцев, мечтая вновь вернуться в игру. Мечтая ещё хотя бы раз повторить танец.       На первый взгляд, в том столкновении не было ничего принципиально нового. Кроме леденящего безразличия в глазах Бэтмена, с которым он душил своего врага. Джокер неоднократно прокручивал в голове эту сцену, но всякий раз она вызывала непривычное гнетущее чувство где-то в области груди.       Что Оллфорд от него хотел? Чтобы он в очередной раз испытал этот гнёт? На что доктор мог намекать?       Клоун сделал глубокий вдох, а затем встряхнул головой. Ему вспомнились слова героя, хмуро произнесённые тогда напоследок.       «Я предупреждал, что твоя жизнь станет адом…»       Внезапно глаза Джокера распахнулись шире.       «…А я держу своё слово.»       На несколько секунд безумец перестал дышать. Сердце с учащённой скоростью заколотилось в груди, голова начала идти кругом от нового потока мыслей.       Нет. Это просто не могло быть правдой.       Бэтмен просто пригрозил ему от злости. Он ведь часто так делает?       — Вижу, ты что-то припоминаешь, — Оллфорд по привычке слегка улыбнулся.       Джокер поднял на него растерянный взгляд, не решаясь даже спросить.       — Неужели… Неужели Бэтси…       Безумец закусил нижнюю губу, чувствуя, как она дрожит. Голос тоже дрогнул, а следом превратился в аккуратный, едва слышный шёпот — словно бы Джокер и не хотел быть услышанным. И не хотел знать ответ. Прежде, чем задать вопрос, Джокер напряжённо сглотнул.       — Бэтмен сам отдал меня тебе?       Он смотрел на доктора круглыми глазами, не моргая. Тот молчал с этим убийственным довольством во взгляде. Наконец обратил взор на экран ноутбука, принявшись искать что-то среди многочисленных записей с камер наблюдения.       — Я покажу тебе кое-что, чтобы ты не думал, будто я выдумываю или «предполагаю».       Он нажал кнопку воспроизведения, и на экране появилась запись из комнаты безопасности, откуда операторы наблюдали за пленником.       Комната, в которой, склонившись к мониторам, стоял Бэтмен.       На мгновение Джокеру показалось, что он не может сделать вдох. Это действительно был Бэтс. Клоун подался ближе, насколько это позволяли кандалы.       Профессор на записи находился рядом с Бэтменом и, что-то объясняя, указывал на один из экранов, где, если хорошо присмотреться, можно было заметить лежащего в отключке Джокера.       Затем Оллфорд показал пленнику и другие кадры. Как он вместе с Бэтменом шёл по знакомым коридорам, продолжая обсуждать что-то. Как герой, кивнув, покинул лабораторию.       Тёмный Рыцарь действительно бывал тут. Он приходил убедиться в чём-то — и, удовлетворившись, ушёл. Ушёл, намеренно оставив Джокера здесь. Оставив в руках доктора. Со спокойствием и уверенностью.       Руки безумца неконтролируемо задрожали.       — Как он мог так поступить со мной? — прошептал Джокер едва слышно.       — Я ведь говорил, что у нас всё официально, — доктор закрыл ноутбук, отодвигая его в сторону. — Но, знаешь, на самом деле, я пришёл поговорить с тобой о другом. Догадываешься?       Пленник закрыл глаза и помотал головой. Он не мог собрать мысли в кучу. Не мог поверить, что Бэтмен не придёт его спасти.       Заметив его состояние, Оллфорд обратился к Фрэду.       — Отрезви-ка его слегка.       Джокер тут же распахнул глаза, видя вновь приближающегося к нему охранника, уже занёсшего ладонь для пощёчины.       — Я в порядке, — постаравшись сделать свой голос максимально ровным, сказал клоун. — Я тебя слышу.       Жестом руки доктор велел Фрэду остановиться. Медленно открыл записную книжку и сделал там какую-то пометку.       — Что ж, прекрасно. Надеюсь, ты понимаешь, что я пришёл обсудить твою выходку со Стивом.       