Песнь Льда и Огня

В небольшую комнату проник ветер. Он подхватил тонкие занавеси и приподнял их, занося внутрь запах цветущих деревьев, трав и моря. Сидевший за столом Варис стряхнул лепестки с пергамента для письма, лежащего перед ним, и уже собрался было писать дальше, но в дверь постучались. — Войдите! — ответил он. На пороге стоял мальчик лет одиннадцати в ливрее королевских слуг. — Простите, м’лорд, лорд Веларион просит вас явиться к нему. Если вы не заняты, то сейчас, — сказал он. Варис поджал губы. Конечно же, Люцериса не волновало, занят ли он или нет, слово «сейчас» было ключевым. — Скажи лорду Велариону, что я иду сию минуту, — и, чтобы подкрепить свои слова, он поднялся из-за стола. Мальчик поклонился и скрылся за дверью, а Варис взял со стола так и не дописанное письмо, скомкал его, поджег от горящей внутри комнаты свечи и бросил его в пустую чашу от вина. У большинства членов Малого Совета рабочие покои были гораздо просторнее и светлее, но мастеру над шептунами не нужно было много места. Чисто, и окна выходят не на конюшню или бараки Золотых Плащей, и то ладно. Варис не был гордым — и это помогало ему оставаться в живых в этом месте. Глядя на то, как догорает в чаше послание, он только вздохнул. Что же, придется писать заново, но так лучше: мало ли кто просунет свой слишком любопытный нос в эти двери. Ворона к Иллирио он мог послать и позже, один день ничего не менял. Пергамент догорел, и Варис залил пепел вином, после чего вышел из своих покоев. Несмотря на то, что светило солнце, ветер все же был прохладным. Хотя с наступления Весны прошел уже месяц, а то и больше, прохлада никак не уходила. Великий Мейстер Пицель уверял, что в Староместе стали считать, будто это всего лишь ложная Весна, оттепель во время Зимы, так как дни не становились длиннее, а птицы не тянулись с юга на север. Но чему удивляться в этом мире? Может, близилась Долгая Зима, а может, даже архимейстеры Цитадели ошибались. Покои Люцериса Велариона находились на втором ярусе твердыни: две комнаты — спальная и рабочая — и большой балкон, больше смахивающий на террасу. Конечно, король выделил их ему не просто так, а чтобы унизить остальных, указать им их место и показать, что валирийское происхождение он ставит выше всего. За триста лет, прошедших от завоеваний Эйгона, Таргариены и Веларионы так переплелись, что Варису казалось, пора бы им уже объединить герб и слиться в один Дом. Но куда там: кровь Эйгона была не просто кровью Фригольда, а кровью драконьих всадников, коими ни Веларионы, ни Селтигары не являлись, будь они хоть сотню раз валирийцами. Драконов не было вот уже почти полторы сотни лет, а Таргариены все еще считали себя особенными, точно их чудовища не висели мертвыми черепами в Тронном Зале. Люцерис дожидался Вариса в рабочих покоях. Когда пентошиец зашел к нему, предварительно постучавшись, он даже не обернулся. Высокий и широкоплечий, загорелый от многих дней в море, Веларион обладал настоящей валирийской внешностью: серебристо-золотые волосы и светло-фиалковые глаза, правильное лицо — таким был глава дома Веларионов, владетель Дрифтмарка, лорд Приливов и мастер над кораблями в Малом Совете короля Эйриса Таргариена. Он, наверное, очень гордился собой и в душе считал себя неподражаемым красавцем, что в принципе могло сойти за истину. Правда, в Веларионах не было той породы — как бы выразился Варис — которая была у Таргариенов. Люцерису было пять и тридцать лет, самый расцвет для мужчины, но поставь рядом с ним принца Рейгара, это оказалось бы похожим на сравнение между солнцем и тыквой. «В кронпринце точно возродились боги древней Валирии», — говорили при дворе и в народе. Внешность, впрочем, еще полдела: если эти боги возродились не только в ней, то пора молиться Семерым. Интересно, а боги Вестероса, Новые или Старые, могли бы справиться с богами Фригольда?.. Люцерис к вошедшему Варису так и не обернулся: он стоял на террасе и смотрел куда-то вниз, должно быть, на Сад. Подождав минуту, пентошиец сам подошел к лорду Велариону. — Глядите-ка, какой цветник, — заметил Люцерис. Варис проследил за его взглядом, действительно обращенным на Сад. Там, наслаждаясь солнцем, гуляла королева Рейла в компании своих фрейлин и леди Элии Мартелл. Вместе с ней был и принц Визерис, конечно же, с приставленными к нему гвардейцами короля и несколькими Золотыми Плащами. Сегодня это были Хайтауэр и Дэйн. Серыми пятнами, не вязавшимися с окружающей красотой, стояли двое северян, которые точно тени следовали за новой фрейлиной королевы — Лианной Старк. Она всегда держалась особняком, не дружила с другими дамами, кроме леди Блэквуд, — сейчас они сидели рядом, взявшись за руки, и о чем-то беседовали. Варис не мог разглядеть их лиц как следует, но даже отсюда было видно, что настроение у обеих было не самое радужное. То же самое можно было сказать и обо всех остальных. Каждый раз, когда король Эйрис повелевал сжечь предателя, которых ему с радостью подбрасывали те же Веларион и Стонтон, он посещал королеву. Ее крики и просьбы о помощи были столь же ужасны, как и вопли того бедного купца из Дорна — Амброза Элфорда, — которого Россарт, по приказу Эйриса, велел поджарить на вертеле, точно свинью. Рейла теперь была в закрытом платье и в полупрозрачной шали, накинутой на волосы — все это хорошо скрывало следы «супружеской любви». Варис мельком взглянул на Люцериса — это с его подачи Россарт уговорил Эйриса сжечь купца, обвинив его во лжи королю и предательстве. Веларион бы не посмел сделать этого при принце Рейгаре — но его вот уже два дня не было в столице. А куда он уехал, в сопровождении Джона Коннингтона и двух королевских гвардейцев — Уэнта и Мартелла — Варису пока не удалось выяснить. В последний раз их видели в Хэйфорде: они остановились, чтобы напоить лошадей и отдохнуть. Не было в Красном Замке и других приближенных принца: Мутона и Лонмаута. Первый из своего отъезда никакой тайны не делал — леди Джейни, с которой он проводил большинство ночей, рассказала, что его, как сына одного из знаменосцев Талли, призвали в Риверран на свадьбу Кэйтилин Талли и Брандона Старка. Лонмаут же уехал один и словно канул в бездну — даже Варис не мог его найти. Варис снова взглянул на Люцериса — тот провожал взглядом двух молодых фрейлин: леди Старк и леди Блэквуд. Если он и пытался скрыть то, с какой жадностью он это делал, то выходило все довольно скверно. Девушки его не видели: они, посидев на скамье, поднялись и, взявшись за руки, направились в сторону богорощи. — Действительно, цветник, — заметил Варис. — Голубая Роза Винтефелла и Белый Терновник Древорона. Люцерис усмехнулся. — Я бы поимел их обеих, вместе и по очереди, — заметил он, заходя внутрь рабочих покоев. — Осторожнее, милорд, вы говорите о благородных леди, — заметил Варис, следуя за ним. — Между ног они все одинаковые, благородные или нет, — отозвался Люцерис, садясь в кресло за столом. — Особенно с не смятыми цветами. Впрочем, вам не понять. Варис с трудом сдержался, чтобы не покривиться. Насчет одной он был прав: Розу Севера стерег Принц-Дракон и его верные рыцари, а вот Белый Терновник был сорван кое-кем очень интересным. — Вы звали меня, милорд, но не для того же, чтобы говорить о достоинствах благородных дам, — заметил пентощиец. — Наоборот, как раз об этом. Вы же слышали, что Лианна Старк уезжает на днях в Речные Земли? — Конечно, милорд, это же моя работа — узнавать все первым. Леди Старк едет в Риверран, чтобы присутствовать на свадьбе своего брата Брандона с дочерью Хостера Талли. Насколько мне известно, ее отпустила сама королева. Люцерис хмыкнул. — Ну да, так и есть. По той причине, что леди скучает по семье, и когда Старки уедут на Север, она нескоро их увидит. Этого нельзя допустить — девчонка должна остаться здесь. — А что говорит король? — Король считает, что она вернется по известным нам причинам, а я ей не доверяю. Это предлог, чтобы сбежать. — Ну, тогда вас тем более должно это устраивать, милорд. — С чего бы? Она здесь для того, чтобы держать ее отца и братьев в узде. А заодно и принца. Он ходит за ней везде, как за течной сукой, если она сбежит, он сорвется за ней. Варис вздохнул и покачал головой. Лианне Старк повезет, если она правда сбежит — как бы не вышло так, что она бы попала в руки Люцериса. Было известно, что если мужчина так грубо и настойчиво отзывается о женщине, заостряя внимание на определённых моментах, он ее хочет, а наклонности Велариона в любви Варису были известны. Его пташки летали везде, даже в самых темных и страстных уголках Королевской Гавани. — Но если, как вы выразились, кронпринц уедет за леди Старк, то тогда вы сможете добиться своего и рассказать его отцу, что он предатель. Если леди едет в Риверран, то и он тоже. В место, где собираются три грандлорда и еще много более мелких лордов. Как не возможность побеседовать с ними о смещении законного правителя? И тогда сбудется ваша заветная мечта — вы увидите голову Рейгара Таргариена на плахе. Сжигать его вы не позволите, вдруг он, будучи от крови Эйгона, не сгорит? Или хуже того, обратится в настоящего дракона? Этот сарказм стоил того, чтобы увидеть, как Люцерис побледнел и скривился. Он и Стонтон с Россартом в придачу постоянно говорили Эйрису, что он — Дракон, потворствовали его страсти к огню и вере, что он огнедышащий змей в теле человека. Его гнев справедлив, и всех предателей и врагов надо карать пламенем, следуя девизу Таргариенов. — Вы переметнулись на другую сторону, Варис? — спросил Люцерис, опуская слово «лорд». — У меня нет другой стороны, милорд, — ответил тот. — Лишь одна — и это королевство. Вам это известно. — Тогда объяснитесь. Варис вздохнул. Присесть ему так и не предложили, но это не главное. — Пусть Лианна Старк едет в Риверран, — сказал он. — Она отбывает через два дня, я слышал, что ее служанка уже собирает ее вещи, и об этом говорили северяне в казармах Золотых Плащей. Принца Рейгара нет в столице, а учитывая его характер, он может быть где угодно в Вестеросе, но скорее всего он либо отплывает на Драконий камень из Сумеречного Дола, либо же отправится в Летний Замок, как он делает это очень часто. — Если бы готовился корабль к Драконьему Камню, я бы знал. — Вы считаете, Манвилл доложил бы вам об этом? Вам известно, он человек принца Рейгара. Я давно советую вам его убрать, но вы не слушаете. Люцерис молчал, слушая и потирая подбородок. Конечно, он понимал, что Варис прав. Сто боевых кораблей Драконьего Камня были под началом этого выскочки из Крабового Залива, и пусть он присягал Велариону, как своему лорду, это ничего не значило. — Это сложно: Манвилла любят люди. Если я уберу его по причине верности кронпринцу, меня не поймут, и это настроит всех против меня. А верность на море еще важнее, чем на суше. Сейчас я пока могу надеяться, что из этой сотни при нужде пятьдесят перейдет на мою сторону. А если я уберу Манвила — уйдут все, и плевать они хотели, что я их лорд. Вы знаете Дрифтмарк и какие там люди. — Воля ваша, милорд. — Вы говорили, Варис… — Ах, да. Говорил. Пусть Лианна Старк уедет, а мы поглядим, куда и зачем, и что сделает принц Рейгар. — С девчонкой стоит послать хотя бы одного гвардейца, чтобы он вернул ее, если понадобится. — Кого, милорд? Я знаю только троих, которым под силу умыкнуть девицу из-под носа ее родни, и, поверьте, это не выход. Хайтауэр — лорд-командующий, он останется здесь, а Уэнта нет в столице. Вы же не Дэйна с ней пошлете? А Сэлми нужен королю, как и Дарри. Мартеллу доверять нельзя. Не Ланнистера же отпускать на волю… Люцерис встал и прошелся по комнате. — Ваше предложение? Ну, наконец. Гордый неотразимый потомок Валирии склонил голову, чтобы выслушать Паука. — Я уже сказал, пусть девочка едет к родным. Если принц поедет за ней… — А вам не пришло в голову, что он может жениться на ней? Тайно, прямо там, с благословения ее отца и двинуться на Королевскую Гавань с громадным войском? У него в роду таких свадеб бывало предостаточно, вспомните хотя бы Дункана Принца Стрекоз. — Вы не знаете принца Рейгара, — ответил Варис. — Разве вы еще не поняли, что он предпочитает действовать открыто? Он у всех на виду назвал ее королевой Любви и Красоты, привез ее сюда, подсунув матери как фрейлину, и открыто говорит отцу, что хочет взять ее в жены. Да, пока эти разговоры не вышли за пределы Малого Совета, но слухи уже ходят… — Выражайтесь короче и яснее, Варис, у меня нет времени слушать то, что я и так знаю, — резко ответил Люцерис. — Так я к этому и веду, но раз так, извольте, буду краток. Пока Рейгар Таргариен может надеяться, что отец даст ему разрешение на женитьбу, и пока у него будет возможность следовать за девушкой туда, куда она пойдет и поедет, в королевстве будет царить равновесие. Я вам уже сказал, что у меня нет стороны — только интерес государства. Эйрис не вечен, вам это известно. Рано или поздно он умрет — от естественной причины или от тайной руки, но это случится. Дайте принцу Визерису подрасти, пусть он войдет в тот возраст, когда мальчик начнет хоть что-то понимать. Ведите его, а потом, когда придет время, найдите причину избавиться от его старшего брата. Случай представится. Вы же не хотите, чтобы в королевстве началась грызня за регентство? Вы не один с зубами, есть и другие. Или вы хотите войны? — Она и так будет, если девчонка Старков не вернется. — Но как, милорд? Неужели вы думаете, что после всего случившегося Роберт Баратеон ее примет? Или Джон Аррен это позволит? Или они встанут на сторону принца, который прошелся, а вернее даже проехался верхом, по священным и нерушимым обетам помолвки? Люцерис молчал. — Я все же пошлю с ней одного из гвардейцев, — сказал он, возвращаясь к столу. — Как вы там сказали, что есть всего трое, кто сможет увезти девчонку, даже если ее родня будет против? Пусть с ней едет Дэйн. Варис с трудом сдержался, чтобы не закатить глаза. — Он друг принца Рейгара, — заметил пентошиец. — Он гвардеец короля, проклятье! Он дал обеты, и если будет приказ его величества вернуть девчонку, он должен ее вернуть! Теперь пришел черед Вариса молчать. С таким же успехом Люцерис мог лично отдать девушку в руки ее отца или же самого Рейгара. Но куда там каким-то скопцам до великих мыслителей Вестероса… — Вы можете идти, Варис, — Веларион махнул рукой, берясь за перо и чернила. — Я надеялся услышать что-то дельное, но ошибся. Доброго вам дня. — И вам также, лорд Люцерис. Задерживаться дольше не имело смысла, и Варис поспешил обратно к себе. По дороге, правда, он изменил свое решение и вышел в Сад — подышать свежим воздухом. Королева все еще была там вместе с принцем Визерисом, который носился по дорожкам с деревянным мечом вокруг Элии Мартелл и ее дорнийских дам. Фрейлины королевы в основном были неподалеку от нее, включая Лианну Старк и Мелисенту Блэквуд. Они о чем-то тихо беседовали. За ними наблюдал не только Варис: в тенях под деревьями стояли два северянина в своих серых и черных одеждах с Лютоволком Старков из стали, который был прикреплен к их груди посередине, и Дэйн с Хайтауэром. Последние очень скоро подошли к девицам, частично закрывая их от взора Вариса. Пентошиец очень хорошо понимал, что, скорее всего, смотрел на будущую королеву Вестероса и ее главную фрейлину, которая, при должных амбициях, вполне могла бы иметь вес. Дурак тот, кто недооценивал женщин, и увы, большинство мужчин именно ими и были. Они рассматривали их как хороших племенных кобыл, как средство соединить семьи и объединить земли, войска… Вестеросские лорды продавали и покупали своих дочерей и жен, как товар, только прикрываясь красивыми словами, хотя на деле были не лучше чем работорговцы из Юнкая. Люцерис Веларион смотрел на Лианну Старк, как на вещь, предмет зависти и желания, а так же самоутверждения. Варис подозревал, что он расценивал принца Рейгара как некоего соперника, более молодого и удачливого, и это, мешаясь с жаждой власти, затмевало ему разум. Именно поэтому так легко было посеять туда мысль о принце Визерисе. Умный человек давно бы понял, что дни Эйриса на исходе — как короля, а может, и как человека, и что пора принять сторону. Только вот у Вариса была единственно правильная сторона — сторона Семи Королевств. Им не нужен был умалишенный король (про такого в Пентосе говорили «течет крыша, да корыто не подставить»), не нужен был сопливый мальчишка, который вырастет не Драконом, а Червяком, что мнит себя огнедышащим змеем, но твердая, правильная рука, закон и власть, облеченные в плоть. Такой, каким был Эйгон. Принц Рейгар любил свою леди Лианну и готов был положить к ее ногам тысячи жизней и тысячу мечей, если бы это потребовалось. Варис был хорошо осведомлен обо всех делах, которые творились в книгохранилище и в покоях принца. Там ровным счетом ничего не происходило: Рейгар спал один, а девчонка Старков спала у себя. Они читали вместе, и он учил ее валирийскому, они беседовали о войнах прошлого и о Гискарской Империи, они, скорее всего, целовались украдкой, пока их никто не видел. Когда мужчина так вел себя с женщиной, это означало только одно: он был влюблен. Редкое слово в эти дни, но, тем не менее, так оно и было. Варису он напоминал Джехейриса Первого: тот тоже был влюблен в свою сестру Алисанну и шел наперекор всем и всему ради нее. А потом воссоединил все Семь Королевств уже не мечом, а законом, под своей властью, вместе со своей сестрой-женой. Любовь не всегда означала глупость или смерть долга. Иногда ровным счетом наоборот. А Рейгар был Драконом: истинным, настоящим, сильным. Варис сколько ни старался, не мог пробить броню — принц ему не доверял, а все его приближенные умели молчать когда надо. Конечно, можно было использовать Коннингтона с его противоестественной страстью, но Рейгар явно не делился с ним своими тайнами, а бедный Джон готов был валяться у него в ногах, как собачонка, если то требовалось, лишь бы только его Серебряный Принц был ближе. Сир Эртур Дэйн отошел в сторону, с девушками остался лишь Хайтауэр. Нет, все же был способ завоевать доверие Рейгара — и это можно было сделать в обход всех его верных псов. Это следовало обдумать в тишине собственных покоев — тем более, что надо было все же написать Иллирио, пока он был в досягаемости. Тихо насвистывая себе под нос какую-то песенку, Варис поспешил покинуть Сад.

