Таверна "Боец МакДонаг"
Владелец таверны присел за столик к Букеру ДеВитту. Билл МакДонаг выглядел свежо. Его алый двубортный пиджак идеально сочетался с чёрными брюками, приглаженные усы позволяли думать, что он знает толк в современной моде, его глаза сверкали надеждой, руки перебирали серебряную монету Восторга. Он согласился на разговор сразу же, как узнал о своём посетителе. К Букеру ДеВитту он относился с уважением — отчасти, благодаря хвалебным словам Салливана, отчасти, благодаря его статному внешнему виду и мировоззрению. К тому же, ДеВитт потратил многие часы за играми в подсобке: детектив, шеф безопасности Салливан, совесть Эндрю Райана и ещё пара человек собирались в своё свободное время после работы и играли, забывая обо всех проблемах. Как раз во время таких посиделок Билл сумел изучить Букера, отчего он был всегда рад помочь — даже несмотря на поздний час. Они заняли столик возле окна в океан. Синее свечение перебивалось жёлтым светом лампы с белым абажуром на столе. Она хорошо освещала лица сидящих — оба они глядели друг на друга, словно на листок белоснежной бумаги. Билл налил Букеру красного вина, предложил сигарету и, наконец, раскрыл рот. — Да, я видел смерть Фонтейна, — говорил он, погружаясь в события знаменательного дня. — Пули свистели над моей головой, правда. А что? Букер щёлчком зажёг сигарету. Пепельницы на столе он не наблюдал. — Здесь не курят, — недовольно обронил МакДонаг. — Но тебе позволю. Быстрее докуривай. — Фонтейн не показался тебе странным? — спросил ДеВитт после первой затяжки. — Может быть, он вёл себя как-то необычно? — Дай подумать, — Билл улыбнулся. — Обычно он вёл себя нормально с окружающими, но в тот день он вытащил револьвер и начал палить по нам. Ещё он что-то орал. И потом он оказался мёртвым. Раньше всего этого я не наблюдал. — Смешно, — серьёзно сказал Букер. — По пути сюда Салливан упоминал, что тебе Фрэнк Фонтейн показался ...не собой. — Правда. — МакДонаг кивнул несколько раз после секундного молчания. — Его голос. Он...не Фонтейна. То есть я понимаю, что в стрессовой ситуации часто голоса меняются...но там был совершенно другой. Словно бездарный актёр решил исполнить роль легендарного гангстера. Тишина полуночного бара сменилась наполнившей всё помещение песней The Great Pretender*. Букер хлебнул вина из своего бокала и докурил сигарету. Он снова ощущал вкус вина Восторга, снова хотел выплюнуть эту бурду. Лишь из уважения к Биллу детектив не стал показывать признаки своего недовольства. Как за столько лет он не привык ко вкусу местной выпивки? — Куда делось его тело? — задал вопрос Букер ДеВитт. — После перестрелки мы отправили отряд для уборки. Тела всех Фонтейновых приспешников мы позже похоронили. А вот тело их босса мы держали для прессы. Потом отправили на кладбище Восторга. — Билл выдержал паузу. — Могу поинтересоваться, зачем тебе это? — Расследую дело по приказу нашего любимого Эндрю Райана, — гавкнул Букер и встал со своего места. Детектив надел на седую голову шляпу, вытащил из бумажника несколько долларов Восторга, бросил их на стол. Это было слишком по-хамски, однако Билл привык к подобного рода недовольным клиентам. Когда Букер покинул заведение, песня всё ещё играла, а Билл остался в печальных раздумьях. Его тёмные грёзы развеяли лишь пришедшие Маришка Лютц с его женой Элейн.Кладбище Восторга
Могила Фрэнка Фонтейна выглядела непримечательно. Каменная плита давила на свежую землю. Лежавшие рядом лопаты портили весь вид. Там, под землёй, гнило тело человека, который едва не разрушил Восторг своими действиями. С его смертью многие вздохнули спокойно — в частности, его люди, боявшиеся даже дышать в присутствии своего босса. Отныне в Восторге должен был наступить покой. Если бы... Букер ДеВитт мял чёрную землю своими новыми туфлями. Он будто нарочно наступал прямо на могилу, как бы плюя на достоинство Фонтейна. Через мгновение он вонзил лопату в землю и начал копать. Вместе с ним были и работники кладбища, получившие приказ от Эндрю Райана. Они справились с работой быстро. Вначале отрыли гроб, после чего вытащили его из ямы, вскрыли. Закрыли носы от вони. Тело уже разложилось... но не так, как того можно было ожидать. Оно выглядело более-менее свежим — а ведь Фонтейна застрелили уже более двух месяцев назад. Ногти выросли до небывалых размеров. Букер чётко подметил, что сверху почти ничего не видно. Детектив присел ближе к телу. Он поднял руки мертвеца, желая