🚬
Поиски длятся почти до самого вечера. Тэхен рассеянный, он не контролирует свои эмоции совсем и волнуется чересчур сильно. Его беспокойство заходит так далеко, что он обходит ведь дом вокруг на предмет тела Лео — вдруг тот упал с высоты и разбился. Чонгук, конечно, уверен точно, что с котом ничего серьезного произойти не могло, но Тэ говорить об этом бесполезно: он молчит, пропускает любые слова мимо ушей, и если нужно что-то спросить, то Чонгук спокойно и без претензий повторяет дважды или привлекает внимание Кима посредством касания — тот от любого вздрагивает, испуганный до посинения, смотрит на Гука так, как смотрел на него до знакомства. Чонгук заходит к себе за фонариком, потому как настенные электронные часы показывают без четверти шесть, и зимний вечер, вступающий в свои права намного раньше, уже вовсю застилает пыльные пролеты этажей. Гук ловит взглядом Матильду и застывает на месте, внимательно изучая: она сама не своя, кричит громко и протяжно, шкребет сырые, и так рваные, обои. Как только в комнату, поближе к кошке, заходит хозяин, она вскакивает и бежит ему навстречу, глаза ее полыхают желтым огнем в сумраке кухни. Чонгук берет животное на руки, нежно гладит по спине и шее. — Все хорошо, девочка. Мы найдем его, — улыбается ласково, будто бы Матильда его взгляд понимает и оттого мурлычет тихо, будто бы робко. Чонгук выдыхает в тишине. — Было бы неплохо, если бы ты умела говорить. Внезапно на пороге квартиры появляется Тэхен, он шаркает кедами по линолеуму, ищет в темноте Чонгука. — Ты тут? Чонгук не отвечает, выходит из кухни, выпуская Матильду из рук. Опирается плечом о косяк двери, скользит ногтем указательного пальца по шершавой ручке фонарика. — Идем, мне страшно там одному. Тэхен опускает глаза и даже при невключенном свете видно, как краснеют его щеки. Чонгук улыбается, но с места не двигается, любуется фигурой, обрамленной тусклым светом Луны, проникающим через небольшое окно, треснувшее в самом углу. — Что там страшного? — Не знаю. Ветер гуляет, звучит жутко, — Тэхен сам от себя смущается, кусает губу, но наконец поднимает взгляд и смотрит на собеседника. — Здесь всегда ветер гуляет, а замечаешь ты только сейчас. Тот не отвечает, цокает языком раздраженно, молча выходит из квартиры и дверь не закрывает, позволяя ей скрипеть от воющего сквозняка; Чонгук ежится от холода и оставляет Матильду на кухне замкнутой, чтобы та еще никуда не сбежала. Ветер действительно кричит зловеще, ходит от угла к углу, нагнетает и так мрачную обстановку коридора. Чонгук включает фонарик и идет наверх по лестнице. По пути зовет громко Лео по имени так, что его голос эхом отпрыгивает от серых стен. Останавливается и проходит по нескольким этажам, даже заглядывает в подсобные помещения, где кроме швабр, да ведер для уборщиц, которые уже лет сто как многоэтажку не убирают, ничего нет. Тэхена не слышно совсем — обиделся, наверное, что Гук с ним не пошел, и теперь непонятно, на каком этаже он рыскает с телефонным тусклым фонариком. Чон жалеет о том, что просто молча не пошел следом. Тэ мальчишка совсем, хоть и не намного младше, он дуется по-смешному от каждого «обидного» слова, спорит с Чонгуком так рьяно и с жаром, пристает постоянно, что каждого бы начало раздражать. Но Чонгук не «каждый», он просто с ума сходит, тащится с Тэхена, его искренности в улыбках и слезах, которые другие предпочли бы спрятать и никому не показывать, потому что глупо думают, что слезы — признак слабости. Чонгук где-то через полчаса доходит так до одиннадцатого этажа. Он смотрит себе под ноги, когда поднимается по последнему лестничному пролету, и даже не замечает, как выходит на площадку, заворачивает за угол. Короткий вскрик у самого уха чуть не лишает его разума, он роняет фонарик и отходит спешно на два шага назад. Напротив Тэхен, он хватается одной рукой за сердце, второй рукой держит грязного, такого же испуганного, как и Чонгук с Тэхеном, кота. — Чонгук, блять! — Чонгук, конечно, дышит тяжело от внезапности и пытается отойти от только что случившегося, но мат, слетевший с губ Тэхена, замечает, мысленно хмурится — ругаться не его прерогатива. Тэхен кажется