Песнь Льда и Огня

Утро начала турнира выдалось ярким и светлым. Все поле, где стояли шатры участников, Харрентон и палаточный городок за ним, сам Харренхолл – все залилось золотым светом. Даже старые полуразрушенные башни не выглядели так зловеще, как несколько дней до этого. Сир Эртур Дэйн одним из первых пришел к своему шатру – он всегда предпочитал быть готовым раньше остальных. Его конь, серый в яблоках, закаленный как в боях, так и в турнирах, хрустел овсом и ячменем, пока один из конюхов готовил скребницы и жгут соломы, чтобы почистить его. Оруженосец был в шатре – слышалось, как Уллем гремит то щитом, то копьем, то частью доспеха. – Я сам им займусь, иди и помоги лучше другим, – сказал Эртур конюху, кидая ему серебряную монету. Юноша поймал ее в воздухе и некоторое время удивленно смотрел на рыцаря. – Вы уверены, сир? – спросил он. – Мне не лень, поверьте. Похоже, он сомневался, что Эртур сможет сделать это сам. – Уверен, – Дэйн улыбнулся юноше. – Плох тот рыцарь, который, нацепив на себя доспех подороже, забывает, каково это – все делать самому. – Вот и его высочество Принц-Дракон мне сказал тоже самое, – отозвался юноша, кладя монету в карман. – Он уже в своем шатре? – спросил Эртур. – Да. Пришел раньше всех – даже раньше молодого лорда Старка. Я-то думал, он до третьего дня в состязания не вступит. А он вон как... И, между прочим, принц дал мне золотой. – От меня обойдешься и серебренником, шалопай, – хмыкнул Дэйн, скрывая смех. Юноша был бойким и не робел. – Иди, лучше помоги тем, кто забыл, каково это, самому все делать. Тот усмехнулся, но больше ничего не сказал. Лишь взял свою небольшую котомку и, что-то насвистывая, направился к другим шатрам. Серого в яблоках звали Гроза за масть, подобную дождевой туче. Конь фыркнул и глубоко вздохнул, увидев, что чистить его будет сам хозяин; ткнувшись теплым мягким носом в бок Эртуру, он продолжил хрустеть овсом. Дэйн, быстро раздевшись до пояса, взялся за скребницы. Из шатра выглянул Уллем. – Сир Эртур, вы хоть поесть успели? – спросил парень. Он привык к обычаям Дэйна и уже ничему не удивлялся. – Давайте я сбегаю на кухню и что-нибудь принесу. – Давай, – согласился рыцарь. – И по пути загляни к его высочеству, спроси, не захочет ли он присоединиться к нам. – Как прикажите, – Уллем снова скрылся в шатре, но лишь для того, чтобы одеть куртку и отправиться исполнять приказание. Эртур очень хорошо знал Рейгара: принц вполне мог пренебречь едой ради книги или своей черной записной книжки, с которой не расставался. Но Дэйн был уверен, еще со времен, когда сам был оруженосцем, что хороший завтрак перед состязанием уже треть успеха. Нельзя, чтобы от голода закружилась голова или начало схватывать желудок. Уллем вскоре вернулся от принца. – Его Высочество велел передать, что с радостью придет, когда позовете, – объявил оруженосец. – А я тогда на кухне скажу, чтоб не жадничали и дали побольше. – Только разносолов не надо, – отозвался Эртур. – Хлеб, сыр, горячую похлебку, ветчину и яблоки. Самая хорошая еда для рыцаря в день состязания. – Как прикажете, сир, я мигом. Одна нога тут, другая там. Уллем убежал, а дорниец стоя,некоторое время глядя ему вслед. Шустрый юноша, исполнительный и верный, но рыцарем ему никогда не стать – не тот характер. Впрочем, казалось, он и не стремился. Даже ни разу не заикнулся о том, чтобы его посвятили. Гроза тем временем перестал жевать и теперь дремал, опершись на заднюю ногу. Спокойствие коня было мнимым – такой уж у него был характер, делать вид, что мир ему безразличен и лишь бы поесть овса да травку пощипать на лужайке позеленее. Но Эртур знал – едва он сам облачится в латы и облачит в них Грозу, конь будет рваться в бой. Просто он, как и полагалось опытному воину, умел сохранять силы до нужного момента. Поглаживая серого по толстой шее, он невольно подумал о том, что будет делать, когда не станет верного серого друга – второго такого коня не сыскать. – Утра вам доброго, сир Эртур, – раздался голос, и рыцарь поднял голову. Над ним, сидя верхом на гнедом коне, возвышался Роберт Баратеон. Вид у Штормового Лорда был свежий, точно он не пил вчера полночи, а потом не исчез в компании других молодых рыцарей и лордов в Харрентоне. – Готовитесь к сегодняшнему дню? – И вам доброго, милорд, – ответил Эртур. – Как видите. – Рад видеть, что вы не забываете старых привычек, сир. – А я рад видеть вас в добром здравии и на коне. Признаться, после вчерашнего я не думал, что вы встанете. – А зря, – Роберт улыбнулся и оперся обеими руками о луку седла, наклоняясь к собеседнику. – У меня крепкая голова. Чего не могу сказать о вашем друге, Лонмауте. Последний раз, когда я его видел, его тошнило в кустах. И вчера он проиграл мне кошель золота и свой кинжал, напомните ему об этом, когда увидите. – Если не забуду, – отозвался Эртур как можно короче, надеясь, что Баратеон уедет. Но Роберт не спешил. Он выпрямился и посмотрел куда-то вдаль. Дэйн проследил за его взглядом – туда, где стоял шатер Рейгара. Знамя Таргариенов развивалось над ним и хорошо виднелось отсюда. – Ваш принц, смотрю, пришел пораньше. Надеется победить? – спросил Баратеон. – Он и ваш принц тоже, милорд, – ответил Эртур. – Надеется и победит. У него есть на это причины. – Рад за него, коли так. В прошлый раз, помнится, он проиграл вам. – Мне просто повезло. – Ну, да, – Роберт натянул поводья. – Победители так часто говорят, чтобы не обижать проигравших. Эртур, все это время не переставая тщательно скрести бока Грозы, остановился и посмотрел на молодого Штормового Лорда. Что за странный то был тон в разговоре? Впрочем, спросить об этом так и не удалось – к шатру подбежал мальчик лет одиннадцати с нашивкой лорда Уэнта. – Я ищу сира Эртура Дэйна, прозванного Мечом Зари. Ему просила передать дама, – заявил он, доставая из-за пазухи скрученное трубочкой запечатанное послание. – Дама? – удивился Эртур, отбрасывая скребницы и вытирая руки о штаны. Что еще за дама могла писать ему? Он ни с кем, кроме сестер, и не общался. – Леди Эшара? – Нет, – ответил мальчишка. – Хотя, почем мне знать? Я должен передать послание. Мне велено. – Сир Эртур перед тобой, – заметил Баратеон. – А как выглядела эта дама, ты помнишь? Мальчик хмуро посмотрел на него. – Нет. Не помню. Память у меня плохая, милорд. Увидел и забыл, – он окинул взглядом Эртура. – А вы точно он? А почему чистите коня, точно вы – конюх? – Точно, – отозвался Дэйн. Засунув руку в карман, он нашел там одну золотую монету и вручил ее мальчику. – Это тебя убедит? – Вполне, сир, – в ответ в ладонь рыцарю легла записка. – Доброго дня, сир! Хотите, я и вас забуду? – Дуй отсюда, – велел Эртур. – Иначе получишь по ушам. Мальчишка взвизгнул и тут же припустил прочь. – Тайная поклонница, сир Эртур? – рассмеялся Баратеон. – У вас это впервые, что вы так удивленно смотрите? – Это, скорее всего, шутки Эшары, – отозвался Эртур. – Не сомневаюсь, – ответил Баратеон так, что сразу видно было, не поверил. – Удачи вам сегодня, сир. Вы хороший человек. Пусть боги будут с вами. – И вам так же, – проговорил Дэйн. Впрочем, Штормовой лорд вряд ли услышал что-либо, он отъехал, едва попрощавшись. Озадаченно глядя на записку, рыцарь не стал долго гадать, от кого она. Печати не было – только желтый воск свечи. Сломав его, Эртур удивленно воззрился на послание внутри послания – такими развлекались его сестры, когда были детьми. Впрочем, почерк не принадлежал им, да и текст убедил его в этом: «Благородный сир, молю, передайте это Принцу-Дракону». И второе послание, адресованное Рейгару: «Я выполню вашу просьбу. Вы увидите ответ, если посмотрите на мои волосы». Хмыкнув, Эртур тут же спрятал обе записки в карман. Конечно, они могли быть от кого угодно, вот только «с просьбой» принц собирался обратиться, насколько ему было известно, лишь к одной. К той, для кого вчера послал своего оруженосца, чтобы тот раздобыл голубые ленты. – Я иду к его высочеству, – сказал он Уиллему, когда тот, запыхавшись, вернулся с корзиной еды. – А ты закончи с Грозой и подготовь его. – Как прикажите, – удивленно проговорил юноша. В шатре принца не было – Эртур нашел его у ристалища. Рейгар стоял, опершись руками о тилт, там, где через всего лишь несколько часов будут стоять сотни людей, наблюдая за поединками. – В этот раз поле длиннее, чем обычно, – заметил он, когда Дэйн подошел и встал рядом. – Кони успеют разогнаться вовсю, так что даже самый незначительный удар будет ощущаться. Но мягко тут бить никто не будет – мы ведь здесь не для этого. Эртур промолчал, взглянув на Рейгара. Он был бледен – наверное, всю ночь не спал. Читал или писал, или же думал о том, откажут ему или нет? Себе уж дорниец признаться вполне мог: получив записку, он размышлял, стоит ли ее передавать ради блага кронпринца или нет. Но прятать такое было бы недостойно, да и по сути, не его это дело. Рейгар вполне мог узнать о том, что та девица ему писала, а Эртур смолчал. Предавать его доверие означало предать самого себя. – Я ходил к распорядителю турнира, – продолжил принц. – Мое имя записано первым, значит, я могу выбрать того, кого пожелаю. – И кого же? – спросил Дэйн. – Одного я точно знаю. – Начну с Джона Ройса, – ответил Рейгар. – Если одержу победу, то следующим будет Брандон Старк. А уже потом – Баратеон. – Я думал, Олень будет первым, – заметил Эртур. – А если его вызовет и собьет кто-то другой? – Я тоже об этом думал. Но я задал вопрос богам, и поглядим, что они ответят. – А что вам сделали бедный Бронзовый Джон и Молодой Лютоволк? – не удержался от улыбки Дэйн. – Может ли знаменосец Дома Аррен быть бедным, сир Эртур? – ответил вопросом на вопрос Рейгар. – Я бы вызвал на поединок самого лорда Аррена, но он не участвует. Касательно же Лютоволка, то у меня есть на это причины – он не менее умел, чем Баратеон, а пока силы не на исходе, я бы хотел избавиться от соперников