Джокер нехотя кивнул. Он понимал, что огребёт по полной и всё ждал, когда же это произойдёт.       — Давай вместе проанализируем, чего ты добился этим поступком. Да, я знаю, ты любишь, когда люди задаются вопросами в отношении твоих действий. Так что сегодня, можешь считать, твоя провокация сработала. Итак.       Оллфорд сложил руки в замок и прочно сцепил пальцы. Его руки не дрожали; не было даже никаких намёков на гнев, боль, разочарование. Лишь слегка сведённые к переносице брови и пронизывающий насквозь, будто сканирующий взгляд. Что-то всё же слегка изменилось: это больше не было похоже на привычные приветливость и умиротворённое спокойствие. Это было что-то, от чего Джокеру хотелось спрятаться.       — Ты убил человека, который из всех присутствующих здесь проявил к тебе наибольшую благосклонность. Не принимая во внимание фактор эмоций и человечности и рассуждая исключительно рационально — Стив элементарно был твоим единственным источником пищи. Пищи, о которой ты столь мечтал и которую категорически отказывался попросить. Он не шантажировал тебя, не давил на твою личность и не просил ничего взамен. Чистая и искренняя блажь. И, знаешь, я не буду спрашивать, зачем или почему ты это сделал. Я спрошу лишь о том, какой ты получил результат.       Джокер опустил взгляд в стол, не желая поддерживать с доктором зрительный контакт и лишь замечая краем глаза его неподвижные руки.       — Думаю, очевидно, что теперь ты не только не получишь еду, но и столкнёшься с ужесточением определённых мер, получишь наказание за свой поступок и так далее, и так далее. Но кого интересуют такие мелочи, верно же? Наказание — это лишь условность, и она работает только с теми людьми, кто привык быть частью системы, коей ты себя не считаешь. Однако, всё это мы уже давно знаем. Что дальше? Моё мнение насчёт тебя изменилось? Кто-то из нас, — он обвёл руками присутствующих, — начал тебя бояться или узнал тебя с какой-то новой стороны? Нет. Ничего не поменялось, Джокер. Ты никому ничего не доказал. Думаешь, я не знаю, что жизнь порой забирает самых лучших из нас? Что судьба несправедлива? Неужели ты считаешь, что открываешь людям глаза на все эти простые, хоть и печальные тезисы? О, должен открыть тебе секрет — вселенная сама вершит известное лишь ей одной правосудие, и ты не являешься его частью. Или, дай-ка подумать. Возможно, мне стоит закрепить в своём сознании мысль о том, что выживает сильнейший? Что нужно быть чудовищем вроде тебя, чтобы всегда оставаться в выигрыше? Что доверие — это то, чего никогда нельзя допускать, когда имеешь дело с тобой? Я перечислил все возможные варианты?       Он несколько секунд выжидательно молчал.       — Я хочу, чтобы ты смотрел мне в глаза.       Не получив никакой реакции, доктор вновь слегка кивнул Фрэду. Мужчина незамедлительно подошёл к Джокеру и, схватив его за подбородок, заставил поднять взгляд. Безумец в безмолвной ярости стиснул зубы, попытался дёрнуть головой, тихо утробно зарычал, но ничего не смог сделать со своим положением.       — Видишь ли, всё это — один сплошной промах. Потому что я уже знаю тебя. А, может быть, всё гораздо проще, Джокер? Может быть, ты всего лишь захотел продемонстрировать свою волю. Сделал так, потому что просто мог. Не задумываясь, не анализируя. Без каких-либо идей и целей. В своём свободном и независимом духе. Я прав? И снова ты заведён в тупик, ведь я снова тебя разгадал. Но я знаю, что хуже всего, — взгляд мужчины слегка потемнел. — Хуже всего, что тебе даже не удалось повеселиться. На какую-то короткую секунду — может быть. Но сейчас тебе не весело. Бэтмен никогда не узнает об этом убийстве. Пресса никогда не узнает об этом убийстве. Никто и никогда про это не вспомнит. Разве так забавно? Я знаю, что нет. Так что, в конечном счёте, всё, что ты имеешь — это вырытая тобой же яма, в которую ты теперь упадёшь. Вот и всё, чего ты добился.       