зашуганным: он реагирует на каждое движение ветра, дергается от стука разбитой плитки под ногами и жмется неестественно к стене правым плечом. Действительно испугался Чонгука до чертиков, хотя тот тоже едва инфаркт не словил. — Ты сам внезапно выскочил, я чуть не поседел, — наконец отвечает Гук, сглотнув и тяжело выдохнув. Поднимает глаза на парня, скользит по грязным джинсам и своей куртке, вымазанной в пыли. — Где ты… Лазил? Тэхен все же улыбается и прижимает к себе Лео, который даже двинуться не смеет. — Вентиляция. Я не знаю, как этот олух там оказался, но подумать особо не успел, когда он заорал, пришлось за ним лезть. — Вентиляция? — у Чонгука отвисает челюсть. — А ты меня подождать не мог? Я бы сам слазил. — Да, конечно, Чонгук, твои плечи ни в одну вентиляцию не влезут. Чонгук чуть заметно хмыкает, но вида не подает, подбирает с пола фонарик, трясет его, чтобы тот снова заработал. Это же не комплимент сейчас был? — И это не комплимент, не обольщайся, — тут же спешно добавляет Ким, будто бы читая мысли, прикусывает губу. — Я так и не думал. — И не думай. Чтобы вернуться обратно, они вызывают лифт.🚬
Чонгук сидит за письменным столом и внимательно вглядывается в яркий экран ноутбука — единственный источник света в комнате. Он сосредоточенно бегает глазами по тексту, нахмурив брови, кое-где исправляет или переписывает, стуча по продавленным клавишам, закидывая голову на спинку стула и уставляясь взглядом в непроглядную темноту над собой, раздумывая и подбирая, бормоча под нос, наилучшие варианты. В углу рабочего стола Windows 18:36, перекроенную часть очередной бездарной, по мнению Чонгука, писанины нужно отправить до восьми, а впереди еще почти тридцать страниц текста и Тэхен, которому ни с того ни с сего пришла в голову мысль, что было бы неплохо помыть Лео у Чонгука в квартире, потому что у него самого дома неудобный поддон и душ «плюется». Оправдание, конечно, дерьмовое, но Тэхен такой человек, что ему и повода особого не нужно, чтобы сделать так, как хочется. И если ему вдруг приспичит сегодня или еще когда спать с Чонгуком в одной кровати — он сделает это и даже разрешения не спросит. Чонгук в этом уверен абсолютно и не уверен только в одном — будет ли он сам против. Из ванной доносятся крики, истошные и чересчур громкие, будто бы Тэхен жарит Лео заживо, не жалея совсем. Тот же только ласково пытается что-то объяснить бестолковому животному, которому разъяснения не нужны совсем, только бы хозяину глаза выцарапать и больше воды не касаться никогда. Тэхен хнычет, потому что руки у него все изодраны «любимым котиком», даже на скуле как-то след кровоточащий остался, он еле держит Лео в ванной, перевешиваясь по-глупому через бортик, наверняка отдавливая себе все ребра. Пытается смыть с него пену теплой водой, заодно чуть гладя Лео за ухом, чтобы его успокоить. Матильда смотрит на все это наверняка не без смеха в голове. Стоит на пороге ванной, в надежде пристыдить своего кавалера — сама ведь воды, по странной случайности, не боится совсем и даже получает удовольствие от водных процедур. И во всем этом хаосе Чонгук пытается зарабатывать себе на хлеб. «Он вошел…» — Успокойся… «Он вошел медленно…» —Мелкий… «Он вошел медленно в залу…» — Урод! — Тэхен, угомонись ради бога! — не выдерживает Чонгук и рявкает так громко, что, кажется, даже в квартире на девятом этаже в доме напротив перестает бить по ушам музыка. Чонгук злится часто, он вспыльчивый сильно, его легко раскачать и довести до ругани. Если он заводится, то кричит громко и иногда даже пускает в ход кулаки — когда особенно не может удержаться. Ангел из него никакой, это правда. Но он никогда бы не стал орать на дорогих и важных ему людей, он бы точно никогда не поднял на Тэхена руку и не повысил бы голос. Но вот он будто бы сошел с ума, потому как когда дело касается работы — Цербер спускается с цепи, и Чонгук превращается в раздражительного подростка, бросающегося со слюнями злобы на всех, кто его тревожит. «Блять, — думает Чонгук, когда вода стихает, а самого Тэхена будто бы в квартире никогда и не было». Становится так пусто, — не только в доме — что даже лучше бы