пораньше. Вы сами меня этому учили. Эртур не мог не согласиться: он сам и наставлял наследника престола, что внезапность и иной ход мышления часто помогают одержать победу. Пока все противники будут выбирать себе из слабых в первых днях, стоит выбрать могучего воина, пока есть силы, дабы победить его в самом начале, а уж потом бить тех, кто послабее. Но что-то подсказывало ему, что у Рейгара были какие-то иные причины сделать этот выбор. Возможность проявить великодушие после победы, попросить что-то взамен трофея? Конь у Принца-Дракона был отменным, чужие лошади, а уж тем более доспехи и копья ему не нужны, пусть они и принадлежат Старкам из Винтерфелла. Об истинной причине Дэйн не стал спрашивать, Рейгар бы не ответил. Несмотря на близкую дружбу и то, что Принц-Дракон многим делился с ним, дорниец иногда спрашивал себя, насколько хорошо он знает будущего короля? И каждый раз ответ был одним и тем же: Рейгар был благороден и добр, но слишком часто меланхоличен и из-за этого скрытен. По-настоящему его не знал никто. Вздохнув, Эртур вытащил записку, предназначенную для Рейгара. – Это вам, Ваше Высочество, – сказал он, протягивая пергамент, свернутый трубочкой. – Меня настоятельно просили передать. Рейгар посмотрел на записку, потом, чуть помедлив, взял ее, прочитал и обратил глаза на дорнийца. В свете раннего утра они были темно-синими, с фиолетовым отблеском. – Кто ее принес? – спросил он. – Не она, – Эртур очень хорошо понял суть вопроса. – Какой-то мальчуган, с нашивкой Уэнта. Он всячески намекал, что ему велели забыть, кем была дама, отправившая его. Я дал ему золотой. Рейгар кивнул. Он еще раз прочитал записку, и Дэйну показалось, что едва заметная улыбка тронула его губы, а лицо озарилось радостью. – Надеюсь, вы не передумали разделить со мной утреннюю трапезу, ваше высочество? – Эртур обратился к принцу. – Уллем уж успел наведаться на кухню и принести кое-что. – Не передумал, – ответил Рейгар, пряча записку в скрытую складку на внутренней стороне пояса. – Признаться честно, я так голоден, что съел бы и быка. Эртур улыбнулся и покачал головой. Он был не намного старше Принца-Дракона, но почему-то между ними сложилось такое отношение, почти как у отца и сына. – Удовольствуйтесь пока похлебкой и ветчиной, да овсяным хлебом, – отозвался дорниец. – А быков оставьте, олени – вот отличная добыча для дракона. *** Пока Рейгар завтракал с Эртуром, шатровый лагерь наполнялся людьми. Мимо Дэйна проехал Оберин Мартелл – он спустился с коня, поклонился принцу и пожелал удачи и ему, и Мечу Зари. Говорил Красный Змей доброжелательно и как всегда, с улыбкой – он редко хмурился, во всяком случае, Рейгар не разу не видел его в дурном расположении духа. На прощание он не преминул сказать, что его сестра, Элия Мартелл, желает кронпринцу победы как в этот день, так на турнире. Тот поблагодарил его в ответ – но коротко и без лишних слов. Едва Оберин отъехал, Рейгар незаметно, как он надеялся, вздохнул и отставил чашу с водой. Он и Эртур сидели на невысоких треногах перед шатром дорнийца, между ними был небольшой столик, который накрыл для них Уллем. Сам оруженосец сидел поодаль на бревне и вовсю натирал и так сияющий щит Дэйна. – Я чувствую себя преступником, – сказал Рейгар, обращаясь к другу. – И не понимаю, почему. Но каждый раз, когда я вижу леди Элию или ее брата, чувство стыда готово меня задушить. – Думаю, понимаете. Но признаться не хотите даже самому себе, – ответил дорниец. – Считаете меня подлецом? – спросил принц. – Кто я такой, чтобы вас судить? – отозвался Дэйн. – Вы мой друг, и я вам доверяю. Вы знаете, что можете говорить открыто. Даже если мне не понравится то, что я услышу. Эртур хмыкнул и отпил из своей чаши. Он тоже пил чистую холодную воду. Хмелеть перед поединками ни один из них не хотел. – Сердцу не прикажешь, как говорится, но оно порой может ошибаться. Я был бы спокоен за вас, знай я, что ваша девица того стоит, ваше высочество, – сказал он. – Я знаю, что вы сами это помните, но все же скажу: любовь – хорошая штука, но она смерть долга. А ваш отец, как вы понимаете, не станет щадить тех, кто стоит на пути его планов. Она того стоит – рисковать всем, что у вас есть? – Она стоит всего, что есть на этом свете. Признаться, я надеялся поговорить с отцом, – отозвался Рейгар, задумчиво стуча пальцами по чаше. – Когда он будет спокоен и в добром расположении духа. Я еще не помолвлен, она – тоже. Чем нашему Дому может повредить союз с Севером? Мне кажется, ничего, кроме выгоды, от этого не будет. Таргариены никогда не вступали в брак со Старками, но тем оно лучше. Я не думаю, что лорд Рикард откажет, если дело дойдет до прошения руки его дочери. – У вашего отца есть советники, которым не нужны Старки в Королевской Гавани. Лорд Рикард благороден, о его сыновьях я слышал только хорошее, особенно о среднем, Эддарде, кажется... Но вместе со Старками придут и Аррены, и Талли – думаете, придворные лизоблюды, которые день и ночь льют яд в уши вашему отцу, хотят этого? Думаете, они сейчас теряют время, особенно после того, что было вчера? Я уверен, что они уже убеждают его, как Старки намеренно привезли сюда свою дочь, чтобы она соблазнила вас, обязала жениться, и через нее они бы смогли приобрести власть. А учитывая то, что король боится вас и каждую минуту ждет от вас предательства, то убеждать долго не придется. Не удивлюсь, если вас заподозрят и в том, что это вы сами велели привезти девицу сюда. – Ну, да, – усмехнулся Рейгар. – Это же я платил за турнир лорду Уэнту и созвал всех грандлордов, дабы сместить отца, вы забыли? – он чуть наклонился вперед и продолжил, уже серьезно: – Я знаю, что в каждом моем поступке он видит намерение его оскорбить или попрать его власть. Но иногда я вижу в нем своего отца – того самого, которого помню, когда был ребенком. Когда он еще любил меня и поддерживал мою мать. Иногда он даже говорит со мной так, словно действительно любит. Когда он поглощен гневом и мстительностью, когда казнит невиновных и притесняет тех, кого, наоборот, должен приближать и поощрять, когда я вижу, как он обращается с моей матерью, я его ненавижу. Но когда он тих и сидит, подавленный и грустный, мне кажется... что именно в эти мгновенья он понимает, что творит, и мне становится его жаль, искренне жаль. Он все же мой отец, – принц посмотрел на Эртура. – Я верю, что смогу достучаться до него, хотя бы раз. – Ваше право, – отозвался Дэйн. – Вы думаете, что моя надежда тщетна? Или вам не нравится моя избранница? Говорите честно. – Как пожелаете. Я думаю и то, и другое. В какой-то миг своей жизни в чудеса я верить перестал. И, признаться, я не уверен, что ваша... избранница вам ровня. Не по статусу или рождению, нет. Она красива, но вы же сами видели ее, наблюдали за тем, как она себя ведет. Она дика – и красота у нее дикая. Волчья кровь. Ни одна благородная девица не позволила бы себе такого, что вчера натворила Лианна Старк. Леди Элия подходит вам гораздо больше. Она не хуже северянки, пусть и внешне не так хороша, она воспитанная и утонченная, она настоящая принцесса и будет достойной королевой. – Я не люблю ее. Она не вызывает во мне того, что должна вызывать женщина в мужчине. – Многие так вступают в брак. Вы не особенно возражали отцу, когда вам было объявлено о том, что он желает вас поженить. Что же изменилось? Эта девушка Старков настолько завоевала ваше сердце? Вы же даже не знаете ее. А внешняя красота может быть обманчива. – Я не могу вам сказать, сир Эртур. Но она – часть моей судьбы, какой бы та не была. Это я понял, едва ее увидел. И еще я знаю одно – что Семь Королевств жили в относительных покое и мире лишь тогда, когда Король-Дракон любил свою супругу, а она – его. Вспомните Джехейриса и Алиссану, вспомните Эйгона и Бету. Если я последую долгу, а не зову сердца, я не просто предам себя и ее, но и Вестерос погрязнет в крови. – Это вам сказали ваши сны? Рейгар не ответил, только отпил воду из чаши. Вдаваться в подробности зеленого сна он не собирался, это было его личным делом. Мысль о Лианне заставляла его сердце отчаянно биться и сжиматься от радости. Она была похожа на яркую звезду, вспыхнувшую внезапно и озарившую все вокруг. Голубая лента, точно такая же, какую он вчера ей отдал, была вшита его оруженосцем в подкладку поддоспешника, на груди, там, где билось сердце. Боги определенно пока были благосклонны к Рейгару – в день их встречи они привели Лианну к нему, а потом его – к ней. Они позволили ему полюбить ее, и принц надеялся, что и девушка его полюбит. Он ей нравился – Рейгар не был слепым или неопытным, и видел это. Но она – лютоволчица, и ее собственные чувства, похоже, пугали ее не меньше его чувств к ней. Лианна не достанется Баратеону. Она будет его – во что бы то ни стало. Сир Эртур, между тем, покачал головой и тяжело вздохнул. – Ярый Клинок и Кроворон тоже любили, и Семь Королевств утопали в крови из-за Ширы Морской Звезды. Дункан, ваш двоюродный дед, любил свою леди Дженни, и приданое было выплачено кровью и трупами. Мой долг как друга сказать вам: вы не боитесь того же? Что вы будете любить вашу леди Лианну, и тысячи умрут из-за этого? – Тысячи тысяч умрут, если она не будет моей, – отозвался Рейгар. – Если вы думаете, сир, что гражданская война и восстания – единственные беды, которые грозят Семи Королевствам, вы ошибаетесь. Разве вы не видите, что зимы стали холоднее и суровее, и лета все нет? И если приходит весна, то лишь ненадолго? – Что вы имеете в виду, ваше высочество? – в голосе Дэйна послышалась тревога. – Я знаю, что сны у вас не простые, выходит, вы что-то увидели? Или же догадались, опираясь на ваши книги? Рейгар качнул головой. Ему стоило молчать и не распространяться на эту тему даже с ближайшим другом. Не хватало того, чтобы сир Эртур думал, что кронпринц тоже тронулся умом, как и его отец, или же Бейлор