Он махнул рукой, и здоровяк отпустил пленника, позволяя тому наконец отдёрнуться в сторону.       Джокеру хотелось выбраться из кандалов. Хотелось осесть на пол, прибиться к стене и уйти в себя, забыв обо всём на свете. Он не понимал, зачем сделал то, что сделал. Он уже ничего не понимал. Мир рушился прямо на глазах и всё, что до этого имело смысл, внезапно стало этот смысл терять — и наоборот. Тени, гуляющие вокруг него, сгущались всё сильнее и сильнее. Силуэты находившихся в комнате людей расплывались. Где-то в голове настойчиво кричал громкий осуждающий голос. «Ты бесполезен. Всё, что ты делаешь — бесполезно».       Джокер вновь осознал реальность, только когда почувствовал жёсткую пощёчину. Фрэд, стоявший над ним, неаккуратно встряхнул его за плечи и отступил в сторону, уступая место подошедшему Оллфорду. Тот улыбался. И эта улыбка безумцу совсем, совсем не нравилась.       — Знаешь, Стив вместе со мной работал над одним интересным устройством, и, на самом деле, я не планировал пускать его в ход. Потому что Стив сжалился над тобой. Но сейчас я подумал, что это могло бы быть весьма весело. И что Стив заслужил, чтобы его работа не пропала даром. Поэтому после проведения последнего сеанса страха мы начнём использование этого устройства. Готовься веселиться, Джокер. Я обещаю, тебе понравится.       

***

      В голову снова нещадно впились датчики аппарата. Ощущение, уже ставшее слишком знакомым. Казалось, что эти штуки проникали сквозь кожу, сквозь черепную кость, сквозь ткани мозга — и въедались прямо в сознание, делая его доступным, уязвимым и открытым.       Тот факт, что доктор продолжал прибегать к сенсорной депривации без прямой на то необходимости и затыкал его кляпом, злил Джокера до изнеможения. Сейчас, очевидно, никто не собирался отходить от традиций. Его глаза уже были завязаны тканью, когда прямо над ухом раздался гортанный голос Фрэда:       — Открой рот.       Джокера передёрнуло от этих слов, но он выполнил приказ, понимая, что его в любом случае заставят сделать это. На мгновение клоун замер в удивлении, когда ощутил чужие пальцы в своём рту, нагло проникающие глубже с каким-то исследовательским интересом. Какого черта здесь происходит? Кажется, этому человеку ещё пару дней назад было противно касаться его? Джокер хотел возмутиться, послать поехавшего охранника ко всем чертям — но не мог, вместо этого издав короткий давящийся звук. Через несколько секунд Фрэд вынул пальцы, но лишь для того, чтобы толкнуть их снова с удвоенной силой, прижимая язык ко дну полости рта, растягивая уголки потрескавшихся губ. Как же сильно хотелось откусить уроду пару фаланг! О, Джокер вполне мог бы это сделать — острота зубов позволяла осуществлять почти животные укусы. Мог бы… Но чем бы это закончилось для него? Какой смысл? Он никого не напугает, лишь побудит Оллфорда выложить в интернет записи, без разрешения выуженные из его головы.       И он позволил охраннику играть с собой. Играть со своим ртом. До тех пор, пока не раздался голос доктора.       — Фрэд! — он окликнул его в неком подобии неодобрения, и мужчина тут же убрал пальцы, заменяя их кляпом. — Потом будешь развлекаться. Мы все ждём начала.       Клоун почувствовал укол шприца в своей шее, и пульс почти моментально начал учащаться в очередном приступе искусственно вызванного страха.       — Мы ввели тебе максимальную концентрацию препарата, — любезно объяснил Оллфорд. — Надеюсь, ты не сдохнешь.       После этого все внешние звуки и ощущения отошли на дальний план, погружая пленника в новое видение.              