***

Лианне казалось, что этот день никогда не наступит — с того мига, как сожгли несчастного дорнийского купца, жизнь в Красном Замке превратилась в кошмар. Ей до сих пор казалось, что в носу застрял сладковатый запах горящей человеческой плоти, а вопли его снились и будили по ночам. Прогнать ее страхи было некому: Рейгар уехал за день до этого, и Мелисента была уверена, что если бы принц оставался в замке, король Эйрис никогда бы не посмел устроить такое. Но Принц-Дракон был далеко, во всяком случае, так казалось Лианне, и держалась она только благодаря мысли о том, что он уехал ради них, чтобы подготовить их путешествие. Но даже это не могло заглушить в ней желания кричать и звать Рейгара так громко, чтобы он услышал ее за сотни лиг, на другом конце Семи Королевств. Мелисента была подавлена не меньше Лианны, хотя за то время, что она жила в Красном Замке, такие вещи происходили не раз. Самым сложным для обеих было увидеть Рейлу утром после сожжения. За ними был прислан сир Джейме — Лианна только встала и даже не успела одеться, как и ее подруга. Почему-то мать Рейгара позвала именно их, и только они помогали ей осторожно снимать разодранную в клочья ночную рубашку из шелка, которая припеклась к ее коже вместе с кровью, принять ванну и смыть все следы «любви» ее мужа-брата. Рейла ни разу не проронила и слезинки, не издала и стона, зато Лианна — после того как Рейла отпустила ее и Мелисенту, чтобы они смогли поесть и переодеться — плакала, положив голову подруге на колени. Леди Блэквуд плакала не меньше, ласково гладя девушку по волосам. В тот миг Лианне как никогда доселе хотелось, чтобы Рейгар взял Королевскую Гавань с боем, чтобы кто-то додумался убить безумного короля, чтобы хоть что-то помешало ему так издеваться над своей женой… Принц-Дракон не знал, что произошло в Красном Замке, пока его не было. Решение о казни было принято внезапно, и Эйрис, точно подозревая Хайтауэра, велел ему оставаться подле себя все время, что готовился костер. Девушка не знала, где именно был Рейгар, но раз его безумный отец боялся, что ему могут отправить ворона, то, скорее всего, где-то недалеко от столицы. После сожжения же ворона никто уже и не посылал, иначе ее прекрасный возлюбленный вернулся бы тотчас. Об этом Лианне сказал сир Эртур, который с самого отъезда Принца-Дракона словно бы взял девушку под свое покровительство. Дошло даже до того, что Кэтти и Харвин стали подозревать Дэйна в нежных чувствах к их молодой леди. Девушка-служанка еще ворчала, что едва один за порог, так второй стучится в дверь, и знай только леди Старк, что… Один — это, само собой, Рейгар. Кэтти не говорила о нем, не задавала вопросов, и если кольцо Мейкара еще могло остаться неопознанным ею, то уж трехглавого дракона она не узнать не могла. Но она была верна Лианне так, как воины были верны лорду Старку, и не сказала бы и слова, предпочитая делать вид, что ничего не замечает. Своим отношением к ней сир Эртур доказал, что если кто-то из братьев Лианны и был повинен в неприятностях его сестры, то на нее он не держал зла. Дэйн навещал ее утром и вечером и, если имел возможность, сопровождал ее и Мелисенту в богорощу, позволяя Харвину и другим немного отдохнуть. Иногда к ним присоединялся и сир Гэрольд. Но он большей частью был молчалив, а с его приходом становилась молчаливой и Мелисента, поэтому беседу вели Лианна и сир Эртур. Что именно задумал Рейгар, северянка не знала, но ей было известно одно: скоро ей надлежало уехать. Он сам твердил это не раз и перед тем как покинуть столицу велел ждать и делать все так, как скажет сир Эртур. Как раз в день сожжения дорнийкого купца Рейла завела с ней разговор о ее семье, о братьях и матери с отцом, о том, скучает ли девушка по ним и желала бы увидеть их прежде, чем они уедут на Север. Лианна отвечала честно: она действительно очень скучала и была бы рада встретиться со всеми, пока между ними не пролягут сотни миль. Рейла неожиданно предложила ей поехать в Риверран, раз уж был предлог, и Лианна согласилась. Она вспомнила, как Рейгар обещал посвятить во все свою мать, и еще до предложения отъезда начала подозревать, что королева выполняет просьбу своего сына. Так оно и оказалось: сир Эртур, улучив момент, пока все гуляли в Саду, сообщил ей, что Лианна поедет до Хэйфорда вместе со своими спутниками- северянами, а там ее уже будут дожидаться. Больше он ничего не сказал, лишь напомнил, чтобы она не мешкала и приступила к сборам. — Но как же Харвин? И остальные? — тихо спросила она. — Оставьте это принцу Рейгару и сиру Освеллу, миледи, — было ей ответом. В этот раз побег был не мнимым, когда отец дал дозволение, а матушка благословила на долгую дорогу, нет. В этот раз она обманывала всех, включая свою дорогую подругу Мелисенту. Ради ее же блага Лианна решила ничего ей не говорить: если вдруг все обнаружится, леди Блэквуд не придется врать. Она обманывала мать и отца, и братьев: ни в какой Риверран она не собиралась, и между встречей с ними и Рейгаром выбрала Принца-Дракона. Она обманывала Харвина, северян и Кэтти. Она, незамужняя благородная леди из Великого Дома Севера, бежала с наследным принцем Семи Королевств. День отъезда был прохладным, ветреным и солнечным. Стяги с Трехглавым драконом плескались на ветру, а внутренний конный двор был тих и пустынен. С королевой и остальными фрейлинами, а так же с леди Элией, Лианна попрощалась еще прошлым вечером, но Мелисента, не выдержав, пришла проводить подругу и пожелать ей счастливого пути еще раз. Они долго обнимались, и черноволосая красавица даже не удержалась и прослезилась. — Здесь будет очень темно и пусто без тебя, — проговорила она, держа Лютоволчицу за руки. — Не оставляй меня и ее величество надолго, пожалуйста. — Я не оставлю. Обещаю, — отвечала Лианна. — Ты правда едешь в Риверран? — Я еду на север. — Вот как… Но… ты же вернешься? Ты обещаешь мне, что ты вернешься? — Да, это я могу тебе обещать. И свое слово девушка была намерена сдержать. Харвин и остальные двенадцать северян уже седлали своих коней. Так как Лианна уезжала лишь временно, большинство вещей девушка оставила в своих покоях, самое необходимое же было сложено в ее седельные сумки. Кэтти ехала вместе с ней — для нее купили крепкого гнедого конька, да и в седле девушка держалась не хуже своей молодой леди. Мераксес, уставшая ждать в стойле столько дней, толкнулась лбом в плечо Лианны, и девушка погладила ее по носу. Казалось, только вчера она приехала сюда, но с тех пор на самом деле прошел месяц — а изменений произошло столько, что хватило бы и на год. Вздохнув, Лианна снова обвела взглядом все кругом, потом поставила ногу в стремя и взлетела в седло. — Ну что, миледи, едем? — спросил Харвин. Он держал в руках древко, на котором крепилось знамя с Лютоволком Старков, готовый поднять его, едва отряд тронется. Лианна уже хотела сказать «да», когда увидела, что мальчик-конюх вывел еще одного коня — высокого и породистого, серого в яблоках, с мохнатыми бабками и густой белой гривой и хвостом. Миг — и Лианна узнала его. Гроза — боевой конь сира Эртура. Все было верно: на нагруднике и налобнике его красовались стальные бляшки в виде короны и семи мечей. Девушка удивленно взглянула на Мелисенту, но та только сама пожала плечами. — С нами едет кто-то из гвардейцев короля? — спросила Лианна у конюха. — Да, миледи, вчера вечером приходил сир Эртур Дэйн и велел подготовить его коня к вашему отъезду. Долго гадать не пришлось: на лестницах Башни Белого Меча появился и сам дорниец в сопровождении сира Гэрольда Хайтауэра. Облаченный по-дорожному: вместо белых одежд во все черное, кроме плаща, в посеребрённый латный панцирь и наплечники с Трёхглавым Драконом на груди, обычно серьезный и даже немного печальный сир Эртур улыбнулся Лианне, и оба гвардейца поклонились ей. — Миледи, простите меня за задержку, — сказал он. — Я сам только вчера поздно вечером узнал, что еду с вами до Риверрана. Поэтому я не стал присылать слугу и будить вас. Мне приказано сопроводить ваш отряд до Риверрана и обратно. Харвин удивленно посмотрел на дорнийца — среди северян прошёлся тихий шепот. — Но я не… я не из королевской семьи, — произнесла удивленно Лианна. — Так приказал Малый Совет, миледи. Еще два дня назад, но окончательное решение было принято только вчера, — ответил за своего друга Хайтауэр. И, внезапно улыбнувшись, заметил: — Если Дэйн вам надоест, просто насыпьте лакрицы в кормушку Грозы. Лианна воззрилась на него: это была первая шутка, которую она услышала от сира Гэрольда за все то время, что знала его. Дэйн и Хайтауэр обнялись, похлопав друг друга по плечам, после чего дорниец сел в седло. Харвин протрубил в небольшой рог, давая сигнал стражникам внутренних и внешних ворот поднять решетки. Мелисента подошла к своей подруге и коснулась ее колена. — Возвращайся, — прошептала она. — Слышишь? Я буду ждать. — Я вернусь, — повторила Лианна. Послышался грохот поднимаемых решеток, Харвин снова протрубил в рог, в этот раз сигнал звучал дольше, и поднял штандарт. Сир Эртур сорвался с места первым, за ним двое северян, потом Харвин со знаменем и Лианна, а уже за ней все остальные. Девушка, обернувшись, увидела, как Мелисента взяла сира Гэрольда под руку. Впрочем, это могло показаться — застоявшаяся в стойле Мераксес рвалась вперед, как снежный вихрь, и Лианна могла что-то перепутать. Они проехали внутренними воротами и под Навесной Башней, спустились с холма Эйгона и по прямой, как стрела, широкой улице, помчались вперед, от Красного Замка до Божьих Врат. Королевская Гавань просыпалась с рассветом, но из-за раннего часа по пути не встретились повозки, способные замедлить скачку, а прохожие тут же отскакивали в сторону, едва слышали грохот копыт по брусчатке. Сразу за Божьми Вратами начинался Королевский тракт — широкая, удобная, утоптанная дорога, которая соединяла Королевскую Гавань с самым дальним из замков Вестероса — Винтерфеллом. Поднявшись на один из окружающих столицу холмов — как в тот раз, когда она только приехала — Лианна осадила Мераксес и снова посмотрела на виднеющийся отсюда Красный Замок и Холм Эйгона, как и два других — Холмы Рейнис и Висеньи. За ней, оставив отряд у подножия, поднялся сир Эртур. — Однажды это все станет вашим домом, леди Лианна, — сказал он. — Пусть сейчас вы смотрите и думаете, что лучше бы никогда вам не видеть Красного Замка и того, что там произошло несколько дней назад. Лианна посмотрела на него. — Вы читаете мысли, сир Эртур? — спросила она с мягкой улыбкой. — Только догадываюсь о них, — ответил он. — Вас правда послал Малый Совет? — снова задала вопрос девушка. — Да, миледи. Это чистая правда. — Но зачем? Я не принцесса и не принадлежу королевской семье. Откуда столько чести? — Они думают, вы сбежите, и я должен вас охранять и вернуть, если вы все же соберетесь дальше, чем Риверран. Но, — он снова улыбнулся, — насколько мне известно, ваша дорога лежит на юг. Лианна снова посмотрела на Красный Замок. — Сбегу… куда я должна сбежать и что меня ждет? — проговорила она. — Я лучше вернусь сюда и переживу все, что было, снова. Сир Эртур, — девушка обернулась к рыцарю, — вы все скажете его высочеству? О том, что было. — Да, — отозвался он. — Все до единого. — Нам далеко до места? — День пути по Королевскому Тракту. Вечером, до темна будем на месте. Там заночуем, а утром продолжим путь. — Принц будет ждать нас там? — Да, миледи. Вернее, чуть дальше Хэйфорда. Там есть старые заброшенные мельницы. Туда никто не ходит, у них дурная слава, так что это надежное место, если искать укрытие на несколько дней. Лианна коротко рассмеялась. — Дурная слава! — воскликнула она, глядя на своего собеседника. — Наверное, вы думаете, что я взбалмошная девица, которая нарушает все законы и обычаи, да, сир? — Миледи, при всем уважении, мысли вы отгадываете плохо, — отозвался он. — Но ведь это так? — Миледи, я скажу вам одно: вы в своем праве. Нельзя винить пленника за то, что он сбежал, когда у него появилась возможность. — Винить надо тюремщика, не так ли? Сир Эртур улыбнулся. Гроза всхрапнул и забил копытом. — Нам пора, — сказал гвардеец. — Лучше успеть к закату, чтобы дать лошадям отдохнуть. Вас будет ждать долгий и дальний путь. — Конечно, едем. Вдвоем они спустились с холма, и отряд вначале рысцой, а потом и галопом поскакал дальше, на север. В этих местах Королевский Тракт проходил по плодородным Королевским Землям. Одна за другой оставались позади большие деревни и небольшие поселения, распаханная с наступлением Весны земля и цветущие сады, покатые холмы, ведущие к Черноводной, и усыпанные цветами поля. Картины из рассказов милой Нэн, — думала Лианна. Места, где живут герои рассказов, ведь у девушки всегда должна быть корона из цветов, и цветы ей дарит ее возлюбленный, который спасает ее от ужасного дракона, желающего забрать девушку себе. Рыцари всегда убивали огнедышащих змеев в таких сказках и получали невесту. Но в этой сказке все наоборот. Девушка стала рыцарем и встретила дракона, который забрал ее к себе в замок на холме, а когда возлюбленный попытался освободить ее, змей спалил его дотла. Интересно, а будут ли когда-нибудь рассказывать истории о Рыцаре Смеющегося Древа? Не только сказку о любви, но и о чести и смелости, о Старых богах? До Хэйфорда и правда был день пути, в точности как сказал сир Эртур. По дороге они пару раз останавливались, чтобы поесть и дать лошадям отдохнуть, и уже на закате, в свете золотого солнца, на холме замаячили высокие узкие башни с зелено-золотыми знаменами на их шпилях. — Соломенный брод, — сказал сир Эртур, осаживая Грозу и пуская его шагом. — Знаете историю этого замка, миледи? — Нет, никогда не слышала, — ответила Лианна, которая теперь ехала с ним рядом. — Хэйфорды — старинный род. Одна из их девиц должна была стать королевой, женой Эйгона Третьего. Но она была далеко не единственной претенденткой на эту роль, поэтому Десница Короля предложил устроить бал, где Эйгон сам бы выбрал себе жену. Только вот сделано это было нарочно. Рядом с королем поставили советника, нужного Деснице, и когда девиц представляли его величеству, советник нашептывал все самые грязные слухи о каждой из них. Десница хотел, чтобы королевой стала его племянница. Но в конце концов Эйгон взял в жены Дейнеру Веларион. Про девицу Хэйфордов королю нашептывали, что она задушила собственного брата в колыбели из ревности, советовали даже отнять у них все эти земли как у людей недостойных и отдать самой короне. Но Эйгон оставил Хэйфордам их замок. Несмотря на то, что знамена у них зеленые. Лианна снова посмотрела на замок, виднеющийся на холме. — Танец Драконов, — проговорила она. — И Эйгон Драконья Погибель. Но ведь знамена неспроста зеленые, так ведь, сир Эртур? — Конечно. Лорда Хэйфорда казнили за то, что он отказался отречься от Рейниры, и ожидалось, что Эйгон отплатит любовью за верность. Они до сих пор точат на Таргариенов зубы. Если будет возможность, они примкнут к тому, кто пойдет против них. Лианна хмыкнула, еще раз обратив свой взор на знамена. Деревня, в которой они остановились на ночлег, носила такое же название, что и замок, а трактир назывался весьма поэтично — «Зеленый Ручей». Хозяин его олицетворял собой традиционного трактирщика: низенький, пузатенький, лысый, с длинными усами. Он постоянно предлагал то одно вино, то другое, то барашка в масле с горшком, то отменную ветчину, то тминовый хлеб, то оленину на вертеле; то предлагал самые лучшие комнаты, то советовал, что благородной леди лучше остановиться в замке на холме, а не спать среди конюхов и пыльных путников. Весть о северянах и сопровождающем их королевском гвардейце очень быстро разлетелась по округе: Лианна была удивлена, сколь многие слышали о турнире в Харренхолле, и теперь под предлогом выпить кружку эля или стакан вина местные приходили посмотреть на Розу Винтерфелла. — Этот пузатый малый должен нам самим платить за то, что мы тут, — пробормотал Харвин. — Вы знаете, сколько он сегодня заработает? — И не только сегодня, — отозвался сир Эртур. — Он еще долго будет рассказывать о том, что здесь останавливалась Лианна Старк из Винтерфелла, а когда придет время, переименует «Зеленый Ручей» в «Розу Севера». Лианна взглянула на Дэйна и улыбнулась, Харвин уставился на него во все глаза, не понимая, к чему тот клонит. Тем не