Если бы Чон Чонгук мог

      У него начинает кружиться голова, но оторваться от тёплых губ Чонгука кажется совершенно невозможным, поэтому он лишь плотнее прижимается к пылающему жаром телу и инстинктивно скользит пальцами по чужому затылку, сжимая тёмные пряди у основания роста. В ответ на его действие Чонгук несдержанно выдыхает и, притянув Тэхёна ещё ближе к себе, будто желая впечатать его в себя, слегка отстраняется.       — Если ты продолжишь быть таким смелым, — охрипшим голосом говорит Чонгук, ласково поглаживая чуть изогнутую поясницу через плотную ткань одежд, — то я могу не сдержаться.       Щёки Тэхёна мгновенно краснеют. Он опускает взгляд, рассматривая из-под завесы подрагивающих ресниц пару белых и чёрных сапог, и никак не может унять оголтелое сердце, бьющееся в груди с такой силой, будто готово вот-вот вырваться наружу и упасть на подставленные ладони демона. Тэхён вовсе не глупый, и знает, что происходит между теми, кто испытывает подобные чувства друг к другу. И пускай ему и правда нравится Чонгук, но это не значит, что он так быстро готов разделить с ним постель. На самом деле, даже этот поцелуй по его меркам должен был произойти через пару месяцев или даже год...       — Губы, — вздыхает он спустя какое-то время, решая разогнать образовавшуюся между ними неловкую тишину. По-прежнему находясь в крепких объятиях, он чувствует, как сильно пылают его уши и лицо.       — Что, «губы»? — не понимает Чонгук.       — Болят, — поясняет Тэхён.       — …       Возможно, у Чонгука такая привычка или он сам по себе такой, но он снова начинает смеяться. Его голова откидывается назад, обнажая мощную шею с медовой кожей, глядя на которую Тэхён тяжело сглатывает, и всё его сильное тело содрогается от громкого смеха. Этот звук проникает в голову и сердце Тэхёна, и он искренне не понимает, почему словосочетание «дьявольский смех» имеет тёмный оттенок. Чонгук красиво смеётся. Да и весь он красивый.       И Тэхён его, кажется, любит.       — Как же я тебя обожаю, — отсмеявшись, признаётся Чонгук и чуть наклоняется, зарываясь лицом в местечко возле уха Тэхёна. Тот чувствует, как холодный кончик крупного носа водит туда-сюда, разгоняя мурашки по всему телу. — Ты слышишь, Тэхён? — горячее дыхание оседает на коже вместе с касанием губ. Тэхён против воли начинает дрожать. — Я тебя обожаю. Всего тебя. Твои стихи и песни, то, как ты танцуешь и как смотришь на цветы, то, как берёшь меня за руку и жалуешься на болящие губы, — тоже. Я...       — Я знаю, — Тэхён гладит его одной рукой по голове, между рогов, так как читал, что это самая чувствительная точка тела у демонов. Другую руку он кладёт на напряжённое плечо, скрытое лёгкими доспехами, и смотрит на небо сквозь густую листву. Своей грудью он чувствует, как быстро бьётся сердце в другой. Он повторяет: — Я знаю.       И договаривает «я тоже», когда приподнимает опущенную голову за подбородок и приникает к сомкнутым губам своими.       В это самое мгновение скрытые чарами крылья чернеют.