осмотреть их. Пальцы выглядели чересчур "рабочими" для человека, что честным трудом не заработал ни цента. Затем Букер осмотрел лысую голову мёртвого Фонтейна. Проводя ладонью по затылку, ДеВитт обнаружил, что шла она слишком гладко. Все знали, что Фрэнк Фонтейн не был лысым от природы, он брил свою голову, а иногда можно было заметить пару коротких волосков на ней. Труп же был лысым с рождения. В любом случае, задолго перед смертью Фонтейн не имел возможности ухаживать за своей головой с прежним усердием. На ней должны были остаться хотя бы мало-мальски короткие волосы. Вокруг обоих ушей виднелись шрамы неизвестного происхождения. Убрав руки от головы, Букер принялся прочёсывать смертельные раны умершего. Живот был разорван в клочья от дроби. Детектив сделал простой вывод: к нему подошли вплотную и выстрелили из дробовика. Угол бы таким, что, скорее всего, нападавший подошёл сзади, Фонтейн же не успел среагировать. ДеВитт засунул руку вглубь тела. Это вызвало бурную реакцию со стороны рабочих кладбища. Они отвернулись в попытках сдержать рвотные позывы, кто-то даже не смог вытерпеть это зрелище и ушёл подальше, назвав ДеВитта психом. Детектив невозмутимо вытащил свою руку из живота трупа и осмотрел её. Глубоко в желудке остались следы яда. Именно на них сейчас смотрел Букер. Картина в его голове из вполне себе ясно превратилось в набор мазков без смысла. Полотно его выводов было испорчено новыми фактами, и теперь данная картина не желала вырисовываться заново. ДеВитт поднялся. Отчаянно кивнул работникам — время снова похоронить ублюдка. Вытерев руки чистой салфеткой из своего нагрудного кармана, Букер спешно покинул кладбище мрачными шагами, понурив седую голову в дорогой шляпе.Центральный контроль Восторга, офис Эндрю Райана
Великий снова стоял напротив медной статуи самого себя. Огромный бюст занимал много места в офисе, заполняя чуть ли не треть. В руках у Райана крутилась клюшка для гольфа. Мяч катался по периметру офиса во время разговора основателя Восторга со своим шефом безопасности. — Букер не предоставил отчёт о своих делах на кладбище, — докладывал Салливан боссу. — Говорят, он приказ вырыть тело Фонтейна. Руками залез ему в живот. Прямо в место, где Кавендиш оставил дыру. — Замечательно, — простонал Райан. Его голова была занята совсем другими мыслями. Он думал о недавней ссоре с Биллом МакДонагом и о "Фонтейн Футуристикс". Атлас со своей сворой мало волновал Райана. — Есть приказы, босс? — твёрдо спросил повесивший плечи Салливан. — Нет? Тогда я пойду домой. — Что насчёт той девочки? Салли? — выдавил Райан. Он опустил глаза на пол в поисках мяча для гольфа. Занёс клюшку над своей головой. В этот момент его не волновала судьба девочки. Его мало что волновало. Он думал о судьбе своего города, и она его не радовала. Глубоко в душе Эндрю Райан понимал: через считанные месяцы начнётся ад ( это сравнение показалось ему ироничным, ибо он не верил в Бога или Дьявола, следовательно, существование рая и ада не признавал). — ДеВитт ищет её, босс, — отвечал Салливан. — Я думаю над тем, что сказать ему. Весть о том, что она теперь Маленькая Сестричка, разобьёт его. — Что ж, — равнодушно размышлял Райан, — нам выгоднее пока не говорить ему об этом. Пока он делает свою работу, лучше всего продолжать водить его за нос. Или же, во имя милосердия, соврать, что она мертва. Выбор за тобой, Салливан. — И Райан ударил по мячу клюшкой. — Как скажите, босс.Парк Диониса
В Восторге проживало множество талантливых людей. Умных людей. Все они прибывали в подводную утопию с надеждой на светлую жизнь. Каждый из них мечтал творить, изобретать, создавать. Певцы, художники, актёры, учёные, предприниматели — все находили своё счастье в той или иной мере. Если вы прибыли в Восторг без гроша в кармане, но с мозгами и талантом к созиданию, то в скором времени вас начинали узнавать на улицах, а в ваших карманах ютились свежие купюры. Эндрю Райан ясно дал понять: в его городе нет места слабым. Умевшие поставить себя люди освобождались от оков надзора государства или религии. Они стирали все границы. Их тяга к творчеству или научным открытиям отныне никем не регулировалась. Данные факторы позволили Восторгу стать по-настоящему городом будущего. Местом, где технологический скачок позволил обогнать мир с поверхности на добрых полвека. Местом, где искусство обрело иное значение. Букер ДеВитт прогуливался по Парку Диониса. Место то служило пристанищем для людей