Благословенный. Однако то, что он сказал своему другу, было правдой. Все это замечали, как и то, что происходить это стало после гибели драконов Таргариенов. – Что это за шум? – спросил принц, выпрямляясь и глядя в сторону. – Вон там. У королевского павильона – самого большого шатра, черного, как шатер Рейгара, но только с тремя центральными шестами вместо одного, раздавалось множество голосов, которые, впрочем, очень быстро стихли. Не говоря друг другу и слова, принц и Эртур оставили трапезу, встали и вдвоем направились в ту сторону, чтоб поглядеть, что происходило. Впрочем, оказалось, ничего особенного – гвардейцы короля под предводительством Герольда Хайтауэра искали место, где расположить сундук из белого дерева, обитого золотом, а пажи, оруженосцы и прочий люд, что прислуживал рыцарям, собрался посмотреть. В сундуке – Рейгар знал точно – хранились парадные доспехи королевского гвардейца: золотая кольчуга, кираса, оплечья и белый плащ. Обычай был прост, но красив: посвящаемый в королевские гвардейцы приходил в своем доспехе, в своем родовом плаще, к королю и к Лорду-командующему Королевской Гвардии. Двое гвардейцев, которые обычно назначались самим королем, помогали ему раздеться – до рубашки, после чего рыцарь вставал на колени перед королем и произносил слова клятвы: он отрекался от своего рода, своего наследства, клялся быть верным денно и нощно, никогда не брать жены и не иметь детей, быть сдержанным, стойким, и обязуясь посвящать всю свою жизнь служению королю. После этого его поднимали и облачали в новые доспехи королевского гвардейца, Лорд-командующий накидывал и застегивал плащ у него на груди, возвращал оружие, а король давал благословение на служение. – Похоже, отец решил устроить из посвящения Джейме Ланнистера целое представление, – заметил Рейгар. – Вы, сир Эртур, сегодня приобрете еще одного брата. – А Тайвин Ланнистер лишится наследника, – добавил Дэйн. – Интересно, кто посоветовал Его Величеству так поступить? Лорд Тайвин – опасный враг, особенно сейчас, когда у него нет более сына, и нет надежды выдать дочь за вас замуж. Он даже в Харренхолл не приехал. – Сын у Тайвина есть, – отозвался Рейгар. – Тирион крепок здоровьем. – Карлик и уродец, ненавидимый отцом. – Но он же в этом не виноват, верно? На то, видать, воля богов, чтобы младший сын унаследовал все, что есть у Тайвина. – Скорее, наказание, – сир Эртур хмыкнул. – За гордость и неумеренную жажду власти Тайвина, если уж на то пошло. Забрали жену и оставили сына-карлика. – Вы говорите, как верховный септон, вещающий о грехах и наказаниях, сир, – Рейгар не сдержал улыбки. – Иногда и он говорит дельные вещи, вы не находите? – отозвался Дэйн. Солнце между тем поднималось все выше, и вокруг ристалища начинал собираться простой народ. В шатровом городке рыцарей-участников кипела жизнь: стоял шум, ржали кони, был слышен звук кузнечного молота, смех и песни. Принц-Дракон и Дэйн, попрощавшись и пожелав друг другу удачи, разошлись по своим шатрам. Уиллас давно подготовил доспехи Рейгара, как и его турнирное оружие, но на особом месте для принца было его Драконово Копье, как он его называл – длинное и тяжелое, с тупым наконечником в виде головы огнедышащего змея. Он достался ему от Эйриса, в день когда наследника престола приняли в рыцари, а до того принадлежало Эйгону Невероятному и другим королям из династии Таргариенов. На первый взгляд ничем не примечательная сталь – темно-серая, почти черная, с матовой, точно подернутой дымкой, поверхностью, на самом деле была валирийской. Чем раньше была Голова Дракона, никто не знал, вполне возможно, она и вовсе не предназначалась для той цели, с какой ее использовали потомки Эйгона Завоевателя, но свое дело она делала всегда. Ломались древки, разлетались в щепки рукояти, а она оставалась без единой вмятины или царапины. Рейгар, перед тем, как начать облачаться в свой черный доспех, коснулся Драконова Копья, проведя рукой по гладкой древесине. Его он использовал редко – лишь тогда, когда удача нужна была как воздух. На прошлый турнир копье принц с собой не взял – решил оставить на Драконьем Камне, где жил большую часть времени, если не отправлялся в путешествия. В этот раз же оно само, каким-то образом, оказалось среди других копий. Рейгар обнаружил его уже по пути в Харренхолл, а Уиллас уверял, что это сам принц велел ему взять Драконово Копье, хоть тот ничего такого не приказывал. Так или иначе, оно было тут – и могло пригодиться, как никогда. – Подашь мне его лишь тогда, когда я велю, – приказал Рейгар оруженосцу, на ходу снимая верхнюю одежду. Уиллас тут же с готовностью кивнул, поднося принцу чашу для умывания. Холодная вода освежила и прояснила голову после бессонной ночи – мысли о Лианне Старк не дали ему сомкнуть глаз. Охваченный внезапной страстью и каким-то странным, несвойственным ему страхом быть отвергнутым, Рейгар пытался отвлечь себя чтением и даже не заметил, как наступило утро. Его соперники же, судя по тому, что рассказал мальчик-паж, посланный принцем справиться о них, чувствовали себя вполне бодро. Роберт Баратеон был «свеж, как огурец из Речных Земель», как доложил ему мальчишка, а Брандон Старк «зол, как пес, точнее лютоволк, ваше высочество». Бронзовый Джон, он же Джон Ройс «был в добром здравии, и пил вино большой чашей». Все четверо сыновей лорда Уэнта были готовы и ждали лишь мига, чтобы сесть на коней – им нужно было защищать честь своей сестры, которая была названа королевой любви и красоты в первый день. Выслушав пажа, Рейгар вручил ему серебряного оленя, а потом подал знак Уилласу, чтобы тот принес ему поддошспешник. Несколько конюхов снаружи облачали вороного коня Рейгара, по прозвищу Волонкар, в конные доспехи из такой же вороненной черной стали, как и доспех самого всадника. Сверху же положено было одеть попону – у кронпринца она тоже была черной, с трехглавыми алыми драконами. Уиллас и второй оруженосец по имени Арлей как раз застегивали кирасу на плечах у Рейгара, когда полог шатра откинулся, и к нему вошли двое: Ричард Лонмаут и Джон Коннингтон. Первый был бледен с осунувшимся лицом и облачен в темные одежды, а второй наоборот – почти в полном доспехе, только не для конного состязания, а для общего пешего боя. – Скверно выглядите, Лонмаут, – заметил Рейгар. – Вино не пошло впрок? – И скверно себя чувствую, ваше высочество, – отозвался Ричард. – Мало того, что от арборского у меня раскалывается голова, так еще меня, считайте, перепил этот нахал Баратеон. Я проиграл ему целый кошель золота и свой кинжал. – Этот ущерб я вам возмещу, сир, – отозвался принц с усмешкой. – Не смотрите на меня так, это я приказал Грифу увести вас от Штормового Лорда подальше. Что касается вашей попранной чести, когда он свалится на песок и глотнет его с лихвой, она будет восстановлена. – Надеюсь, не единожды, а дважды он будет глотать песок, – заметил Коннингтон. – Я видел списки на общую схватку. Он и туда себя записал. Видать, хочет показать себя со всех сторон. Но я уж позабочусь о том, чтобы на этом турнире с него сбили спесь. – Вы его не переносите, Гриф, – Рейгар чуть склонил голову вперед, чтобы оруженосцы могли застегнуть оплечья. – За что, могу я спросить? – А за что его уважать? Юнец, который стал лордом лишь потому, что его отец утонул. Выкормыш Аррена, пьяница и любитель шлюх. Рейгар ничего не ответил – частично разделяя мнение Коннингтона, он считал, что на самом деле Роберт не так уж и плох, как о нем говорили злопыхатели. Лорд Аррен был благородным человеком, знающим, что такое честь - пусть и понимал ее по-своему - и преданность, и он не стал бы одаривать почти отцовской любовью того, что был совсем уж дурным и никуда не годящимся. – Вы пришли пожелать мне удачи, милорды, или что-то случилось? – спросил Рейгар, видя, что те молчат, но и не уходят. – Да, ваше высочество, – Коннингтон сделал шаг вперед. – Его величество король зол на вас из-за того, что вы решились выступать в первый же день, и велел передать, что не придет желать вам удачи, как это заведено. Он гневается, что вы начнете с самых низов, точно вы не наследник престола, а простой межевой рыцарь, искатель приключений. – Зато мы желаем вам удачи от всего сердца, – продолжил Лонмаут. – Вы, как никто, достойны победы. – Истинно так, – с чувством добавил Коннингтон. Поведению отца Рейгар не удивился. Он догадывался, что так и будет, но был готов встретить гнев Эйриса, если надо. В конце концов, все это было мелочью по сравнению с тем, ради чего, а вернее, кого, Принц-Дракон стремился к победе. *** Солнце стояло в зените, когда, наконец, начался первый турнирный день. По обычаю, первые пять дней должны были идти конные поединки, так как именно они считались главным состязанием, а после их завершения – общий бой, семь команд против друг друга. В них обычно записывались рыцари более низкого рода, чем грандлорды или их сыновья или наследники, однако правилами не возбранялось и высокородным принимать участия в общих боях, коли они того пожелают. Весь турнир должен был завершиться состязанием лучников – там участие мог принять любой, вне зависимости от происхождения и возраста. Ристалище сверкало белизной песка – его специально, на больших подводах, привезли с берегов Трезубца. Белый песок обязывал рыцарей проявлять благородство больше, чем обычный – кровь на нем была виднее. Но собравшиеся здесь участники, которые собирались биться друг против друга, не прибыли в Харренхолл ради развлечения. Слишком много обид было между грандлордами, и слишком сильно они хотели мстить друг другу. Учитывая это, и длину самого ристалища, поединки будут жесткими и без капли милосердия к противнику. Простой люд собрался за оградой – их было несколько сотен. Особенно ловкие забирались на деревья и столбы; отцы сажали на плечи своих сыновей, чтобы тем было лучше видно. Женщины пытались пробиться