***
Заснуть Юра толком так и не смог — ни когда только вернулся в каюту, ни к рассвету, ни когда по коридорам Шаттердома разнёсся сигнал к обеду. Просто лежал и пялился в серый потолок, изредка прислушиваясь к шагам за дверью и считая про себя вдохи. Насчитать больше дюжины за раз не получалось: мысли то и дело возвращались в тускло освещённую лабораторию, к скрипу мела по доске и удивлённо распахнутым чёрным глазам. Ну ладно, для Юры тоже оказалось неожиданностью то, как он вывалил их главный козырь, понятно, что Отабек оказался к этому не готов. Но, блин, мог он хотя бы после поддержать? Почему даже не попытался убедить Якова, что это реально выход? Что они могли бы стать командой, хотя бы на время. Обещал найти напарника, а сам... Юра хмуро сел на койке, скрестив ноги, сгорбился, стиснул в руках подушку. А что сам? Сам он ни слова не сказал против того, что они и правда совместимы. Значит, тоже это понял. А если понял, то какого чёрта промолчал?! Приказ у него, видите ли. Ну и что теперь, под этим приказом состариться в зале для спаррингов? Я на стороне тех, кто хочет скорее закончить войну. И делает для этого всё, что от них зависит. С хриплым рыком Юра уткнулся лицом в подушку, прикусил грубую ткань наволочки. Ну конечно, чего ещё он ждал от этого сына полка? Приказ есть — выполняйте. Шаг влево, шаг вправо... Не хватало только, чтобы из-за него на базе появился второй курсант-изгой. С этой мыслью Юра подхватился с койки, выпрямился, хрустнув спиной, и потянул на себя дверь каюты. В столовой почти никого не осталось, повара уже убирали остатки еды с открытых прилавков — Юра едва успел урвать какую-то булку с коробкой молока, чтоб уж хоть не на голодный желудок извиняться. Обойти пришлось весь Шаттердом, но ни в учебке, ни в коридорах, ни в лаборатории Отабека не оказалось. Юра заглянул и в зал с татами — курсанты и пилоты занимались как обычно, только сегодня их круг контролировал тот, другой парень. Значит, Отабек опять зависал в мастерских, а после вчерашнего рисковать лишний раз не хотелось: если Яков Карлович и правда захаживает к ним в ангары, то за Берсерком он уж точно давно и пристально наблюдает. Так что, перебрав в уме оставшиеся скудные варианты, Юра поплёлся в медсанчасть. — Юрий? — едва завидев его в дверях, Лилия подняла тонкую бровь. — Что-то случилось? — Нет, я просто... я принимаю лекарства, — помявшись, выдал Плисецкий, для верности сжав в кармане таблетницу. — Тебе уже лучше? — Намного. — Хорошо. — Лилия сцепила на колене пальцы с длинными ногтями — Тогда в чём дело? — Да ни в чём, я просто хотел... — Юра поворошил рукой в затылке, путая волосы, и чуть не брякнул: «Таблетка от косноязычия есть?» — К вам Отабек Алтын случайно не заходил? — Нет. А должен был? — Да просто нигде не могу его найти. А есть у вас его карта? — Зачем тебе? Лилия говорила спокойно и равнодушно, но под её взглядом хотелось съёжиться и уползти куда-нибудь, где такие же жалкие, как сам Юра, тараканы в военной форме ходят строем и не задают тупых вопросов. — Он может оказаться кандидатом мне в напарники, — честно ответил он. — Хотел ознакомиться с характеристиками. — Ты же понимаешь, что это конфиденциальные данные. — Так мне и не надо душещипательных историй болезни. Хоть первую страницу дайте: рост, там, вес, цвет глаз... Как будто он и без этого не знает, что глаза у Отабека не совсем чёрные, просто так иногда кажется под местными лампами; что ростом он чуть ниже самого Юры, так что в спарринге виском несколько раз задевал ему кончик носа; и что весит он ровно столько, сколько Юра способен скинуть с себя из лежачего захвата. Лилия смерила его ещё одним строгим взглядом, молча встала