искусства. Люди собирались здесь с целью обсудить очередной шедевр Коэна или же отдохнуть. В парке находился кинотеатр "Тритон", из которого можно было сразу же сбежать в наполненные запахами цветов сады. Часто влюблённые прогуливались возле фонтана. Любители острых ощущений скупали билеты на карусель. Жизнь кипела в Парке Диониса сутками. Там буквально не было выходных и перерывов. Возле упомянутого выше фонтана Букер наткнулся на Джулию Лэнгфорд. Её карие глаза-бусинки были прикрыты линзами очков. Одетая в зелёное платье, она шла походкой бульварной актрисы. В туфлях она себя чувствовала некомфортно, сумочка на левом плече лишь придавала вид богатой женщины. С ДеВиттом она не была знакома, отчего просьба встретиться в столь романтичном месте показалась ей вызовом на свидание. Влюблённый поклонник желает увидеть её, думала она. Детектив учтиво снял свою шляпу при встрече. Она обратила внимание на его седые волосы и морщинистое лицо. ДеВитт поцеловал ей руку. "Из всех учёных Восторга я обратился к ней. С Сушонгом у меня натянутые отношения, Тененбаум пропала, Гилберт Александр занят раскаяньем. К кому ещё обратиться, кроме Лэнгфорд? Благодаря ей в городе есть кислород. По факту, мы живём только из-за её труда. Неплохой вариант, я думаю", — звучали мысли Букера в его голове. — Я рад встрече, — со свойственной ему безмятежностью в голосе сказал ДеВитт. — Вы ожидали увидеть кого-то другого? — Ах, — досадно протянула Джулия, — да, да, да. Я мечтала встретить осанистого кавалера с гордым взглядом. Увы, предо мной стоит седой детектив-пропойца, чья слава с мерзким запашком бежит впереди него. Букер ощерил свои идеально прямые, белые зубы и привычными движениями зажёг последнюю сигарету. Данным действием он привлёк внимание гуляющих людей: курить в Парке Диониса считалось признаком дурного тона, полной невоспитанности. На всё это Букер плевал. — Раз так, то давайте сразу же перейдём к делу, — игнорируя вопросительные взгляды прохожих, Букер делал вид, что слова Джулии его не задели. — Я собрал образец неизвестного мне яда. Хочу, чтобы вы исследовали его. Из нагрудного кармана своего синего пиджака он вытащил испачканную ранее салфетку. Он протянул её Лэнгфорд, сказав: — Не беспокойтесь, красотка, я заплачу за вашу работу. — И его осевший правый глаз многозначно подмигнул. Джулии стало тошнотворно от одного вида той салфетки. Она отвернула голову, едко скорчив лицо, и взяла образец яда. Быстрым движением она кинула кусок ткани себе в сумочку. — Все вы, детективы, — говорила она, сморщив маленький носик, — настолько грубы? Приличный человек сначала бы предложил даме выпить! Последнее слово долетело до ушей Букера, а Джулия уже развернулась и поспешила удалиться. Букер снова улыбнулся, желая подразнить учёную: — И всё же, вы не отказываетесь помочь мне? — Он замедлил свою речь в полтора раза, ибо Джулия остановилась, но оборачиваться не стала. — Двери моего агентства всегда открыты. Лэнгфорд высокомерно подняла голову. Побрела прочь своей невинно-неуклюжей походкой, напоминая Букеру редких птиц с поверхности. Ему они всегда виделись свободными, бродящими где им хочется, и сейчас женщина произвела на него такое же впечатление. Она практически пыталась припрыгивать и оторваться от земли, взлететь повыше, пропасть в небесах, высоко над тёмной океанской гладью. Жаль, ей мешали потолки Восторга. И законы, которые в последние дни были под гораздо большим и жёстким надзором, чем раньше. Букер ДеВитт радостно предался старинным воспоминаниям. В своём воображении он вытащил из пыльного ящика всё самое сокровенное, что с ним происходило в молодые годы. Он вспомнил приглашение в Восторг от самого Эндрю Райана. То письмо было написано лично главой города, его роскошным, каллиграфическим почерком, где каждая буковка выводилась с минуту, прилипала к другой, словно они давнейшие любовники. В конце стояла печать, под ней красовалась длиннющая подпись Великого. Эти воспоминания сменились первым погружением на дно Атлантического океана. Какова ирония: воспоминания те Букер буквально силой мысли выкапывал из глубин своего запутанного подсознания. Словно поднимал их со дна. Так или иначе, он видел картину десятилетней давности, будто это происходило вчера: с крохотным чемоданом в одной руке, с письмом от Райана в другой, Букер ДеВитт садится в батисферу внутри величественного Маяка, так усердно напоминавший Александрийский. На фоне играет версия La Mer* от