вперед, чтобы поглядеть на рыцарей, на вельмож в ложах, и на знатных дам – наряды на турнирах обычно подбирались с особенной тщательностью. Над ристалищем, приблизительно в футах девяти от самого песка, с двух противоположных друг другу сторон возвышались ложи, где расположились грандлорды со своими семьями и прочие благородные гости. Каждое семейство сидело над своим гербом. Рейгар еще утром подметил, что лютоволк Старков находился прямо под драконом Таргариенов, а по обе стороны от него – солнце Мартеллов и олень Баратеонов. Там же были и Ланнистеры, и Тиррелы, и Аррены, и многие другие благородные Дома Вестероса. Ложи заполнялись и Рейгар, наблюдающий за этим, откинув порог своего шатра, с замиранием сердца ожидал увидеть Лианну Старк. Но кресла северян пока пустовали. Зато пришла принцесса Дорна, вся одетая в шелка, и ее дочь – Элия, в ярко-алом платье с черной вышивкой на открытом вороте и узких рукавах. Эти цвета могли быть как просто стечением обстоятельств, так и знаком ее расположения к Принцу-Дракону. Сама девушка была бледна – или же так казалось из-за цвета ее одеяния – но очень изящна и тонка, точно выточенная фигурка из слоновой кости. Рядом с Элией сидела и Эшара Дэйн вместе с сестрой Аллирией. Они то и дело отвлекали дочь принцессы разговорами, что-то шепча ей на ухо и посмеиваясь. Их улыбки, впрочем, быстро погасли – пришла леди Лиарра вместе с сестрой Эльварой и племянницей, за ней младший Старк и сама Лианна. Процессию замыкал лорд Старк. Увидев девушку, Рейгар стиснул ткань полога. Лианна была бледна, ее губы упрямо сжаты, и она не смотрела на ристалище или в сторону шатров. Но она была одета в темно-голубое платье с открытыми плечами и узкими рукавами. Платье было расшито изображением зимних роз, или это просто казалось издалека, но одно Рейгар видел точно: ее темные волосы украшал обод из голубой ленты, и она же была вплетена в длинную, ниже пояса, косу, перекинутую через белоснежное плечо. Все ждали появления короля Эйриса. В этот раз он не заставил себя ждать, пришел последним, по обычаю, и занял место в королевской ложе. По левую руку от него села мать – королева Рейла, а по другую – десница короля, Оуэн Мэриуезер. Туда же пришли и другие советники Эйриса, включая лорда Вариса. Король дал знак – кому, Рейгар не видел, но запели трубы, и лорд Уэнт, встав со своего места, объявил о начале состязаний. Перед тем, как распорядитель турнира зачел список участников первого дня, было посвящение Джейме Ланнистера в королевские гвардейцы. Голоса юноши слышно не было, но, когда он поднялся, облаченный в белое и золотое, благословленный королем, рев толпы заполнил всю округу. Рейгар, еще раз взглянув в сторону ложи Старков, сделал шаг назад и опустил полог. – Ваше высочество, пора, – голова Уилласа просунулась в шатер. – За вами посылает распорядитель турнира сир Арлан Стивелл. – Иду, – ответил принц. Волонкар был готов – его за узду держали два конюха. Вороной всхрапнул и мотнул головой – длинная черная грива свисала из-под стальной пластины, защищающей шею коня. Рейгар погладил его по носу. Уиллас поддержал ему стремя, и Принц-Дракон сел в седло. Второй оруженосец вместе с несколькими слугами и парой пажей забрали турнирные копья и мечи из шатра и понесли их в сторону ристалища. Зрители встретили Рейгара оглушающим приветствием – народ любил его больше, чем короля, и видел в нем надежду на лучшее будущее. Под копыта Волонкара посыпались цветы и ленты – женщины, как благородные, так и простолюдинки, тем самым желали принцу удачи и победы, и вороной конь ступал по розам, сирени, простым полевым цветам, направляясь к сиру Арлану Стивеллу. Почтенный мужчина, когда-то опытный и бравый рыцарь, приветствовал Принца-Дракона поклоном а потом поднял руку – и шум начал стихать. – Первый в списке участников в первый день Рейгар Таргариен, наследный принц Семи Королевств и властитель Драконьего Камня! – возвестил сир Арлан. Повернувшись к Рейгару, он продолжил: – Принц-Дракон, вам велено выбрать вашего первого соперника. Правила вам известны – взгляните на щиты участников, проехав мимо них, и укажите, кого желаете видеть в вашем первом противостоянии. На другой стороне, вдоль линии тилта, пажи держали щиты своих господ – двадцать четыре, насчитал Рейгар. По окончанию этого дня будет всего лишь трое. Завтра еще из двадцати четырех рыцарей останутся трое, и так далее далее – пока на пятый день их не останется двенадцать. Три заезда – и в последний поединок выйдут снова лишь трое. По обычаю, они бросят жребий, и выигравший выберет себе соперника из оставшихся двоих. Если он победит, то должен будет победить и второго. Если проиграет – титул победителя будет разыгран между двумя. Решив следовать своему плану, Рейгар глазами нашел щит Джона Ройса – оранжевое поле с черной галькой в окаймлении рун. Уиллас и второй оруженосец подали принцу его копье. Держа его прямо, наконечником вверх, Принц-Дракон проехал по белому песку, пока не остановился у герба рыцаря. – Я выбираю Джона Ройса, прозванного Бронзовым Джоном, – объявил Рейгар и коснулся щита наконечником копья. – Да будет так, ваш поединок будет первым, – отозвался сир Арлан. – Джон Ройс, вас вызывает Принц-Дракон. Объявитесь и примите вызов. Если вы откажетесь, то будете побеждены без сражения. Паж с оранжевым щитом убежал в другую сторону ристалища, к своему лорду. Сир Джон был пожилым, но в силе не уступал никому – он был высок, почти шесть с половиной футов, и его доспехи сияли бронзой и были украшены рунами. У него был крепкий конь золотистой масти. Оседлав его, Ройс выехал вперед. – Я принимаю вызов. Проиграть Дракону не позор, выиграть – великая честь! – сказал он зычным голосом. Оба рыцаря – бронзовый и черный – разъехались по разные сторону тилта и самого ристалища. Волонкар, чуя настроение своего всадника и его возбуждение, храпел и бил копытом. Уиллас подал Рейгару его шлем: алый дракон образовывал из своей длинной шеи переносицу, из скрученного длинного хвоста – назатыльник, а из крыльев – предличные пластины. – Удачи вам, ваше высочество, – проговорил Уиллас, подавая принцу турнирное копье, тогда как другой оруженосец подал ему черный щит с трехглавым драконом. Паж в цветах Дома Уэнтов вышел на середину ристалища с желтым флажком на длинном древке в руках. Сир Арлан кивнул ему, – как герольд он пользовался правом начинать и останавливать поединок, – и юноша, быстро взмахнув флажком, тут же отбежал подальше, чтобы не попасться под копыта коней. Рейгар, не дожидаясь своего соперника, пришпорил Волонкара, посылая коня вперед. Джон Ройс помедлил лишь миг и помчался на своем золотистом навстречу принцу. Загрохотали латы и щиты, соперники неумолимо быстро приближались друг к другу. Рейгар опустил копье, нацелив его в щит Ройса. Казалось, старый рыцарь делал тоже самое – он целился старомодно и по правилам, а значит, победа была бы за тем, кто первый сможет задеть герб другого. Ударив шпорами Волонкара еще раз, Рейгар заставил коня ускорить бег. Грохот лат усилился, шум толпы тоже. Миг, другой и раздался оглушительный треск и скрежет – копье Джона Ройса скользнуло по Алому Дракону, а Рейгарово что есть силы ударилось наконечником в оранжевый щит. Заржал золотистый конь, раздался очередной грохот лат и звон, в конце дорожки паж что есть силы замахал двумя флажками, давай знак принцу осадить его вороного, а сир Арлан громко объявил: – Падение! Волонкар от натяжения поводьев громко захрапел и заржал, но очень быстро подчинился своему седоку и перешел вначале на рысь, а потом на шаг, пока Рейгар не остановил его. К нему со всей прыти подбежал Уиллас и несколько слуг: конюхов и пажей. Отбросив щит и копье, принц снял шлем и обернулся: сир Джон тем временем, стоя на четвереньках на белом песке, окруженный своими слугами, отплевывался кровью, а конюхи пытались успокоить золотистого жеребца. Рейгар спешился, и Уиллас подал ему турнирный меч, затупленный с обоих концов, и щит, после чего Принц-Дракон направился к своему сопернику. Однако, тот, хоть и встал на ноги, шатался и продолжал сплевывать кровь. – Я не продолжаю бой, признаю свое поражение, – объявил Бронзовый Джон и оперся рукой на плечо своего оруженосца, рослого парня. – Победа за вами, ваше высочество. Сир Арлан, который спустился, чтобы засвидетельствовать слова старого рыцаря, кивнул и обратился к зрителям и королю: – Сир Джон Ройс отказывается от пешего боя и признает свое поражение. Сир Джон, вам известны правила: ваш доспех, щит и ваш конь переходят победителю. Вы обязаны предоставить их до заката, либо же уплатить указанную победителем виру. Ваше высочество, – Стивелл поклонился Рейгару. – Победа и трофеи заслуженно ваши. Рейгар отбросил щит и меч, а потом снял шлем. – Я отказываюсь от виры и трофея сира Джона, – сказал он. – Мне они без надобности. Милорд, ваше остается вашим. Я забираю лишь звание победителя и ваш щит, как доказательство. – Благодарю вас, принц, – старый рыцарь склонил голову. Решение Рейгара было принято взрывом одобрения со стороны простолюдинов. Поединок был честным, и принц поступил благородно. Однако, все это ожидало засвидетельствования короля, и Принц-Дракон, взяв свой шлем и щит, встал перед ложей своего отца – и заодно перед ложей Старков. Он взглянул на отца, но лишь на миг – его взор теперь был прикован к Лианне. Девушка тоже смотрела на него, все такая же бледная, она чуть подалась вперед и стиснула обеими руками кончик косы с голубой лентой. Рейгар угадал, как ему показалось, тайный знак, и поднял щит так, чтобы коснуться рукой сердца, где в подкольчужнике была зашита другая такая же лента. Лианна не улыбнулась, лишь опустила глаза, но почти сразу же снова устремила взор своих прекрасных глаз на Рейгара. Эйрис поднялся со своего кресла, и шум голосов стих. – Победа – победителю, – объявил он и сел обратно. Отец даже не