Если бы Чон Чонгук мог

      Хосок решает обратить на него внимание как раз в тот момент, когда Чонгук начинает тянуться к заколдованному степлеру, отползшему от тёмной руки незнакомца на самый край стола и угрожающе клацающему металлической пастью.       — Чем обязан? — Хосок прячет зашуганный степлер в выдвигающуюся полку и одаривает сидящего перед ним демона холодным взглядом.       — Хочу взять себе нового подопечного, — не тая, жмёт плечами Чонгук.       Хосок заносчиво фыркает.       — Разве не ты неделю назад завалился прямо вот сюда, — он обводит рукой шумное помещение главного офиса, — заявив, что ты заколебался и больше не намерен впахивать на такую вшивую контору, как наша? И не ты ли ворвался в кабинет босса с требованием о месячном отпуске, иначе твоя именитая задница, о которой — ну ничего себе! — пишут в книжках по дьявольской мировой истории, уволится?       Дослушав тираду, произнесённую с каменным выражением и сталью в голосе, Чонгук расплывается в широкой ухмылке. Он вальяжно откидывается на спинку стула и, покручивая одну из многочисленных серёжек в левом ухе, громко интересуется:       — Не пойму, ты меня сейчас похвалил или да?       Проходящие мимо сотрудницы хихикают и показательно дёргают хвостами, чтобы Чонгук заметил их, но тот, к их огромному сожалению, на них даже не смотрит.       — Ты невыносим, — Хосок наконец убирает маску безразличия с уставшего лица, сгребая документы в неаккуратную стопку.       — Разве не все демоны должны быть такими? — хлопает ресницами Чонгук и тянет на себя пару листков. — Не пойму, как такой сильный и способный демон, как ты, оказался в этой нудной клоаке? — Он с неодобрением осматривается, подмечая на себе заинтересованные и похотливые взгляды. — Серьёзно, дружище, скучнее этого места в Преисподней нет.       — Будь моя воля, я бы давно здесь всё переломал, — признаётся Хосок, вздыхая. — Не всех же наказывают тысячей лет заточения в Тёмной пустыне.       Чонгук морщится и отводит взгляд. От игривости на красивом лице не остаётся и следа.       — Не будем об этом.       — Как скажешь, — кивает старший и забирает утянутые бумаги обратно, пробегаясь по тексту глазами. — Что, надоело дома сидеть?       — Если бы. Джихё каждый день приводит этого своего Даниэля, и, знаешь, я вроде как не подписывался на просмотр порно с моей сестрицей, когда давал советы этому мелкому проныре.       Хосок несдержанно смеётся и чуть ли не задевает стоящий рядом стаканчик с остывшим кофе, который при желании можно подогреть — силы огня демонам для чего-то ж даны.       — Итак, ты добровольно отказываешься от своего отпуска?       Чонгук, скрепя душой (а точнее, ленью), кивает:       — Отказываюсь.       Хосок лишь улыбается и подсовывает ему одну из бумажек.       — Океюшки, — воркует он, пока Чонгук с печальной гримасой подписывает приказ о выходе на «любимую» работу. — Твоим новым подопечным будет парнишка девятнадцати лет, его демон-хранитель уволился час назад, потому что был не в силах потягаться с ангелом.       — Что за ангел? — хмурится Гук. — Только не говори, что Ким Намджун. — Хосок качает головой, но с его губ не сползает дьявольская (фирменная) улыбочка. — Ну нет, хуже этого праведника никого нет.       — А кто сказал, что твой теперь уже напарник хуже? Он всего лишь старший брат Намджуна.       — Ты специально, да?       — Может быть.       Не в силах больше смотреть на довольную физиономию давнего знакомого, Чонгук выхватывает папку с делом о своём новом человеке, решая, что глянет её содержимое чуть позже, и направляется к выходу.       Хосок провожает взглядом его мощную спину до тех пор, пока та не пропадает из виду, и только потом обращает внимание на приглушённый грохот, исходящий из стола.       В итоге степлер мстительно кусает хозяина за палец и только потом успокаивается.