Джанго Реинхардта, призванная скрасить долгожданное погружение на дно океана. Батисфера двигается вниз, внезапно пред иллюминатором появляется полотно с изображением Эндрю Райана. Внешний вид Великого сначала напомнил Брайана Донлеви*. Та знаменитая речь Великого прочно закрепилась в голове Букера ДеВитта. Он слушал её с небывалым ранее упоением. Она пробудила неподдельный интерес к философии Эндрю Райана. А затем на мгновение наступила тьма. Райан исчез. Взамен в иллюминаторе появился он — величайшее творение человека, Восторг. Город сиял десятками неоновых вывесок. Прожектора на многоэтажных небоскрёбах ослепляли своим ярким светом. Из батисферы можно было с лёгкостью заметить бродящих по стеклянным тоннелям людей. Букер опешил. Он вдавился в кожаное сиденье и затаил дыхание. Он бы и дальше сидел без воздуха, боясь продохнуть, если бы батисфера не прибыла к месту назначения. Теперь Букер ДеВитт стоял в просторном зале, потолки которого на своих плечах держали грандиозные, мускулистые статуи из чистого серебра. Сквозь огромные окна ( они занимали всю длинну зала) океанический тёмный свет проникал в помещение. С каждой секундой он гас. В один момент он погас насовсем. Воспоминания снова были убраны в пыльный ящик. Букер ДеВитт стоял посреди Парка Диониса. Брызги фонтана вытянули его обратно в реальность. Они смыли все старые события, погрузив его в недолговечность его унылого существования. Забавная штука, думал он, что десятью годами ранее он мечтал поскорее поселиться в Восторге, позабыть о всех своих карточных долгах и грехах ...но здесь он обрёл гораздо больше несчастья. Его голова стремительно седела, в самый раз за ними успевали появляющиеся морщины, иссохшие мышцы тоже не давали шанса радоваться. Своими тощими руками он прокладывал себе путь в ад, дорогу он выложил из сожжённых купюр и смятых покерных карт. Он стал более жестоким, сильнее в нём горел огонь азарта, который уже было ничем не потушить. И именно то пламя, пожирающее всех и вся на своём пути, сильнее горело от подкидываемых в него угрызений совести по поводу пропажи Салли. Салли. Это имя крутится у него в голове почти всё время. Букер подобрал её и желал вырастить своей родной дочерью...ведь у него никогда не было семьи. Потерял её. Виноват. — Верни мою дочь! — внезапно прогромыхал чей-то до жути знакомый голос. От одного его звука по спине Букера пробежал холодок. Он напряг все свои извилины, но не сумел вспомнить владельца этого голоса. Скорее всего, слышал в очередном фильме на поверхности. Только и всего. Между тем прошло около получаса с момента, как Джулия Лэнгфорд оставила Букера ДеВитта возле романтического фонтана. Вокруг голубиной стаей собрались разбитые на парочки молодые люди. Седой детектив выделялся на их фоне. Выглядело это так, словно его удерживают там насильно: он искорёжился и оглянулся вокруг с нескрываемым отвращением к молодому поколению. Собрался духом. Зашагал к выходу из Парка Диониса. Но почему-то из правой ноздри потекла капелька крови. Букер вытер её пальцем и не придал никого значения. — Пустяк, — пробубнил он себе под нос.Площадь Аполлона
Минувшие пару часов тянулись считанные секунды. Букер ДеВитт наглой походкой шагал вдоль Площади Аполлона. Его стройная фигура поглощала свет ночных фонарей, дрожащих от неполадок, вызванных беспорядками. МакДонаг однажды вскользь упоминал, что по всему Восторгу начали появляться разного рода проблемы: скачки энергии, протечки, разорванные трубы, потрескавшиеся окна. Букер предпочитал не думать об этом во время работы. Он был доволен тем, что его офис находится на Торговой улице. Её всегда обслуживали по высшему разряду, отчего бояться смысла не было. Вход в "Люксы Артемиды" состоял из обшарпанной металлической двери. Она изогнулась под причудливым углом, практически лишила шанса войти внутрь. Благо, Букеру не нужно было попадать туда. Он развернулся. Его глаза глядели в направлении известной виселицы, ноги послушно выполняли приказ загруженного мозга. Три тела вяло покачивались на импровизированной виселице, вокруг они образовывали ореол угрожающей тирании Эндрю Райана. Подвесили их совсем недавно. Якобы в пример тем добровольцам, кто пожелает бросить вызов главе города. Напряжённая атмосфера создавалась самими трупами, помогали им в этом непростом деле моргающие лампочки фонарей вместе с растекающейся свежей краской от недавно нанесённых повсеместно надписей, спешивших предупредить любого