улыбнулся и никак не выразил свою радость за сына. Рейгар, впрочем, не был уязвлен – у него была другая причина для счастья. Он поклонился королю и направился к своему концу ристалища, а оттуда в свой шатер – отдохнуть и освежиться, пока снова не придет его черед. Следующими за принцем шли все четверо сыновей лорда Уэнта – один за другим, они вызывали своих соперников в надежде защитить честь своей сестры, которая сидела рядом с отцом и открыто носила желтую ленту; такая же была повязана на копьях ее братьев. Однако, один за другим сыновья Уэнта терпели поражение, и когда солнце начало медленно отплывать от своего зенита, девушка потеряла титул королевы любви и красоты. После Уэнтов шел сир Эртур Дэйн. Он выбрал своим соперников представителя дома Хорнвудов и сбил его с легкостью и изяществом, присущим Мечу Зари. За ним на ристалище был вызван Брандон Старк. Своим соперником он назвал сира Стилбриджа – молодого рыцаря с гербом в виде зеленого дерева, растущего из чаши. Этот поединок тоже вышел коротким. Как сообщил Рейгару Уиллас, само собой, узнавший все у оруженосца Стилбриджа, его лорд выпил слишком много прошлой ночью и сегодня с трудом мог держать копье. Брандон, впрочем, поступил очень благородно: он сам помог юноше подняться, не стал брать трофеи от своего соперника, следуя примеру Принца-Дракона, удовольствовался лишь его щитом. После Лютоволка сир Арлан вызвал по очереди сира Барристана Селми, Оберина Мартелла и Роберта Баратеона. Все они, один за другим одержали победы, правда, удар Штормового Лорда был настолько сильным, что его соперник, упав с коня, сломал руку и потерял два зуба. Сир Арлан объявил короткий перерыв, во время которого оставшиеся участники могли немного отдохнуть, сменить оружие или коней по мере надобности. Сир Эртур подошел к Рейгару, ведя на поводу своего Грозу. Волонкар, почуяв другого жеребца, оскалился и грозно заржал, но конюхи тут же отвели его в сторону. Арлей подал принцу и его другу чаши с холодной водой. – Отменный удар, – заметил Дэйн, едва утолил жажду. – Вы поступили благородно, оставив старику коня, – он очень любит своего Золотоножку, и ему было бы больно с ним расставаться. Сир Ройс, как вы знаете, очень чувствителен к животным. – Я не знал, – ответил Рейгар. – Просто к чему мне родовые доспехи и чужая лошадь? А щит останется на память. Сир Эртур улыбнулся. – Ну что же, ваше высочество, – сказал он, отдавая Арлею чашу. – Удачи вам теперь. Я желаю ее вам спокойно – знаю, что вашим соперником буду не я. – И я вам желаю того же, по тем же причинам, – с улыбкой же ответил Рейгар. Отдых закончился, и звуки труб снова призвали рыцарей к ристалищу. Из двадцати четырех участников осталось двенадцать; Рейгар был первым в списке изначально, он одержал победу и потому был первым снова. Объехав ряд пажей с щитами, словно бы в раздумье, принц на самом деле лишь хотел еще раз взглянуть на Лианну. Та следила за ним, теперь уперевшись ладонями в перегородку перед собой. На миг их глаза встретились, и девушка не опустила взора и, как ему показалось, едва заметно улыбнулась. Будет ли она рада, если Рейгар выберет ее брата? Будет ли все равно переживать за него, или завтра пришлет ленту обратно? Но Рейгар слышал их разговор прошлым вечером, когда вышел следом за Лианной, слышал горечь и боль в голосе девушки. Кейтилин Талли, та самая, про которую избранница принца спрашивала брата, сидела в ложе над гербом с серебряной рыбой. На ее платье была приколота белая лента – такая же была повязана на копье Брандона. Принц-Дракон снова взглянул на Лианну – ее слезы должны быть отомщены. – Я выбираю Брандона Старка из Винтерфелла, прозванного Молодым Лютоволком! – объявил Рейгар и ударил копьем о щит со знаменем Севера. Где-то раздались удивленные возгласы, и шум голосов притих. Лианна теперь во все глаза смотрела на принца, как и Кейтилин Талли, которая встала и подалась вперед. – Да будет так! – отозвался сир Арлан. – Брандон Старк, вас вызывает Принц-Дракон. Объявитесь и примите вызов. Если вы откажетесь, то будете побеждены без сражения. – Лютоволки не сдаются без боя! – громко отозвался брат Лианны. – Я принимаю вызов. Посмотрим, чьи клыки острее! Два рыцаря – серебристо-серый на сером, почти белом, коне и черный, – разъехались по обе стороны от ристалища. – Подай Драконово Копье, – велел Рейгар Уилласу, и юноша тут же исполнил приказ. Валирийская сталь тускло сверкнула на солнце, принц надел шлем, и Арлей подал ему щит. Волонкара держали два конюха, и едва они передали поводья седоку, он всхрапнул и громко заржал, порываясь в бой. Брандон тоже не медлил – он лишь поднял свое копье в знак почтения своей невесте, и та прижала руку к груди, где была приколота белая лента. Паж с флажком на длинном древке вышел вперед, дождался знака от сира Арлана и, взмахнув им, отбежал. Рейгару даже не понадобилось сильно пришпоривать своего коня – Волонкар сорвался с места и помчался как ветер. Снова загрохотали латы под гул и крики толпы, два всадника – черный и белый, неуклонно сближались. Рейгар следил за своим соперником и видел, что тот метит в грудь, прямо в герб Таргариенов. Значит, надо было снова воспользоваться излюбленной тактикой – нацелиться в щит и заставить коня мчаться быстрее. Острые черные шпора заставили Волонкара отчаянно заржать и буквально лететь по ристалищу на встречу светло-серому. Несколько ударов сердца – и всадники сошлись по обе стороны. Когда все пошло не так, Рейгар так и не понял. Он был уверен, что следит за движением своего соперника и успеет поднять щит, если надо. Но Брандон буквально в последнюю минуту поднял свое копье из северной сосны – дерева гораздо более легкого, чем то, из чего было сделано копье принца, – и нацелился в голову. Волонкар же мчался слишком быстро, чтобы Дракон успел что-то сделать – глухой удар пришелся прямо в черный шлем, боль и грохот оглушили Рейгара настолько, что, как ему показалось, он на миг лишился чувств. Где-то на грани реальности раздался скрежет стали о сталь, треск и лязг лат о землю. Но Рейгар не мог оставить Волонкара, не мог поднять руки, не мог даже пошевелиться – боль в голове не давала даже дышать. «Держаться!» – подумал он отчаянно на грани меркнущего сознания. Главное не упасть с коня, иначе будет проигрыш. Или может это он и упал, а не Брандон Старк, и все сейчас просто мерещится? – Остановите коня, остановите же! – закричал до боли знакомый голос. – Ваше высочество! Рейгар! Остановите же этого богами проклятого коня! Внезапно Волонкар заржал и, дернувшись, замер. Кто-то отнял у Рейгара щит, кто-то забрал копье, и две пары крепких рук стащили его с коня. Это был Джон Коннингтон, что снял с него шлем; это он кричал на конюхов, веля им остановить вороного. Вторым был Эртур Дэйн. Он тут же, не дожидаясь лекаря, за которым, если только не показалось, уже послали, стал ощупывать шею и затылок Рейгара. – Ваше высочество, вы слышите меня? – спросил он встревоженно. – Ответьте, умоляю! – Проклятый вшивый пес, – прорычал над ним Коннингтон. – Он намеренно это сделал, я видел, он метил в грудь, а потом внезапно изменил направление копья! – К чему спорить, если сам Брандон упал с коня сразу же после удара? – Если с кронпринцем что-то случится, причина появится?! Рейгар открыл глаза – свет едва не ослепил его, но через мгновение он видел только голубое, ясное небо, без единого облачка. Такое же голубое, как лента в ее волосах. Рейгар пошевелил рукой и коснулся ладонью груди. Едва слышно он прошептал «Лианна» и глубоко вздохнул, потом выдохнул. Воздух наконец-то пошел в легкие, и почему ему было так тяжело дышать, ведь удар был в голову? – Хвала богам! – сказал сир Эртур. – Ваше высочество, вы сесть сможете? – Смогу, – голос был почему-то каким-то хриплым. – И сесть, и встать. – Хорошо. Пока сядьте, мейстер уже здесь... – Не нужно. Уберите его. – Но ваша мать-королева... – Я сказал, не нужно! – даже с хрипотцой и негромкий, голос Принца-Дракона был тверд. – Я в порядке. Помогите мне встать! Где Брандон Старк? Он упал с коня, мне не послышалось? Он жив? Стоящие вокруг мужчины расступились, сир Эртур и Коннингтон помогли принцу сесть, а потом подняться на ноги. Рейгар невольно обратил свой взор на ложи – его мать, бледная точно снег, стояла, сцепив пальцы на парапете: увидев, что ее сын был не только жив, но и сам поднялся, она зажмурилась, а потом отвернулась и скрылась с глаз. Верно, Эйрис не любил, когда она плакала, его это раздражало. Сам король сидел в своем кресле и лицо его не выражало ни страха за наследника, ни гнева, ни радости, что он был жив. Ему, казалось, было все равно. А что же Лианна? Где она?.. – Ваше высочество! – раздался голос, и Рейгар, отпустив плечо Коннингтона, на которое опирался, обернулся – голова, правда, при этом закружилась, но сир Эртур крепко держал его под локоть. К принцу направлялся сам Брандон Старк, бледный и, казалось,испуганный. Лицо его было оцарапано – видать, от падения слетел шлем, и он упал носом в песок. – Ваше высочество, хвала богам!.. – Как смеете вы, Старк, еще и приходить сюда... – начал было Коннингтон, но Рейгар сжал его локоть. – Замолчите, Гриф, – велел он. – Я жив, милорд, и могу стоять на ногах, как видите. – Хвала богам, и старым, и новым! – повторил Брандон, в растерянности вставая перед Принцем-Драконом. – Я клянусь всем, что есть в моей жизни, честью своей и своего Дома, я не желал, чтоб удар вам повредил. Я... Я не желал и не желаю вам зла. Вы победили меня – я упал с коня, теперь он, и мой доспех и оружие ваше. Если вы хотите любую другую виру, просите. Рейгар покачал головой. То, что он действительно мог попросить, было непозволительно, а остальное было прахом по сравнению с его целями и желаниями. То, что Брандон Старк ударил не по правилам и бил не просто на поражение, но для того, чтобы сильно покалечить его, знали и видели