Летопись аска

      Цзинь Лин трижды успел пожалеть, что спросил. Выражение лица его дяди было просто непередаваемым, а если говорить точнее, то непередаваемо пугающим. Он так и замер от вопроса, что невзначай ляпнул Жулань, глядя на того со странной смесью удивления и раздражения.       Они сидели в кабинете главы ордена Юньмэн Цзян, и тут было так уютно, по-семейному, что Цзинь Лин не сдержал любопытства. Даже дядя в тот миг казался менее пугающим и раздраженным, что только подстегивало утолить любопытство. Кажется, зря.       — Что? — Спросил Ваньинь, будто бы правда не расслышал.       И Цзинь Лин мудро решил все же не повторять.       На помощь пришёл, как ни странно, Вэй Усянь. Он в ту роковую минуту был, разумеется, недалеко: сидел на теплом ковре из шкуры какого-то диковинного животного и колупался в каких-то железках и камнях, что-то там бормоча себе под нос. Жулань знать не знал, что это за барахло, ему было чуточку интересно, но весь интерес напрочь сбивал опыт прошлого. О-о, он точно знал, как завершится его невинный вопрос к работающему Усяню: тот начнёт вдохновленно сыпать неясными и пугающими терминами и звать экспериментировать с собой, Ваньинь начнёт закипать, едва узнает предназначение будущего амулета, а виноват, конечно же, опять будет Цзинь Лин. Ну уж нет! Свои ошибки повторять он не собирался.       Оказалось, что Усянь слышал их разговор, даже несмотря на то, что был очень занят своей железкой. Он вообще много чего слышал, особенно, когда слышать не нужно было. Цзинь Лин вздохнул, глядя на одухотворенного Старейшину Илина, который определённо чувствовал новый повод для своих шуток и веселья.       — Хорошо, — спокойно сказал Цзинь Лин, выдохнув, и по его тону могло показаться, что он разговаривает с двумя детьми, пытаясь их успокоить. — Мне просто… Интересно? Влюбленные люди порой такие придурки, — на этих словах левая бровь главы Цзян поднялась вверх, и Цзинь Лин вздрогнул, запинаясь. Он собрал все свои силы в кулак, чтобы продолжить: — Не все, конечно. Поэтому я решил поинтересоваться: были ли в вашей жизни такие моменты, когда вы делали ради друг друга что-то глупое?       Вэй Ин хихикнул, и Жулань сразу понял, что глупое тут было как раз по его части. Впрочем, он понял и не только это: на моменте, где он рассказывал о «влюблённых» и «придурках», Усянь прямо-таки загорелся какой-то догадкой, и Цзинь Лин чувствовал, что очередного разговора по душам ему не избежать.       — Да, было такое, — медленно начал Цзян Ваньинь, откинувшись в своем резном кресле. Его взгляд был задумчив и серьёзен, и Цзинь Лин было подумал, что в этот раз они обойдутся без оскорблений Вэй Усяня, но… — Это было тогда, когда я решил, что брат лучше собаки, и отдал трёх своих другим людям, —…нет, увы, они не обойдутся.       Вэй Ин на своём коврике обиженно засопел и сильнее сжал камень, что до этого вертел в руке. Цзинь Лин вздохнул: сейчас он кинет его прямиком в пергаменты на столе Ваньиня, и тогда… Кто вообще позволил этим двоим работать в одном помещении? Кажется, это был дядя. Цзинь Лин не видел, но слышал от слуг, что однажды Цзян Ваньинь просто перетащил все барахло (попутно выкидывая слишком опасное, сгнившее и бесполезное) своего супруга к себе в кабинет и сказал, что так Усяню хотя бы будет совестно убивать сразу их двоих. Жулань тогда посчитал это за беспокойство, только скрытое за раздражением, как и любое проявление тёплых чувств дяди. Это было даже мило, особенно до тех пор, пока эти двое не поссорились и не подрались, когда Вэй Ин ляпнул, что с радостью утащит Цзян Чэна за собой в могилу.       Впрочем, Усянь сдержался. Фыркнул, как это обычно делает только дядя Цзян, и показательно отвернулся, чтобы все уж точно поняли, что он обиделся. Цзинь Жулань на это действо только пораженно покачал головой: правду, видимо, говорят, что супруги с годами перенимают повадки друг друга. Жуть, конечно.       — Я ради него глупостей не делал, — заявил Старейшина Илина.       Цзян Ваньинь издал какой-то странный, совсем не лидерский звук, похожий на смесь презрительного смешка и неконтролируемого хохота, и показательно ткнул на грудь. Цзинь Лин не понял поначалу, тупо уставившись на дядю, а потом до него дошло: ну да, примерно там и покоилось его золотое ядро. Вэй Ин соизволил повернуться в сторону супруга и тут же зло сощурился. Началось…       — Так, стоп! — Сказал Цзинь Лин, чувствуя, как ситуация стремительно выходит из-под контроля. — Я вас понял. Вы никогда не делали глупостей ради друг друга! Пожалуйста, хватит.       Виски парня отозвались глухой болью от напряжения, и он подумал, что глупостей в этой жизни оба его дяди совершили достаточно и просто так.       Тишина после разговора вышла напряженной. Вэй Ин перебирал детали слишком сосредоточенно, но сосредоточиться никак не мог, а Ваньинь постукивал пальцами по столу, откинувшись на спинку кресла, и глядел в потолок. Цзинь Лин покачал головой: не стоило спрашивать. Порой он и вовсе не понимал, как эти два совершенно разных человека смогли сойтись и даже пожениться. В голове до сих пор бродили смутные воспоминания про родительскую любовь, мягкую и нежную, дающую тепло и уют, а перед глазами стояла другая — с примесью соперничества, шуток и странной, никому неясной дружбы. Отчего-то стало немного грустно, и Цзинь Лин уж было собирался уйти, но…       — Прыгнул в холодную воду в пруду, — внезапно буркнул дядя Цзян, да так тихо, что Цзинь Лин поначалу и не разобрал, что ему сказали.       — Что?       Цзян Чэн раздраженно цыкнул и сверкнул своими фиалковыми, как его одежды, глазами, но после все же успокоился и пояснил:       — Я ради него прыгнул в холодную воду. За кувшинкой.       Вэй Ин поднял глаза от деталей уже куда повеселевший, довольный и чуть румяный. У него перед глазами будто пелена появилась, мягкая и едва заметная, когда он погрузился в какие-то только им двоим известные воспоминания. Цзинь Лин едва заметно улыбнулся.       — Это было на спор, и поэтому не считается! — Тут же заявил он, но по тому, как лукаво сверкали его глаза, Цзинь Лин понял, что очень даже считается.       — Вот именно, что на спор. Ни с одним другим идиотом я бы не стал спорить о чем-то настолько глупом! Нет, это же нужно было придумать: осенью, после ливня захотеть украсить комнату той ужасной кувшинкой.       — Она была красивая! Ты мог отказаться, если бы захотел.       Жулань подавил смешок и покачал головой. Пошел к выходу, предупредив, что пока распорядится про обед, но едва ли был услышан за привычной руганью, что на этот раз совсем не вела к ссоре.       — Тогда бы ты полез сам и опять заболел, а после плакался о том, что настои слишком горькие.       — Ты просто хотел, чтобы я тебя поцеловал!       — Ой, да кому ты нужен.       Цзинь Лин тихонько захихикал и нежно улыбнулся. Быть может, любовь этих двоих и отличалась от всякой, что он видел, но она была сильна. И разве не это прекрасно?