Игра стоит свеч

Долго тянула с продолжением, потому что не было вдохновения, за что прошу прощения. Глава маленькая, на то есть причины. _________________________________ POV Tom. Итак, дабы не показаться ей психически не здоровым, я взял себя в руки и успокоился. В конце концов, Милана не сделала ничего, кроме того, что взбесила своим наигранным безразличием, чтобы я так бушевал. - Нам пора закончить. - Наконец, приглушая встревоженный голос, одними губами прошептала Милана. В гробовой тишине я смог разобрать ее слова. Думаю, мы действительно заигрались. Она застыла у дверей, без устали оглядываясь назад. - Нам не стоило начинать, - тонко подметил я, подойдя к распахнутому настежь окну. Летний ветер приятно обдувал вспотевшее раскаленное лицо. Я отчаянно вдохнул полной грудью и, обернувшись, облокотился на подоконник. - Я знаю, - спокойным тоном ответила Милана, устало садясь на расправленную постель и перебирая тонкими пальцами беспорядочно свисавшие простыни. Нависла пауза – такая нелепая, убивающая нервные клетки и взрывающая мозг к чертям собачьим пауза. - Зачем тебе это было нужно? – не сдерживаясь, уверенно спросил я, чувствуя, как не в состоянии подавить наплывший интерес, и украдкой взглянул ей в большие, как шоколадные бусинки, глаза. Она заметно растерялась. Впервые я вижу Милану настоящей, искренней. Что мешало ей долгое время показаться собой? Ведь она так привлекательна сейчас. Милана начала что – то мямлить, как я, словно заведенный, с долей иронии бестактно оборвал ее на полуслове. - Да – да, солги мне, лапши на моих ушах катастрофически мало, - о, Нептун, какой я олень! Зачем нагнетать обстановку? - Ты бездушный придурок! - сквозь зубы, прожигая осуждающим взглядом, процедила Милана, и моментально подскочила с места. Дверь, к сожалению, была распахнута. И что вы думаете? Ну, конечно, она стремглав выбежала на выход, стремительно сбивая все косяки на ходу! Я снова, как влюбленный прыщавый дрочер, решаюсь остановить Милану. Но та вслепую побежала по лестнице, бесстрашно пропуская лестничные пролеты. Спотыкалась, чуть ли не скатываясь кувырком, но упорно не останавливалась. Наконец, она запнулась на выходе, отчего я грубо, не желая причинять боли, одернул Милану за локоть и притянул к себе. - Ты вообще умеешь слушать? – я злостно, как боксерскую грушу, схватил ее за голову и испепеляюще посмотрел ей в напуганные глаза. Она увиливала, пыталась высвободиться, упиралась руками об грудь, но тщетно. - Смотри мне в глаза! – я снова сорвался, грубо сжав хрупкое лицо Ми. Во взгляде царила пустота, за секунды заполняющаяся рекой слез. Милана всхлипнула, невольно смочив слезой кровоточащую ранку на нижней губе, и поморщилась от колющей боли. Если бы она только знала, как я любил. Но никогда не любил так, как сейчас, - ненавистью. Да, я всеми недрами своей гнилой души ненавижу Милану. Ненавижу эти сочные губы, которые хочется целовать до изнеможения. Ненавижу эти глубокие глаза, в которых, как бескрайнем океане, бездонно тону. Ненавижу этот бархатный родной голос, нещадно заполнявший меня изнутри. Я ненавижу, потому что Милана превратила Тома в кусок сентиментального дерьма, по уши влюбленного в нее. - Катись к черту! – прокричав, что есть мочи, резким движением ноги заехала чуть выше колен. Видимо, не достала до тайничка с бубенцами. В ответ я лишь по – доброму ухмыльнулся, мягко поцеловав Милану во влажные пухлые губы, пытаясь остудить ее пыл: - Я ненавижу тебя, Том. - На сбитом дыхании, оправляясь от поцелуя, ложно призналась Ми. Правдоподобной лжи, увы, не получилось. Ведь даже сейчас, когда я изучил ее как книгу, Милана тщательно скрывает порыв снова поддаться искушению и признаться, что нас тянет друг к другу. - Ты можешь сказать это еще раз, - крепко, с натиском грубости, обвил тоненькую талию, не сводя влюбленный взгляд с карих, покрытых пеленой крупных слез, ее очаровательных глаз. Кажется, я мог бы не отрываясь любоваться ей – такой ранимой, такой настоящей. - Не – на – ви – жу! – повторяя, она нарочно, сквозь «не хочу», протягивала слово по слогам, неприятно режущее по слуху, после обессилено уткнувшись головой в расцарапанное плечо. Скривив лицо, я шикнул от покалывающего эффекта, и провел ладонью по распущенным шелковым волосам. Я чувствовал, как Милана трясется, как стройное, полюбившее мне фарфоровое тело бросает в мелкую дрожь. Она судорожно вздохнула, потеревшись носом об оголенный участок ключиц, и закинула утонченные кисти рук мне на шею. Черт, я должен сказать ей, должен!