и ушла к стеллажам с толстыми папками. Достала одну, полистала, вытащила из файла страницу и уронила её в пасть зажужжавшему сканеру. А когда из той же пасти вылезла чёрно-белая копия, Лилия так же молча взяла её двумя пальцами и протянула Юре. — Надеюсь, этого тебе хватит, потому что большего ты не получишь в любом случае. Юра пробежал глазами первую страницу досье: скудный список данных обрывался после строки «Гражданство», сохранив в тайне семейное положение, место проживания и другую личную информацию. Да и плевать, он и так получил, что хотел: со светлого прямоугольника в верхнем левом углу листа на него всё так же невозмутимо смотрела голова Отабека. Юра скользнул взглядом по фото, зацепившись сначала за крепкую тёмную шею, потом за слишком уж контрастно выступающие ключицы, а затем — за обнажённые округлые плечи. — Что насчёт других кандидатов? — вырвал его из размышлений пронизанный тонким лукавством голос. — Тоже хочешь ознакомиться? — А я... ещё не знаю других, — отмазался Юра и махнул на прощание зажатым в пальцах листом. — Как только, так сразу. Спасибо! По пути обратно в каюту ноги сами занесли в зал с татами. Без особой надежды Юра заглянул в распахнутые двери. Пусто. Все давно разошлись; вещей Отабека у стены, как во время одиночных тренировок, тоже не оказалось. Юра поплёлся по коридору дальше, как вдруг услышал шорох из-за соседней двери в раздевалку. Сунув нос внутрь, он едва сдержал порыв воскликнуть: «Вот ты где!» Строго говоря, никого в раздевалке не было, но из душевых отчётливо раздавался шум воды, а на скамейке у шкафчиков лежала знакомая тренировочная форма, поверх которой тонкой змейкой тянулся аккуратно сложенный шнур и белый провод, подключённый к плееру-батарейке. Юра плюхнулся на лавку и откинулся спиной на шкафчик, решив скоротать время за музыкой. Отабек же простит, если он случайно посадит аккумулятор на пару треков раньше положенного? Огладив батарейку со всех сторон, Юра наконец нашёл спрятанную кнопку включения, вдавил её в корпус, нацепил наушники и дождался, пока круглый узкий бок засветится приветственным экраном. Нащупав кнопки управления с торца плеера, Юра нажал на «Play». И завис, не веря ушам. В наушниках звучал его голос. Искажённый не очень качественной записью, местами заглушённый фоновыми шумами и ужасно непривычный тем, как слышишь себя со стороны, но совершенно точно... Если бы он не был в этом уверен, достаточно было бы просто вслушаться в слова: «Погоди-ка... Так это ты ремонтируешь моего Берсерка?!» «А я на стороне несправедливо обделённых». «Юрий Плисецкий. Россия». Не уверенный, что его попросту не глючит с недосыпа, Юра листал трек за треком в выбранной папке, но по-прежнему слышал только свой собственный голос, рандомно прыгающий нарезанными репликами от заливистого смеха за обедом до возмущённых матов в каком-то споре: «Не думал, что кто-то на базе вообще слушает музыку». «В рот я ебал это доверие и людей вместе с ним!» «Так у меня никогда и не было напарника». Даже в зале для спарринга... И там Отабек писал. Походу просто не выключая плеер, записывал всё, о чём они говорили, хренов сталкер. А говорил, это аккумулятор старый, что садится быстро. По плечам и спине скатилась целая стая ледяных мурашек, волосы на руках моментально встали дыбом, а внутренности склеило каким-то липким и противным разочарованием. Как будто ему вручили огромную коробку с бантом, а внутри — пара жёваных шнурков. «Ты же только что сказал, что ты биомеханик?» «Я не знаю, кто на этой базе вообще согласится работать со мной в паре после того, что случилось». «Я чё-т вообще запутался, на чьей ты стороне». Он услышал достаточно. Но прямо сейчас