менее, уточнять он не стал: слишком велико было его уважение к Мечу Зари. Впрочем, и то, что тот был южанином, имело немалое значение: у них у всех, по поверью северян, было странное чувство юмора. Ночь прошла спокойно, хотя Лианна долго не могла сомкнуть глаз. Она смотрела в деревянный потолок и прислушивалась к тому, как над ней на чердаке возились мыши. Сон сморил ее под самый рассвет, девушка даже не поняла, в какой момент моргнула и больше не смогла раскрыть глаз. Ее разбудили, едва взошло солнце. Кэтти принесла воду для умывания и завтрак. — Сир Эртур сказал, что лучше не терять времени на еду, — сказала девушка. — Он с Харвином и остальными запрягает коней. Я передала трактирщику то серебро, что вы просили. Он сиял, как золотой дракон, миледи. И просил передать вам пирог с яблоками, чтобы в дороге было что поесть. — Да, пирог может пригодиться, дорога будет длинной, — проговорила Лианна, поднимаясь. — Кэтти, мне нужно платье для верховой езды. И никаких стейсов, я хочу свой корсаж. Хочу свое серое, которое ты мне перешила, и тот дублет. Ты же его закончила? — Как раз вчера, миледи, сделала последние стежки, — ответила служанка. — Я так и думала, что вы захотите переодеться, как у вас терпения хватило ехать в голубом, я не знаю… Но вы хоть наденьте его перед тем, как приедем в Риверран. Ваша матушка меня в темницу посадит, увидев, что вы в мужской одежде. Я ведь еще как-то за ваши волосы должна ответить… — Кэтти вздохнула. — Какая коса была… ниже пояса… а теперь лишь ниже лопаток. Хорошо еще у вас волосы густые, может, ваша леди-мать не заметит. — Не заметит, — ответила Лианна. — Это я могу тебе обещать. Оделась Лианна быстро и сама, пока Кэтти складывала ее вещи в седельные сумки. — Тебе никогда не казалось несправедливым то, что мужчины одеваются сами, а мы должны помогать друг другу? — заметила она, надевая штаны поверх исподних. — Иногда я думаю, что это все специально сделано, чтобы мы не могли сбежать. — Вы и дома сами одевались, миледи, — отозвалась Кэтти. — Застежки бывают и спереди. Лианна хмыкнула, но промолчала. В мужской одежде было удобно, особенно в такой, которая была перешита на нее из ее же платья. Это было не тем же самым, что донашивать дублеты за старшими братьями, слишком широкие в плечах или узкие в груди. Поверх штанов она надела то, что на севере звалось «волчьей юбкой» — она запахивалась на поясе и обычно была простегана. Под черный дублет пошел корсаж и рубашка из беленого льна. Лианна застегнула пряжку своего пояса и проверила кинжал в ножнах. Подарок отца уже помог ей в Королевской Гавани однажды. Может, пригодится и дальше. Девушке казалось, что вместе с холодной сталью, лорд Старк дал ей и свою защиту. Пока кинжал у нее — ничего дурного не произойдет. Ее наряд не вызвал никакого удивления у северян — привыкшие к подобным выходкам молодой леди, они только головами качали, но скорее с одобрением, искренне считая, что скакать по дорогам мили и мили в шелках было сущим безумием. Сир Эртур же, окинув ее взглядом, заметил: — Если набросите плащ, то сойдете за оруженосца, миледи. — Но только в плаще, — отозвалась Лианна, садясь в седло. — В последнее время обманывать становится все сложнее. Дэйн только улыбнулся и поправил ей стремя. Проводил отряд сам трактирщик, он же и открыл ворота и пожелал доброго пути. В первое время они ехали по дороге — солнце поднималось все выше, его обод алел над деревьями и выкрасил стены замка Хэйфордов в алый. Где-то через час езды рысцой Дэйн внезапно остановился и спешился, беря коня под уздцы. — Сир Эртур?.. — Лианна проехалась на Мераксес следом за ним. — Все в порядке? — Да, миледи. Спешивайтесь и велите вашим людям спешиться так же, — ответил он. — Сейчас будет сильно покатый спуск, и лучше провести коней, а не ехать верхом. К ним подъехал Харвин. — Простите, миледи, что-то случилось? — спросил он, бросив настороженный взгляд на дорнийца. — Нет, — ответила девушка. И добавила чуть громче, так, чтобы все слышали: — Спешиваемся! — Миледи, что происходит? — это уже спросил Лайм. — Мы спешиваемся, — отозвалась девушка, соскальзывая со спины Мераксес. — А потом следуем за сиром Эртуром. Харвин, я жду. Северянин нахмурился и некоторое время смотрел на Лианну. Но потом кивнул Лайму и сам соскочил на землю, после чего принялся сворачивать стяг с Лютоволком. Увидев это, остальные десять воинов и Кэтти последовали его примеру. Дэйн хмыкнул и усмехнулся, а потом свернул с дороги прямиком в лес, растущий по обеим ее сторонам, Лианна — за ним. Некоторое время они шли по ровной земле, шурша опавшими еще до прошлой Зимы листьями. Ноги, казалось, утопали в ней, и шаг коней был сильно приглушен. В какой-то миг показался обрыв: земля резко закончилась, а внизу, в небольшой лесистой долине, виднелись белые башенки мельниц. То, что они не работали, стало ясно сразу: крылья были обломаны, а у некоторых и вовсе отсутствовали, у амбаров и дома мельника обвалилась крыша. Дэйн не задержался, лишь взглянул вниз, а потом свернул и пошел вдоль края, пока не показалась узкая, извилистая тропа, явно спускающаяся ко дну. Туда он и направился, Лианна ступала за ним следом. Северяне шли молча, но девушка даже спиной чувствовала, как нарастает их недоверие. — Куда вы ведете нас, сир Эртур? — спросил Харвин, когда тропа, наконец, закончилась, и они снова оказались в лесу на дне обрыва. — Прямо, — отозвался Дэйн. — Это не ответ, сир, — возразил Харвин. — Это ответ, Харвин. Мы идем прямо. — Миледи, — северянин посмотрел на Лианну. — Что происходит? Это короткая дорога на Риверран, мне так стоит это понимать? — Вроде того, — ответила Лианна. — Харвин, я же говорила, мы должны делать так, как скажет сир Эртур. Где-то вдалеке раздался короткий свист, и Дэйн ответил на него таким же. Харвин подал знак своим воинам, и они тут же схватились за мечи, а Кэтти, тихо вскрикнув, бросилась к Лианне. — Если это ловушка, и ты предал нас, дорниец, я, клянусь чардревом Винтерфелла, сам лично вырежу тебе сердце прежде, чем умру! — воскликнул северянин. Сира Эртура это, казалось, не впечатлило. Про него ходили истории, что он мог сражаться одной рукой против пятерых и мочиться другой — так говорил Лианне про Меча Зари Эддард. Лианна охотно этому верила — ведь именно пятеро королевских гвардейцев расправились с целой бандой разбойников в Королевском Лесу. Пятеро против тридцати пяти. — Чтобы вырезать мне сердце, тебе, доблестный Харвин, нужно будет снять с меня панцирь, — Дэйн пальцем отодвинул черный ворот своего одеяния. — А чтобы снять его, ты должен убить меня. Поверь, у тебя это не выйдет. Лучше спрячь оружие, вам и тем более леди Лианне ничего не угрожает. Я здесь для того, чтобы защищать ее. Впрочем, — он обернулся, посмотрев на деревья впереди, — не я один. Точно отвечая на его слова, там показалось двое всадников. — Не вы один, сир Эртур, все верно, — раздался голос Рейгара, ибо это был он, верхом на своем верном, черном, как ночь, Валонкаре, в сопровождении Уэнта. — Леди Лианна в первую очередь под моей защитой, Харвин. Или ты и мое сердце вырежешь прежде, чем умрешь? Харвин, на миг остолбенев, спохватился и опустился на одно колено, воткнув меч в ножны. Так же поступили и все северяне, а Кэтти, до того чуть не жавшаяся к Лианне, присела в реверансе. — Вы задержались, сир Эртур, я уже думал, что-то случилось, — сказал Рейгар, спешиваясь и направляясь к ним. — Конюхи в трактире встали на час позже и поздно засыпали корм коням, мой принц, — ответил Дэйн. — Ничего более. — Я же сказал, что эти сношатели овец что-то натворили, ваше высочество, — заметил Уэнт. Он последовал за Принцем-Драконом. Лианна чувствовала, как холодеют ее руки, и как сердце не бьется, а трепещет в ее груди. Они не виделись несколько дней, и эта разлука была похожа на смерть. Ей очень хотелось броситься к Рейгару в объятия, но тут были Харвин и северяне. Рейгар подошел к Лианне и остановился пред ней, а через мгновение заключил ее в объятья и, к великому ее удивлению, поцеловал. Девушка на миг замерла, не зная, что делать, но изможденная разлукой и уставшая от вранья Харвину и своим землякам, поцеловала Принца-Дракона в ответ, после чего прижалась к нему, пряча лицо у него на груди. — Боги Старые и Новые… — раздался голос винтерфелльца. — Седьмое пекло!.. Леди Лианна!.. Это было все, что он смог сказать. Кэтти же смотрела спокойно и хмуро: для нее все это было далеко не неожиданностью. — Я очень скучал, — проговорил Рейгар, обхватывая лицо Лианны ладонями. — Если бы я не знал, что нас ждет впереди, и мы будем только вдвоем, я бы никогда тебя не покинул. — Я тоже очень соскучилась, — прошептала в ответ девушка, глядя ему в глаза. — Если бы вы знали, что произошло, пока вас не было… Рейгар удивленно взглянул на нее, потом перевел свой взор на Дэйна. Тот едва заметно кивнул, и Принц-Дракон отвернулся, глядя куда-то в сторону; Лианна почувствовала как крепко он стиснул пальцы у нее на боку. — Ладно, об этом позже, — сказал он твердо. Беря девушку за руку, Рейгар приблизился к северянам. — Поднимитесь. Все. Харвин и его воины встали с колен, но мечи так и оставили воткнутыми в землю. — Пришла пора положить конец лжи, — сказал Рейгар. — Леди Лианна — моя невеста и будущая жена. Мы обручились в Харренхолле, и нас благословил сам лорд Рикард Старк. Ни в какой Риверран она не едет — но едет со мной. Мы уедем через час или два, но одни. Харвин, ты и твои северяне останетесь с сиром Эртуром здесь, на мельницах. Вы вольны делать все, что пожелаете, так как вы свободны до того мига, пока мы не вернемся. Но вас не должны обнаружить, как и наш отъезд — это все строжайшая тайна. Вам понятно? — Да, ваше высочество, — пробормотал Харвин. — Тогда возьмите ваше оружие и дайте клятву о сохранении тайны даже под страхом пыток и смерти так, как положено. Харвин взял свой клинок в обе руки и, снова преклонив колено, протянул его Рейгару. — Я клянусь своей душой и всеми богами, как Новыми, так и Старыми, от имени своего и от имени всех вверенных мне людей, сохранить данную мне тайну до тех пор, пока не будет велено говорить о ней. Не убоюсь ни пыток, ни смерти. Или же пусть огонь пожрет меня. — Я услышал тебя, — отозвался Рейгар. — Встань и вложи меч в ножны. Харвин поднялся и исполнил приказ. — Вернемся к мельницам, — велел Принц-Дракон. — Давай я подсажу тебя в седло, Лианна. Девушка хотела было возразить, что может и сама, но потом сообразила, что речь идет не о Мераксес, а о Валонкаре. На его высокую спину ей и правда было не забраться самостоятельно, поэтому она с радостью приняла помощь. Рейгар подсадил Лианну боком и сам сел в седло следом за ней. — Если это похищение, то пусть хотя бы немного выглядит как таковое, — заметил он. — Для большего впечатления я еще должна кричать и пытаться сбежать, — ответила Лианна. — Но вы все всем рассказали, мне больше никто не поверит. Ваше высочество… — она осторожно коснулась его руки, которой он держал поводья. — Скажите, а если бы не сир Эртур, который должен был нас сопровождать, что бы вы делали? И как вы узнали, что он приедет? — Ворон, — ответил он коротко. — Но он сам узнал только вчера, — возразила Лианна. — Он — да, а Хайтауэр узнал это раньше, когда моему драгоценному валирийскому родичу пришла в голову эта мысль, — он усмехнулся. — Если бы не сир Эртур, мы бы ждали вас на выезде из деревни. А Дэйн знает эти мельницы очень хорошо, я до последнего не был уверен, кто из верных мне гвардейцев поедет со мной, поэтому все они были осведомлены. — А если бы поехал кто-то другой? К примеру, сир Барристан? — Нет, моя дорогая. Это невозможно. Сэлми очень нужен моему отцу, чтобы охранять моего брата, как и Дарри, а Ланнистера он бы и на милю от Красного Замка не отпустил. Лианна чуть подалась вперед и посмотрела на их спутников. Сир Освелл, как обычно, был в хорошем настроении и пытался подбодрить северян; сир Эртур вел в поводу Мераксес, которая то и дело пыталась улучить момент и укусить Грозу. — И что теперь? Мы уедем сегодня же? — проговорила Лианна. — Да, через час, самое большое — два. Надо дать последние распоряжения перед отъездом. Туда, где мы будем, вороны не летают. — А до Летнего Замка далеко? — От Королевской Гавани около семи дней пути, а отсюда все десять. — Так много? То есть мы будем так долго в пути… меня не будет почти месяц! И вы думаете, никто не обнаружит, что меня нет? А если кто-то пришлет ворона? Скажем, моя матушка? Птичник наверняка заметит, что… — Лианна, это уже не будет иметь никакого значения, — прервал ее рассуждения Рейгар. — Я не думаю, что твоя матушка или кто-то еще будут так часто посылать воронов, тем более сейчас они заняты подготовкой к свадьбе, — заметив, что она собирается возразить, он добавил: — Но если вдруг произойдет что-то подобное, сир Гэрольд проследит, чтобы послание было у него, и о нем не болтали. Мы вернемся в свой срок. Лианна смотрела на него и некоторое время молчала, обдумывая все услышанное. — Ваше высочество?.. Скажите мне, куда мы едем. — В Летний Замок, ты же сама знаешь. — Да, но зачем? Вы давно говорите мне, что нам туда надо… Я долго думала, что вы просто хотите показать мне место, где родились, но с тех пор много чего изменилось. Зачем мы туда едем? Рейгар взглянул на нее, но промолчал. — Я знаю этот взгляд, — сказала Лианна. — Опять загадки и секреты? Вы же обещали! — Никаких загадок, моя дорогая, — ответил он, но вот этот блеск в глазах, он опять что-то скрывает, и ему нравится, что она допытывается. Дракон упрям, но Лютоволчица не меньше. — Если вы хотите, чтобы я приставала к вам с расспросами, то не выйдет, — заметила она, отворачиваясь. — Я же знаю, чем все закончится! — И чем же? — Вы распалите мое любопытство, а потом заявите, что хотите поцелуй за правду. Скажете, это не так? И разве не бывало такого? — Мне всегда казалось, ты сама была рада идти на такую сделку. — Вот и нет! — То есть ты, моя прекрасная леди, хочешь сказать, что тебе не нравится меня целовать? — Нет! То есть да, но не так! — А как? Лианна поняла, что попала в ловушку. Теперь он задавал вопросы, и ей приходилось отвечать и изворачиваться. Рейгара это, как обычно, забавляло, а она в который уже раз попадалась на такое. Сейчас самым разумным было замолчать и больше ни о чем его не спрашивать. Хотя девушка понимала, что он намеренно отвел ее от этого разговора. Но ничего — у них впереди целых десять дней вместе до Летнего Замка, она еще успеет его разговорить. Путь до мельниц лежал через лес: ехали они, наверное, не более получаса, когда деревья расступились и показался луг с небольшой, но бурной и сильной рекой и заброшенными строениями. Поток оказался еще и глубоким: вода легко доставала до подошв сапог Лианны, и она невольно подогнула ноги и зажмурилась: отец учил ее, что если переходить глубокую воду верхом, то надо либо смотреть между ушей коня, на его челку, либо же закрыть глаза, иначе начинала кружиться голова, казалось, точно это река уносит и всадника, и коня. Перед домом мельника все спешились. Рейгар поставил Лианну на землю и, коснувшись ее лица ладонью, тихо сказал: — Я должен поговорить с сиром Эртуром и остальными, а ты пока начинай собираться. — У меня все сложено, ваше высочество, — ответила Лианна. — Хорошо, тогда у тебя есть время немного отдохнуть и поесть. Мы надолго не остановимся, так что имей это в виду. — А вы? — Обо мне не переживай, — Рейгар дотронулся пальцем до кончика ее носа, после чего направился в дом мельника. — Сир Эртур, сир Освелл, нам надо поговорить. Оставьте ваших коней Уилласу, он все сделает. Один за другим, гвардейцы последовали за ним. Лианна, оставшись на время одна, постояла рядом с Валонкаром, пока не пришел оруженосец Рейгара — Уиллас. Он поклонился девушке, а потом осторожно взял коня под уздцы, вынуждая посторониться. К Лианне подошел, ведя на поводу Мераксес, Харвин. — Вот, миледи, ваша лошадь, — сказал он, вручая ей поводья. Глядя на него, она чувствовала, как же ей было стыдно врать все это время. Верные воины, каким были Харвин, Лайм, Эрвин, Джон и остальные, не заслуживали такого. — Я не знаю, простишь ли ты меня когда-нибудь, — проговорила она, поглаживая свою кобылу по носу. — Я виновата. Очень. Харвин вздохнул и, отведя взор, посмотрел в сторону дома мельника. — Что уж тут поделаешь, миледи… Могло быть и