все. Рейгару достаточно было сказать только одно слово, и у Лианны будет на одного брата меньше. Но мог ли он поступить так с кровью той, кого любил?.. – Мне без надобности ваш конь, ваши доспехи и оружие, сир Брандон, – ответил Принц-Дракон. – Я не взял ничего у Бронзового Джона, не возьму и у вас. Я здесь не для трофеев и не для призов. Я возьму лишь щит. Помедлив, он добавил: – Я рад, что вы невредимы. Пусть ваша прекрасная невеста не расстраивается, что ей не стать королевой любви и красоты. Достаточно того, что для вас она ею была и будет всегда. Брандон ничего не сказал, но, судя по его взгляду, он был благодарен за эти слова. К нему подошел его брат Эддард. Он поклонился принцу, Рейгар ответил кивком, но этим все и ограничилось. Принц-Дракон, уже сам, более не опираясь на Дэйна, направился в свой шатер. «Я думал, я убил его, – уходя, услышал он тихие слова, которые сказал Брандон Старк своему брату. – Боги, я думал, я убил его, Нэд!» Черный шелк создавал внутри приятный сумрак, и Рейгар, отослав Уилласа за какой-то мелочью в свои покои, тяжело опустился на треногу. Голова болела и звенела, шею ломило – слабым он не был, далеко нет, однако, Старк был прав – принц сам разогнал своего коня настолько, что противостоять силе удара было невозможно, ни ему самому, ни противнику. Рейгар замешкался и не поднял щит – сделай он это, копье скользнуло бы по Дракону, и он ушел невредимым. Какое-то шевеление у входа в шатер вынудило принца поднять голову. Полог откинулся, и в сумрак скользнула тень, которую, впрочем, он очень быстро узнал. Не веря своим глазам, Рейгар поднялся на ноги. – Вы в порядке, ваше высочество? – спросила Лианна Старк. – Я не могла не прийти и не спросить. Эта ваша лента... Но я не могла иначе. Вы довольны? – Я в порядке, – ответил Рейгар. – Доволен ли я? Я всего лишь рад видеть вас, миледи. Лианна рассматривала его и то и дело стискивала в пальцах кончик своей косы. – Знаете, почему я взяла вашу ленту и тем самым обязалась поддерживать вас весь турнир, пока вы не проиграете или не станете победителем? – вдруг спросила она. – Я видела сон, в котором вы погибли на белом песке. Ваша кровь окрасила его, и... – она вздохнула и словно бы размышляла над тем, что сказать. – Я просто знала, что вы погибли, там, во сне, из-за того, что я не взяла вашу проклятую ленту. Когда вас сняли с коня, я ... но этого быть уже не может, верно? Ведь ваша лента у меня. – Нет, этого быть не может, – ответил Рейгар, делая шаг к Лианне. – Вы будете хранить меня, и я проживу долгую жизнь. – Я не собираюсь хранить вас всю жизнь, – отозвалась девушка. – Лишь на этот турнир. Потому я верну вам ваш подарок. – Я удивлен, что вы решились прийти, если честно, – он попытался сдержать горечь, поднявшуюся в сердце после ее слов. – Вас не будут искать? – Мне уже пора, – заметила девушка. – Я просто сказала, что мне надо подышать воздухом, так как я испугалась за брата. – Но вы не испугались? – Лишь на миг – я видела, как он встал. Я испугалась за вас, поняв, что ваш конь мчится галопом, и вы даже не пытаетесь его остановить, так как не можете. Рейгар промолчал. – Я могу увидеть вас сегодня вечером? Там же, где и вчера? – спросил он вместо ответа. Лианна замерла, удивленная этой просьбой. Казалось, она хотела кивнуть, но потом снова стиснула кончик косы в руке и покачала головой. – Нет, – проговорила она. – Почему? Я вам так неприятен, миледи? – Рейгар сделал еще один шаг к ней. – Мне нездоровится, – ответила Лианна, и ее бледное лицо окрасил румянец. – Ничего страшного, поверьте, просто мне надо отдохнуть. Завтра, наверное, я не приду смотреть состязания. Простите. Может статься, и послезавтра тоже. – Завтра я не участвую, – ответил Рейгар. – И послезавтра тоже. Мой день – сегодня. – Как – так? Вы хотите продолжить состязаться? – Да. Я не пострадал, а черепа у драконов крепче камня, – он не сдержал улыбки, видя, как она хмурится. – Убить нас можно, лишь попав в глаз. Разве вы не слышали преданий? Лианна поджала губы. – Теперь я вижу, что с вами и правда все хорошо, – заметила она. – Раз ваше высочество шутит. Отдыхайте, принц. Миг – и девушка исчезла, полог опустился за ней, и казалось, что она просто привиделась. Спрашивать у стражи, была ли она настоящей, Рейгар не мог – он не терпел гвардейцев у своего шатра, так как не хотел выглядеть глупо – кто мог причинить вред здоровому молодому мужчине, к тому же весьма искусному воину? Турнир, между тем, продолжался. Сир Эртур сошелся в поединке с неким Луковым Рыцарем, который до того победил одного из сыновей лорда Уэнта, и сшиб его с коня на втором заезде. Сиру Барристану пришлось вступить в противостояние с рыцарем из Дома Мандерли на мечах – и он тоже одержал верх. Роберт Баратеон с первого же раза спешил приближенного Рейгара Майлса Мутона. За дальнейшими поединками принц уже не следил: голова и шея, почти прошедшие после визита Лианны, снова заболели, да так, что пришлось снять латный воротник. Уиллас и Арлей по очереди прикладывали холодные компрессы, а королева Рейла все же прислала Рейгару своего лекаря – мейстера Гарниса. Тот, осмотрев принца, не нашел ничего страшного, хотя и не преминул сказать: – Будь удар еще чуть-чуть сильнее, вас бы уже ничего не спасло – на такой скорости сломать шею может любой. Я советую вам отдохнуть и больше не садиться в седло. – Я не могу и не хочу отступаться, уважаемый мейстер, – ответил принц. – Успокойте ее величество, но избавьте меня от нравоучений и не стращайте – я к этому равнодушен. – Как прикажете, ваше высочество, мое дело малое, – мейстер Гарнис оглядел Рейгара с головы до ног. – Вечером, если будет мучить боль в шее, велите слугам сделать вам отвар из кровохлебки, мяты и шалфея, и прикладывайте, пока не отступит. И так каждый день, пока ушиб совсем не пройдет. Солнце стало клониться к вечеру, и первый турнирный день подходил к концу. Пока Принц-Дракон отдыхал и пытался совладать с болью в голове и шее, определились и другие пять победителей: кроме сира Эртура, сира Барристана и Штормового Лорда, ими стали Оберин Мартелл и молодой Мормонт, которого звали «Лорд-Медведь». Пропели трубы, в третий и последний раз на этот день призывая рыцарей на ристалище. Рейгар поднялся – ушиб тут же отозвался резкой болью и тошнотой. Чтобы как-то прийти в себя, он велел Уилласу вылить ему на голову холодной воды – казалось, все кругом немного прояснилось. Однако, едва оруженосец надел на него оплечье, боль вернулась снова. – Может, снова лекаря, ваше высочество? – спросил встревоженный Уиллас. – Вы очень бледны... – Мейстер сказал, что ничего нет, – отозвался Рейгар. Это уже начинало раздражать. В конце концов, это всего лишь боль. Выпрямившись и взяв себя в руки, принц вышел из шатра, оседлал Волонкара и вместе со своими оруженосцами направился обратно к ристалищу. Его возвращение вызвало бурную радость среди простых людей, которые, как казалось, получили зрелище сполна. То и дело Рейгар слышал, как ему кричали: «Хранят вас Семеро, ваше высочество!», «Воин пусть вас сохранит, Принц-Дракон!». Он снова обратил свой взор к ложе Старков – про других он и не вспоминал. Лианна была там – снова застывшая в напряжении. Ее братья находились внизу, с другой стороны поля – там, где был Роберт Баратеон и Барристан Селми. Рейгар взглянул на мать. Королева Рейла, сидевшая рядом с Эйрисом, замерла, точно мраморное изваяние, сцепив руки на коленях, с безразличным лицом. Но принц знал, что сейчас у нее в душе была настоящая буря из огня и боли. Отец ненавидел, когда она плакала или когда слишком сильно, по его мнению, заботилась о старшем сыне, и часто бил ее за это. Раньше Рейгар пытался вступаться за мать – и становилось только хуже. В конце концов он перестал это делать – отец в этом оказался сильнее. Сир Арлан в этот раз слегка помедлил с объявлением третьего круга поединков. Он поговорил о чем-то с лордом Уэнтом, который подошел к королю, потом снова вернулся к распорядителю турнира, и лишь потом сир Арлан, возвратившись на свое место, возгласил: – Принц-Дракон, вы были первым в списке в начале, были первым в середине, вы первый в конце этого дня. Выбирайте соперника. На ристалище осталось всего шесть щитов. Тот, который был нужен Рейгару, был посередине – дракон из валирийской стали со звоном коснулся черного Коронованного Оленя на желтом поле, после чего Принц-Дракон, даже не взглянув на своего соперника или в сторону ложей, развернул своего вороного и поскакал в самое начало своей части ристалища. – Да будет так! – отозвался сир Арлан. – Роберт Баратеон, прозванный Штормовым Лордом, вас вызывает Рейгар Таргариен – Принц-Дракон. Объявитесь и примите вызов. Если вы откажетесь, то будете побеждены без сражения. Повисла странная, непривычная тишина – лишь изредка со стороны простого люда доносились неясные возгласы. Роберт, казалось, был удивлен – он больше не улыбался, пока шел к своему гнедому коню; рядом с ним шел Эддард Старк, что-то говоря, пока молодой Штормовой Лорд рассеянно кивал. Наконец Роберт сел в седло, оруженосцы подали ему копье, украшенное черными и желтыми лентами, которое он поднял, развернувшись в сторону ложи Старков. Приветствуя Лианну, посвящая ей свою победу. Волна ревности, какую Рейгар еще никогда не испытывал, поднялась в сердце. Волонкар, словно почувствовав настроение своего всадника, вскинулся, захрапел и принялся бить копытом белый песок. – Ваш шлем, ваше высочество, – проговорил Уиллас. На лице юноши читался страх и неуверенность. Принц-Дракон был сильным и умелым рыцарем, но о Роберте Баратеоне ходили легенды. За первый день он ни разу не сразился с кем-либо дважды, спешивая любого соперника. Как и Рейгар, хотя последний поединок едва не обошелся слишком дорогой ценой. Боль от шеи отдавала в руки, доспехи, оплечье и шлем казались весом со всю громаду Харренхолла, болела голова и