прохожего об угрозе со стороны Эндрю Райана и о благих намерениях Атласа. Имя "Атлас" вообще было окутано необъяснимой, граничащей со сверхъестественной, загадочностью. Райан правильно говорил: Атлас появился из пустого места, никто в городе не мог точно сказать о его происхождении, мало кто видел его своими глазами. Тем менее, плакаты, что висели на всех стенах Площади Аполлона и во многих других местах, кричали:"Атлас — Глас Народа!", "Кто такой Атлас?", "Атлас — твой друг!". Правда ли это? Букер предпочёл не думать о намерениях того подозрительного типа. ДеВитт лишь выполнял свою работу. Но как, чёрт возьми, не думать об этом? Прибывая в Восторг, все они желали новой жизни. Что им обещал Райан? Он говорил, Восторг — это место, где художник не боится цензора, где большое не ограниченно малым, где учёного не стесняет ханжеская мораль. И в самом начале, первые года два или три, реальность соответствовала сказанному. Даже Букер без проблем сумел отрыть своё детективное агентство, не имея на руках ничего, кроме пары тысяч долларов с поверхности — и те он обменял на доллары Восторга в том же эквиваленте. Уже ближе к концу сороковых дела у жителей города пошли на спад: ведомые пленительным обаянием Райана, жители пытались искать работу для заработка денег на жильё и еду, но всё чаще и чаще оказывались без шанса на нормальное существование. Все рабочие, которые усердно трудились в поте лица своего на стройке Восторга, в итоге оказались без работы: так уж вышло, что они не умели ничего, кроме строительства, а значит и работы для них было мало после открытия города. Вернуться на поверхность им запретили, у них отобрали любой шанс обрести хоть капельку надежды, ибо Эндрю Райан возбранял все связи с миром наверху. Так канули в лету живые рабочие. Стоил ли говорить о положивших свои жизни ради строительства города? На их костях возвели известные всем здания. Только никто и подумать не мог о компенсациях семьям погибших. Лишившись кормильца, теперь уже неполные семьи опускались в глубокое подполье где-то на задворках Восторга. Кто думал об этих людях? Никто. Никто, кроме Фонтейна. Не из доброты душевной он построил дома для бедных и дал им работу. Под завесой благих намерений он, по факту, создавал себе армию, готовую пойти за ним в пекло. К добру или к худу, Фонтейна застрелили, раскидав его кишки по сторонам. Здесь-то и появился Атлас, народный герой, звавший себя простым работягой. Он и одевался подобающе: в грязные рабочие брюки он заправлял немного рванную поношенную рубашку, подтяжки придавали ему вид простака. Поговаривали, что Атлас однажды появился на Площади Аполлона, где громко и долго толкал свои пафосные речи. Люди роптали о нудности того дня, но все безоговорочно соглашались: слова Атласа были девственно правдивы, а сам он излучал надежду для рабочего народа. Что ещё можно придумать? Герой-одиночка знал все рычаги людской симпатии. Скорее всего, из-за этого его заперли с людьми Фонтейна и сбредившими сплайсерами в Универмаге Фонтейна. Потопили на пять тысяч фатомов от сияющего города Эндрю Райана. Удобное решение — особенно, когда это противоречит основной философии Восторга. Панацея от всего на свете. Да, Атлас пользовался подготовленной для него почвой для народного восстания. Мотивы его неизвестны, но планы у него явно грандиозные. Рано или поздно он выберется из Универмага Фонтейна и, пользуясь заслугами лысого контрабандиста, нанесёт удар по тщеславному сердцу Райана. Мрачные мысли заставляли желудок Букера ДеВитта громко урчать. Он решил быстро закончить все свои дела на Площади Аполлона, после чего он бы со скоростью убегающей лани направился в ресторан "Кашмир". Он желал позвать на ужин Джулию Лэнгфорд. Так он убьёт двух зайцев сразу: узнает про яд и охмурит прелестную учёную. Толпа нищих людей оживлённо что-то обсуждала. Они орали друг на друга, разбрызгивая слюни во все стороны, но друг друга они не слышали, отчего спор не утихал в течение долгого времени. Букер ДеВитт молча наблюдал за ними со стороны: они расположились возле входа в метро Восторга, аккурат возле лестницы вниз, а сам детектив занял место чуть поодаль. Люди едва не начали драку, и Букер решил прервать грядущий мордобой. Он вытащил из кобуры револьвер, молниеносно произвёл выстрел в пол ( в потолок стрелять он побоялся — как-никак, они находились под водой, в страхе лишний раз прикоснуться к стеклянным стенам). Все без исключения закрыли свои уши