решить, что с этим делать, он не успел: одновременно с тем, как Юра вытащил наушник, в душевой скрипнул кран, шум воды стих. Немая паника в один миг накрыла с головой. Юра метнулся к выходу как был, с плеером в руках. Хлопнул себя по лбу и подскочил обратно к шкафчикам, судорожно пытаясь нашарить на корпусе кнопку выключения. За стенкой отчётливо прошлёпали босыми ступнями по кафелю. Наконец собственный голос в наушнике умолк, экран погас, и Юра, наскоро свернув провод поверх Отабековой одежды, снова дёрнулся в сторону двери. И снова, матерясь про себя, вернулся — подхватить со скамейки уже порядком смятый лист чужого досье. Он вывалился в коридор за секунду до того, как в раздевалке хлопнула дверь душевой. Кровь громыхала в ушах, сердце готово было выскочить через горло, но Юра не дал себе ни минуты лишней постоять и отдышаться. С каждым шагом прибавляя скорости, он рванул в свою каюту с твёрдым намерением запереться изнутри и никуда не выходить по меньшей мере неделю.***
Следующую ночь Юра опять не спал. Чугунная голова и взбудораженное сознание подкидывали всё новые и новые картинки безумного Отабека, с кривой ухмылкой слушающего записи чужих голосов или с горящими глазами выслеживающего своих жертв по Шаттердому. Представить Отабека маньяком было очень трудно. Но воспалённое воображение Юры как-то справлялось. Он всячески старался заставить себя рассуждать здраво, однако соображалось всё ещё плохо, мысли разъезжались, как банановая кожура по паркету, не давая сосредоточиться. И обнулиться не получалось — сон не шёл. Подумаешь, голос... Ну и что такого? Он же с пилотами работает, изучает каждого. Может, у него этих голосов до чёрта там в плеере висит в исследовательских целях, а Юре просто так повезло на папку с собой наткнуться. Вообще-то, он и сам не лучше, юный следопыт. Как Лилия ещё не послала его дальними лесами с такими просьбами. А Отабеку-то как теперь в глаза смотреть? Делать вид, что ничего не видел, ничего не знает? Тогда о напарнике и совместном дрифте можно забыть — нейромост же его, как лягушку, препарирует со всеми воспоминаниями и разложит, чтоб Отабеку удобнее было: во, гляди, что там внутри. Значит, надо пойти и честно во всём сознаться. И сгореть на хрен со стыда, потому что ну как додумался-то до такого вообще?! Вроде нормального чувака встретил, единственного адекватного на всю их про́клятую базу, подружились почти... и вдруг — здрасьте, я ваша мания преследования. — Да что за хуйня-то?! — в десятый раз повторял Юра, теребя в руках и без того скомканный лист из медкарты и сверля взглядом чёрно-белое фото в углу. На обед Юра не пошёл. На ужин — тоже. От мысли о еде мутило, а в животе начинали выть измученные киты. Он всего раз выглянул в коридор за бутылкой воды из автомата, шёл, сгорбившись, опустив голову и занавесившись волосами, чтобы не светить тёмными мешками под глазами, которыми на него из стеклянной панели укоризненно хмурилось собственное отражение. Вернувшись в каюту, Юра на голодный желудок опрокинул в себя дневную порцию таблеток и тяжело рухнул спиной на койку, уставился в серый потолок, в каком-то тупом трансе застучал согнутым коленом по стене в такт пульсирующей в висках крови. Может, и правда лучше ничего не говорить. В конце концов Отабек сам вчера вслух и достаточно ясно отказался быть его напарником, а значит, дрифта не будет, а значит, он всё равно ничего не узнает. Перебьётся как-нибудь без этих ненормально синхронных спаррингов, без этого странного чувства надёжного плеча. Жил же как-то раньше. Отабек найдёт ему другого пилота, и Юра сможет вернуться на егеря. Или не найдёт, и тогда за руль Берсерка встанет придурок-Леруа, а