***

      Мир людей никогда не спит. Даже ночью, когда большая часть человечества, утомлённая тяжёлым днём, проваливается в сон, находится добрый процент тех, кто либо только просыпается, либо предпочитает вообще не ложиться.       Новый подопечный Чонгука, судя по всему, относится к последнему типу.       На парне свободные штаны и застиранная серая футболка, свисающая с одного плеча, а на голове шухер из взлохмаченных волос, заколотых на висках заколочками с Леди Баг и мультяшными пони. Завершает образ какая-то чёрная гадость, полностью покрывающая лицо и не позволяющая хорошенько рассмотреть чудо, которое Чонгуку предстоит толкать на всякие пакости. Вот только как можно очернить этого великовозрастного ребёнка, приглушённо воющего каждый раз, когда рядом сидящий товарищ с такой же непонятной субстанцией на лице обходит его в игровом раунде, — пока непонятно.       Продув в очередной раз, подопечный раздосадовано поджимает губы и, не говоря ни слова (он вообще не издал ничего, кроме мычания, за всё то время, что Чонгук здесь находится), уходит в ванную, предварительно кинув в смеющегося друга тяжёлым джойстиком. Чонгук даже удивляется немного, ведь Хосок сказал, что предыдущий демон-хранитель парня уволился по причине невозможности осквернения этого одуванчика, вот только пока Чонгук видит лишь вполне хорошую почву для плохих делишек и очернения души.       На губах сама собой складывается довольная ухмылка.       С таким подопечным Ким Сокджину его точно не одолеть.       — Ты?       Помянешь чер… ангела — вот и он.       — Я, — кивает Чонгук. Он оборачивается, натыкаясь взглядом на хмурое выражение, которое не видел больше тысячи лет. — Какие люди, и без охраны.       Сокджин недовольно встряхивает белоснежными крыльями и закатывает глаза. От его светлых одежд буквально исходит свет и прилежность, выдающие в нём ангела с высоким рангом и порядочностью.       — Что ты тут делаешь, Чон Чонгук?       — Собираюсь работать, судя по всему.       От такого ответа по лицу Сокджина пробегает тень, а обычно светлые глаза становятся почти чёрными. Мужчина осматривает вальяжно стоящего демона внимательным взглядом, будто сканируя, и, так и не найдя ничего особо подозрительного, интересуется:       — И почему ты такой спокойный?       — А есть причины беспокоиться? — Чонгук не перестаёт издевательски улыбаться. — Разве гордыня не грех? Что же ты тогда такой самоуверенный? Или и правда считаешь, что я не ровня тебе?       — Ты дурак, что ли? — вздыхает напарник. Его взгляд останавливается на папке в когтистой руке, и лицо в миг светлеет, наполняясь пониманием. — Так и не научился изучать человека до того, как с ним встретишься?       Чонгук поднимает папку на уровне глаз и хмыкает.       — Да в этой писанине всё равно нет ничего интересного, — говорит он и всё же решает открыть первую страницу, где обычно размещают фотографии и краткие данные. — Всегда одно и...       Но не успевает он договорить, как подопечный, вернувшись из ванной, бодро окликает своего друга:       — Чимин-и, может, закажем пиццу?       Чонгук чувствует, как всё его тело каменеет. Становится настолько тяжёлым, что нет сил даже обернуться, нет воли взглянуть на умытое лицо человека, чьи глаза смотрят на Чонгука с маленькой фотографии, будто насмехаясь над его никчёмностью и неспособностью осознать, что это действительно он.       — У тебя не галлюцинации, — развеивает все сомнения Сокджин, глядя за чужое плечо и печально улыбаясь чему-то своему. У Чонгука от этой улыбки органы скручиваются узлом. — Это и правда он.       Он.       Папка захлопывается с глухим стуком.       — Теперь я понял, — бесцветным голосом говорит Чонгук. — Конечно, с тобой не мог потягаться ни один из демонов, ведь ты защищаешь светлый образ своего младшего брата.       Сокджин дёргается и поджимает губы.       — Он уже не мой брат.       — Хотя бы себя не обманывай. — Чонгук, стоявший всё это время спиной к людям, наконец оборачивается и не может сдержать порывистого выдоха, когда взгляд жадно впивается в красивые черты и широкую улыбку. Такую знакомую-знакомую. — Это тот же самый Тэхён.       Джин молчит. И Чонгук, если честно, не хочет, чтобы тот что-то отвечал.       Потому что они оба знают правду.       Ким Тэхён, что сейчас мило бодает друга по имени Чимин в плечо и смеётся над его стянувшимся от глиняной маски лицом, этот тот же самый Тэхён, который ходил хвостиком за старшими братьями и до безумия нежно смотрел на Чонгука, когда тот обнимал и целовал его.       Даже спустя тысячу лет Чонгук помнит эту тёплую карамель в по-доброму прищуренных глазах.       Всегда помнил.