и присели во вспыхнувшем испуге. Они не сводили глаз с Букера. — Рад, что вы меня поняли, — произнёс седой детектив, убирая пистолет обратно в кобуру. Он держался подальше от толпы, чтобы в случае чего у него было хоть какое-то преимущество. — Мне хотелось расспросить вас про Атласа. Некий юноша из толпы выпрямил спину, понимающей кивнул, явно анализируя угрожающего им человека. — О чём вы хотите знать? — рискнул спросить он дрожащим голосом. — Не бойся меня, сынок, — одобрительно положил руку на сердце Букер ДеВитт. — Расскажи мне о его поведении. И о том, откуда он приходил сюда. Парень огляделся вокруг. Он глазами искал поддержки со стороны окружающих его бедняков, и он её нашёл во взоре хилого старца — отца, возможно. — Ну...— прерывисто протянул юнец — ну...он при...приходил из "Люксов Артемиды"... Говорят, у него там жильё...квартира...вместе с остальными. А вёл он себя достойно...у него...у него были мысли о несправедливости полит...политики Э...Эндрю Райана. Букер безмолвно смотрел на нервничающего парня. — Я...— всё говорил с запинками юноша — думаю, он натерпелся...Атлас з...знает, что говорит. — Квартира в" Люксах", говоришь? — спросил Букер. Левой рукой он потянулся в карман своего пиджака. — Спасибо за информацию, малыш. Вот тебе за работу. — Он протянул две сотни долларов Восторга. Букер ДеВитт мог бы прожить на них более трёх недель, но в тот момент его сердце сжималось от вида молодого парня. Он был нездорово худым для своих лет. Ему деньги понадобились бы больше. Оставив толпу позади, Букер ДеВитт потопал к обратно к "Люксам Артемиды". Бедняки распрямились. Спустя мгновение они снова начали во всё горло орать друг на друга, словно последних нескольких минут никогда и не было. Букер, безусловно, думал о том, чтобы подслушать их разговоры в поисках зацепок по Атласу, однако вовремя понял, что бурное обсуждение было на иные темы: кто где спит, кто что ест, кто когда ходит справить нужду. Изветшалые перила лестницы не внушали много доверия. Букер не трогал их руками. Он не хотел мараться или разбиться насмерть, упав с высоты в пару этажей. Задыхаясь от приличного количества ступеней, Букер на мгновение вспомнил свой последний визит в эти места. Он приходил сюда пару недель назад в поисках Салли. Дело в том, что рядом с "Люксами Артемиды" Фонтейн построил "Приют Маленькой Сестрички". Букер знал, что дети там живут скорее плохо, чем хорошо. Он всеми силами пытался не думать о судьбе Салли в столь злосчастном месте. Но эти мысли навевали любые слухи о происходивших там ужасах. Увы, Букер и здесь не отыскал Салли. Наконец он добрался до апартаментов Атласа. Дёрнул ручку — закрыто. Букер попытался отпереть замок, но всё было тщетно. У него не было полномочий на взлом двери, а значит он мог преступить закон. Шестое чувство подсказывало: за дверью могли быть ответы на многие вопросы. Но некоторые секреты должны оставаться секретами. На мгновение Букеру показалось, что он отключается. Глаза его снова темнели, в ушах нарастали звуки рассекающих воздух винтов дирижаблей. Где-то далеко, почти в недосягаемой бесконечности, он мог разглядеть размазанный силуэт мужчины и женщины у самобытной машины неизвестного применения. Затем мир вокруг прояснился. Букер свободно вздохнул с радостью, что видения прошли. В глазах снова вырисовалась разъедающая совесть нищета "Люксов Артемиды". Желудок его урчал ещё сильнее прежнего, а это значило лишь одно — пора бы поужинать в компании Джулии Лэнгфорд.Ресторан "Кашмир"
— Вы умеете произвести негативное впечатление, — игриво сказала Джулия, положив ногу на ногу под столом. В "Кашмир" сливки общества Восторга приходили едва ли не каждый вечер. Шумные богачи, преисполненные желанием повеселиться, смеялись громче играющей музыки и танцевали лучше театральных артистов. Одеты они были с ниточки: мужчины чаще всего закутаны в добротного качества брюки, под пиджаками наряженные в жилеты и рубашки; женщины же почти все носили яркие, будоражащие воображение платья в духе новой моды Восторга. Дамы и господа бронировали все столики за месяц до запланированного вечера, потому пробиться в "Кашмир" было тяжким делом. Но пока люди желали веселиться, места находились для всех. Почти для всех. Букер ДеВитт и его шикарная спутница, словно упавшая с Луны, заняли столик на двоих на втором этаже. Их славное местечко позволяло наблюдать за остальными посетителями ресторана. А ещё рядом находилась бронзовая статуя