Он оказался в тёмном безлюдном готэмском переулке — подобном сотням других в этом городе. По обеим сторонам возвышались спрятанные в тень дома с обшарпанными стенами; где-то в конце переулка горел одинокий тусклый фонарь; ночное небо было заволочено привычными беспросветными тучами. Вокруг не было ни души. Лишь роящиеся в мусорных баках крысы издавали иногда противные тихие попискивания.       Всё обстояло почти так же, как и обычно: в подобных местах они с Бэтменом сражались десятки раз — после того, как Тёмный Рыцарь выпрыгивал на клоуна из тени или спускался откуда-то с крыши мрачным силуэтом, преграждая собой горящий в небе бэт-сигнал. Он ловил его, они дрались, а затем герой прикладывал врага головой о кирпичную стену и сковывал наручниками, чтобы отвезти в Аркхэм. Столь знакомые сцены, столь приятные воспоминания. Эта узкая улица, лишённая освещения, выглядела как одна из лучших арен для их противостояния.       Но что-то всё же было неправильно. Что-то было… не так. Джокер ощущал это по беспокойно колотящемуся сердцу, по застрявшему где-то в горле острому ощущению тревоги. Он почти не мог контролировать растущую в груди панику: она охватывала разум и тело, разливая по конечностям волну слабости и заставляя ноги мелко дрожать.       Отойдя подальше от мусорных баков, оперевшись о стену одной рукой и прислушавшись к внешним звукам, безумец понял, что они просто… отсутствуют. Не было шума города, не было воя сирен где-то вдалеке, не было криков подвергшихся нападению одиноких бедолаг. Не было даже ветра. Словно бы город погрузился в сон, перестав дышать. Словно вся жизнь в нём прекратилась, уступив место мёртвой тишине.       Джокер знал, куда ему нужно двигаться. Фонарь. Этот бледно-жёлтый мигающий луч света — почему-то именно он звал клоуна к себе.       С каких пор он стал тянуться на свет, словно мотылёк, потерявшийся в темноте? Впрочем, сейчас это не имело никакого значения. Джокер просто знал, что должен подойти туда.       Каждый новый шаг давался всё труднее. Казалось, будто ноги сковала тяжёлая цепь. Сам того не замечая, псих боялся лишний раз сделать вдох, затаивая дыхание, медленно подходя ближе к фонарю. Пульс бешено стучал в висках. Было страшно. Он не знал, почему. Его не пугала темнота, не пугали ночь или полное отсутствие людей вокруг. Не пугала даже тишина. Его ничто не пугало — но он боялся.       Тяжело сглотнув, Джокер приблизился к тому месту, которое освещалось желтым лучом. И остановился, не в силах пошевелиться.       На асфальте неподвижной фигурой лежало тело, одетое в чёрную броню и ушастую маску. Оно было распластано по земле в неестественной позе, а вокруг разливалась лужа вязкой темно-красной жидкости, становясь с каждой секундой всё обильнее.       Нет.       Ноги подкосились, и безумец осел на землю, чувствуя, как его начинает колотить, будто при сильном ознобе.       — Бэтс? — аккуратно прошептал он.       Не получив никакой реакции, Джокер несмело подполз ближе, широкими от ужаса глазами рассматривая лежащего без движения Бэтмена.       Этого не может быть.       Теперь можно было увидеть его рану: грудная клетка героя была насквозь пробита тремя мощными пулями, каким-то образом преодолевшими слой кевлара. Три зияющие кровавые дыры, из которых шли дорожки уже засыхающей крови. Джокер в ужасе прикрыл рот руками, подавляя отчаянный вскрик. Помотав головой, он в неверии принялся ощупывать чужое тело, судорожными движениями пытаясь найти пульс, касаясь окровавленных ран, сам не зная, чего пытается добиться этими бесполезными действиями.       Это невозможно.       — Бэтси?! Бэтс! — хрипло произнёс он, осознавая, но не может даже закричать. — Бэтмен, пожалуйста…       Он наклонился к нему, обхватывая мёртвое тело руками, утыкаясь в плечо героя лицом и дрожа.       — Пожалуйста, очнись! Бэтси, пожалуйста!       Громко всхлипнув, Джокер осознал, что задыхается от слёз. Его руки продолжали мягко касаться ран, словно это могло помочь что-то исправить. Словно он ещё мог уберечь Бэтмена от смерти.       — Ты не можешь погибнуть! Ты не можешь бросить меня вот так! Прошу, вставай, Бэтси!       В ушах начало звенеть, к горлу подкатила тошнота, голова пошла кругом, а всё тело уже тряслось в мощных судорогах, но Джокер не обращал на всё это внимание. Его мир сузился до одного человека. До героя, чьё безжизненное тело он сейчас отчаянно обнимал.       Жестокое осознание, что он уже ничего не может исправить, что он опоздал, что не спасёт даже зов на помощь, накатило на безумца новой волной жгучей, убийственной боли. Никогда ещё ему не было так плохо, как сейчас. Он словно умирал вместе с Бэтменом, но вместо лёгкости и освобождения ощущал лишь усиливающуюся боль.       — Нет, пожалуйста… Нет… Бэтси! Прошу, не умирай!       Что-то хрупкое рассыпалось у него в руках, и он не мог это контролировать. Начав задыхаться, Джокер попытался с силой втянуть воздух — но грудную клетку чуть не разорвало от боли. Не получалось вдохнуть.       Как это произошло? Как Бэтмен мог позволить убить себя?       Как мир будет существовать дальше? Как Джокер будет существовать дальше?       Воздух… его так мало.       Он не мог вдохнуть.       Не мог глотнуть кислород.       — Б-Бэтси… прости меня. Прости меня. Мне так жаль…       С трудом приподняв отяжелевшую голову, Джокер посмотрел на открытый участок чужой бледной кожи под маской и, наклонившись к мёртвенно-холодным губам, осторожно накрыл их своими.       — Мне безумно жаль. Прости меня. Пожалуйста, Бэтс…       Мир начал темнеть.       По переулку разлетелся вырванный на последнем издыхании панический вопль.              — Пора вколоть антидот! Срочно! — закричал один из сотрудников лаборатории, следя за жизненными показателями пленника через экраны. — У него сердечный приступ!       Джокера колотило в оковах, даже несмотря на то, что он был привязан достаточно крепко, а из заткнутого рта доносились душераздирающие звуки боли.       — Вот дерьмо, — выругался Оллфорд себе под нос, быстро подходя к безумцу и вводя ему вещество, нейтрализующее токсин страха.       Когда доктор снял кляп, изо рта Джокера обильно потекла слюна, и он зашёлся в приступе сильного и долгого кашля, жадно хватая воздух. Лишь после этого доктор смог засунуть ему в рот таблетку нитроглицерина. Охранники отвязали клоуна от аппарата, кладя на пол в горизонтальное положение и пытаясь хоть как-то унять неконтролируемые дёргания.       — Просто жесть, — прокомментировал Билл, вытирая со лба капельку пота.       Даже они были под впечатлением от увиденного.       — Бэтс! — проскулил Джокер, открывая глаза и смотря пустым ошарашенным взглядом куда-то перед собой. — Бэтси!       Руки всё ещё дрожали, и он потянулся вперёд, будто надеясь, что герой вытащит его из всего этого безумия.       Мужчины позволили пленнику немного прийти в себя, оставив его лежать и отойдя в сторону.       — Мы никогда не сможем сполна отомстить ему за наших близких, которых он убил, — задумчиво произнёс Оллфорд, кладя руку Фрэду на плечо и не отрывая взгляд от страданий лежащего на полу человека. — Но я могу лишь надеяться, что сейчас, когда ты смотришь на него… Тебе становится немного легче.       Охранник также неотрывно следил за Джокером.       — Если честно, я даже не знаю, что сказать, — ответил он, почесав затылок.       — Обещаю, мы доломаем его, — заверил доктор.