хуже, верно? — произнес он. — А вы всегда были своевольны, да простят меня боги, а ваш отец вам потакал во всем. Когда же схватился, поздно было. Я только надеюсь, что вы знаете, что делаете. Лорд Старк сказал, что кронпринцу можно доверять, и он ваша главная защита на юге, но как я мог догадаться? А я еще ходил, дышал вам в затылок. Теперь мне многое понятно, конечно. Не мне вас судить. — Но ты простишь меня, Харвин? — Лианна невольно взяла его за руку. — Миледи, нечего прощать. Вы станете королевой однажды. — Что вы будете делать, пока меня не будет? — Выходит, баклуши бить, — он улыбнулся. — Даже не знаю, если честно. Ждать вас в первую очередь и не высовываться. Можно, правда, тут водяное колесо наладить, мы с Крисвеллом попробуем, крышу там починить, или что еще сделать. Вот только с нами в компании будет Меч Зари и Освелл Уэнт, как я понимаю… — Сир Освелл уезжает, — раздался голос Уилласа. Он проверял седельные сумки Рейгара и подпругу. — Он везет меня в Харренхолл. Я стану рыцарем — так велел Принц-Дракон. — Ну, как видите, придется Мечу Зари с нами тут сидеть, точно няньке, — Харвин развел руками. — Я больше о Кэтти думаю, она — девица, с нами тут совсем взвоет. Лианна посмотрела на свою служанку, которая сидела на перевернутом старом корыте и обрывала лепестки с сорванного цветка. Услышав, что говорят о ней, она подняла голову. — Если ты, Харвин, думаешь, что я буду тут вам стирать и готовить на всех, то держи карман шире! — заявила она. — Хотя, готовить еще ладно, но свои подштанники стирать сами будете. Вот корыто, — она похлопала по дереву под собой, — вон вода. Если заслужите, миледи вам брусок мыла оставит. Лианна рассмеялась. Харвин покачал головой и тяжело вздохнул. — Посмотрим, как она запоет, когда сир Эртур тут за главного останется, — заметил он. — Сир Эртур — гвардеец короля, — заметила Кэтти многозначительно. — И от этого мои подштанники чем-то лучше, добрая госпожа? — спросил вышедший из дома Дэйн. Он улыбнулся Кэтти, которая густо покраснела и что-то пробормотала себе под нос, забрал что-то из своих седельных сумок и снова исчез внутри. Лианна была больше не в силах сдерживаться и снова рассмеялась. Мераксес ткнулась носом ей в бок, точно напоминая, что пора бы уже хозяйке и совесть иметь. Девушка потрепала ее по холке и достала из поясного кошелька кусочек вяленого яблока. Кобыла, фыркнув, осторожно взяла его с ладони и принялась хрумкать угощением. Гроза, стоящий там же и вроде бы дремавший, почуяв лакомство, потянулся к Мераксес; та, всхрапнув, заложила уши и попыталась его цапнуть. — Эй! — Лианна дернула поводья Мераксес. — Прекрати! Уиллас, закончивший с подпругой Валонкара, принялся проверять остальную его упряжь. Глянув на девушку, он произнес: — Простите, миледи… Но зря вы кобылу взяли с собой. Надо было вам другую лошадь — коня, или, на худой конец, мерина брать. — Это еще почему? — удивилась Лианна. — Чем моя лошадь плоха? — Ну… — он умолк и пожал плечами. — Она кобыла. Понимаете? — Не совсем. Уиллас вздохнул и перестал теребить ремни на нагруднике. — У нее охота когда была, вы знаете? — спросил он. Лианна уставилась на него. — Нет… Я не знаю, не обращала внимания. — А я вам скажу, — оруженосец снова вернулся к своему занятию. — Вы ведь из Винтерфелла ехали сколько, а потом еще в Харренхолле были, а потом приехали в Королевскую Гавань и там пробыли около месяца. Она как в охоту по дороге впадет, сведет этого с ума, — он похлопал вороного жеребца по шее. — Они непослушные очень становятся и голову теряют. Лучше бы вам пересесть на другую лошадь, или Валонкар вас сбросить может неожиданно, или, чего доброго, покусать. Лианна даже не нашла, что сказать на это все. Она растеряно посмотрела на Харвина. Северянин отвесил Уилласу легкий подзатыльник. — Умник нашелся, думай, что при леди болтаешь, — проговорил он. — Так леди вроде умелая всадница, что такого я сказал, чего она не знает? — возмутился Уиллас, потирая ушиб. — По сути, паренек прав, миледи, — Харвин все же бросил на него острый взгляд. — Оставьте Мераксес здесь, а сами берите моего коня. Он, конечно, для вас крупноват и сильный очень, но он послушный, и на него можно положиться. Вы пока отдохните, а я переставлю седло. Лианна посмотрела на коня Харвина: высокий бурый жеребец с белыми ногами и белой звездой стоял, флегматично пережёвывая траву. Он был северной породы, с мохнатыми бабками и широкой грудью, предназначенный и для мира, и для войны. Лианна на таких не ездила: отец запрещал, боясь, что дочери не хватит силы. Но спорить с Харвином она не стала — его отец был мастером над конями в Винтерфелле, и он разбирался в лошадях, как никто другой. — Хорошо, сделаем, как посоветуешь, — сказала Лианна. Она отошла к Кэтти и присела рядом с ней на корыто. Они обе молчали, наблюдая за Харвином и Уилласом, пока Лианна не обратила внимание на нечто, завернутое в кожу и торчащее из-под крыла одной из седельных сумок Рейгара. — Что это, Уиллас? — спросила она. — Что, миледи? — он обернулся. — А, это. Известно, что. Арфа. — О, вот оно что… По идее, надо было бы поесть: если они не будут останавливаться долгое время, то лучше подкрепиться. Но Лианне хотелось только одного — поскорее уехать. Внутри словно все трепетало: скоро, очень скоро, она будет свободна. Свободна, как ветер. В сказках драконы берут девиц в плен, а в ее сказе ее Дракон дал ей крылья. Они будут вдвоем, и больше никого кругом, не нужно будет прятаться, не нужно будет лгать. Все это останется в прошлом. О возвращении назад Лианна старалась не думать — еще успеется. Самым главным было то, что ждало сейчас. Сегодня, завтра, через три дня. Впрочем, пару яблок она все же съела, после чего проверила свои седельные сумки. Но вроде все было на месте: даже запасная пряжка для плаща и медные шпильки для волос. Такими мелочами Лианна никогда не пренебрегала несмотря на то, что ее леди-мать всегда считала ее небрежной. Но тогда за нее думали другие, а теперь она думала сама за себя. К ней подошла Кэтти. — Миледи, у меня кое-что есть для вас, — сказала она, протягивая мешочек из полупрозрачного шелка. — Здесь кое-какие травы и снадобья, на всякий случай. Вот посмотрите, — девушка развязала узелок и, присев на колени, высыпала все на траву. — Это от жара — никогда не знаете, от чего он может быть; две щепотки на небольшую кружку воды. Это от ссадин и царапин, для раны тоже пойдет, а это от боли во время лунных дней. Я не знаю, куда вы едете, но что-то мне подсказывает, мейстеров там нет, и вам оно понадобится. Я знаю, как вы в первый день мучаетесь. Берите, не спорьте. Там еще кое-что есть, я сделала на мешочках надпись чернилами, мой корявый почерк, надеюсь, разберете. Все это сделал мейстер Валис еще перед отъездом из Винтерфелла, а мне потом Мэг дала. — Но как же ты? — тихо спросила Лианна. — А я что? Смотрите, сколько всего тут растет, я разберусь, не переживайте. Лианна присела на траву, и вдвоем они собрали мешочек снова, после чего девушка спрятала его в седельную сумку. — Леди Лианна, — позвал ее Харвин. — Давайте проверим длину стремени. Садитесь в седло. Северянин посадил ее на высокую спину своего коня, а девушка подумала, что неплохо было бы ей самой наловчиться это делать. Когда она была совсем девочкой, и ее стали учить ездить верхом, отец Харвина всегда советовал искать место повыше, откуда можно оттолкнуться. Пора было вспомнить этот совет. Коня звали незатейливо — Бурый, по цвету его масти. Он чуть оглянулся, чтобы поглядеть, кого это водрузили ему на спину, а потом снова принялся дремать. Лианна, впрочем, прервала его отдых, когда проехалась немного по полю перед мельницами, шагом и рысцой. Рейгар, который вместе с королевскими гвардейцами как раз вышел из дома мельника, внимательно наблюдал за ней. Уиллас, не дожидаясь вопросов, сам объяснил ему, почему Лианне сменили лошадь. — Я справлюсь, — сказала она твердо, соскакивая на землю. — Он слушается. — Вот и хорошо, — ответил ей Принц-Дракон. — Пойдем со мной, у меня кое-что для тебя есть. Лианна последовала за ним, в этот раз в амбар. Внутри были тюфяки, свежее сено и седельные сумки его спутников, посередине, прямо под зияющей дырой в крыше дымился очаг — видимо, ночевали они здесь, пока дожидались. Рейгар склонился над своими вещами, а когда поднялся, протянул Лианне короткий клинок в простых черных ножнах. — После того, что было у Речных Ворот, я подумал, что это тебе пригодится больше, чем украшения, — сказал он. — Он легкий и как раз тебе по руке. Я знаю, что если будет нужда, ты сможешь им воспользоваться. Лианна взяла меч в руки и вытащила его из ножен. Сталь тускло сверкнула в сумрачном свете. Он правда был легок и удобен, с выгравированными узорами из лозы и цветов посередине. Этот клинок изначально, видать, предназначался для женской руки — у него даже рукоятка была не столь широкая, как обычно бывало. — Мой лорд-отец никогда не разрешал мне носить оружие, — проговорила Лианна, чувствуя, как слегка краснеет. Она вложила меч обратно в ножны и тут же подвязала его к поясу. — Спасибо. — Твой лорд-отец, несомненно, прав, — отозвался Рейгар. Легкая улыбка коснулась его губ. — Леди Лианне Старк незачем ходить с оружием. Но вот Рыцарю Смеющегося Древа это вполне можно. Иначе, какой он рыцарь? Лианна, не удержавшись, порывисто обняла его. — Вы один знаете меня, — проговорила она. — Вы один поняли, кто я есть на самом деле. Вы никогда не посадите меня на цепь, я знаю, — она подняла взгляд на Рейгара. — С вами я всегда буду сама собой. Он ласково коснулся ее волос. — Я люблю тебя, Лианна, — сказал Принц-Дракон. — А ты любишь меня. Здесь не нужны цепи или веревки, чтобы удержать. Мы всегда будем равны друг другу. Но свобода не означает безрассудство. Обещай мне кое-что: ты будешь слушаться меня в пути и не будешь выкидывать ничего из того, что ты вполне можешь. Договорились? Я прошу этого не потому, что я имею все права тебе приказывать. Нет, лишь потому, что я старше и опираюсь на опыт, — Рейгар вгляделся ей в лицо. — Я обещаю, — ответила Лианна. Он некоторое время смотрел ей в глаза, и девушка вдруг поймала себя на мысли, что больше не стесняется отвечать ему тем же. Когда они только встретились, она не смела даже взора на него поднять несмотря на то, что очень этого хотела. Разве что только когда сердилась. За последний месяц все изменилось. Они каждый день бывали вдвоем и общались наедине, кроме чтения книг и занятий валирийским они рассказывали друг другу о себе и о том, что было до встречи в Харренхолле. Лианна знала — просто чувствовала всем сердцем — что с ней Рейгар был таким, каким он был на самом деле. Раскрыться до конца сразу он не смог бы, как, впрочем, и она сама; оставались еще уголки в его душе, куда он никого не пускал, но все пройдет со временем, Лианна знала это. — Вы говорили о безрассудстве, — проговорила северянка. — Но ведь сами же сегодня поцеловали меня на глазах у всех. Откуда вы знаете, что им можно было доверять? — Иначе от твоего Харвина было не избавиться, — ответил Рейгар. — Если бы я просто попытался тебя увезти, он бы не позволил, наверняка полез бы с мечом, защищая тебя, и пришлось бы его убить. Ты знаешь своих лучше, чем я, верно? Он дал клятву лорду Старку и попытался бы ее исполнить до конца. — Но вы — кронпринц Семи Королевств, — возразила Лианна. — Если бы вы приказали… — Он бы извинился и все равно сделал бы все, чтобы не отпустить тебя. Если у северян стоит выбор между короной и своим грандлордом, кого они выберут? Верно, — Рейгар склонился к ней. — Это и отличает вас ото всех других. Короли Зимы всегда будут ими, что бы ни случилось, не на словах, так в душе. — Почему вы так думаете? — Потому, что это так. Вспомни историю завоеваний Эйгона. Были те, кто склонились под мечом и были побеждены, те, кто сами приняли его сторону. И те, кто были вынуждены это сделать. Торрхен Старк был таким. Вы слишком далеки и нелюдимы, из-за этого непредсказуемы. Все, что находится дальше Сероводного Дозора — это королевство Старых богов и холода, все остальные там чужие. Что остальные знают о Зиме? — Вы говорите, как северянин, — заметила Лианна. — Так бы сказал мой дед Эдвил Старк. — Я могу его понять. Таргариены тоже так и не стали своими королями в Вестеросе. — Это потому, что сложно быть полубогами? — Лианна улыбнулась. — Архимейстер Гилдэйн постоянно твердит это. Кстати, когда вы уехали, он вероломно воспользовался этим и завалил меня историей вашего Дома и трудами собственного сочинения. Мне кажется, я могу назвать всех ваших предков, начиная с Эйнара, без запинки. Рейгар рассмеялся. — Придется и мне выучить твоих, — сказал он. — Это легко. Запомните пять имен: Брандон, Рикард, Эдвил, Эддард, Торрхен, и вы почти всегда попадете в цель. За тысячу лет воображения у моих предков так и не появилось. Это вам не Джехейрис или Джекейрис, Дэйрон или Дэймон, Рейнис или Лейнис, Алисса или Алисанна… Договорить она не успела: Рейгар крепко стиснул ее в объятиях. — Я знаю, что было в Красном Замке, пока меня не было. Я все знаю, — он горячо поцеловал Лианну. — Скоро это закончится, навсегда. Он больше не сможет сжигать людей, трогать мою мать и превращать моего брата в подобие себя. Я положу этому конец, любой ценой. Даже если нужно будет выжечь все дотла. Лианна погладила его по щеке и, привстав на цыпочки, поцеловала. — У вас все получится, — тихо, но твердо сказала она. — Я знаю это. Я в вас верю. Они снова поцеловались и обнялись, стоя так, не шевелясь, казалось, боги знают сколько времени. Во всяком случае, для Лианны оно перестало существовать. Она бы навсегда так и осталась тут, с Рейгаром, слушая биение его сердца и его дыхание. Громкий вскрик Кэтти заставил их обоих вернуться в настоящее. — Нам пора ехать, — сказал Принц-Дракон, выпуская ее из объятий, и девушку на миг пронзил холод. Она всегда замечала, какой он горячий, и до сих пор каждый раз ловила себя на мысли, что постоянно отмечает это. Но Рейгар был потомком драконов и богов Древней Валирии, как любил твердить про Таргариенов архимейстер Гилдэйн, и ей пора было усвоить это раз и навсегда. Принц-Дракон подхватил свой плащ и, позвав Лианну за собой, вышел. Девушка же, следуя за ним, подумала, что очень редко видела его одетым в светлые цвета. Черный, или почти до черноты красный и такой же лиловый, порой украшенные полосками простой вышивки вдоль рукавов или в виде наплечников, или по вороту — Рейгар всегда одевался скромно, видимо, предпочитая не привлекать слишком много внимания, хотя как такое было возможно, Лианна не знала. Снаружи царил небольшой переполох: Кэтти почему-то едва ли не висела на Харвине, прячась за него, а Уиллас потирал голову словно бы от ушиба. Остальные северяне и двое королевских гвардейцев только посмеивались, каждый занятый своим делом. Сир Эртур распрягал Грозу — он снял свои доспехи, и они лежали теперь в тени дерева, тускло поблескивая на свету. Сир Освелл был занят своим конем — Лианна припомнила, что он уезжает в Харренхолл. — Что тут происходит? — спросил Рейгар, подходя к Валонкару. — Ничего, ваше высочество, — пробормотал Уиллас и насупился еще больше. Принц-Дракон вопросительно посмотрел на Харвина и прячущуюся за ним Кэтти. — Он напугал девочку, мой принц, — проговорил северянин. — Хотя это был всего лишь кузнечик. — Кузнечик! — воскликнула Кэтти, забывая о том, что перед ней стоит кронпринц. — Да где виданы такие кузнечики! Размером с мою ладонь! Вы бы видели это чудовище! — В Дорне и не такие бывают, — пробормотал Уиллас. — Это же не значит, что надо сразу в драку лезть… — Заслужил, — громко заметил сир Освелл. — На ее месте я бы тебе не по голове твоей дырявой дал, а куда побольнее. Рейгар покачал головой. — Нам пора, — сказал он, приторачивая плащ к луке седла. После чего повернулся к своему оруженосцу. — Уиллас, не позорь меня перед лордом Уэнтом, сделай одолжение. Узнаю, приеду и надеру уши так, что ты за всю жизнь не забудешь. Лианна, которая поправляла поводья Бурого и украдкой за всем этим наблюдала, видела, что Рейгар, конечно же, шутил в своей манере. Видели это и все, кроме Уилласа, который совершенно серьезно воспринял его слова и теперь сбивчиво заверял Принца-Дракона, что он никогда… Тот, правда, оборвал его лепет тем, что достал книгу из седельных сумок и протянул ее своему