Атланта, держащего мир на своих плечах. Круглый шарик состоял из металла и светился всяческими неоновыми цветами, которые отбрасывали разноцветные оттенки на лица сидевших рядом седого детектива и одарённой учёной. — Думалось мне, вы привыкли копаться в грязи, — продолжала говорить Джулия Лэнгфорд уже более приятным тоном, — но, увидев ваше приглашение, я чуть не потеряла дар речи. В хорошем смысле, конечно же. Её возбуждающий голос был пропитан неким урчанием после каждого слова, что нравилось Букеру всё больше и больше. Он даже желал специально говорить на самые глупые темы из всех возможных — всё ради лишней пары слов из уст Джулии. — Вы тоже не промах, — спешил ответить ДеВитт, — ведь я долго мялся прежде чем сумел отправить бумажку. Но мы здесь, — пытался обмануть себя он, — ради делового общения. Вы успели проанализировать данный мной яд? Джулия вытащила из своей сумочки грязную салфетку и протянула её Букеру прямо через заставленный разными блюдами стол. Она видела в глазах грубого детектива искру. В её фантазиях та искра давным-давно зажгла огонь их отношений. Что-то такое привлекало её в заметно постаревшем мужчине. — Я могу вывалить на вас бесчисленное количество научных терминов и вычислений. Думаю, вам это вряд ли понадобится, — она пикантно изменила свой взгляд на совсем уж распущенный, — ваша голова и без того занята тоскливыми мыслями. Обратиться ко мне было одним из лучших решений в вашей жизни, потому что яд этот добывают как раз из одного растения, что можно без труда добыть на днем морском. — Она огляделась вокруг, словно вырисовывая движением головы круг, в который входили все люди в ресторане и тонны воды за его окном. — Яд этот действует в течение недели после введения в организм. Он не даёт о себе знать, пока в один момент не заставит человека умирать в ужасных муках. Побочное действие имеется: труп будет разлагаться в два-три раза медленней. На поверхности такой яд редко найдёшь. Однако ...мы в Восторге. Букер записал всё сказанное в мысленный архив. Несмотря на морщины да седину, он всегда помнил детали своих расследований, но начистую забывал жизнь до погружения в воду. В ресторане он про себя уже начал выстраивать картину. Он представил себе пустую доску, рядом с ней раскиданы имеющиеся факты в виде фотографий и бумаг. Невидимой дланью он поднимает их, крепит к доске, мыслит о происходящем, думает о связях собранных данных. Неожиданно для него самого между ним и доской из воздуха материализуется граммофон золотого цвета. Пластинка начинает проигрываться, а из динамика спешит вырваться песня. " Of all the boys I've known, and I've known some Until I first met you, I was lonesome And when you came in sight, dear, my heart grew light And this old world seemed new to me"* Комната мысли начала тягуче сужаться. Её дверь улетела в невесомость, забрав четыре стены вместе с полом. Граммофон же продолжал играть, оставаясь висеть в уже пустом месте, но из его динамика неторопливо вливался в уши Букера голос Джулии Лэнгфорд. — Вы ещё со мной? — спросила она, вопросительно изменив лицо. — Вы в порядке? Мистер ДеВитт протёр руками лицо. Он провёл по глазам пальцами и тяжело выдохнул, будто на его плечах скопились все тяготы Восторга. — Да. — Приходил в себя ДеВитт. — Да, в полном порядке. Его уши уловили играющую в ресторане песню. Это была та же музыка из мыслей. Под неё потанцевать из-за своих столов вышли почти все люди, что наполняли и без того оживлённый "Кашмир". Джулия намёками пыталась вызвать Букера на один короткий танец, и всё же детектив усердно делал вид, что не понимает её намёков. В конце концов, мужчинам свыше не дана способность понимать женские мысли, Букер лишь поддерживал старинный как мир стереотип. — Расскажите мне о себе, — вдруг бодренько выпустил ДеВитт. Он закурил сигарету, предвкушая длинную историю. Джулия Лэнгфорд отодвинула бокал с красным вином из магазина Синклера, удобнее устроилась на дорогом стуле, закинула обе руки на стол, поддерживая ими свою голову, и начала многократно и увлечённо моргать, почти как бабочка, что летает на солнечном свете. — Вы хотите знать что-то конкретное? Или же всего-навсего пытаетесь казаться вежливым? Вы ведь, я уверяю, знаете обо мне всё? Работа у вас такая. Букер молча кивал. В интонации своей спутницы он не заметил упрёка, ни малейшего намёка на какое-то недовольство, хоть и сейчас он снова начал правильно понимать женские мысли. Джулия была права