Если бы Чон Чонгук мог

      Теперь, когда Тэхён имеет возможность видеть не только людей, он часто задаётся вопросом: а как все ангелы-хранители, которых он знал раньше, не шли толпами в лазарет после каждого посещения своего подопечного?       — Эй, последнюю пачку сырного рамёна только что увели у тебя прямо из-под носа, — лениво сообщает Чимин, не отрываясь от изучения состава на каких-то новых снеках, завезённых в круглосуточный магазинчик возле их универа на прошлых выходных. — Будешь и дальше так пялиться на ту девушку, и я вызову копов даже несмотря на то, что ты мой бро.       — Я не на неё пялюсь, — Тэхён переводит взгляд на полку, где ещё пару мгновений назад лежала его мечта в жёлтой упаковке, и вздыхает, потому что добыча оказывается захваченной семилетнем мальчиком с рюкзаком больше, чем он сам, а отбирать еду у ребёнка — не то, чему учила его мама. Или Сокджин.       — Да? А на кого тогда? — Чимин возвращает снеки на место, так как «цену они, конечно, загнули, дай боже», и смотрит в конец стеллажей, где помимо миниатюрной девушки в длинной школьной юбке и с чуть пухловатыми щеками никого нет. — На призраков её родственников?       Тэхён чуть ли не роняет «почти», но вовремя себя останавливает и только жмёт плечами. Не может же он рассказать, что позади сомневающейся девушки стоят два готовых поубивать друг друга существа, спорящих, стоит ли их подопечной покупать этот жутко калорийный, но безумно вкусный зефир, или он не стоит тех мук совести, которые будут преследовать девушку после срыва. Эти двое спорили так громко, что просто не могли не привлекать к себе внимания, и Тэхён уже на выходе замечает, насколько сильно закатывает глаза ангел-хранитель кассира.       В двадцать первом веке в густонаселённых городах, где и так круглыми сутками отовсюду доносятся многочисленные звуки, будь то сигналы стоящих в пробках автомобилей, крики детей на детских площадках или музыка из ларьков, несколько дополнительных голосов могут попросту взорвать голову. Когда Тэхён протискивается между толпой зевак вместе с Чимином, друг видит, слышит и ощущает только пятерых, тогда как Тэ случайно наступает высокому демону на ногу, получая в ответ проклятья, задевает белоснежные крылья и слышит смазанные разговоры ещё нескольких существ.       Делать вид, что ты не замечаешь ничего необычного вокруг, у него начало получаться не сразу, но сейчас он уже с большим успехом игнорирует нередкие замечания хранителей в свою сторону и прикидывается пофигистом, когда те, заметив его осознанный взгляд на себе, вытягивают испуганные лица и прячутся за своими людьми. С некоторыми из них даже удаётся болтать — например, с ангелом-хранителем Чимина. Чжинён частенько жалуется на своего напарника, Югёма, когда того нет рядом, и даже если Тэхён никак не реагирует, дабы не вызвать лишних вопросов у рядом находящегося Чимина, Чжинён знает, что его слышат, и этого бывает достаточно.       Но вот Чонгуку — нет.       — Ты не можешь игнорировать меня, — демон растягивает губы в самодовольной улыбочке и умещает когтистую руку на тонкой талии, слегка поглаживая кожу через шёлковую рубашку — на улице весна вступила в свои полные права, и наконец можно было снять поднадоевшее пальто, достав из недр шкафа что-то полегче.       «Могу».       — Нет, — Тэхён крупно вздрагивает, чувствуя, как горячие губы захватывают в свой плен хрящик на ухе, и дрожащими пальцами набирает короткое «да». — А я говорю — нет, — кончик языка Чонгука играет с одной из многочисленных серёжек, и Тэхён недовольно сжимает корпус телефона, через заметки которого он отваживает от себя настырного возлюбленного. Точнее, пытается отвадить. — Зачем тебе нужны знания по этой...       — Экономике, — услужливо подсказывает Тэ и на секунду прикрывает глаза, пытаясь вернуть себе самообладание, так легко похищенное одними конкретными ладонями, прямо сейчас ненавязчиво спускающимися с талии к пояснице.       — По этой экономике, — продолжает Чонгук, — если есть столько куда более интересных дел?       — Например, твоя работа? — с неприкрытым сарказмом спрашивает Тэхён одними губами, попутно записывая в конспект основную мысль, толкаемую преподавателем чуть за пятьдесят около пятнадцати минут — выходит всего девять слов, три из которых он подчёркивает малиновым выделителем.       Руки Чонгука наконец добираются до своей цели и плавно вползают в задние карманы джинс, но Тэхён это игнорирует так же, как и сопящего рядом Чимина, благополучно вырубившегося сразу после фразы «такой интересный сериал посмотрел, не поверишь», сказанной в сгиб локтя и в противоположную сторону от Тэхёна. Стоящий над Паком Югём чуть ли не светится, а вот Чжинёна поблизости не оказывается, и Тэхён вздыхает за него — Чимин ведь наверняка будет клевать носом весь оставшийся день.       — Я сегодня не работаю, — подбородок Чонгука находит своё место на широком плече, что, вообще-то, не очень-то удобно, но Чонгука наверняка это мало волнует — он хочет отвлекать, и он будет это делать.       «Снова проиграл?» — демон лишь утвердительно кивает. Тэхён хмыкает и печатает дальше, пряча телефон от зачитывающего лекцию преподавателя за положенным на парту рюкзаком: — «Не боишься, что другие демоны начнут считать тебя слабым? Из-за твоих прихотей твоя репутация может быть серьёзно подорвана, разве я не прав?»       — Прав, — крупный нос утыкается в горячую шею, а полные губы прикасаются к тонкой нити золотой цепочки. — Но что мне репутация, если я могу провести лишнюю минуту с тобой?       Тэхён чувствует, как сердце предательски замирает.       Чонгук чувствует тоже.       С тех пор, как они заключили контракт и разваливающаяся на кусочки душа, чудом спасённая тысячу лет назад, перешла под покровительство Чонгука, прошло почти полгода. Помимо увеличившегося количества голосов вокруг для Тэхёна почти ничего не поменялось — по крайней мере, так ему кажется в моменты, когда Чонгук уходит на работу или с головой уходит в книги, которые Ким тащит в квартиру специально для него. Демоны не особо ладят с техникой, так что с интернетом у Чонгука всё ещё есть проблемы («— Тут же написано, что я выиграл! Почему ты не даёшь мне забрать мой миллион? — Чонгук, это просто реклама... — Так и скажи, что просто не хочешь со мной делиться»), поэтому-то Тэхён и становится завсегдатаем в университетской библиотеке, где на него вторую неделю засматривается методистка, с демоном-хранителем которой Чонгук уже успел заключить сделку (какая неожиданность). Чувство дежавю также посещает его, когда Чонгук берёт его за руку, переплетает их пальцы и молча смотрит в глаза — точно так же он делал и тогда, много лет назад. И поцелуи у него тоже всё такие же приятно-обжигающие.       Вот только теперь от этих поцелуев у него за спиной ничего не умирает. Нет никакой боли кроме лёгкого покалывания, сопровождаемого поглаживания в области поясницы. Нет раскидистого старого дерева в саду на окраине Небесной столицы, за листвой которой они так часто встречались.       Его ангельской сущности больше нет. Есть только воспоминания — слишком отчётливые, яркие и живые, и оттого так сильно дезориентирующие. Если Тэхён специально не задумывается об этом и не одёргивает себя, то ему кажется, что все эти двадцать лет человеческой жизни были всего лишь чересчур реалистичным сном, который он каким-то чудом запомнил в деталях и теперь не может забыть. И на самом деле он всё тот же ангел с толпой любопытных учеников и маленьким секретом в виде грозного Бедствия из Ада, которое зачитывает ему стихи рано-рано утром.       — Ты пахнешь грустью, — замечает Чонгук за десять минут до окончания пары. Всё время до этого он вёл себя довольно мирно — видимо, сосредоточенно нахмуренные брови Тэхёна заставили его проникнуться важностью экономики, поэтому он решил ограничиться объятиями и тихими вздохами. — Что случилось?       Тэхён закусывает нижнюю губу и немного мешкает, прежде чем начать набирать в заметках: «Сегодня мне приснился сон, в котором ты был закован в цепи, твои рога были похожи на какие-то оголённые кости, а всё лицо было залито кровью. Но больше всего меня напугал твой взгляд — он был неживым».       — Не думай об этом, — легко произносит Чонгук, чмокая его в макушку и слегка бодая рогами. Целыми рогами. Совсем не похожими на то обломанное нечто, торчащее из грязных от крови и песка волос.       «Я не могу не думать об этом, — Тэхён смотрит на сцепленные вокруг его живота руки, а перед глазами лишь две тонкие ветки, скованные цепями и сожалениями. — Я знаю, что это не просто моё воображение. Это были воспоминания».       — Не думай об этом, — снова просит Чонгук, но уже намного тише, куда-то в сгиб шеи и плеча.       Тэхён поджимает губы.       «Ты провёл в Тёмной пустыне тысячу лет. Я помню об этом, потому что, кажется, не все унесённые частички души поглотили призраки из каньона. Какая-то их часть была унесена ветром и потом, я не знаю как, но была принесена к тебе. Я видел тебя».       Чонгук долго не отнимает головы и не читает напечатанное, но когда взгляд быстро пробегается по словам, демон на мгновение замирает.       — Я думал, — он осекается и переводит переполненные болью глаза на тэхёново лицо, — думал, что ты мне привиделся.       — Нет, — едва слышно выдыхает Тэхён, поломано улыбнувшись. — Я был рядом.       Глаза Чонгука вспыхивают влажным блеском, а затем он стискивает Тэхёна в настолько крепких объятиях, что тому становится трудно дышать. Но он не жалуется и лишь прикрывает глаза, вдыхая полной грудью запах книг, пепла и немного цветов — так Чонгук пах, когда учил его танцевать, и так Чонгук пахнет, когда шепчет ему: «Я люблю тебя, люблю и никогда больше не отпущу. Никому не позволю больше разлучить нас».       И Тэхён знает — не отпустит и не позволит. Пускай ему и отведена обычная человеческая жизнь, которая длится ничтожно мало по сравнению с жизнями ангелов и демонов, он собирается провести её достойно, зная, что пока его душа находится в руках Чонгука, он будет перерождаться и перерождаться.       Он больше не оставит Чонгука одного.