оруженосцу. — Держи, — сказал Рейгар, и Лианна увидела блеснувшую серебром надпись «Завоевания Эйгона». — Это на память от меня. Мы еще свидимся, конечно же, но когда, как знать. Сир Освелл, — он обернулся к Уэнту. — Скажите вашему брату, что я хочу, чтобы мальчишке разрешали заниматься с мейстером, — Принц-Дракон бросил острый взор на оруженосца. — Рыцарь должен быть умнее того, чтобы пугать девиц насекомыми. Ты это уяснил? Тот кивнул, прижав к себе книгу. Рейгар подошел к Лианне и подсадил ее на спину Бурого, после чего сам сел в седло Валонкара. — Я благодарю Семерых за таких верный друзей, как вы, — сказал он, обращаясь к королевским гвардейцам и натягивая поводья. Валонкар всхрапнул и слегка попятился. — Я во всем на вас полагаюсь и рассчитываю. Сир Эртур, если что, вы знаете, что делать и где меня искать. Да хранят вас боги! Миледи, — он обернулся к Лианне. — Не отставайте. С этими словами он слега отпустил поводья, и его вороной конь сорвался с места. Лианна только махнула рукой Харвину и остальным северянам: на большее у нее не хватило времени. Бурый, повинуясь легкому удару пятками в бока, вначале пошел рысцой, а потом перешел на галоп, пытаясь догнать Валонкара и его всадника. В первый миг Лианне показалось, что ее бросили в холодную воду Долгого Пруда: копыта ее коня мягко отталкивались от упругой земли, он упрямо и быстро нес свою новую хозяйку вперед, точно летел. Дорог здесь не было, даже троп. От старых мельниц они помчались по узкой долине между лесистых склонов, по диким цветущим лугам, после чего же оказались на вершине высокого уступа. Вдалеке виднелась река — снова Черноводная, которую еще предстояло пересечь, — а за ней далекие, едва заметные в утреннем тумане и мареве, холмы. — За Черноводной начинается Простор, — сказал Рейгар. — Отсюда не видно, но там есть мост, его мы пересечем и потом отправимся дальше, в Штормовые Земли. Лианна взглянула на него. — Земли Баратеонов, — проговорила она. — Тебе нечего бояться, — ответил Принц-Дракон. Он протянул руку и стиснул ее пальцы, после чего склонился к ним и поцеловал. — Он до тебя никогда не доберется. Ты не устала? — Нет, совсем нет. Мне кажется, я бы мчалась так до края мира. — Хорошо. Попробуем тогда преодолеть сегодня столько миль, сколько возможно. Лианна, я не обещаю тебе, что будет легко и удобно, пока мы в Королевских Землях лучше держаться подальше от трактиров и деревень. — Я знаю, — ответила она, улыбнувшись. — Вам не нужно переживать, я ездила с отцом и братьями на охоту и спала под открытым небом без всяких шатров. У меня все с собой. Я знала, что так будет с того дня, когда вы сказали, что заберете меня в Летний Замок. Рейгар стиснул ее пальцы. — Тогда вперед, — произнес он, уже собираясь пришпорить коня. Но потом натянул поводья и сказал: — Вот еще что. Если нам кто-нибудь все же встретится, позволь говорить мне, а сама не вмешивайся. Если будут задавать вопросы, отвечай коротко и просто: «не знаю». Может, и не поверят, но и лезть особенно не станут. Лианна, глядя на Принца-Дракона, подумала, что кто, будучи в здравом уме, полезет к ней, когда он рядом, но все же кивнула: — Хорошо. Я буду молчать и хмуриться, как ваш Уиллас. Так сгодится? — Вполне, — улыбнулся Рейгар. С уступа они спустились, пуская коней шагом, но едва снова оказались в долине, перешли на галоп. Бурый во всю старался не отставать от Валонкара, который полночной тьмой стелился среди зелени полей. Эта скачка была подобна полету, и девушка, вспоминая свою давнюю забаву, отпустила поводья и, что есть силы стиснув ноги на боках коня, раскинула руки, точно крылья. Дома, на Севере, всегда находился кто-то, чтобы одернуть ее; здесь рядом с ней был Рейгар, видевший сердце своей возлюбленной так, точно оно лежало у него на ладони. Леди, может и не должна была так себя вести, но она была не леди — она была Лютоволчицей Старк, разорвавшей свои цепи и веревки и покинувшей темницу. Боги любили смеяться, так говорили, и она в это охотно верила все больше и больше, когда смотрела на южный горизонт, где темнели тучи и грохотал гром. Штормовой Предел, который должен был стать ей тюрьмой, теперь был не более чем просто красивым и суровым краем, который ей суждено было увидеть; любовь, в которую она никогда не верила, считая это все просто вымыслом или красивыми словами, цвела в ее сердце зимними розами Винтерфелла — она знала, что Рейгар никогда не предаст ее и не оставит, пока он жив; земли, которые были лишь названием на карте, теперь должны были пролечь милями под копытами ее коня. И она была жива — по-настоящему жива, не только телом, но и душой. Вернуться назад было бы уже невозможно, но Лианна и не желала этого. Теперь все, что бы ни случилось, было ее выбором. Ее, и ее Принца-Дракона. Когда солнце начало клониться к западу, Лианна почувствовала, что больше не может придерживаться скорости Рейгара. Отвыкшая от верховой езды за месяц, она устала быстрее, чем думала; мышцы в ногах сводили судороги, и она с трудом разжимала пальцы, которые едва ли не скрючились от того, что девушка крепко держала поводья. Она не издала и звука, не желая показывать слабость, но все равно это не смогло укрыться от Рейгара. Он вначале замедлил ход коня, потом и вовсе перешел на шаг, пока не остановился. — На сегодня приехали, — сказал он, подходя к Лианне и помогая ей спешиться. Девушка едва ли не упала ему в объятия, и Принц-Дракон бережно уложил ее на траву. — Сильно болит? — спросил он, вставая рядом на колени. — Где сводит? — Вот тут… — Лианна потерла бедра. — Мне кажется, я не смогу подняться. — Это только кажется, не бойся, — он бережно коснулся ее. — Согни их и расслабь спину. Вот так… — он сам помог ей согнуть ноги в коленях и продолжил держать их. — Все сейчас пройдет. Лианна знала этот трюк: Кассель учил ее братьев так делать, если они уставали от тренировок или езды верхом. Он и правда помог, и вскоре она смогла даже встать — правда, опираясь на руку Принца-Дракона. — Давай пройдемся немного, — сказал Рейгар, беря и Валонкара, и Бурого под уздцы. — Нам надо найти место для ночлега. — Как вы думаете, пойдет дождь? — спросила девушка, глядя на горизонт, который светился багровым светом заходящего солнца. За день они сильно приблизились к реке: лента Черноводной теперь сверкала едва ли не перед ними, и Лианна даже могла рассмотреть виднеющийся черной черточкой мост. Рейгар, само собой, хорошо знал эти места, как и всю дорогу до Летнего Замка. Она помнила, что говорили про Принца-Дракона: он любил путешествовать один, редко когда беря с собой сопровождающих, а в таких путешествиях можно полагаться лишь на самого себя. — Нет, — ответил он. — Ветер дует в ту сторону, а за нами и на западе небо чистое. Ну, ты смотришь в сторону Штормового Предела: не зря же он так называется. — А вам не кажется все это странным? — произнесла она, скорее размышляя вслух. Рейгар взглянул на нее, и Лианна улыбнулась, смутившись. — Ну, что мы с вами едем туда. Он улыбнулся. — В таком случае, это должно быть странным вдвойне: Летний Замок находится в дорнийских марках, у предгорий Красных Гор. Лианне показалось, она поняла, что он имеет в виду. — Вы всегда говорите, что нельзя смеяться над поверженным противником, но жалеть его можно? — спросила она. — О Роберте я не печалюсь — он не любит меня и быстро утешится. А вот Элия любит вас, я же видела. — Она, как мне кажется, утешится быстрее, чем Баратеон, — ответил Рейгар. — Элия Мартелл мягкая и нежная, и она хочет, чтобы ее не просто любили, но защищали. А я не единственный в королевстве мужчина, который может дать ей желаемое. Лианна улыбнулась и покачала головой. — Но дело же не в этом? — заметила она. — А в том, кого желает сердце, а не… только тело. — Поэтому я и говорю, что она это перенесет легче, чем Штормовой Лорд. Ты недооцениваешь силу страсти, Лианна. Она может свернуть горы и иссушить моря. И ты забываешь о гордости, которая бывает очень уязвима. Редко какой мужчина перенесет легко то, что считалось по праву его и было забрано другим, более удачливым соперником. Такие вещи помнятся долго, порой до конца жизни. — Мужскую гордость очень легко уязвить, я знаю. Вас может задеть все на свете: начиная с падения от удара копья на турнире, заканчивая тем, какую ленту в волосах носит сестра или возлюбленная. Хотя, это еще что… Я вот слышала, что Бронзовый Джон Ройс как-то раз вызвал на поединок лорда какого-то замка где-то на Западе только за то, что слуга того подал ему недостаточно холодное вино. — Думаешь, я тоже склонен к такому? — улыбнулся Рейгар. — Вы убили шестерых в Королевской Гавани, ваше высочество, только потому, что они схватили меня за косу и ограбили. Вы бы спалили таверну, в которой мы были, если бы кто-то сказал что-то дурное про меня. А до того, на турнире в Харренехолле? Я же знаю, что вы были заявлены в последний день, но решили участвовать с первого и вышибли из седел Роберта и Брандона. Вы могли выбрать кого угодно, но выбрали именно их. — Я сделал все это для тебя, — ответил Принц-Дракон. — Те выродки, прости за такое слово, тебя не просто ограбить хотели, Лианна, ты сама это понимаешь. И они посмели дотронуться до тебя. Ну, и не один я их всех убил — со мной был сир Освелл. Что касается турнира, я не мог иначе. Лианна побоялась, что своими словами задела его. Она встала перед Рейгаром, вынуждая его остановиться, и положила руки ему на пояс — откуда только столько смелости взялось у нее, девушка не знала. Но здесь они были одни. — Я обидела вас? Простите. Я знаю, что вы сделали все для меня и этим сделали меня самой счастливой на свете. От Мэг, служанки моей леди-матери, я слышала, что никогда нельзя делать две вещи, и одна из них — это дразнить мужчин за их гордость. Мне стоило молчать. Но я не хотела задеть вашу гордость или честь, просто… мной иногда движет страх. Вдруг ради меня вы сделаете что-то такое, что причинит вам вред. А без вас я не смогу жить, мой Принц-Дракон. Если что-то случится с вами, я последую за вами в смерть тотчас же. Как вы думаете, меня, верующую в Старых богов, пустят за вами в поля меда и света Семерых? Рейгар склонился к ней и прижался лбом к ее лбу. — Нельзя разъединить то, что они сами соединили, — сказал он. — Старые и Новые боги не разделят то, что они сковали воедино. Ты не обидела меня и никогда не сможешь обидеть. Лианна вместо ответа обняла его за шею и поцеловала. — А что за вторая вещь, Лианна? — спросил Рейгар. — Какая — вторая? — Которую, по словам столь часто цитируемой тобой Мэг, нельзя делать. Девушка рассмеялась и густо покраснела. — Нет, вам я этого не скажу. Даже не просите, не скажу. Леди, пусть даже они Старки, не говорят такого мужчинам. Рейгар не стал настаивать, только некоторое время внимательно смотрел на нее, после чего его глаза блеснули, и он улыбнулся, ведя коней дальше. Лианне показалось, что он догадался, но смолчал, и она была ему за это благодарна. Место для ночлега нашлось еще до того, как солнце окончательно закатилось на западе. Небольшая лесная лощина, надежно укрытая от глаз со всех сторон. На ее дне протекал бурный поток, видимо, вытекающий из-под земли: когда Лианна попробовала воду, она была маслянистой и горьковатой на вкус. Кругом валялось полно сухих веток и шишек, а из-под опавшей еще прошлой Зимой листвы то тут, то там проросли весенние цветы. — Как вы думаете, тут есть дикие звери? — спросила Лианна у Рейгара. — Разве что лисы и кролики, может, кабаны и олени, — ответил он. — Мы, все же, недалеко от Королевского Леса, они и сюда забредают. — На них можно охотиться? — спросила девушка. — На кроликов — да, но все остальное принадлежит лорду этих земель. — Это вы говорите про этих Хэйфордов? Сир Эртур рассказал мне о них по дороге. Рейгар улыбнулся ей, но промолчал. Он принялся снимать седельные сумки с обоих коней, а потом распрягать их, пока Лианна бродила по лощине и рассматривала деревья. Но кругом были только обычные сосны да дубы, вязы и парочка грабов. Идя обратно, она собрала валежник и немного шишек для костра. — Садись и отдохни, — велел ей Рейгар. — Я все сделаю сам. Куда ты ходила? — Посмотреть, нет ли тут страж-деревьев, — ответила девушка. — Но я, конечно, только зря потратила время, — она взглянула на Принца-Дракона. — Давайте я сделаю что-нибудь. Ну хоть что-то… Я устала, но ноги у меня уже в порядке. — Вот и хорошо, — отозвался он. — Тебе лучше просто посидеть, конечно… Но я же знаю, если я запрещу, ты все равно что-нибудь придумаешь. Ты умеешь разводить огонь? — Конечно же, — ответила Лианна. — Тогда я поручаю его вам, миледи, — Рейгар поднялся, и девушка увидела в его руке пращу. — А я пока пойду, погляжу, можно ли наш ужин разнообразить чем-нибудь горячим. С этими словами он склонился и поцеловал Лианну в макушку, а потом ушел, вскоре скрывшись за деревьями. Пока его не было, Лианна развела костер — этому учили всех на Севере, кем бы они ни были — во время долгих Зим огонь это жизнь, и не уметь этого делать означало умереть. Для ее братьев огниво было таким же необходимым, как меч или копье, и девушка переняла у них эту привычку — в ее поясном кошеле, рядом со щеткой для волос и шпильками всегда лежало одно. Хотя, если бы понадобилось, она бы и без всякого огнива смогла развести костер, главное, чтобы ветки были сухими. Убедившись, что огонь горит и не думает гаснуть, Лианна вернулась к ручью — наполнила фляги водой. Раскрыв свои седельные сумки, она обнаружила, что Харвин положил туда вдвое больше еды, чем она собиралась взять с собой. Когда он это успел, она не знала — скорее всего, пока переставлял седло с Мераксес. Но есть девушке все равно не очень хотелось несмотря на то, что до этого они останавливались лишь раз и то, только чтобы попить воды и очень быстро перекусить. В пути ей было не до размышлений, а на коротком привале с ней разговаривал Рейгар. Сейчас же она была одна, стояла у огня и ела краснобокое яблоко, разрезая его небольшим ножом, который, видимо, тоже положил ей Харвин, и волнение и даже какой-то страх сгустились в ее сердце. Она все же сделала это — точно в омут сиганула — сбежала с Принцем-Драконом. Что будет, если это обнаружится, Лианна даже представить не могла. Всякие ужасы лезли ей в голову один за другим, начиная с того, что ее с позором вернут отцу, а Рейгара обвинят в бесчестье, заканчивая тем, что король прикажет ей выйти замуж за Баратеона, а ее возлюбленного женят на Элии Мартелл. Ей подумалось, что Рейгар мог бы пойти на такое, если бы Эйрис угрожал ее жизни. Он бы все сделал, чтобы ее защитить. Баратеон не пугал ее — для себя Лианна уже решила, что если судьба вынудит ее стать его женой, то на брачном ложе он обнаружит ее мертвое тело. Мысль о дорнийке в постели Принца-Дракона, о том, что она станет матерью его детей, была настолько больнее мысли о Роберте, что девушка даже не заметила, как случайно порезала пальцы, пока отрезала кусок яблока. — Проклятье, — пробормотала она, слизав кровь с руки. — Боги, помогите, почему я такая дурная! Привязанные неподалеку кони, почуяв запах яблока и увидев, что девушка отошла от огня, приблизились к ней. Бурый попытался осторожно забрать его, а Валонкар ткнулся носом ей в поясную сумку — Лианна там хранила лакомство для Мераксес. Пришлось делиться с конями и яблоком, и угощением. Вскоре вернулся Рейгар с двумя подбитыми кроликами. — Что случилось? — спросил он, глядя на Лианну. — Ничего, — соврала она. — Лианна… Что случилось? — Ничего, правда… — говорить о своих мыслях ей не хотелось, но принца было не обмануть, поэтому она протянула ему руку. — Я порезалась, пока ела яблоко. И злюсь на себя из-за этого. Он отбросил кроликов в сторону и взял ее за руку, чтобы рассмотреть рану. — Надо промыть на всякий случай, — сказал Рейгар, взглянув на нее. — У меня есть мазь, поищи ее в моей правой седельной сумке. Там же лен для перевязок. — Мне кажется, или вы готовы ко всему? — улыбнулась Лианна. — Ко всему и даже больше, — он погладил ее по щеке. — Иди, займись порезом. Девушка подчинилась. Пока она искала мазь и лен, промывала порез, а потом сидела у огня и перевязывала его, Рейгар свежевал кроликов. Делал он это очень умело и ловко, явно не в первый, и не в сотый раз. Не выдержав, Лианна произнесла: — Видеть наследного принца за такой работой очень странно. Где вы этому научились? — Я