Если бы Чон Чонгук мог

      — Что случилось?       В голосе Сокджина беспокойство, на лице — неверие.       — Не шуми, — Тэхён поднимает на брата серьёзный взгляд и вздыхает, встретив волны напряжённости, исходящие от высокой фигуры. — Разбудишь мне ребёнка, — уже мягче добавляет он, рассматривая спокойное лицо Ёнджуна, удобно разместившего свою голову на его коленях.       — Этот ребёнок скоро тебя перерастёт, — фыркают в ответ, но уже значительно тише. Сокджин, постояв ещё немного у распахнутой двери, всё же решает осторожно прикрыть её, после чего так же тихо подходит к широкой кровати, на которой и разместился его младший брат. Тот неторопливо перебирает чужие прядки волос и вовсе не кажется взволнованным, но Сокджин уже давно может и умеет волноваться за всех. — Так ты не хочешь рассказать мне, что произошло сегодня перед воротами в Сад Душ?       Тэхён, если честно, не хочет. Но выбора у него особо-то нет, поэтому, выпрямив спину, он как можно непринуждённее кидает:       — Произошло недоразумение.       Сокджин присаживается рядом и удобно складывает огромные крылья позади, чтобы не мешали.       — Думаешь, отделаешься от меня двумя словами?       — Нет, однако попытаться всё же стоило, — улыбается Тэхён, но тут же становится серьёзным. Он убирает руку с головы Ёнджуна и заводит её назад, опираясь на ладонь. — Сегодня я видел демона.       Глаза Сокджина широко распахиваются.       — То, что ты не смог с первого раза зайти в Сад, связано с ним?       — Я не уверен...       — Говори, как есть.       — Похоже, этот демон использовал песню, заставляющую поддаваться чарам того, кто её исполняет, — с каждым произнесённым словом Тэхён чувствует, как напрягается рядом сидящий. — И я... прости, но твой глупый брат позволил пленить свою душу.       Обычно подобные чары действуют лишь на людей и не наносят никакого вреда ангелам, чьи тела и души находятся в чистоте и собранности, не позволяя всяким дешёвым уловкам нарушить их покой. Даже выпускники средних небес не попали под влияние чужого голоса, затекающего в уши сладким мёдом, но Тэхён, сам того не ведая, слишком засмотрелся на демона, внимая каждому его слову. Произошло ли это потому, что он очень переживал за детей и наблюдал за чужаком лишь для того, чтобы в случае чего вовремя отреагировать, или же причина крылась в поразительной внешности демона, — Тэхён не знает.       Факт остаётся фактом: он ослабил духовную защиту и позволил тёмной части поселиться внутри себя.       Как только он это понял, то пришёл в ужас. Рядом находились ничего непонимающие ученики, которые, как и он, не смогли преодолеть защиту Сада, а паникующий Ёнджун за воротами с мокрыми глазами спрашивал, что не так. Пришлось придумывать дурацкие и совершенно глупые оправдания, говоря которые, Тэхён выиграл время и без особых усилий прогнал красивый голос из своей головы. Его душевное состояние пришло в порядок, но чувство тревоги не покинуло его до сих пор.       — Этот негодяй, — цедит сквозь зубы Сокджин, сжав кулаки. Тэхён с мягкой улыбкой накрывает его руки своими и осторожно поглаживает, успокаивая. — Надо рассказать о нём СУНД, чтобы его больше не пропускали в столицу. Я всегда говорил, что этим рогатым не место здесь так же, как и нам в их яме.       — Он, конечно, поступил неправильно, — начинает Тэхён, внутренне поражаясь самому себе — зачем он вообще это говорит? — но не думаю, что стоит принимать столь жёсткие меры так быстро.       — Что? — брат смотрит на него со сложным лицом.       Разнервничавшись, Тэхён убирает руки с сжатых ладоней и возвращает их на макушку сопящего Ёнджуна.       — Мне кажется, что этот демон не думал, что его пение и вправду на кого-то подействует, — тараторит он. — Сам посуди: какой ангел попадётся на такую дешёвую уловку?       В воздухе повисает неловкость, потому что этим ангелом, очевидно, оказался он сам.       — И всё же он пел нечто подобное... — хмурится Джин.       — А вдруг он не знает других песен? — предполагает Тэхён. Его пальцы сильнее вплетаются в мягкую шевелюру, от чего спящий мальчик начинает улыбаться во сне. — Разве демоны приобщены к культуре? Они знают только то, что поможет им завладеть чужой душой и сподвигнуть её на нечто плохое, и вряд ли они разучивают другую музыку.       Складка между бровей Сокджина достигает такой глубины, что в неё, вероятно, можно наливать воду, и она оттуда не прольётся.       — Ты уверен, что избавился от тёмной сущности? — спустя время произносит он и тянется рукой к смуглому лбу, чтобы ощупать его. — Потому что у меня такое чувство, что ты защищаешь этого демона.       Тэхён издаёт нервный смешок и отклоняется чуть назад, не позволяя пальцам брата прикоснуться к своему лицу — то пылает, будто его обдали кипятком.       — С чего бы?       — Вот и я не знаю, с чего, — хмыкает Сокджин. Он оставляет попытки проверить чужую температуру и тяжело вздыхает, не зная, что делать со всей этой ситуацией.       — Я просто пытаюсь подойти к делу справедливо, — отвечает Тэхён. — Мы, как хранители добродетели и света, не должны принимать поспешных выводов, относясь ко всем существам с пониманием.       Сокджин закатывает глаза. В конце концов он встаёт, стряхивает со своих крыльев тяжесть разговора и, немного подумав, всё же наклоняется к младшему, кладя свою большую ладонь на его грудь.       — Ты чист, — подтверждает он, — но твоё сердце бьётся слишком гулко. Что с тобой?       Тэхён беспомощно опускает голову. Перед глазами у него почему-то образ губ, растянутых в насмешливой улыбке.       — Я не знаю.       Он и правда не знает.