Юра... Что делать в таком случае, он ещё не придумал, но это уже смахивало на какое-то обдуманное решение. Наконец получилось вдохнуть глубоко и ровно, глаза закрылись сами собой, а сознание тихо поплыло в блаженную темноту. Юра вздрогнул всем телом, когда в дверь коротко постучали. — Никого нет дома, — отозвался Юра и накрыл локтем глаза. Стук повторился. — Я сказал, вы ошиблись дверью! Тут нет пилотов, проваливайте! — Юра, это я. Открой. Юра подскочил, подброшенный импульсом схлопнувшейся пружины. Проморгался, потёр ладонями лицо, попытался вспомнить, засыпал он или нет. Который час вообще? Одёрнул мятую футболку, кое-как пригладил и заправил за уши растрёпанные, третий день не мытые волосы. Видок у него сейчас, наверное... — Юра? — раздалось снаружи настойчивее и громче. Уже шагнув к двери, Юра краем глаза зацепился за светлое пятно на тумбочке — компромат! Он не глядя сунул лист с фотографией под подушку и шумно выдохнул: пронесло. С мыслью о том, что в каюту неплохо бы заиметь зеркало, он провернул замок. На пороге стоял Отабек со своим обычным строгим лицом, которое не выражало ничего конкретного. Но смотреть ему в глаза всё равно было неловко, поэтому Юра просто посторонился и закрыл за ним дверь. — Маршал Фельцман спрашивал, почему ты два дня не был на тренировке, — сказал Отабек, когда пауза начала затягиваться. — Откуда он знает, что не был? — Мы сдаём отчётности каждое дежурство. — Отабек показал зажатый в пальцах планшет с таблицами. — Ты нездоров? — Я в порядке, — отрезал Юра и уселся на койку, по-турецки подобрав под себя ступни. — Садись, чё, в ногах правды нет. Отабек положил планшет на стол в углу, развернул единственный в каюте стул и сел лицом к Юре, облокотился на колени. Снова повисло молчание. Юра пытался нащупать начало разговора, но кулаками-то он махал хорошо, а вот в переговорах никогда особо не блистал. Вот сейчас бы дрифт не помешал — чтоб без слов, одними эмоциями высказать всё, что думается, попросить прощения, объяснить... — Я хотел извиниться за вчерашнее, — вдруг прозвучало голосом Отабека. — Я совсем не то имел в виду, просто не ожидал, что ты вот так... Ты немного спутал мне планы. Отабек смущённо улыбнулся. Похоже, не одному Юре тут трудно в слова и буквы. — Да я тоже не ожидал, извини, — буркнул он, обнимая колени. — Просто бесят эти двойные стандарты: сначала Яков Карлович говорит «ищи напарника», а потом сам же до егеря не допускает. — С чего ты взял? Юра от неожиданности даже выпрямился, поднял глаза. Отабек глядел как-то странно, выгнув бровь. Внезапно в каюте стало неуютно, Юра зашевелился, ёрзая острыми лопатками по холодной стене: — В смысле? Ты же был там и сам всё слышал. — Да, — осторожно кивнул Отабек. — И маршал ни слова не сказал о том, чтобы не пускать тебя в егеря. Речь шла только о моём допуске. И приказе на разработку прототипа. При всём желании Юра не смог бы сейчас вспомнить дословно, о чём они там ругались в лаборатории. Но если Отабек так уверен... Да ну, фигня, не мог же он всё это просто так себе придумать! — Маршал очень активно интересуется твоими успехами, — продолжил Отабек. — Если бы и правда хотел отстранить с концами, просто отдал бы тебя под трибунал за первый же проступок. Я не уверен, на каком таком особом счету ты у него числишься, но к другим курсантам он не так... лоялен. — Да ладно, — скривился Юра. — Куда он без тебя? Ты же у него и швец, и жнец, и на татами игрец! — Может, поэтому до сих пор в курсантах и хожу, — пожал плечами Отабек. — А ты? — Они с моим дедом были друзьями, ещё до войны, — помолчав, ответил Юра и уставился в потолок. — Деда давно умер, а Яков Карлович теперь считает, что воспитывает меня