***

      Заходя в свою комнату, Тэхён никак не ожидает увидеть у окна высокую фигуру, большая часть которой скрывается за массивными крыльями, ослепляющими своей белизной и непорочностью. Нехорошее предчувствие закрадывается в сознание.       — Хён, — зовёт он, прикрывая за собой дверь. Смотрящий в окно ангел оборачивается и приветственно кивает. — Что привело тебя ко мне? Насколько мне известно от Сокджин-хёна, у тебя сегодня важное собрание...       Намджун отвечает с бесстрастным выражением:       — Ничего, это может подождать, — его глаза прищуриваются. — Есть кое-что поважнее.       — И что же это?       — Ты, — спокойно отвечает Намджун, в то время как сердце Тэхёна сжимается от страха и волнения. — Тэхён, где твои крылья?       — Они под воздействием скрывающих чар, — честно отвечает тот, надеясь, что его голос не дрожит. Он продолжает стоять у двери, потому что если он или брат подойдут ближе друг к другу, то есть вероятность, что старший заметит его бледность и бегающий взгляд.       Намджун смотрит на него прямо.       — Зачем ты скрываешь их?       — Я... я танцевал, и мне было не совсем удобно с ними.       — О, вот как, — говорит Намджун и вдруг высовывает из-за пазухи нечто, при виде чего глаза Тэхёна шокировано распахиваются. — А мне кажется, что причина кроется в этом.       Между красивых пальцев Намджуна зажато два пера. Перья из крыльев ангелов, особенно, если эти ангелы высокого уровня, ценятся как в мире бессмертных, так и в человеческом мире, где на чёрном рынке можно найти практически всё, что угодно. Обладая духовной энергией, перо способно дарить исцеление и усмирение тёмных сил, поэтому люди, желающие поселить в своём доме спокойствие и удачу, часто рыщут в поисках подобного сокровища. И лишь немногим действительно удаётся найти настоящее — никто из ангелов так просто не позволит забрать частичку себя, и многие торговцы необычными артефактами продают подделки, дурача доверчивых покупателей.       Но если белоснежное перо, каждая частичка которого пропитана умиротворением и благопристойностью, дарует счастье и помощь, то чёрное является ознаменованием беды.       — Это... — слова накатывают друг на друга, мысли путаются, и в итоге Тэхён не знает, что сказать в своё оправдание. Он только и может, что смотреть на два чёрных пера. Своих пера.       — Я не обыскивал твою комнату, — информирует Намджун и осторожно кладёт свою находку на рядом стоящий столик. — Они сами выпали из-под подушки, стоило мне переступить порог.       Тэхён слабо кивает. Конечно, его высокодуховный брат не мог заниматься подобным без разрешения, даже думать о чём-то подобном было бы несправедливо по отношению к нему.       — Ты накажешь меня? — печально интересуется Тэхён. Он не боится наказания, ему просто горько от того, что он подвёл ожидания близкого для него человека. Разочарование — вот, что он видит в глазах Намджуна.       — Ты уже сам себя наказал, — вздыхает тот, качая головой. — Ты прочёл множество трактатов, и наверняка знаешь, что будет, если таким светлым существам, как мы, связаться с демонами и подобными им, — на какое-то время он замолкает, а затем тихо добавляет: — Ты падёшь, Тэхён.       Тэхён поджимает всё ещё болящие губы.       Чтобы следить за порядком в мире и наставлять людей, ангелам необходимо держать своё тело и душу в чистоте и непорочности, постоянно проводя обряды очищения — именно для этого и создан Сад Душ. Но тот впускает в себя лишь с определённым уровнем «тёмной» сущности, и сколько бы Тэхён не пытался войти и не очищал свою душу заклинаниями, ворота отказываются раскрываться перед ним. Всё потому, что его сердце бьётся сильнее при мысли о зле.       Будто бы читая его мысли, Намджун устало спрашивает:       — Как давно ты был в Саду?       Тэхён отводит взгляд. Сейчас ему как никогда хочется трусливо убежать.       — Почти полгода назад.       — О Господи, — бормочет брат поражённо. — И за это время почернело всего два пера? — Тэхён молчит. Его пальцы слегка дрожат, и, заметив это, Намджун спрашивает более напористо: — Сколько, Тэхён?       Тэхён без лишних слов снимает с себя скрывающие чары, позволяя до этого невидимым крыльям с шумом расправиться. Глянув на них, Намджун не может сдержать удивления и немедленно подходит вплотную к младшему брату, хватая того за плечи.       — Хён... — жалостливо сипит Тэхён, но его грубо прерывают.       — Почему так много?! — кричит Намджун, кажется, не в силах контролировать свой гнев и страх. Его пальцы с силой сжимают острые плечи, от чего Тэхён болезненно хмурится, но не смеет произнести и слова. — Одиннадцать!       — Я... — снова пытается младший. Намджун опускает взгляд на его посеревшее лицо, глаза его темнеют и он отшатывается, неверяще уставившись на нижнюю часть чужого лица. Тэхён наконец понимает, в чём дело, и прикрывает распухшие губы руками. Но уже слишком поздно.       — Ясно, — в голосе Намджуна слышится арктический холод. — Теперь никто не сможет тебе помочь, кроме тебя самого. И послушай меня внимательно: прекращай видеться с этим демоном и вырви эти свои чувства с корнем как можно скорее. Будет болеть и кровоточить, но лучше расправиться с сорняком сейчас, когда он ещё на стадии ростка, чем когда он окрепнет и не поддастся никаким усилиям.       Слушая его уверенную речь, Тэхён чувствует, как сдавливает грудь от удушающей боли. Если то, что он испытывает к Чонгуку сейчас, всего лишь росток, то насколько больно ему будет потом? Насколько невыносимо горько?       — Но он... — он неожиданно заикается, сглатывает горький комок и из последних сил сдерживает подступающие слёзы, — он не такой, как другие демоны...       Намджун смотрит на него с жалостью и желанием помочь, облегчить боль, но он, правда, ничего не может поделать.       — Не знаю, чем он вскружил тебе голову, раз ты считаешь его чем-то лучше остальных, но тебе стоит лишь подумать, откуда у него могли взяться столь огромные рога, если он добрый. — Жирные капли слёз всё-таки скатываются по раскрасневшимся щекам, и Намджун не сдерживается, заключая дрожащего брата в крепкие объятия. — Он сильный и жестокий, возможно, даже тысяча демонов не сравнится с ним одним. И как же ты, глупое дитя, умудрился попасть под его чары?..       Тэхён не отвечает, бездумно машет головой и громко всхлипывает, утыкаясь лицом в тёплое плечо. Намджун гладит его по мягким волосам и с печалью смотрит на тёмные пятна, запрятавшиеся среди белоснежного покрывала перьев.       Когда Тэхён наконец успокаивается, то не сопротивляется и послушно оседает на постель, пустыми глазами глядя в пол. Сжав зубы, он позволяет умелым рукам брата вырвать каждое испорченное перо, словно таким образом прощаясь со своими чувствами и сегодняшним утром в любимых объятиях.       Стоящий за дверью Ёнджун не сдерживает слёз, когда слышит болезненный вскрик своего учителя. Кричит ли тот из-за боли от потерянного пера или же от разбитого сердца, — неизвестно, но этот крик разбивает и его сердце тоже.