держать копье было тяжело. Но отступать было нельзя – он не мог себе этого позволить. Драконы, пусть раненые, сражались до конца. Рейгар был от их крови и не мог сдаться, пока стальные зубы не сомкнутся на оленьей шее. Арлей подал ему щит – и плечи захлестнула новая волна боли. Баратеон опустил забрало; на его шлеме красовались оленьи рога, поблескивающие на солнце. Мальчик-паж, дождавшись кивка от сира Арлана, выбежал на середину, Рейгар и Роберт подняли копья, красный флажок опустился, и два всадника – черный и золотой – помчались навстречу друг другу. Рейгар помнил, что Штормовой Лорд силен, и если он ударит, то самое главное удержаться в седле. Сам принц собирался бить в щит – калечить Баратеона он не собирался, как бы сильно в нем не кипела ревность. Судя по всему, Роберт тоже целился в щит – благородно с его стороны, похоже, он решил бить в самое безопасное место, помня, что Рейгар повредил шею. Доли минуты растянулись в часы – Принц-Дракон слышал, как бьется его собственное сердце, как невыносимо пульсирует боль в голове и шее, как мягко ударяются копыта Волонкара о землю. «Я видела сон, в котором вы погибли на белом песке. Ваша кровь окрасила его, и... Я просто знала, что вы погибли, там во сне, из-за того, что я не взяла вашу проклятую ленту... но этого быть уже не может, верно? Ведь ваша лента у меня». «Нет, этого быть не может. Вы будете хранить меня, и я проживу долгую жизнь». Внезапно секунды полетели со скоростью ветра. Слух застил грохот лат, ржание коней и треск разлетающейся в щепки древесины. Рейгар почувствовал, как боль пронзила его грудь, начиная от руки, в которой он держал щит, до самого запястья той, в которой он держал копье. Они с Робертом съехались, и оба удара пришлись на гербы, оба древка были сломлены, а наконечники улетели в песок. Оба всадника остались в седле. Доскакав до конца ристалища, Принц-Дракон отбросил щит и кусок копья, который все еще держал в руке. Конюхи остановили Волонкара, к нему с другого конца уже бежали Уиллас и Арлей, но первым рядом с Рейгаром оказался сир Эртур. – Хороший удар, ваше высочество, – сказал Дэйн. – Но таким вы Баратеона из седла не выбьете. Надо бить сильнее. Иначе он одержит верх – он крупнее вас и тяжелее. Рейгар только кивнул. Шлем он снимать не стал и ничего не ответил: не хватало еще, чтобы кто-то увидел, что он истекает потом от боли и наверняка бледен, как снег. Арлей поднес ему брошенный щит, а Уиллас, предупредительно подобрав валирийского дракона из песка, поменял наконечник у нового древка и подал принцу. Однако оно оказалось непосильно тяжелым – или то давила масса доспехов? Рейгар просто в одну секунду понял, что не может держать ни щита, ни Драконьего Копья. – Заберите, мне надо спешиться, – велел он оруженосцам, и те, недоумевая, подчинились. Роберт, наблюдавший за всем этим с другого конца, снял шлем, склонился к своему оруженосцу и что-то сказал ему. Юноша кивнул и быстрым шагом направился к Принцу-Дракону, а следом за ним сир Арлан. Многие в ложах поднялись на ноги, чтобы получше рассмотреть происходящее. – Ваше высочество, вы здоровы? – спросил встревоженно сир Арлан. – Вы можете продолжать поединок? – Могу, – ответил Рейгар, спешившись и сняв шлем. – Мне просто надо продохнуть. – Мой лорд Роберт Баратеон предлагает перенести поединок на завтра, ваше высочество, – сказал оруженосец Штормового Лорда. – Он считает, что вы не можете биться на равных после того ушиба, что получили. – Скажи своему лорду, чтобы он получше держал щит, – отозвался принц. – И готовился к поединку. Он оглянулся и, кивнув сиру Эртуру, подошел к нему, давая знак остальным, чтобы за ним не следовали. – Я не могу биться в доспехах, – проговорил он очень тихо. – Не могу даже копья удержать, что уж говорить о силе удара. Но мне думается, если я сниму оплечья и наручи и пойду без шлема, я одержу верх. – Вы можете погибнуть, ваше высочество, –- так же тихо ответил Дэйн. – Это неоправданный риск, это всего лишь турнир. Скажите Баратеону, что будете биться завтра. Что изменится? Рейгар невольно взглянул в сторону ложи Старков. Лианна тоже стояла на ногах, подавшись вперед, она не сводила взора с Принца-Дракона. – Все изменится, – проговорил он и посмотрел на Дэйна. – Сегодня. Или завтра я буду побежден. Сир Эртур проследил за его взглядом. Тяжело вздохнув и опустив голову, он молчал в раздумии. – Хорошо, ваше высочество, – сказал он, наконец, подняв глаза. – И да простят меня боги, что я вам в этом помогаю. Надеюсь, она того стоит. Стоит всего, что вы делаете. А теперь слушайте: снимите оплечья и шейные латы, но кирасу оставьте – копье может соскользнуть с щита и попасть в грудь, и тогда не будет разницы – тупой там наконечник, или нет. Вы сможете взять щит? Рейгар пошевелил левым плечом, потом согнул руку. – Думаю, да, – ответил он. – Хорошо, – сир Эртур кивнул. – Роберт выше вас и крупнее, хотя вы сами не обижены ни ростом, ни статью. Но мышцы у него как у кузнеца – не зря же он молотом любит биться. Ваша удача во внезапности. Держитесь его скорости, считайте удары сердца, – он обернулся на ристалище и, помолчав, продолжил: – Отсчитайте тридцать – пришпорьте вашего коня что есть силы, поднимите копье и бейте в шлем, пока он не понял, куда придется ваш удар. У Баратеона узкие глазницы в шлеме, они закрывают обзор. У вас на все будет всего несколько мгновений, но либо так, либо он собьет вас, либо же снова будет ничья, но третьего заезда вы уже не выдержите. Если у вас так болят плечи и шея, то ушиб сильнее, чем кажется. И думайте о вашей цели. Каждое мгновение. Если вам действительно так хочется победить, то боги вас услышат. Рейгар кивнул и дотронулся до плеча сира Эртура. – Я знал, что всегда могу вам доверять, – проговорил он. – Я сделаю все, как вы сказали. – Так что вы решили, ваше высочество? –- спросил сир Арлан, когда Рейгар, а следом за ним Дэйн, вернулись к Волонкару. – Я буду биться, – ответил принц. – Я же сказал, мне нужно было продохнуть. Уиллас! Помоги мне снять оплечья и шейные латы, да поживее. Казалось, эти слова заставили всех замереть. Оруженосец, впрочем, быстро опомнился и бросился исполнять приказ, а сир Арлан, казалось, не знал, что сказать. – Вы будете биться без доспехов, Принц-Дракон? – раздался голос Роберта, который, видимо, устав ждать, подъехал к Рейгару. За его конем следовал Эддард Старк. – Частично. Вас это смущает, милорд? – отозвался принц. – Это безумие, я могу убить вас или сильно покалечить, – отозвался Штормовой Лорд. – Может, обождете до завтра? – Чтобы Олень убил Дракона? Богам таких случаев не известно, – усмехнулся Рейгар. Конюхи подвели Волонкара, и он сел в седло. Без лишнего веса боль была гораздо меньше – значит, была надежда. – Либо вы, милорд, принимаете мой вызов и продолжаете поединок, либо же признаете себя побежденным. Завтра не будет. Есть лишь сегодня. – Я не могу признать себя побежденным, не став им в действительности. – Тогда чего вы ждете? Возвращайтесь в начало вашей линии. Роберт бросил взгляд на Эддарда Старка, но потом свистнул, призывая своих слуг, и поскакал в свой конец ристалища. Уиллас подал Рейгару щит, Арлей – копье. Боль тут же усилилась, но даже с такой можно было справиться. Принц взглянул на Лианну – она так и не села, все стояла и смотрела на него, белая, как луна. Он с трудом удержался, чтобы не поднять копье в ее честь, но ограничился лишь тем, что согнул руку с щитом, прижимая ладонь к сердцу. Девушка лишь стиснула пальцы на знамени Старков, что было прикреплено к перегородке. – Принц-Дракон принял решение состязаться без доспехов и шлема! – возгласил сир Арлан. – Поединок, по обоюдному согласию, продолжается! Оба всадника были готовы, паж взмахнул флажком, и рыцари поскакали навстречу друг другу. Странно было мчаться навстречу сопернику без шлема, без тяжести оплечий, но боль хотя бы притупилась. Все, о чем мог думать Рейгар, это считать удары сердца, следить за тем, насколько быстро скачет Роберт, чтобы не пропустить нужный момент. Внезапно принц увидел, как ему показалось, что соперник чуть изменил положение копья. Похоже, он метил в кирасу, в трехглавого дракона на груди. Защититься можно было только щитом, но в таком случае Рейгару было бы тяжело нацелить копье на рогатый шлем – оно могло соскользнуть с гладкого металлического обода. Не будь этой боли, он бы удержал, но рука уже начала уставать и неметь, с каждым ударом сердца древко, казалось, тянуло вниз. Но Рейгар не мог проиграть. Не здесь, не сейчас, не Роберту Баратеону. Он победит на этом турнире, преподнесет корону королевы любви и красоты Лианне Старк, той, кто уже и так была ею в его сердце. Эта девушка, чистая, юная, дитя в теле красивой женщины, пылкая и искренняя, никогда не достанется тому, кто будет лишь унижать ее своими изменами, вином и грубостью. Волчица будет принадлежать Дракону – так велели Боги. Собрав последние силы, он поднял копье и пришпорил Волонкара так сильно, что конь заржал, похоже, от боли, так как шпоры глубоко вонзились ему в бока. Словно обезумев, он полетел вперед, обгоняя ветер. Дракон на копье нацелился на рогатый шлем, дракон на щите прикрыл грудь от удара. Два всадника сошлись – буквально влетели друг в друга. Раздался треск ломающегося дерева, храп коней, и Рейгар, не сдержавшись, вскрикнул от боли, когда копье Роберта врезалось в его щит. Но крик этот был поглощен грохотом, Дракон из Валирии пришелся в самую середину между позолоченными оленьими рогами, и Роберт, то ли от силы удара, то ли от звона, который наверняка оглушил его, вначале выронил щит и остаток копья из рук, а потом, на полном скаку упал на спину прямо на белый песок. Рейгар не обернулся, он просто знал, что его противник упал, он видел это, слыша рев за спиной, который приветствовал и славил его, крича имя Принца-Дракона. Лишь доскакав до конца ристалища, Рейгар отбросил