в том, что работа детектива состоит из знания. Знания о людях, работающих с ним, знания о событиях, знания о правдивости слухов, и прочее. Так Букер в первую очередь собрал полное досье на Джулию Лэнгфорд ещё до того, как отправился выкапывать тело Фонтейна. Он узнал, что симпатичная учёная в своё время была профессором в Бёркли, а затем работала на правительство США в ходе Второй Мировой Войны. Ком к горлу Букера подошёл, когда он прочитал о наличии у Джулии дочери по имени Бекки. Судьба малютки покрыта тайной. ДеВитт не хотел спрашивать об этом, ибо он знал, что материнское сердце не выдержит расспросов и новых терзаний. Поэтому он тактично смолчал. Или же его рана на сердце по поводу пропажи Салли всё ещё была открыта. Она ныла при любом упоминании пропавших детей, будто шепча седому детективу:"Ты виноват в пропаже Салли и ты виноват во всех грехах мира на поверхности!" Он бесконечно корил себя за свой проступок. Джулию он не спрашивал отчасти из беспокойства о себе самом. — Обо мне вам известно многое, — алые губы Джулии растеклись в улыбке, — мне о вас неизвестно ничего. Исключая вашу манеру общаться с женщинами и...дурную славу. — Справедливо, — заметил Букер и потушил сигарету, оставив её в пепельнице. — Задавайте свои вопросы. — Когда вы прибыли в Восторг? — В сорок шестом. Нет...В сорок ... Букер задумался. Прошлая жизнь снова была забыта. Прожил ли он её или родился сразу седым детективом в Восторге? Нет, он отчётливо помнил погружение в батисфере, в памяти до сих пор крутится буря эмоций от первого взгляда на Восторг. — ...седьмом. В сорок седьмом. — Букер принял решение солгать, дабы не заставлять даму ждать. — Только приехал и сразу же отрыл офис на Торговой улице. Первое время дела шли так себе. Меня чаще просили снять орущего кота с дерева в вашей Аркадии, чем заняться по-настоящему интересным делом. Наверное, поэтому я ...занимался разной подработкой для Салливана, МакДонага, Синклера. — О, вы должны были и Эндрю Райана встретить. — Я виделся с ним часто. Ненавижу этого таракана. Джулия подняла подбородок и о чём-то истово задумалась, сардонически поглядывая на Букера из-под своей длинной чёлки. — Откуда у вас отметина на руке? — Пальцем она указывала на правую руку детектива. — Татуировка ...или же клеймо? Может, ребёнок нарисовал, пока вы спали, а стирать не было времени? Мистер ДеВитт сжал правую руку в кулак и поднёс её ближе к глазам. Буквы "AD" красовались на руке всю его жизнь в Восторге. Он позабыл о дне, когда заклеймил себя на остаток лет. А вдруг это не он сделал? Что значили эти буквы? Букер неоднократно пытался выяснить это, но любые потуги оказывались бесплодными. На его прошлом и их деталях лежала пелена безвестности, поделать с этим он ничего не мог, как бы ни старался. — Послушайте, — вымолвил он, — я не знаю. Не считайте меня глупцом, просто я позабыл. Возможно, был пьяным или... Его речь прервали накатившие картины в глазах. Перестав видеть перед собой ресторан "Кашмир" и очаровательную Джулию Лэнгфорд, Букер ДеВитт увидел своё отражение в тазе с водой. На правой руке уже пылал свежий знак "AD", а лицо полностью покрывала белоснежная борода, выросшая за многие годы. Выглядела она ухоженно. Картины исчезли. Букер вновь прозрел, оказавшись на своём месте в ресторане "Кашмир" возле статуи Атланта, напротив в смятении сидела Джулия Лэнгфорд. — Наверное, вам нужен свежий воздух...— прошептала Джулия, но из-за звучащей музыки и танцующих людей услышать её было сложно. — Предлагаю прогуляться по Аркадии. Этот Атлант на вас дурно влияет, — засмеялась она от взгляда на величественную статую. — Атлант? — Задумался Букер ДеВитт. — Атлас. Атлант. Атлант и Атлас. Держать мир на своих плечах ...словно...спасать его от падения... — Что-что? — Думаю, вы правы, мисс Лэнгфорд. Пора прогуляться. Дама и седой кавалер покинули "Кашмир", оставив тамошних людей веселиться от души. Их отсутствия никто не заметил. Запах сигаретного дыма смешался с ароматом настоявшихся алкогольных напитков, опьяняя каждого присутствующего атмосферой вседозволенности и бесконечного веселья, словно живут они последний день. Музыка играла громко, ноги в её ритм отбивали пол в пленительно-восхитительном танце, сердца бились в унисон словам песни. Радость заполняла "Кашмир" от одного угла до другого. И только статуя Атланта по-прежнему держала весь мир на своих мужественных плечах в безгласном присмотре за расточительностью высшего класса.