был оруженосцем, когда мне было одиннадцать, — ответил он с улыбкой. — А когда служишь рыцарю, всегда учишься многому. — Вот как? И вам это нравилось? И кому вы служили? — Сиру Гэрольду Хайтауэру. Не могу сказать, что нравилось — в первое время я много чего забывал или не делал, так как предпочитал читать. Но сир Гэрольд не давал мне спуска. В конце концов он пригрозил, что если я не перестану небрежничать, он выпорет меня как следует. Пришлось послушаться. — И он посмел бы? Тронуть вас, даже не просто принца крови, а наследника? — Я был его оруженосцем. И таков обычай — иначе не научишься. Сир Дункан Высокий, как я знаю, моего прадеда Эйгона гонял не меньше, если не больше. — Но тогда он не был королем, и даже не предполагалось, что он им станет, — Лианна вздохнула, посмотрев на свои пальцы. — Вы знаете, где он встретил Бэту Блэквуд? — Как раз когда служил оруженосцем у сира Дункана, — Рейгар утер лоб тыльной стороной ладони, но все равно оставил смазанный кровавый след. — Они год провели в Древороне. Разве леди Блэквуд тебе не рассказывала? — Нет, она больше любит говорить про Мелиссу, мать Бриндена Риверса. — А, ну да, — он хмыкнул. — Мать Кроворона. Блэквуды гордятся ею больше, чем Бэтой. — Мелисента говорит, это из-за того, что когда она делила ложе с Эйгоном Недостойным, Старые боги венчались с Новыми, — Лианна бросила в огонь оставшиеся кусочки от перевязки. — Но ведь то же самое можно сказать и о Бэте и вашем прадеде. — У них не родился Бринден. — Но от них появились вы. Рейгар посмотрел на Лианну. Ей казалось, что он хотел что-то спросить, но передумал. Вместо этого он отбросил шкурки кроликов и подошел к огню, вытащил короткий нож из-за пояса и принялся вырезать что-то наподобие вертела. — А как встретились твои отец и мать? — спросил он. — О, это занимательная история, — Лианна хмыкнула. — Моя матушка старше моего отца на три года и она его двоюродная тетка. Когда Эдвил, мой дед, искал невест моему отцу и его младшему брату, он вначале хотел женить их на сестрах нынешнего лорда Гловера. Но потом они поехали навестить семью наших вассалов Флинтов, и там как раз гостили моя матушка и ее сестра. Моему отцу она приглянулась сразу, а вот он ей — нет. И там мой дед решил, что раз так, то лучше уж пусть в Винтефелл к Старкам едет Старк. Как мне рассказывали, когда они поженились, в первую ночь моя мать продержала его нагим у открытого окна — а тогда была долгая Зима — грозясь его же мечом, что убьет себя, если он ее тронет, — девушка улыбнулась и смущенно посмотрела на Рейгара. — После этой ночи мой отец заболел и слег с лихорадкой, а она за ним ухаживала и привязалась к нему. Я всегда думала, что они очень любят друг друга… — А разве это не так? — В Харренхолле она сказала мне, что любовь к детям их связывает больше, — Лианна снова посмотрела на огонь. — Моему лорду-отцу еще повезло, на самом деле. Будь я на ее месте, окном бы жених не отделался. Рейгар улыбнулся и покачал головой. — Я уберу оружие подальше, пожалуй, — заметил он и снова вернулся к своему занятию. Лианна невольно бросила взор на его пояс, который сейчас лежал в стороне с перевязью кинжала и меча. — А можно мне посмотреть? — спросила она. — Вы уже как-то показывали, но тогда я не рассмотрела как следует. — Бери, конечно. Только осторожно, там просто порезом не отделаешься. Лианна протянула руку, взялась за рукоять и вытащила клинок. Ножны у него были из черной стали, с алым драконом Таргариенов, а у самого меча навершие и гарда были сработаны в виде голов драконов. Рейгар не зря предупреждал девушку: сталь была валирийской, в свете костра она была черной, и казалось, что вместе со своим отражением в клинке Лианна видела и легкий дым, который точно вился внутри, словно горел невидимый огонь. — Вы знаете про Лед? — спросила она. — Да, это фамильный меч твоих предков, — ответил Рейгар. — Сейчас он у твоего отца, я полагаю. — Верно. Это не тот легендарный Лед, который был у Королей Зимы, но другой. Отец говорил, что его создали за четыреста лет до Рока Валирии. Им не сражаются — им вершат правосудие, — она поднялся клинок острием вверх, держа его обеими руками. — Драконья сталь, вот как ее зовут. Дядя Торрхен рассказывал, что в Рассветной Битве Иных победили ею и драконьим стеклом, — Лианна посмотрела на Рейгара. — Помните, тогда, в «Дэймоновой Голове», вы все говорили о том, что сражение за Железный Трон покажется игрой по сравнению с другой битвой, которая нас ждет, а ваш друг Лонмаут напел куплет из Рассветной Песни. Я была бы не северянкой, не узнай я ее… Так вы правда думаете, что нас ждет Долгая Ночь? — У меня есть все основания так думать, — ответил Рейгар. Он надел тушки кроликов на прутья и аккуратно положил на две деревянные «вилы», которые выточил. — Я доверяю тому, что слышал, и тому, что мне рассказывали те, кто служит на Стене много лет. Лианна удивленно взглянула на него. — У вас есть друзья в Ночном Дозоре? — спросила она. — Больше, чем друзья. Мейстером в Черном Замке служит Эймон, я тебе о нем уже рассказывал. Ты знаешь, как его зовут на самом деле? Эймон Таргариен. Он родной брат Эйгона Невероятного и мой кровный родич. Мы никогда не встречались, но мы общаемся уже много лет. Я бы навестил его, если бы мог. Но я нужен был здесь. Таково наше предназначение: один Дракон за Стеной, другой на Стене, а третий на Юге. Лианна молчала, глядя на него. Потом перевела взор на меч в своих руках, на его рукоять, а потом снова посмотрела на Рейгара. — Я помню наш разговор в шатре по дороге в Королевскую Гавань, — проговорила она, опуская клинок. — Вы знаете, что мой отец отбыл на Север, и знаете почему. Вы писали ему? — Я отправил ему ворона на следующий же день. — И вы получили ответ?.. — Да, — Рейгар на миг умолк. — Ты можешь прочесть его, если хочешь. Все там же, в седельной сумке, из которой ты достала мазь и лен. А я пока пойду, вымою руки. Лианна проводила его взглядом, а потом, вложив драконий меч в ножны, пошла искать послание от своего отца. Его она нашла очень быстро: у Рейгара оно лежало вместе с другими похожими, на которых виднелись печати Ночного Дозора, герб Мутонов и еще какая-то, не знакомая ей, похожая на голову кошки или льва. Встав на колени, Лианна развернула пергамент с печатью Лютоволка. «Рейгару Таргариену, Принцу Драконьего Камня Ваша милость, я догадываюсь, откуда вам могло стать известно о происшествии на Севере. Могу лишь заверить, что дикости Одичалых никогда не знали предела, и вам это известно не хуже, чем мне. То, что поведал мне мой брат оказалось правдой, в нескольких милях от Стены была обнаружена бойня: тела около сорока человек, разрубленных на части и сложенных по кругу. Торрхен из Старков, и мало что может его удивить или напугать, но он был за Стеной, он видел это место. Я сам только прибыл в Винтерфелл и получил ваше послание на пороге. Завтра я отбываю к Стене, а по возвращению оттуда созову знамена. Мой меч — ваш, как и моя жизнь. Да хранят вас боги, Новые и Старые. Рикард Старк, Лорд Винтефелла, Хранитель Севера» Лианна медленно опустила руки, все еще сжимая пергамент. Если дядя Торрхен поднял тревогу, значит, произошло что-то из ряда вон выходящее. Он был человеком чести и не склонен к суевериям. Но лорд-отец писал, что он там был и все видел. Был и видел. И счел нужным призвать Хранителя Севера так срочно, чтобы тот покинул всех в Речных Землях, пренебрег священным обетом женить сына и отбыл в Винтерфелл. Лианна быстро свернула послание отца и схватилась за другое, с черной печатью Ночного Дозора. Ее, однако, ждало разочарование: написано оно было на валирийском, и девушка смогла лишь разобрать некоторые слова и фразы. — Отец созовет знамена, — сказала она, когда Рейгар вернулся от ручья и сел у огня. — Значит, будет война? Я думала, вы не хотите ее. Я думала, вы хотите созвать Великий совет. — Я не знаю, что будет, Лианна, — ответил Принц-Дракон. — Я надеюсь, ее не будет. Север больше половины Семи Королевств, и твоему отцу нужно время, чтобы созвать вассалов. Это будет еще не скоро. Лианна села рядом с ним — чтобы не сидеть на голой земле Рейгар расстелил одеяло. Некоторое время они оба молчали, глядя на огонь. — «Ночь собирается, и начинается мой дозор. Он не окончится до самой моей смерти. Я не возьму себе ни жены, ни земель, не буду отцом детям. Я не надену корону и не буду добиваться славы. Я буду жить и умру на своём посту. Я — меч во тьме; я — дозорный на Стене; я — огонь, который разгоняет холод; я — свет, который приносит рассвет; я — рог, который будит спящих; я — щит, который охраняет царство людей. Я отдаю свою жизнь и честь Ночному Дозору среди этой ночи и всех, которые грядут после неё», — процитировала девушка обет воинов Ночного Дозора. — Я меч во тьме… я огонь, разгоняющий холод… Рог, что будит спящих… Ваше высочество, — она посмотрела на Рейгара. — Когда приходят Иные, приходит Белый Холод. Это не просто мороз, это… что-то иное. Он пожирает обычный огонь, тушит его; все костры умирают, когда приходит он. И если Иного может убить только драконья сталь или стекло, то и холод этот растопит особенный огонь. И мне кажется, я кое-что поняла. Из того, что вы говорили, из тех книг, что вы давали мне, — Лианна чуть помедлила. — Вам нужны драконы. От сильного внезапного порыва ветра пламя костра взвилось вверх, точно раздуваемое мехами. Лианна вздрогнула и невольно тихо вскрикнула. Рейгар притянул ее к себе и обнял за плечи, словно бы пряча и от ветра, и от ее собственных страхов. — Ты все верно поняла, Лианна, — ответил он. — Но как?.. Они давно погибли. Обратились в камень… — Я знаю. И я не знаю, как. Для начала я должен найти то, что украла Элисса Фарман, — он взглянул на нее. — Ты правда хочешь говорить об этом сейчас? — Нет, — она зажмурилась и уткнулась в него носом. — Не хочу. Я не хочу. — Вот и не будем, — Рейгар поцеловал ее в лоб. — Лучше расскажи мне, чем тебя мучил архимейстер Гильдэйн и как шли ваши занятия? Это уже было гораздо лучшей темой для разговора, и Лианна с радостью поведала Принцу-Дракону о том, что читала, о чем говорил архимейстер и как учил ее валирийскому. К тому времени как раз прожарились кролики; девушка вспомнила, что еще утром трактирщик вручил ей пирог, а у Рейгара в одной из фляг оказалось красное вино. Несмотря на долгий и тяжелый день, Лианна с трудом смогла поесть. Она больше не думала об Иных и Ночном Дозоре: сейчас ее больше волновало то, что она останется с Рейгаром наедине. Конечно, они и до того бывали вдвоем, и в Харренхолле… но сейчас все было по-другому. До этого они никогда не проводили ночь вместе. Он постелил ее одеяло рядом со своим, молча, ничего не говоря, словно ожидал, что она воспримет это как должное, а Лианна, напуганная своими собственными чувствами, сбежала в тени деревьев под предлогом того, что хотела помолиться. Рейгар не стал возражать, только попросил ее далеко не уходить, но девушка видела, каким взглядом он ее проводил. Принц-Дракон хорошо знал, что она не набожна; в Красном Замке в богорощу она ходила лишь потому, что там ее никто не стал бы беспокоить — и это тоже было ему известно. Впрочем, сейчас Лианна действительно нуждалась в умиротворении. Отец всегда говорил ей, что боги отвечают тем, кто обращается к ним от сердца, от истинной нужды, и они всегда помогут. Разве она не убедилась в этом, когда затеяла все с Рыцарем Смеющегося Древа? Только боги могли помочь ей, неопытной девушке шестнадцати лет, выбить из седел трех лордов-рыцарей. Да и Хоуленд всегда считал… Лианна со стоном едва не упала на землю. Причем тут вообще Хоуленд, турнир и все остальное? Все это было в прошлом. Что бы сказали ей боги сейчас? Ветер в лесу и на дне лощины казался гораздо слабее, но она видела, как он гнал облака в высоком черном небе и как ярко сияли звезды — точно алмазы на дне глубоко пруда. — Что мне делать? — прошептала она, глядя в небо. Лианна думала и искала ответ, но сколько не вслушивалась в шелестящие кроны, сколько не смотрела на звезды, сколько не касалась руками земли и опавшей листвы, не могла его найти. Долго просидеть одна она тоже не могла, зато корить себя за глупости можно было вечно и не обязательно в темноте и одиночестве. В конце концов, о каких приличиях она могла говорить? Девушка, которая сбежала с мужчиной, одна, и собиралась проблуждать с ним по половине Семи Королевств. А, может, в глубине души она не об этом вовсе беспокоилась? А о том, чего хотела сама?.. Понимая, что когда она оставалась наедине с самой собой, все становилось только хуже, и чувствуя, что ее сердце вот-вот выпрыгнет из груди, Лианна решила вернуться. Рейгар сидел у огня и все так же молча наблюдал за ней, пока она искала гребень для волос в своей седельной сумке и потом нарочито-тщательно распускала и расчесывала волосы. — Что сказали тебе твои боги, Лианна? — спросил он наконец, заставив ее вздрогнуть. — Что я глупая девчонка, — ответила она. Рейгар улыбнулся и покачал головой. — Они не могли сказать такого. — Мои боги более прямы в своих ответах, чем ваши. Между ними снова воцарилось молчание. Лианна ощущала, что он провожал взглядом каждое ее движение, и от этого они становились только более резкими и нервными. Стоя до этого в пол-оборота, она теперь повернулась спиной и стала расстегивать свой дублет, а потом и рубашку. Раздеваться она не собиралась, но распустить шнуровку на корсаже было необходимо. Утром Лианна затянула ее так туго, как могла, чтобы было удобнее ехать верхом, но спать так у нее бы не вышло. Расшнуровывать его с двумя порезанными и перевязанными пальцами было нелегко, так еще и руки плохо слушались, и в конце концов шнурок запутался и завязался в узел, который застрял в «глазке». — Седьмое пекло! — пробормотала она и тут же осеклась. Только этого не хватало, чтобы она еще и вслух ругаться начала, как сир Освелл. Рейгар, видимо услышавший это, поднялся и направился к ней. — Что случилось? — спросил он, подходя. — Ничего, — Лианна стиснула края рубашки на груди. — И ты из-за «ничего» поминаешь все преисподние разом? — его губы тронула едва заметная улыбка. — Я могу тебе чем-нибудь помочь? Она молчала, раздумывая, что сказать. Ее волнение и страх были вызваны не тем, что она не доверяла Принцу-Дракону. Она не доверяла себе, так как очень ясно осознала в тот миг, что хотела бы, чтобы он просто раздел и взял ее прямо здесь, не спрашивая на то ее разрешения. Устав бороться с самой собой, Лианна опустила руки. Будь что будет. — У меня запутался шнурок, и я не могу его развязать, — проговорила она, опуская глаза. — Из-за порезанных пальцев… Простите меня, я… — Я развяжу его, если позволишь, — сказал Рейгар. Помолчав, он добавил: — Лианна… тебе незачем меня бояться. Я дал слово. Я не трону тебя. — Но как?.. Как вы держитесь? Или удержитесь дальше? — спросила она, глядя на него. — Вы — мужчина. Вместо ответа он коснулся ворота ее рубашки и отвел его в сторону, а потом принялся развязывать узелок. — У тебя перед глазами был дурной пример, не так ли? — спросил Рейгар. — Кроме того, что я мужчина, я еще и рыцарь, а у рыцарей есть свои правила и обеты. Меня посвятили в семнадцать лет. Я дал слово твоему отцу и намерен сдержать его. Не столько ради слова, а ради тебя одной. Люби я тебя меньше… но это невозможно. Любить тебя можно только сильнее. Узелок быстро поддался его пальцам, и Рейгар сам стал распускать шнуровку. — Как тебе удается дышать в этом? Неудивительно, что ты с трудом ела, — проговорил он тихо, с улыбкой посмотрев на Лианну. — И вы не хотите?.. — этот вопрос вырвался прежде, чем девушка смогла себя сдержать. Он хорошо понял, о чем она спрашивала. — Хочу. Так сильно, что иногда кажется, что лучше умереть, чем терпеть. Но всему свое время. И я не хочу, чтобы ты боялась и убегала от меня, как ты это сделала сегодня. — Я не… — начала было Лианна, но осеклась. Ведь именно так она и сделала, к чему отрицать? Глубоко вздохнув, чтобы успокоиться, девушка продолжила: — Вам придется помочь мне завтра утром, завязать его. Я смогу сама зашнуроваться, но с узлом не справлюсь. — Я почту это за честь, миледи, — Рейгар склонил голову, потом приблизился и поцеловал ее в щеку. — Я жду вас под своим плащом. Помедлив лишь несколько мгновений, она последовала за ним. Некоторое время они лежали бок о бок молча, пока Лианна, не выдержав, не