щит и копье, но прошло не меньше четверти часа, прежде чем боль стала утихать. Казалось, спину, шею, плечи – все свело в единой судороге. Его оруженосцы, его приближенные, включая сира Эртура, Майлса Муттона, Джона Коннингтона, Ричарда Лонмаунта шли к нему, чтобы поздравить, а он сам лишь стоял, забрав у конюхов поводья Волонкара и держа коня под уздцы, прижавшись лбом к теплому, вспененному лбу вороного. Он дрожал и все еще встревоженно храпел, а на боках у него были две раны от шпор. – Что мы говорим богу смерти? – прошептал Рейгар на высоком валирийском. – Не сегодня. Не сегодня. Не сегодня. Между тем, Роберту помогли подняться его оруженосцы. С ним же был и Эддард Старк – да, это не было удивительно, они почитали друг друга названными братьями. Именно он и снял с Баратеона рогатый шлем: по лицу Штормового Лорда текла кровь, видать, от удара во время падения. Оруженосец снимал с него левое оплечье и наруч – Роберт не вскрикнул, но оскалился от боли. Он вывихнул руку, и Эддард уже звал лекаря. – В шатре, Нэд, – громко сказал Баратеон, когда, опираясь на Эддарда, шел в сторону шатрового городка. – Зрелище не из приятных, не хочу, чтобы твоя сестра видела. Но взор Лианны Старк теперь был обращен лишь на Рейгара. Она так и стояла, не улыбалась и не выражала своей радости, но ее глаза сияли, как звезды. В бледных руках она стиснула кончик своей косы с голубой лентой. Соперники ничего не сказали друг другу – Баратеон лишь взглянул на Принца-Дракона, проходя мимо, но и тот тоже не горел желанием что-либо говорить. Когда Рейгар был совсем юным, он читал про Эйгона Завоевателя и про его, как уверяли, единокровного брата Ориса Баратеона. Он знал, что у него есть родич по крови в Штормовом Пределе, и мечтал, что однажды и Роберт встанет рядом с ним, как Орис – с Эйгоном. Но первое знакомство, когда-то давно, в Королевской Гавани, а позже повторная встреча в Ланнисппорте, поставили точку на всех юношеских надеждах – они отличались как небо и земля. Роберт был тогда заносчив и самоуверен, и любой спор, из которого он не мог выйти победителем, уязвлял его самолюбие, а Рейгар, слишком тихий и молчаливый, был неприятно этим поражен. Шли годы – редкие встречи на турнирах только убеждали Принца-Дракона, что таких людей, как Роберт Баратеон, он бы хотел держать подальше не только от себя, но и от власти и от королевства. Казалось, в нем понемногу восставал тенью Эйгон Недостойный, чьим непрямым потомком и был Штормовой Лорд. Пока только поведением, но куда оно вело, многим было известно.

***

Первый день турнира завершился, едва солнце повисло над западной башней Харренхолла. Определились и два других победителя: ими стали сир Эртур Дэйн и Барристан Селми. Теперь они могли отдыхать до пятого дня, когда к ним присоединятся еще девять других победителей из следующих дней. Последний день турнира должен был быть самым тяжелым, ведь, кроме трех обычных поединков, троим победителям предстояло сразиться еще в одном, а то и в двух, чтобы не только стать обладателем и титула, и призов, но и назвать свою королеву любви и красоты. Мать снова настояла на лекаре и сама пришла вместе с мейстером Гарнисом к Рейгару в покои – в его черном шатре на ночь оставались ночевать лишь двое гвардейцев да Арлей, так как Уиллас был постоянно при принце. – Это было очень безответственно, Рейгар, – заметила королева Рейла, садясь на край его кровати. Уиллас остался за дверью, а мейстер, сделав лекарственный отвар и оставив принцу компрессы, а его оруженосцу объяснения, что надо делать, удалился, так что мать могла спокойно, без свидетелей, говорить с сыном. – Твой король-отец очень зол на тебя. Он и так был недоволен, что ты поменялся местами с лордом Брисом из Речных Земель, а после твоего решения продолжать поединок и того подавно. Хорошо еще, лорд Варис уговорил его не останавливать турнир. Рейгар, лежащий на кровати с компрессом на глазах и лбу, ничего не ответил, лишь чуть оттянул его назад, чтобы посмотреть на мать. Она была красива – но издевательства отца наложили отпечатки на ее лицо, которые она скрывала разными женскими хитростями и бледным цветом своих одежд. И часто – иногда даже слишком – высоким воротом и длинными, узкими руками, чтобы не было видно следов «супружеской» любви. Всегда тихая, покорная, вечно помнящая о своем долге. – Принцесса Дорна сказала мне, что леди Элия едва не лишилась чувств, когда увидела, как тебя почти что сняли с коня, – продолжила королева. – Я все смотрела на нее, когда могла, и не заметила в ее руках или на ее одеждах ленты... Я была уверена, ты что-то оставил ей. – Вы не заметили, леди-мать, потому, что я ничего не оставлял леди Элии. Я даже не видел ее с тех пор, как ушел с пира в честь короля, – ответил Рейгар. – Я не уверен, что леди Элии она была нужна. Как не уверен в том, что она лишилась чувств из-за меня. Вы и сами это знаете. Боюсь, ваша подруга-принцесса выдает желаемое за действительное. Рейла покачала головой и печально взглянула на сына. – Король обещал ей, что вы поженитесь, – сказала она. – Я думала, ты ладишь с леди Элией. Вы всегда так хорошо общались. – Король-отец хочет, чтобы я не женился на Серсее Ланнистер, леди-мать, – Рейгар стянул компресс и сел. Тело тут же отозвалось тупой болью. – Можете ему сказать, что я этого не сделаю, и я этого не желаю. Если когда-то мои мысли – но никак не сердце – и склонялись к дочери лорда Тайвина, то с тех прошло много времени. Если бы он позволил мне выбрать самому, я бы нашел себе такую жену, которая его порадовала бы, не причинив вреда его власти и величию. – Это невозможно, ты же знаешь, – ответила королева. – Сестры у тебя нет, как и кузин или родственниц, подходящих по возрасту, а дочери Великих Домов ... Каждый попытается использовать родство в свою пользу. Дорн, по мнению советников твоего отца, не представляет угрозы, так как правящая принцесса не воинственна и не любит интриг, она лишь хочет выгодно выдать замуж свою дочь и женить сыновей, а ее наследник, принц Доран, слаб характером. Но ты ведь и сам это понимаешь, верно? – Верно, – ответил Рейгар. – Можете быть уверены, леди-мать, я поступлю так, как будет лучше для Семи Королевств. Говорить ей о Лианне он не стал, да и ни к чему это было. Матери лучше ничего не знать, что «поступить, как будет лучше для Семи Королевств» означало последовать воле богов, которую они изъявляли в зеленых снах, и взять в жены дочь лорда Рикарда Старка. Мейстер Эймон уверял Рейгара, что именно он и был Обещанным Принцем» – долгожданным Героем, который рождался прежде и будет рождаться вновь, чтобы защитить мир людей, – рожденным в огне Летнего Замка и соли от слез, что были пролиты в ту ночь. Принц и сам так думал – на это указывали книги, которые он читал, обрывки пророчеств, которые он однажды нашел в старых свитках, и явления призрака Высокого Сердца в руинах старого замка. Рейла улыбнулась его словам и, протянув руку, стиснула ладонь сына. – Я уверена в тебе, Рейгар. Я молю богов дотерпеть и дожить до дня, когда я увижу тебя королем, – сказала она, поднимаясь. – А сейчас я не буду тебе больше докучать. Отдыхай. Ты, несмотря на свое безрассудство, бился отважно и смело и заслужил свою победу. – Благодарю вас, леди-мать. За ваши слова, и за то, что вы пришли. Рейла снова улыбнулась – радость была столь редка на ее лице, появляясь лишь в те минуты, когда она была со своими сыновьями, – обошла кровать, склонилась и поцеловала Рейгара в лоб. Очень редкий знак привязанности и чувств. Едва королева вышла, в покои вернулся Уиллас: юноша тут же принялся кипятить в небольшом котелке отвар, оставленный мейстером, в точности следуя его указаниям. – Хватит греть это зелье, – обратился к нему Рейгар. – Лучше подай мне бумагу и перо с чернилами. Оруженосец покорно исполнил приказ, но потом снова вернулся к отвару. – Мейстер ее величества велел вам делать, как сказано, – заявил он. – И ее величество приказала мне следить, чтобы вы лечились, ваше высочество. Уж простите. Рейгар хмыкнул, смерив юношу взглядом, но ничего ему не сказал. Поразмыслив немного над словами, он быстро написал: «Моя победа – ваша, миледи. Ваш визит дал мне сил, надеюсь, вы простите мне то, что я слегка покалечил столь желанного вашими родными жениха. Кляните меня за настойчивость, но я снова прошу вас о встрече – не сегодня, так завтра – в том же месте или же любом другом, лишь назовите. Я буду вас ждать, едва в небе появится Корона». Уиллас тем временем грел отвар и пересказывал новости, которые умудрился выведать, пока Рейгара навещали приближенные рыцари и королева с лекарем. – Его величество король приказал услать Джейме Ланнистера в Королевскую Гавань, – говорил он, и принц поднял на него глаза. – Оруженосец лорда Мерриузера сказал, что его величество был настойчив, и, хотя лорд Хайтауэр просился поехать вместо сира Джейме, король отказал. Сказал, что у него и так много гвардейцев в Харренхолле, еще один ему не нужен, а вот принцу Визерису защита важнее. – Хм, – только и хмыкнул Рейгар. Отец снова вел себя глупо и вздорно, и не слушал тех немногих, кто действительно заботился о его благополучии. – А, вот еще что... Сир Роберт очень зол на вас, прямо искры из глаз сыпались, так мне сказал Дикон, оруженосец лорда Фрея, – продолжал Уиллас. – Старки эти, из Винтерфелла, на его стороне, только вот говорят, леди Волчица, но не леди Винтерфелла, а молодая, которая еще брата, как я слышал, вином облила при всех, печальной не выглядела, только очень сердитой, и навестить его не пожелала. Братья на нее злы, а Дикон думает, что леди не хочет видеть неудачника, который обещал ей победу в ее честь, а вместо этого плюхнулся в песок. А сир Джон Стар... Дальнейшее Рейгар уже не слушал – он невольно улыбнулся, представляя Лианну, как она хмурится и поджимает губы, и упрямо отказывается делать то, что ей говорят.