вместо него. — И как, получается? — А сам-то как думаешь? Юра подумал, что до сих пор и не слышал, как смеётся Отабек — тихо, шероховато, но мягко и тепло, словно мнёшь пальцами богатый бархат. Залип на контрастно белой полоске зубов, на бликах лампочки в тёмных глазах, на острых тенях на высоких скулах и сам расплылся в улыбке. Сполз взглядом ниже, к смуглой шее, которую рассматривал на фото, заметил чёрный шнур и невольно напрягся. Он его опять, что ли, записывает? Чёрт... — Ладно, замяли, — буркнул Юра, снова подбираясь, скрестил руки на груди. — Ты насчёт тренировок пришёл? — Я пришёл узнать, как ты, — просто ответил Отабек, бегая тревожным взглядом по его лицу. — Извини, что потащил вчера в лабораторию. Тот инцидент мы могли бы обсудить в любое другое время и без лишних глаз, если тебе это неприятно... — Если что, я в таком виде вовсе не из-за этого, — поморщился Юра. Вот ещё тоже, кисейную барышню нашли. — И вообще, настроили бы лучше свой прототип на одного пилота, на хуй напарников... — Юра, — мягко, но укоризненно, сказал Алтын, и Юра потёр ладонями предплечья, чтобы спрятать предательские мурашки. — Ты же знаешь, парная технология создана для безопасности. Система никому не должна позволять запустить, а тем более сдвинуть егеря с места в одиночку. Это верная смерть. — А что же те пилоты, которые сами выводили машину из океана на сушу? — возразил Юра. — Сами, без напарника, а иногда и без связи с командным центром! И ничего, живы. Отабек выпрямился, откинулся на спинку стула, понимающе качнул головой: — Ты про Поповича? Так он его не стартовал, а выводил из боя, когда все системы уже на пике активности, и распределение ресурсов происходит на лету. Это возможно, хоть и очень опасно, давление на мозг и весь организм резко возрастает вдвое. На секунду он прервался, снова сгорбился, уперев локти в колени, сцепил пальцы в замок и продолжил, глядя куда-то мимо: — Но страшнее всего не это — страшнее потерять напарника, когда вы в связке. Ты видишь и чувствуешь, как погибает другой, ты практически проживаешь всё это сам. Я бы не желал тебе когда-нибудь испытать такое. Георгий выжил, но потерял любимую девушку и с тех пор не подходит к егерям. Он больше не пилот. Отабек сидел с отсутствующим видом, сдвинув брови, смотрел куда-то сквозь матрас койки и очевидно думал о чём-то своём. — Ты точно никогда не был за пультом? — подозрительно покосился Юра. — Не был. Но возвращал таких егерей в Шаттердом. И пилотов тоже. — А... а что там у тебя за планы были, которые я спутал? Отабек будто очнулся, поднялся на ноги, забрал со стола планшет, виновато улыбнулся: — Да уже неважно. Теперь маршал знает, что мы с тобой дрифт-совместимы, но приказ всё ещё в силе: нужно продолжать поиск кандидатов. Я бы не хотел так... пользоваться служебным положением. Отбор должен быть честным. — Ты кого-то нашёл? — спросил Юра севшим голосом. До сих пор он как-то не задумывался о том, что напарником у него будет не абстрактный дух в костюме, а вполне себе конкретный человек. Как и о том, что это может быть не Отабек. — Есть пара человек, перспективные новички. — Ясно. Отабек не стал больше задерживаться, вернул стул на место и шагнул к выходу. — Отдыхай, а завтра приходи на тренировку, ладно? — Бек... Юра вскочил с койки и сразу оказался рядом с Отабеком, едва удержался, чтобы не схватить его за рукав, опять уткнулся взглядом в крепкую шею. Со шнурком. И без того тесная каюта как будто сжалась ещё сильнее. А может, хрен с ним, с этим плеером? Ну записывает, ну хобби у него такое. Кому от этого плохо? — Бек, я... хочу отработать пропуск, — выдал он наконец что-то внятное. — Ты не очень устал для спарринга?