повернулась и не прижалась к нему. Рейгар обнял ее в ответ — так крепко, что она на миг забыла, как дышать. Ее голова лежала у него на руке, а его пальцы осторожно касались ее волос. — Последний раз я спала под открытым небом на севере, — прошептала Лианна. — Отец ездил в замок Сервинов, это недалеко от дома, и взял нас всех с собой. Мы спали вот так же. Я бы хотела показать вам мой родной край. Винтерфелл — его сердце. Проскачите от него триста миль на запад, и это все равно будет север. Скачите четыреста на восток — и это тоже будет он. Край лесов, болот и холмов. Край Старых богов и чардрев. Вам бы понравилось у нас, мне кажется. — Я буду любить Север так же, как его любишь ты, — ответил Рейгар, прижимаясь щекой к ее волосам. — А где еще вы бывали? — Не в так уж и многих местах, на самом деле, — отозвался он. — В Дорне, я провел там около трех месяцев. В Просторе, в Ланниспорте, на Утесе Кастерли — там я прожил год. — Верно… — Лианна невольно стиснула пальцы, вспоминая, что Рейгара хотели женить на Серсее Ланнистер. — Знаете, о чем я подумала? Помните, вы говорили, что мы с вами — Песнь Льда и Пламени? А ведь верно: я родилась в Винтерфелле, а вы — в Летнем Замке. Я Зима, а вы — Лето… Что вы подумали, когда увидели меня первый раз? — Что не встречал никого прекраснее. Ты была похожа на видение, на прекрасный сон. Я влюбился в тебя сразу же. — Мне кажется, я в вас тоже… Я помню смятение в своей душе и страх, и… — Лианна уткнулась носом ему в грудь. — Я уговаривала себя, что это было только любопытство: посмотреть, поговорить, узнать. А потом было слишком поздно… Что нас ждет? Что будет дальше? — То, что суждено. Когда мы вернемся, нас поженит Верховный Септон. Я не обещаю тебе такой церемонии, которой ты достойна — но это будет законно, и это будет свершено. — А ваш отец? А его советники? — Пусть попробуют помешать тому, что уже будет свершено. Разве ты еще не поняла, Лианна? Я не отступлюсь от тебя. Даже если нас не поженят согласно Вере Семерых, мы всегда можем пожениться по обычаю Старых богов. Закон, хвала всему, признает такие браки равноправными. — А если из-за этого будет война? — Значит, будет. Семь Королевств видели войны из-за гораздо худших причин. Если крови литься, то не только ради власти и Железного Трона. Хотя, я надеюсь, этого не произойдет, — Принц-Дракон взглянул на нее. — Семь Королевств жили по устоявшимся правилам до того, как их завоевал Эйгон. Они строили замки и крепости, не проходило и года, чтобы хотя бы три разных короля не нашли повод повоевать друг с другом. Но потом явился Эйгон Таргариен на Балерионе, и все, что было, стало пеплом. Ты же помнишь Харренхолл? И знаешь, что с ним стало. Твердыню, которую невозможно было взять с земли, взяли с воздуха. Все башни, все укрепления, все рвы и мосты — все это оказалось бесполезным. Огонь пришел с неба. Эйгон не принял правил Вестероса — он создал свои. Чтобы победить, надо менять правила. И мы с тобой так и поступим. Уже поступаем — иначе не были бы здесь. Лианна подняла на него глаза. Протянув руку, она коснулась серебряных волос Рейгара, а потом, подавшись вперед, поцеловала его. Он же взял ее руку и прижал к своему сердцу. С этого мига они больше не разговаривали, лишь обнимали друг друга. Вскоре Лианна почувствовала, как его дыхание стало ровным и спокойным — Рейгар, казалось, заснул. А вот она не могла сомкнуть глаз — ни усталость, ни прошлая почти такая же бессонная ночь не могли призвать долгожданный отдых. Девушка смотрела только на Принца-Дракона, на то, как подрагивают его ресницы во сне, на то, как он крепко стискивал ее пальцы, все еще держа ее руку у себя на груди. Не удержавшись, Лианна поцеловала его снова — коснулась губами его шеи и прижалась к нему еще крепче. Ей казалось, в Рейгаре сосредоточился весь ее мир, вся ее жизнь, все ее существо. Она хотела быть с ним, быть только его, она хотела его в себе. Чтобы через боль он привел их к единению, привел ее к себе самому и стал ее без остатка. И чтобы она смогла отдать себя всю — не только на словах. Права была Нэн, когда говорила, что любовь меняет все. То, что казалось наказанием и пыткой, теперь превратилось в самое желанное на свете. Наконец в какой-то миг усталость взяла свое, и Лианна заснула. Но сон ее не был спокойным — какое-то время ей казалось, что ее целует Рейгар, лаская ее губы, лицо, шею, ключицы, плечи, сжимая ее в объятиях. Ей казалось, она слышала, как он горячо шептал ее имя, и видела, как сквозь пелену, его прекрасное лицо. Потом это все растворилось — Лианна уже ясно видела себя в Винтерфелле, стоящей в богороще, перед чардревом. Его лик был знаком ей с самых первых лет жизни — похожий на дремавшего старика. Перед чардревом рябилась вода — здесь родник слегка расширялся и словно образовывал запруду. Страж-деревья шумели на ветру, и желтые листья падали с вязов и дубов, которые росли здесь же. Лианна стояла босая в этой листве. Казалось, времени не было — оно кружилось вокруг нее, точно подхваченное ветром, и звенело. Звенело до тех пор, пока не опали все листья, не застыли во льду страж-деревья, и на холодном, перепархивающем снегу чардрево не казалось залитым кровью. Белое платье, короткое, точно исподнее, из простого шелка, мягко ложилось складками вокруг ее сильно округлившегося живота. Коснувшись его, Лианна замерла: ткань, казалось, была прозрачной, как и ее кожа, и она видела, что вместо дитя в ее чреве спят два крохотных существа. Обвивая себя тонкими хвостами и согнув длинные шеи, они жались друг к другу, а их пока еще недоразвитые крылья и мягкая чешуя не могли скрыть биения крохотных сердец — в такт с ее собственным. Черный и серебряный — маленькие драконы спали в ней, и она носила их в себе, как мать носит под сердцем ребенка. На белые ветви опустился ворон и хрипло закаркал. Лианна видела его точно свежую кляксу от чернил, черного и словно бы размазанного. Откуда-то она вспомнила слова: один Дракон за Стеной, другой на Стене, а третий на Юге. Кроворон. Было ли у него три глаза? Она должна была увидеть… …Тусклый свет упал на лицо, и Лианна открыла глаза. Рейгара рядом не было: он уже давно встал, и девушка, подняв голову, увидела его, запрягающего Бурого и Валонкара. Брезжил бледный рассвет, но небо было ясным, и деревья все так же шумели на ветру. Лианна поежилась и села, кутаясь в плащ своего Дракона. Он, заметив, что она проснулась, оставил свое занятия и подошел к ней. — Как тебе спалось? — спросил Рейгар, садясь рядом. — Не знаю, — Лианна улыбнулась. Это было чистой правдой: оба сна, если только они были снами, или простыми снами, оставили странные ощущения тепла и нежности. Они не пугали, а скорее смущали и вызвали легкое смятение. В добавок ко всему, Лианна чувствовала тягучую боль внизу живота. Ей уже доводилось испытывать такое в Харренхолле, и девушка знала, от чего это. А вернее, из-за кого. Рейгар коснулся ее волос, приглаживая растрепанные пряди. — Нам надо ехать, — сказал он. — Пересечем мост через Черноводную и потом поедем на юг. Возьми мои перчатки, тебе надо беречь пальцы. Они, конечно, будут большими, но лучше так, чем стирать их в кровь. — Хорошо, я сейчас встану, — ответила Лианна, отбрасывая плащ. На сборы ей не нужно было много времени. Волосы девушка заплела в незатейливую косу, а холодная вода из ручья, которой она умылась, быстро привела ее в чувства и взбодрила. Снова затянув шнуровку потуже, она подошла к Рейгару — он как раз затягивал ремни у Бурого на упряжи. — Нужна обещанная помощь, — сказала Лианна. — Вы обещали завязать узел. Принц-Дракон улыбнулся и, отряхнув ладони, исполнил ее просьбу. — Зачем ты так туго все затягиваешь? — просил он, когда девушка взялась за завязки ее рубашки. — Мне кажется, ты едва можешь дышать в нем. — А вы хотите слышать честный ответ? — она взглянула на него. — Ну, пожалуйте, ваше высочество. Так удобнее ездить верхом. Когда носишь такое почти с самого детства, привыкаешь дышать иначе. Впрочем, вам, мужчинам, не легче: тот оружейник из Харрентона, который продал мне доспехи, сказал, это самое лёгкое, что у него было. А я едва могла их вынести на своих плечах. Не говоря уже о турнирном копье моего брата. Так что не жалейте меня. Мне не приходится носить латы и кольчуги. Рейгар взглянул на нее и хмыкнул, его сине-фиолетовые глаза блеснули. Лианна даже опомниться не успела, как оказалась в его объятиях. — Я помню тот день, когда я нашел тебя у Божьего Ока. Прости за то, что я сейчас сделаю, — сказал он, склоняя голову и целуя ее родинку над грудью. — Но я хотел этого с того самого дня. Лианна почувствовала, как она краснеет до самых корней волос. Не выдержав, она смущенно рассмеялась, вырвалась из его объятий и сказала, торопливо завязывая тесемки у себя на рубашке: — На вашем месте я бы помнила и историю о том, как моя матушка провела свою первую ночь с моим отцом, — потом она, правда, снова подошла к Рейгару, который не сводил с нее глаз. — Я вас поцелую, если хотите, но только если вы будете стоять смирно. — Я замру и не посмею пошевелиться, обещаю, миледи, — ответил он. Лианна поцеловала его, встав на цыпочки. — Я люблю тебя, — прошептал Рейгар. — Я не устану это повторять. — А я — вас, и не устану отвечать вам это, — Лианна потерлась носом о его нос и ласково погладила по щеке. — Но до вечера больше никаких поцелуев. Или мы не уедем дальше Черноводной. Вы же сами спешили? Он только рассмеялся и, поцеловав ее в лоб, вернулся к лошадям. Вскоре и Валонкар, и Бурый стояли запряженными. Рейгар и Лианна наспех позавтракали — пирог из Хэйфорда оказался вкусным даже на второе утро — и снова наполнили фляги водой, и пока девушка проверяла, не забыли ли они чего, Принц-Дракон потушил костер. Лианна наблюдала за тем, как он раскидал золу и остатки от сгоревшего дерева: вскоре в лощине не осталось и малейшего напоминания о том, что здесь кто-то был. Оседлав своих коней — Рейгар снова помог Лианне сесть верхом — они вначале поднялись на пологий склон лощины, а потом стали спускаться вдоль нее, пока не выехали из леса в поля. Они, следуя изгибам земли, сколько мог видеть глаз, покато спускались к далекой реке. В свете прохладного утра она сияла червлёным серебром, и Лианна подумала, что, должно быть, название «Черноводная» оттуда и пошло — в Королевской Гавани никакого особенного цвета у воды она не замечала. На другой стороне реки из утреннего тумана проглядывали холмы, и виднелись поселения, чернела распаханная земля. Но наслаждаться этими видами долго не пришлось. Рейгар пустил Валонкара галопом, и Лианна последовала за ним.

***

В тот день в большом чертоге столы ломились от яств, а вино, казалось, никогда бы не кончилось. Повода особенно и не было, но каждый седьмой день Хостер Талли приказывал устраивать пир, объясняя это тем, что под его крышей собралось много гостей, и среди них достаточно молодых мужчин, и всем нужен был лишь повод, чтобы веселиться и забывать о поражениях на турнире, или же наоборот, хвастаться своими победами. Нэд, впрочем, подозревал, что дело было совсем в другом: Талли хотел показать свое богатство, ведь Риверран процветал благодаря речной и наземной торговле с Западными Землями. Кроме того, лорд Хостер очень хотел удержать будущего зятя в пределах своего замка: нрав Брандона был ему известен не хуже, чем родному отцу и Джону Аррену, и он намеревался помешать Молодому Волку сопровождать своих друзей в Ривертон — небольшую деревню вблизи Риверрана. Туда обычно отправлялись в поисках хорошей выпивки и не менее хороших шлюх. Впрочем, думал Нэд, был один, кто ездил туда ни за тем, ни за другим — а зачем вообще непонятно. Хоуленд не любил продажных девиц и не любил и не умел пить, но с завидным постоянством сопровождал среднего Старка и лорда Штормовых Земель, куда бы те ни ехали. Последний сейчас сидел за столом вместе с другими молодыми мужчинами, и, не переставая пить, соревновался в перетягивании рук. Многие собирались вокруг него, чтобы сделать ставки — на Роберта всегда ставило большинство, и пока он никого не подвел. Что же касалось Хоуленда, то его нигде не было видно; Нэд, впрочем, не переживал за друга. Тот, должно быть, был в богороще. Для Талли она ничего не значила, была лишь красивым садом вкупе с самым коротким путем между большим чертогом и главной частью крепости. Взгляд Нэда невольно упал на его старшего брата. Он стоял в одиночестве у колонны, наблюдая за Робертом. Обычно с ним всегда кто-то был и чаще всего его невеста — прекрасная Кэйтилин, как ее называли. Но девушки не было на пиру: у них в тот день были свои забавы. Привезли свадебные дары от ее отца — шелка, кружева и все прочее, что обычно так любили девушки, и она со своей сестрой и другими дамами, включая леди Лиарру, уединилась в своих покоях. Видимо, устав от созерцания веселья, Брандон выпрямился и прошел по чертогу, но лишь для того, чтобы слуга наполнил ему кубок, а он бы выпил его залпом, не останавливаясь. После этого он направился прочь — через широко распахнутые двустворчатые двери, ведущие в богорощу. Нэд, не долго думая, последовал за ним. Брандона он нашел сидящим у корней чардрева в одиночестве. Хоуленда не было и здесь, но оно и к лучшему: братьям стоило поговорить наедине. — Что такое, Нэд, меня уже хватились и желают вернуть? — спросил он. — Нет, я просто вышел подышать, как и ты. Мне кажется, очаги в чертоге немного дымят. Может, стоит сказать это лорду Талли? Брандон усмехнулся. — Ты всегда подмечаешь то, что другим не видно или не интересно, верно? — он облокотился о ствол чардрева и, задрав голову, посмотрел на алеющую крону. — Наверное, я просто зануда, как вы с Лианной всегда и считали, — Нэд улыбнулся. Брандон перевел взор на брата. — Да, наверное… — проговорил он. — Наверное, было бы справедливо, будь ты старшим. У тебя побольше ума, чем у меня, да и ты был бы лучшим лордом Винтефелла. — Не говори так, Бран. Ты — старший и всегда им будешь. И отец знает, что лучше тебя никому не справиться с Севером, и я так считаю, и все наши вассалы. Тебя все любят. — О, да… любят. Молодой Волк, Живое знамя Старков… — издевка в его голосе была очевидной. — А посмотри на меня сейчас. Сижу в этом… саду, точно комнатная собачонка Кэйтилин, которую всем вассалам и родичам Талли показывают, как трофей. Нэд молчал, глядя на него. Молчал и Брандон, все еще смотря в небо. — Этот проклятый турнир в Харренхолле, — продолжил он через некоторое время. — Седьмое пекло, зачем мы все туда поехали? Он разорвал нашу стаю, как волкодав давил волков. — Лианна бы все равно скоро уехала, — возразил Нэд, как ему казалось, догадываясь, о чем идет речь. — Она бы вышла замуж за Роберта и уехала бы в Штормовые Земли навсегда. — М-да, так и было бы. Мы увезли Лютоволчицу из дома, а вместо нее везем милую красную Рыбку Кэйтилин. Как ты думаешь, Нэд, у нее между ног так же огненно, как на голове? Должно быть, так же. Помнишь ту шлюху, Рослин, из Зимнего Городка? Клянусь всем, у нее там было пламя… — Я не могу ничего сказать, Бран, я не хочу думать об этом, — отозвался Нэд. — И ты тоже не хочешь, чтобы я… — Она девица, — продолжил брат, словно и не слыша. — Понимаешь? Там будет пламя и кровь, — он рассмеялся. — Пламя и кровь! Седьмое пекло! Словно я проклятый Таргариен! Нэд невольно оглянулся. — Тише, Бран, тебя могут услышать. Ты же знаешь, что даже у стен есть уши, — проговорил он. Брандон подался вперед и вгляделся в лицо брата. — И пусть слышат, Нэд, — едва ли не прорычал он. — Что мне за это будет? Голову мне отрубят, или Безумный Король сожжет меня? Или кто-то доложит отцу, что я так сказал? Мне плевать и на одного, и на второго. — Бран… — Нэд не удержал тяжелого вздоха. Может, он и был прав насчет турнира в Харренхолле? С тех пор все изменилось. Везде пролегли его тени, везде гас свет былых чувств и дружбы, и союзов… — Что «Бран»? Скажешь, я не прав? — точно в ответ на эти мысли отозвался старший. — Ты же сам не был согласен с его решением. Ты же сам говорил, чтобы Лианна ехала с нами, а не в Королевскую Гавань? А что сделал отец? — Брандон понизил голос. — Что он сделал, Нэд? Он отдал ее Рейгару Таргариену. Думаешь, он правда женится на ней? Нет, брат, этого не будет. Он обесчестит ее, и на этом все закончится. Как надолго хватит терпения у мужчины, когда рядом такая легкая добыча? Эддард молчал. — Мне