назвать это тоской. — Прости, — Тэхен говорит это так тихо, извиняясь и наверняка с опущенными в пол глазами, что у Чонгука легкие прилипают к ребрам. Он уходит из квартиры — Чонгук слышит, но не видит, потому что обернуться не смеет, и за это время Гук успевает разбиться в дребезги, упав со своего прогнившего балкона. В эти несколько минут, пока Тэхена нет, он вдруг вспоминает, какого это — быть одному. Он ведь совсем забыл это черствое чувство, когда Лео по собственному желанию перелез к Чонгуку по карнизу и когда в дверь постучались. Он возвращается с полотенцем в руках, разувается и закрывает дверь, которую после ухода и не тронул. Идет к Лео и, сев перед ним на колени, заворачивает как ляльку в махровое полотно, тщательно вытирая. И хотя в однокомнатной квартире повисает болезненная тишина, Тэхен позволяет себе улыбнуться от вида сонного, но такого ласкового животного. Сорок минут Чонгук сидит так, будто в него попал осколочный снаряд. Он строчит, правит текст так же быстро и автоматически, как и прежде, только его глаза теперь ничего не выражают, кроме отраженного с экрана ноутбука текста. Тэхен сидит на кухне и, кажется, пьет чай. Чонгук думает о том, что он пьет его без сахара — почему-то вспомнает об этой мелочи на 22 странице бестолкового сочинения бестолкового автора. Тэхен мог давно уйти к себе — он ведь живет в двух шагах от квартиры 705 буквально, но он чересчур упертый, сидит, как идиот и ждет чего-то. То ли чуда, то ли просто Чонгука. Иногда заглядывает за угол и смотрит ему в спину — он будто сам весь скукожился, то тяжело выдыхает время от времени, то совсем не подает никаких признаков жизни. В то время как Матильда и Лео в самом расцвете своей молодости, наслаждаются обществом друг друга и лежат, уткнувшись в чужую шерсть, на разложенном диване, который так никто и не застелил. Наконец Чонгук встает и идет в кухню, задерживая дыхание. Становится над Тэхеном, как стелла, и выжидающе изучает. — Что? — спрашивает тот, не поднимая на Гука головы, рассматривает пальцы с видом, будто бы они действительно интересны ему. — Прости меня, Тэхен. Я сорвался, — почти через зубы проговаривает Чонгук. Он чувствует вину за то, что крикнул так, но он никогда не извинялся за подобное, потому что всегда считал себя правым. Тэхен молчит и прикусывает губу, раздумывая. — Тэ? — Я не злюсь, Чонгук, — наконец отвечает он искренне. — Но если ты хочешь, чтобы мы были в расчете, то исполни одно из моих желаний. — Желаний? — Да, то, что я озвучивал тебе, когда Сэлинджера читал. У Чонгука пересыхает в горле. Он делает тихое предположение, надеясь, на положительный ответ: — Падение с парашютом? Тэхен наконец поднимает голову и смотрит прямо в глаза, потому что он такой человек, что ему и повода особого не нужно, чтобы сделать так, как хочется. — Поцелуй. У Чонгука сердце уходит не то, что в пятки, а на шестой этаж и даже ниже, он в шоке таком, что не может отвести взгляд. Тэхен тянется, не смотря, рукой назад, щелкает по выключателю, погружая кухню в холодную зимнюю темноту. — Обойдемся без секса, — добавляет он, и Чонгуку хочется истерично рассмеяться. Как ему смелости вообще хватает на подобное? Гук молчит, да и говорить тут особо не нужно — трудно признать, но он сам хочет этого. «Блять, — второй раз за вечер думает про себя Чонгук и наклоняется, обхватив чужое лицо ладонями». Прикрывает глаза, потому что в эти всепоглощающие черные дыры напротив смотреть невозможно, и целует: настолько нежно и аккуратно, насколько ему хватает нежности и аккуратности. Это ведь поцелуй «исполнить желание», никак по-другому. Тэхен же так не думает совсем, потому делает поцелуй глубже и резче, губы не раздвигает, но делает все возможное, чтобы у обоих звезды перед глазами двинулись. Он сжимает в пальцах облезлые края стула, целуется с жаром, целуется так, как никогда не целовался раньше, что даже готов расплакаться прямо сейчас позорно, потому что Чонгук совсем не против, не отталкивает его, а только ведет большим пальцем по скуле, отстраняясь медленно и нехотя. — Знаешь, — начинает Чонгук спустя долгое молчание, — есть теория, что влюбляются всего за 8 секунд.