казалось, ты никогда не думал так низко о кронпринце… — сказал он, наконец. — Не говоря уже о нашей сестре. — Не думал. До Харренхолла. А теперь я думаю иначе. Он увивался за ней все дни, что мы там были, ты же и сам видел. А наша сестра этому была и рада, но что с нее взять, она глупая девчонка, ей это простительно. Но там был ее жених, его невеста, там все Семь Королевств были, Нэд. А он положил этот проклятый венок ей на колени и увез ее с собой. Знаешь, для чего? Чтобы показать, где и как он нас всех с нашими обетами и обещаниями имел. Конечно же, Серебряный Дракон — куда нам, простым смертным, до величия его проклятых предков из этого проклятого Фригольда. — Отец думает, он любит Лианну. — Хочет, Нэд. Он хочет ее. Ты сам видел, как он на нее смотрел. А наш отец решил этим воспользоваться. Принимает нас за дураков, видать. — Не говори так об отце, ты не имеешь права. Он любит свою дочь не меньше, чем мы любим нашу сестру, и он бы никогда не сделал того, что причинило бы ей вред. Просто отец видит больше, чем ты, или чем видит Роберт. Вы считаете Лианну глупой девчонкой — не ты ли так ее назвал? Но вы никогда не видите в ней то, чем она является… — Племенной кобылой? — усмехнулся Брандон. — Заткнись, Бран, или мне придется ударить тебя, пусть ты и мой старший брат. — Скажешь, нет? Какая из благородных девиц не является ею? Может, милая Кэйтилин? Или ее сестрица Лиза? Или девицы Мандерли? Или эта милашка Айрис Мутон? Или девки Дэйн? Эта прекрасная Эшара и ее девочка-сестра Аллирия… Ты бы поверил, что ей всего тринадцать лет? Она высока и почти оформилась, на месте братьев я бы ее далеко не отпускал, а то… — А то — что? Они оба замолчали, глядя друг на друга. Впервые в жизни Нэду хотелось ударить брата, но он держался, так как тот явно был пьян и говорил то, о чем мог пожалеть позже. Может, твердый кулак под нос его бы отрезвил, конечно. Но Эддард никогда не лез в драку тогда, когда была надежда урезонить словами. За это его и прозвали Тихим Волком. Но тихий или нет, он все же оставался зверем. Брандон удерживал взгляд, не отводя глаз, и Нэд видел, как огонь гнева и злости гас в нем, пока взор его не потеплел; он опустил голову и, чуть погодя, произнес: — Я знаю, что я виноват перед тобой. И ты это знаешь. Я лишь удивляюсь, как ты не перерезал мне горло во сне за такое. Я бы не удержался. Эддард не ответил. Да и что, по сути, он мог сказать? Что там, в Харренхолле, жизнь преподала ему болезненный урок? Ударила его под дых и оставила зализывать раны гордости и сердца? — Молчишь? — Брандон снова усмехнулся. — Ну, молчи. Я сам за тебя скажу. Мне жаль, что так вышло. Мне жаль, что Эшара Дэйн предпочла меня тебе. Она оказалась не умнее остальных, хотя, впрочем, она дорнийка, что с нее взять. — Ее можно понять, — наконец буквально выдавил из себя Нэд. — Между мной и тобой всегда выберут тебя, и ты это знаешь. Я это знаю. Все это знают. Я не могу судить девушку за то, что она предпочла лучшего. — Лучшего? Кто лучший? Я? Ты видел меня на ристалище, брат. Я поступил нечестно с ударом, и ты это тоже знаешь. И отец это знает. И этот проклятый Рейгар Таргариен это знает. Из-за такого удара я мог убить его. Гнев застил мне глаза и разум, я знал, что делал, понимаешь, Нэд? Я хотел убить его. Этот старый рыцарь сир Арлан, и лорд Уэнт, и другие, все видели. Рейгару нужно было сказать лишь слово, чтобы подтвердить, что то была не случайность, и моя голова была бы сейчас на пике над вратами Харренхолла. Но нет, это его показное благородство к соперникам… ему хотелось унизить меня сильнее. Он выбил меня из седла с такой силой, что я думал, мне придет конец, когда я упал на песок. Ты продержался два дня на турнире, брат. Выдержал несколько заездов, а ведь для тебя это было в первый раз. А для меня — нет. Я выпал с первого же. Так, чем я лучше? Тем, что бился нечестно и потом отнял у тебя девушку, которая была по праву твоей? Обманул свою невесту? Брандон вздохнул и закрыл глаза. — Мы с тобой на привязи, как псы. Я так точно, и ты скоро будешь. Я должен жениться на этой проклятой рыжей дурочке, которая смотрит на меня как на самого почитаемого ее родней Воина, я должен спать с ней, уважать ее, быть ей верным. А мое сердце сейчас далеко отсюда. Так далеко, что никому не сыскать. Но к чему все это, правда? Мы не созданы для счастья — мы не лучше, чем наша сестра. Если она кобыла, то мы племенные жеребцы. И будь проклята эта жизнь, и гори оно в пекле все до скончания вечности. — Ты ведь не веришь в пекло, Брандон… — не удержался Нэд. — Но в это, — он поднял глаза на крону чардрева. — Я тоже не верю. Думаешь, дерево спасет меня? Или тебя? Или кого-то вообще? Если сюда придет кто-то с топором и огнем, срубит его, оно и себя не сможет спасти. Я не Хоуленд Рид. Вот он, кстати, идет сюда, — Брандон повысил голос. — Глас Старых богов в этом мире, слава тебе, о Рид из Сероводного Дозора! Нэд обернулся: по дорожке между деревьями и правда шел Хоуленд. Скорее всего, в саду все это время его не было — он, должно быть, бродил вдоль узкого берега реки, под крепостными стенами, как часто это делал. — Тебе стоит перестать оскорблять богов, Брандон Старк, — заметил Рид, подходя к братьям. — Они слышат все, и однажды ответят. Брат поднялся. Он не любил Хоуленда, даже где-то презирал его, как и Роберт. — А тебе они отвечают, Рид? — спросил Брандон. — Скажи честно. Вот только не надо мне говорить о том, что там, в Харренхолле… мы уже это слышали сотню раз. Они дали тебе то, о чем ты действительно их молишь? — Боги всегда слышат меня, а я — их, — отозвался Хоуленд. — Да? Правда? А что же тогда они не дают тебе самое желанное? Если они есть, они должны тебе помогать, ты ведь им так предан. Нэд бросил взор на Рида и покачал головой, надеясь, что тот поймет: Брандон сильно пьян. Хоуленд едва заметно кивнул. От брата, впрочем, это все не скрылось: он рассмеялся и, подойдя к Риду, обхватил того рукой за плечи. — О, эти переглядки старых добрых друзей! Ты хочешь сказать, что я в задницу осла пьян, Нэд? Конечно, старший брат пьет не меньше, чем Баратеон, но мне бы его выдержку, клянусь теми остатками чести, что еще есть у Старков, благодаря моему отцу и сестре! Рид резко вывернулся и отпихнул от себя Брандона. — Не смей так говорить о Лианне, — сказал он. — Никогда не смей поминать ее имя таким образом, пусть ты ей и брат. Нэд поднялся, понимая, что сейчас ему придется спасать Хоуленда от брата. Тот, однако, только заулыбался и покачал головой. — У тебя всегда такое изможденное лицо, Хоуленд. Я вот все думал, почему? Неужели ты моришь себя голодом, точно ты умалишенный последователь Семерых, какой-то септон-аскет? — заметил он. — Но вера Севера не подразумевает изнурений, верно ведь? И, знаешь, я догадался тут недавно кое о чем. Скажи мне, Хоуленд Рид из Сероводного Дозора, какого это было — видеть как Лианна умчалась вслед за другим и даже не обернулась на тебя? Хоуленд дернулся, но Нэд был рядом, чтобы удержать его. У Брандона был сильный кулак: один удар, и Риду бы не поздоровилось. — Наши боги Севера мертвы, Рид, — сказал Брандон, и улыбка исчезла с его лица. — Либо же они оставили нас навсегда, за то, что три сотни лет тому назад мы преклонили колени и отдали свое Драконам. Пойми ты это наконец. На этом все закончилось: бросив лишь один взгляд на брата, Брандон ушел обратно в великий чертог. Нэд же, проводив его взглядом, устало опустился на корни чардрева. Хоуленд, чуть помедлив, сел рядом. Они молчали. Старк смотрел в небо, через алую крону, а Рид, обхватив себя руками и сгорбившись, смотрел в землю, на недавно проклюнувшуюся траву. — Не бери в голову его слова, Хоуленд, — наконец произнес Нэд. — Бран очень пьян. Он не отрывался от вина с утра и говорит всякое, что не думает. Рид обернулся. — Как раз наоборот, он говорит именно то, что думает, — сказал он. — Помнишь ведь старую пословицу? И он не так уж и неправ, Нэд. В чем-то. Я правда люблю твою сестру, ты это знаешь, но… такие как она не для меня. Не для кого-либо вообще. Такие как она избраны богами, как сосуд со свечей внутри — чтобы освещать собой наш мир. Увы, горят они недолго — но так ярко, что свет их помнится сквозь века. Таких как она нельзя желать. Можно только смотреть и оберегать пламя от ветра. — Да, я знаю, что ты ее любишь, ты давно пополнил список несчастных, — Нэд невольно улыбнулся. То, как Хоуленд выражался, всегда его забавляло. — Роберт, ты, Рейгар Таргариен… Как бы вы войну не устроили из-за нее. Рид бросил на него непривычно острый взгляд. — Она и так будет, — проговорил он, глядя Нэду прямо в глаза. — Я видел это. Я знаю. — Опять твои видения? — Они настоящие, Нэд, ты это знаешь. Ты просто боишься признаться в этом. Но воистину смел лишь тот, кто смотрит правде в глаза. Эддард вздохнул и подался вперед. — И что ты видел? — произнес он. Может, не стоило спрашивать. Сделать вид, что не слышал, перевести разговор, тем более что друг не спешит говорить о том, что ему привиделось во время его молитв у чардрева или же в лесах, куда он ходил в поисках сердце-древ. — Все тоже или?.. — Я видел многое, — Хоуленд выпрямился. — Я видел громадную крылатую тень, летящую над огромным городом. Я видел как потом этот город горел в огне, и кровь лилась по его улицам вместо воды в сточных канавах. Я видел плачущее алыми слезами солнце, которое раздавила каменная глыба. Высокий маяк на каменистом уступе. Волны вышиной с Риверран ударялись об него, но он стоял, а из его камней прорастал терновый куст с белыми цветами. Он рос до тех пор, пока камни не треснули и не посыпались вниз. Я видел широкий брод реки, и на дне его сияли рубины. Я снова видел башню в горах и видел в ней ложе, залитое кровью. Кругом были рассыпаны лепестки зимних роз — они были повсюду, сияли как голубые искры… — Зимние розы любимые цветы Лианны, — проговорил Нэд. Нет, не стоило затевать этот разговор, теперь от дурных мыслей не отделаться. Но все же… — Ты думаешь, ей угрожает опасность? — Я не знаю, Нэд, — тихо ответил Хоуленд. — Она уже вне досягаемости твоей или моей, или чьей либо. Она ушла по пути, указанном богами. Нам не остановить ее. Как и того, что грядет. — Рейгар Таргариен причинит ей вред? — снова спросил Нэд. Неужели, Брандон был прав, и отец слишком положился на честь Принца-Дракона? Хоуленд ответил не сразу. Помолчав, словно обдумывая свои слова, он наконец произнес: — Рейгар… Я не знаю, Нэд. Я могу лишь сказать, что боги ведут его по его пути, но он знает о нем и следует ему осознанно. Он слышит их так же, как и я. Большего я не могу сказать. — Откуда тогда ты знаешь это? — Я видел его. Я наблюдал за ним. Ты тоже видел, Нэд. — Все что я видел, это охваченного страстью мужчину, который, презрев все законы и обычаи, шел к желанной цели, наживая себе врагов с каждым своим шагом. И вряд ли он слышит наших богов, Хоуленд. Его боги другие. — Бывает так, что и те, и другие хотят одного. — И чего же они хотят, Рид? Он молчал. — Они хотят Песни Льда и Огня, Нэд. Они хотят, чтобы она прозвучала, — проговорил Хоуленд наконец. Нэд почувствовал, что теряет терпение. — И что, забери тебя тьма, это означает?! — воскликнул он. Ответить его друг не успел. Он явно собирался, Эддард видел это, но вдруг глаза у него закатились, и он упал навзничь, мелкая дрожь била его, а изо рта пошла пена. — Хоуленд! Хоуленд, проклятье! Хоуленд! — закричал Нэд, подскакивая и падая на колени перед ним. — Помогите! Помогите, кто-нибудь! В дверях чертога появился Роберт. Увидев, что происходит, он громко позвал хозяина Риверрана, Брандона и кого-то еще, Нэд не слышал, а потом помчался к чардреву. За ним выбежал слуга, несший кувшин. — Седьмое пекло, что тут произошло? — Роберт сам встал на колени, глядя на Рида, который все еще бился в мелкой дрожи. — Его отравили?! Нэд, дери тебя черти, отвечай! — Я не знаю! Мы говорили, и вдруг он упал вот так и… Богороща тем временем наполнилась людьми. Были здесь и Брандон, который тоже подбежал к брату и Роберту, и сам Хостер Талли, и лорд Мутон, и Джон Аррен, и несколько других лордов-вассалов Речных Земель, не считая слуг и прочих гостей. — Подайте ему воды! — велел лорд Талли. — Нет-нет, не нужно! — лорд Мутон пробился вперед. — Я видел такое, это припадок, он пройдет! Лорд Эддард, пустите меня, я знаю, как ему помочь! Нэд не шелохнулся, словно остолбенел, и Роберт, ругаясь и чертыхаясь, оттащил его в сторону. Лорд Мутон положил голову Хоуленда себе на колени и, крепко стиснув ее, крикнул Брандону: — Дайте мне что-нибудь! Ремень, крепкую ветку, не важно! Быстрее! Брандон, смотрящий на это, лишь взглянул на Мутона, словно цепенея. — Да чтоб вас всех, Старки, вы что, охренели сегодня все? — это снова был Роберт. Он отпихнул Брандона, выхватив кинжал у пояса, разрезал свой ремень, чтобы не терять времени на пряжку, и бросил ее Мутону. Тот тотчас же вставил ее между зубов Хоуленда, точно удила, и Нэд видел, с каким трудом он разжал другу челюсти. — Все, все, все хорошо, — проговорил он, все еще крепко держа голову Хоуленда. — Это не яд, и не отрава, это припадок. У нашего мастера над конями бывали такие, я видел, как их останавливали. Дайте воды! Он приходит в себя. Кто-то подал Мутону чашу с водой, и Нэд к своему облегчению увидел, что Хоуленд открыл глаза. Вытащив ремень, он попытался встать, но его удержали. — Выпей вначале воды, — велел ему Мутон. Рид отпихнул его руку и, приподнявшись, посмотрел на Нэда. — Я видел! Я видел их! Боги всемогущие, я видел их! — Что ты видел, парень? — спросил лорд Талли, склоняясь над ним. — Что случилось? — Я видел их, — повторил Рид. — Драконов. Я видел их спящих во чреве, точно нерождённых детей. Они грядут. Они принесут огонь, из-за них будет война, и будут реки крови, я видел это! Стоявший рядом с Нэдом Роберт снова выругался и сплюнул. — Мать твою, Рид, ты совсем рехнулся, — сказал он. — Дайте ему вина вместо воды, может, голова прочистится! — Я и тебя видел, — проговорил Рид. — Я видел тебя в громадном зале, ты стоял и смотрел на Железный Трон. Я никогда его не видел, но узнал. Ты был в Тронном Зале Королевской Гавани, Роберт. И ты был в черном, с головы до ног. Нэд понял, что повисла такая тишина, что слышался даже шелест еще совсем молодой травы и листы. Увидел, как на Роберта смотрели теперь Джон Аррен и Хостер Талли, как они обменялись взглядами. Роберт, до того уставившийся на Хоуленда, внезапно рассмеялся. — В Тронном Зале? В черном? Я что, какой-то треклятый Таргариен? Ты скорее увидишь меня септоном, Рид. Проклятье, из-за тебя я проиграл Гловеру золотые. С этими словами он направился обратно в чертог. — Роберт! — окликнул его Хоуленд, но тот даже не повернулся. — Иди в пекло, Юноша с Болот! — отрекомендовал он прежде, чем скрылся из вида. Взор Рида обратился на Брандона, но тот покачал головой и вскинул руки. — Нет. Нет, Хоуленд, я ничего не желаю слышать. — И тоже поспешил вслед за Робертом. Богороща стала пустеть. Последним ушел лорд Мутон. Помогая Риду сесть, он потрепал его по плечу. — Тебе надо пить настойки белладонны, обратись к мейстеру лорда Талли, он знает толк в этих делах. И будь осторожнее, не всегда можно говорить все, что ты видишь. — Даже если это правда, милорд? — проговорил Хоуленд. — Да, — коротко ответил тот, потом обратился к Нэду. — Присмотрите за вашим другом, лорд Эддард. Его может качать некоторое время. — Обязательно, милорд. Спасибо вам. Мутон только кивнул и тоже удалился. Нэд и Хоуленд остались одни. Молодой Старк присел рядом, и они некоторое время молчали. — Что ты хотел сказать Брандону? — проговорил Нэд. — Ничего, — ответил Рид. — Ничего. — Но это неправда, верно? — Какая разница? Никто не верит. И ты тоже не веришь. — Я видел, как ты упал, и думал, что ты умрешь у меня на руках. Что ты хотел сказать Брандону? — Его пожрет дракон, — проговорил Хоуленд, глядя куда-то в одну точку. — И его, и твоего отца. Нэд закрыл лицо рукой. В богов он верил и почитал их не меньше Рида, и теперь гадал, что за испытание такое они послали ему в виде Хоуленда, Роберта Баратеона и его сестры Лианны. Нэд был один, а их было трое, и каждый творил такое, что защищая и останавливая одного, Нэд упускал из виду двух других. Лианна, впрочем, была уже вне его досягаемости, как точно выразился Рид, зато эти двое были рядом. Во всяком случае, пока.